Баварские рассказы. 1 - Прага

     Колеса электропоезда мерно постукивали, отбивая заунывный мотивчик, очень популярный в этом одна тысяче девятьсот девяносто шестом году. Назвать это чудо европейской механики электричкой язык не поворачивался. Это слово было почти бранным и вызывало неприятные ассоциации: заплеванные пригородные вокзалы, разномастных бомжей, неряшливых кондукторов, угрюмых работяг и недавно переименованных в ромов – цыган.


     Электропоезд, построенный на заводе «Шкода» был совсем иным и отличался от своего украинского собрата, как лебедь от вороны. Уютные купе, со стеклянными раздвижными дверями, мягкий диван, чистые стекла и общая ухоженность вагона. Поначалу, правда ребят насторожили надписи – «POZOR», которые висели повсюду. Кого позорили чешские железнодорожники Леша не знал, многочисленные объяснения, сделанные мелким шрифтом объяснений, не дали, хоть и похожи между собой славянские языки, но все же не до такой степени.


    За окном мелькали маленькие словацкие городки и полустанки. Народ спешил на работу, дымили небольшие заводики, кондитерские цеха щедро делились ароматом свежевыпеченной сдобы, а аромат кофе, преследующий их от самого Ужгорода только усилился. Небогатая Словакия разительно отличалась от абсолютно нищей Украины, которая никак не могла найти себя после слома гигантской страны. Леша сравнивал аккуратно засеянные кусочки земли на околицах Попрада, с космическими бурьянами на черноземных полях его державы и грустно вздыхал.

    В украинских городах производство почти остановилось и народ выживал, кто как мог. В этом плане Словакия сильно отличалась от восточного соседа, крупных производств тут, по-видимому не было, а мелкие прошли трансформацию много легче. Алексей был патриотом своей страны, вначале Советского Союза, а затем уже независимой Украины, но закончив институт он стал перед выбором: идти на нищенскую десятидолларовую зарплату или ехать «за бугор». Правда он попробовал себя в роли коммерческого директора, в небольшой, но очень перспективной фирме. В малом предприятии трудилось три человека, включая Лешу, причем все были директорами. В дополнение к коммерческому были еще генеральный и финансовый, на этом плюсы организации заканчивались. Денег, основных и оборотных фондов фирма не имела, а жила с каких-то туманных операций.


    Работа была – не бей лежачего, а то он встанет и убежит. Но отработав месяц и получив пять миллионов купоно-карбованцев, немного меньше тридцати долларов, Леша плюнул на райские обещания и уволился. Олег, товарищ Алексея предложил поехать потрудится за кордон – в «Рейх». Кононенко чуток подумал и согласился, ничего его особенно на Родине не удерживало, а тут была возможность срубить деньжат, прикупить немецкую тачку, да и мир посмотреть, себя показать.


    Олег Литвиненко, так было полное имя Лешиного компаньона, раньше служил милиции сержантом ППС. Его жена, импозантная блондинка, бросила Олежку, вместе с куцей зарплатой, перебравшись к богатому нуворишу. Остался сын – результат неудачного брака. Переехав на ПМЖ к «новому русскому», Олена не оставила бывшего супруга своим вниманием, постоянно требуя одной прозаической вещи – денег.
   Олег уволился из милиции и отправился вместе с двоюродным братом в Германию. Поездка вышла не особо удачная, большую часть времени они провели в поисках работы, тем не менее, даже тех не многих дойчмарок хватило на то, чтобы безбедно существовать в Украине в течение полугода.


    Кинулись делать визы, это была самая трудная и затратная часть плана, немцы украинцев в свою страну пускать упорно не хотели. Пришлось оформлять трехдневные французские визы, из которых следовало, что ребята едут в Реймс на нумизматическую выставку. Пронырливый «решала», который и помог с выездом, настоятельно советовал прихватить каких-нибудь старых денег, дескать «фрицы» могут проверить.


     Визы проделали широкую брешь в очень скромных бюджетах будущих «остарбайтеров», пришлось добираться до «Неметчины» на перекладных. До Ужгорода доехали на комфортабельном поезде «Закарпатье», ребята с удовольствием выспались в купейном вагоне и с утра уже были на границе. Пересечь ее следовало пешком, а там сесть на местный автобус и доехать до Кошице – второго по величине города Словакии.


