Щупальца гнева. Глава 5

               

-  Ну, и с чего ты взял, что в воде отражался именно ты? – опять дядя Генрих усмехался, ничего не объясняя. -  Надулся, как пузырь и молчишь.
-  Ты тоже … - Мстислав обиженно отвернулся.
-  Договаривай.
-  Какая разница: кто это был? Может, мне показалось, а вот Мире – нет. Она видела меня взрослым, парящим в воздухе.
-  В архангелы записался?
-  А почему ты меня бросил одного?
-  Я не думал в тот момент о тебе, я, вообще, ни о чем не думал. Ты остался жив, и хорошо.
-  Может быть, волки были ненастоящие?
-  И волки, и ливень, и все остальное было, просто нам с тобой повезло.
-  Разве они не набросились на тебя? Что ты вздыхаешь, не хочешь отвечать?
-  Мне трудно будет объяснить и доказать тебе происшедшее со мной. Поверь, я должен был исчезнуть ради тебя в тот вечер.
Как Мстислав не просил дядю Генриха, рассказать о случившемся с ним, обещая более никогда не возвращаться к тайне его взрослого приятеля, так ничего не добился. Чтобы не отвечать самому, дядя Генрих занялся расспросами. Мстислав сбивчиво поведал ему: как жил один долгие два месяца, как скучал в одиночестве, впрочем, об этом он мог и не говорить. Дядя Генрих прочел все по его глазам. – Я остаюсь жить в лесу … пока. Хочешь со мной?
Он мог и не спрашивать. В мечтах и снах к Мстиславу все реже приходили родители и сестра. Такое происходит с людьми, когда их души окончательно покидают землю. Из-за метеоритного дождя город был разрушен полностью, оставшимся в живых было некуда возвращаться. Некоторые из них на свой страх и риск, ютились в землянках, неподалеку от города. Последствия космической катастрофы потрясли мальчика гораздо больше, самой беды. Пережившие ужас люди чувствовали себя чужими на только в городе, но, и вообще, на земле. Неизвестно, что произойдет далее.
-  Думаю, даже военный конфликт между крупнейшими державами не привел бы к таким бесповоротным последствиям, как метеоритные дожди и их грядущая угроза. Ядерное, химическое оружие можно ликвидировать, неживой природой человек научился управлять, сложнее с биологическим оружием. Если колонии вредоносных вирусов выйдут из-под контроля, человечество уже ничто не спасет. То, что нам недавно пришлось испытать, только начало. Бомбардировка Земли из космоса, вероятно, будет продолжаться, из-за этого может измениться климат, как уже было 65 миллионов лет тому назад, когда вымерли животные массивнее 30 тонн.
Дядя Генрих еще долго говорил о природных бедствиях. Мстислав слушал, пока глаза его не начали слипаться. Засыпая, он представлял огромных, длинношеих ящеров, постоянно занятых поисками пищи. В отличие от них у него больше шансов выжить, да и потребности у него скромнее. Иногда его не по-детски развитый ум задавался вопросом: зачем он живет? Происходящее не вписывалось в те рамки, которые он сам для себя обозначил. Для того, чтобы строить города на Луне, надо учиться, теперь его школой на неопределенный срок стали беседы с дядей Генрихом, который очень много знал, но не всегда мог понятно и доходчиво объяснить. Погода преподносила сюрпризы. Конец сентября выдался жарким, в меру дождливым, он скорее походил на июнь. Топинамбур, клубни которого долгое время служили чуть ли ни единственным источником пищи для Мстислава, пошел на корм прирученным косулям. Для них был выстроен загон около избы, надежно защищающий от нападения хищников. Так хотелось верить человеку, но животные, лишь только на землю опускалась ночь, вели себя беспокойно, метались по огороженной территории. Возрастала тревога копытных в полнолуние, отрывистый крик самца был слышен на несколько сотен метров. Вечерами каждый из жителей избы развлекал себя по-своему: дядя Генрих почитывал любимую книгу, Мстислав рисовал. Лунные города, что появлялись на бумаге, были населены знакомыми ему людьми, среди которых иногда появлялись сестра и родители. Однажды, в чертах лица парящей с балкона на балкон женщины, маленький художник признал Владимиру. Значит, все, кто умер, теперь живут на Луне! Как же хочется поскорее отправиться навстречу космическим мирам.
-  Придет время, мы все окажемся на небе, а пока надо научиться справляться с трудностями на земле.
-  Разве тебе когда-нибудь бывает трудно?
-  Трудно бывает любому, но один человек не боится признаться в этом, другой же, считая, что в молчании