     Людей на таможне было немного, в основном местные мелкие контрабандисты, они таскали сигареты к соседям, пользуясь существенной разницей в стоимости табачных изделий. «Погранцы» толково трусили цыган, выискивая запрещенный «Bond» в самых неожиданных местах, на ребят они особого внимания не обратили, но Леша на всякий случай спросил:


 - Ты деньги старые приготовил?
 - Так, - кивнул светло-рыжими волосами бывший милиционер. Олег был коренастым молодым человеком, он, унаследовав казацкую стать от отца украинца, и угро-финскую наружность от матери-карелки. Владел только «мовой», а если говорил по-русски, то все начинали ползать от смеха. – Ось, - он протянул целую жменю мелких купонов. Там были купюры достоинством в двадцать, пятьдесят, сто и тысячу карбованцев. Недавно прошла денежная реформа и миллионы купонов заменили на гривны, обменяв их по курсу один к ста тысячам. Из-за гиперинфляции эти бумажки превратились в труху, на них невозможно было купить даже спичек.


 - Ты, что издеваешься? – рассердился Леша. - Мы же договаривались, что ты старых денег возьмешь, типа мы нумизматы. А это, что такое?
 - Чым тоби ци гроши не нравляться? – невозмутимо сказал Олег. – Воны зараз нэ ходять, значыть – стари.
 - Ладно, - смиряясь вздохнул Кононенко, спорить с добродушным гигантом не хотелось. – Будем надеятся, что фрицы в купонах не сильно разбираются. Ты альбом для монет купил?
 - Цэй твий хлястер пять доларив коштуе, - Олег невозмутимо посмотрел на приятеля из-под кустистых белых бровей. – По курсу, хиба я на хворого схож? – Он порылся в зеленом армейском рюкзаке и вытащил смятый альбом с надписью - “Папка для малювання 1-3 клас».


    Леша закрыл глаза и мысленно досчитал до десяти, он обладал вспыльчивым характером и в такие моменты мог наговорить, а то и сделать кучу неприятных вещей, о чем в последствии жалел. На Олега обижаться было глупо, сам виноват, не подумал, что приятель решит проблему с минимальными затратами, применив крестьянскую смекалку.


   Впрочем, ни украинцам, ни словаками и дела не было до ярких бумажек и школьного альбома. Интересовали таможенников сигареты, а их у ребят было четыре блока, по два на нос, как и полагалось по закону. Олег не курил и Алексей рассчитывал, что при должной экономии ему хватит этой отравы надолго. Сигареты в Германии стоили совсем уж бешеных денег – пять марок за пачку.


    До Кошице доехали на автобусе по узкой, но идеально ровной дороге. Предгорья Татр мало отличалось от украинского Закарпатья, те же аккуратные домики под черепичной крышей, ухоженные дворики и пустынные улицы, сегодня было воскресенье – весь народ в церкви. От Кошице ехали уже на электропоезде. Народ постоянно менялся, заходили и выходили рабочие, спешащие на фабрики в Братиславу и Попрад, возвращались в часть солдаты-срочники, в мешковатой форме светло-зеленого цвета. Люди приветливо здоровались и с интересом поглядывали на Олега с Лешей, в них видели чужаков.


   После Братиславы начало темнеть, электропоезд почти опустел, и Олег плотно защелкнул стеклянную дверь купе, он готовился к Праге. Чешской столицей он прожужжал Леше все уши, в прошлой поездке его с братом здорово «выставили» на пражском вокзале вездесущие чеченцы. Алексей относился к трагическому рассказу с изрядной долей скепсиса, по Олежкиным воспоминаниям выходило, что вайнахов там больше чем самих чехов.


 - А чего вы им «бабки» отдали? – недоумевал Кононенко. – Ты сто «кэгэ», братан твой тоже лось изрядный, надо было драться.
 - Так цэ ж чэчэнци, - втолковывал своему неразумному товарищу Олежка, - для ных людыну вбыты, що для тэбэ яблуко ковтнуть.


   В девяностых жители этой небольшой республики стали широко известны далеко за пределами своей родины. Преступные группировки свирепствовали не только на территории бывшего Советского Союза, но и в Европе, и даже Америке. На северном Кавказе издавна проживало множество разнородных племен, но печальную славу снискал почему-то только этот народ.


 - «Исторический парадокс», - подумал Леша, а вслух добавил: - Брось ты! Я с чеченцами учился, они разные, как и мы, есть нормальные культурные ребята, есть и беспредельщики. Просто вайнахи дружные, не чета нам. Мы в общаге «стрелку» с «черными» набьем, они все приходят, а нас… пять.
 - И шо? – заинтересованно спросил Олежка.
 - А ничего. Применяли сто первый метод каратэ - изматывание противника бегом.


     Словацкие пограничники мельком глянули на французские визы и быстро покинули практически пустой вагон. Электропоезд въезжал в сонную Моравию. Волнение товарища передалось и Алексею, начали противно потеть руки, как случалось с ним перед дракой, а пересохшее небо надсадно першило.


    Последний раз такой липкий страх он испытывал еще в школе, когда его ожидала очередная «разборка» с извечным противником Хоруженко. Хуже всего было ждать начала драки, поминутно смотреть на минутную стрелку часов, которая никак не хотела идти быстрее. Потом страх исчезал, приходил бешеный азарт, боль, ярость и ослепление от дикой ненависти к противнику. Самое главное было начать, а там уже было не страшно. Олежка, по-видимому, испытывал подобные ощущения, он сморщился, плотно сжал губы и стал похож на молодого Юрия Никулина.


    Стремительно пронеслась ночная Моравия и электропоезд, не снижая скорости, помчался по Чехии. Эта славянская республика густо заросла дубовыми лесами и кленовыми рощами. Одинокие придорожные фонари ослепляли, бросая горсть лучей прямо в глаза, и вновь растворялись в черном мраке. Мелькали далекие россыпи огней, где-то вдали готовились ко сну уютные и сытые чешские городки.
 - «Какие глупости», - успокаивал сам себя Леша, - «прям как кисейная барышня расклеился. Ну не повезло пацанам, забрали деньги, но ведь не все. Надо взять себя в руки и выбросить из головы этих чеченцев».


   Кононенко очень устал. Электропоезд, показавшийся вначале супер комфортным, имел один очень большой недостаток. Оббитое красным велюром кресло делилось алюминиевыми ручками на три сиденья и не предназначалось для того, чтобы на нем лежали. В советской электричке розами не пахло, летом было как в печке, зимой холодно, как в холодильнике, зато можно было полежать на твердой, источающей аромат чеснока и сала скамейке.


   Как ни мостился Леша хитрых чехов ему обмануть не удалось, лежать в электропоезде не полагалось. От этого зверски разболелась спина, прям как у старого деда и появившееся раздражение потихоньку стало заглушать страх перед мифическими чеченцами.


   Нескончаемые поля сменялись густыми дубравами, и Леше стало казаться, что он очутился не в густо заселенной Европе, а где под Пермью.   Прага вынырнула как-то совсем неожиданно. Будто все время пряталась, несмело подглядывая из-под приоткрытых ресниц, а тут в одночасье показалась, сбросив себя зеленый покров. Но если Кононенко рассчитывал насладиться ночной Златой Прагой, то его ждало горькое разочарование. Электропоезд сбросил скорость и стал петлять по чешской столице от одного убогого полустанка, до другого. Исписанные граффити стены панельных многоэтажек времен развитого социализма, сменяли заброшенные всяким хламом пустыри с мутными фонарями.


  Зато каких только уродливых «Шкод» не увидел Леша в Праге. Жуткие мутанты: смесь «копейки» с сорок первым «москвичем», гибрид «двадцатьчетверки» и «ушастого запорожца» стояли у поникших от старости подъездов, некоторые модели чешского автопрома казались клонами их советских сородичей. Кононенко даже не подозревал, как всяко разно клепали «Шкоду» во времена Варшавского блока.


    Потом город стал чище, исчезло граффити, появились небольшие скверы. Ярче замигала неоновая реклама, быстрей побежал по ночным улицам стремительный поток машин, они подъезжали к вокзалу.


     Первыми пришли пограничники. Они долго крутили в толстых пальцах паспорта, изучая шенгенские визы, и на свет глядели, и через увеличительное стекло, даже зачем-то понюхали. Разве, что на язык не попробовали. Удостоверившись в подлинности документов, таможенники погрустнели и ушли не попрощавшись. Следом пришли кондуктора, они долго стучали, прежде чем Олежка открыл им двери, проверяющие были в штатском, а нервы у бывшего милиционера на взводе.


     Последними пришли бандиты. Они действовали быстро и уверено, наверняка работали в спайке, то ли с «погранцами», то ли с кондукторами. А может и с обоими одновременно.


    Перед стеклянной дверью на рисовалось три парня. Двое были явными чехами, с полными породистыми лицами, последний представлял собой смесь пришлых индоевропейцев с автохтонным населением Кавказа.


 - Двери открой, быстро! – не сказал, а выплюнул темноволосый крепыш.
    Леша дернулся, и сжав кулаки двинулся к двери, сердце бешено стучало, грозя выпрыгнуть из груди, а во рту ощущался кислый привкус страха.
 - Нэ видчиняй, - хрипло шепнул Олег, он тоже поднялся.
   Но налетчикам это и не понадобилось. Увидев, что купе им не откроют, один из чехов вытащил отмычку и ловко отворил прозрачную дверь. Щелчок замка отозвался в голове Леши пистолетным выстрелом. Потеряв рассудок от бешенства Кононенко схватил две пустые бутылки из-под слабого словацкого пива и резким движением разбил их одна о другую.


   Сжав «розочки» Леша решительно двинулся к бандитам. Чехи взволновано залопотали по-своему и отодвинулись от открытой двери.
 - Крутой, махаться хочешь? – кавказец криво ухмыльнулся, он был лидером в этой троице, и разбитые бутылки его не напугали. – Ладно, Анзор, иди сюда!
   Из темного коридора вынырнула четвертая фигура. Анзор был не высок ростом, но этот недостаток с лихвой компенсировался шириной налетчика. А она, как в школьной задачке, ровнялась длине. Рассмотрев происходящее в купе, бандит без раздумий вытащил тускло блеснувший в неярком свете пистолет.


  Увидев оружие Кононенко похолодел, руки так затряслись, что Леша испугался, что его «розочки» свалятся на пол. Вряд ли налетчик будет стрелять в центре огромного города, возможно, это «резинка», «пневматика», а то и обычный «пугач». Но все эти здравые мысли были смыты животным ужасом, охватившим парня.
   Анзор на секунду замер, затем опустил пистолет и удивленно протянул:
 - Леха, ты что ли?
     Кононенко удивленно посмотрел на налетчика и в свою очередь опустил разбитые бутылки.
 - Анзор…? Аббаев?


      Крепыш утвердительно кивнул, спрятал за пояс оружие и принялся отдавать команды:
 - Ваха, это свои, иди дальше работать, а ты, - он сильно дернул чеха за рукав, прибери здесь, видишь стекол сколько? Порезаться можно.
    Он зашел в купе забрал из рук оторопевшего Кононенко «розочки» и крепко обнял за плечи.
 - Братан, сколько лет, сколько зим! – он уселся в мягкое кресло и не спеша, со вкусом прикурил. – Куда лыжи навострил?


   Пока Леша запинаясь рассказывал свою нехитрую историю, Анзор его рассеяно слушал, время от времени бросая косые взгляды на суетливо подметающего чеха.
 - Как там Ленка, я думал ты женишься на ней?
 - Не вышло, - развел руками Леша, - расстались друзьями.
 - Бывает, - кивнул чеченец, - этот с тобой? – Анзор посмотрел на продолжавшего стоять по стойке смирно Олежку.
 - Товарищ, - торопливо сказал Кононенко, - А что у тебя? Как перевелся в девяносто втором в Белгород, так ни слуху, ни духу, говорили, что тебя солдаты убили в Грозном.


 - В Белгороде я недоучился, - начал свой грустный рассказ Анзор. – Там нас прессовать начали, типа чешите в Ичкерию к Дудаеву, пришлось домой в Ведено вернуться. Потом война… - Лешин одногруппник помрачнел: - дом разбомбили, старший брат в Грозном пропал, мать умерла. Отец где-то в горах под Урус-Мартаном, если еще жив. Я месяц возле Гудермеса в фильтрационном лагере сидел, потом отпустили, а куда идти? Дома нет, работы тоже, в партизаны - неохота. Потом предложили в Европу поехать, в Чехию или Польшу, на выбор, так я и попал в Прагу.
    Анзор оживился и затушил окурок прямо о красивый велюр сиденья.
 - Зато сейчас живу, как в сказке. Все у нас схвачено и полиция и «погранцы», с документами тоже порядок, мы политическими беженцами считаемся, - он презрительно хмыкнул, - эти идиоты нам даже деньги платят.


   Он опять замолчал, безучастно уставившись в окно. Там во всю свирепствовали налетчики: выворачивали карманы «западенцев-заробитчан», сопротивляющихся без жалости били. Делалось это все руками светловолосых чехов, кавказцы безучастно наблюдали за процессом, не вмешиваясь. Полиция, понятно, отсутствовала, а многочисленные пассажиры-пражане старательно отворачивались от неприятного зрелища, они жили в другом измерении и происходящее с работягами из соседней страны их совершенно не касалось.


 - Ладно мне пора, - Анзор медленно поднялся, - ты того, сбегай сейчас в парашу, а потом до Чеба не высовывайся. Я пацанам шепну, они в купе не сунуться, но по вагону не лазь, нарвешься на залетных. Давай братуха! – он крепко обнял одногруппника. В дверях Анзор остановился и вдруг криво улыбнулся: - а ловко ты Ваху на очко присадил, зассал «дага». Может останешься? В моей бригаде работать будешь, штуку баксов платить стану, чего тебе на этих уродов горбатиться? Красномордого твоего тоже пристроим, подумай.


 - Спасибо Анзор, - Леша рассеяно улыбнулся, - не по мне это, ты же знаешь.
 - Знаю, - грустно кивнул чеченец, - прощай братуха, береги себя, - стеклянная дверь мягко защелкнулась, и широкая спина одногруппника растворилась в чернильной темноте теплой пражской ночи.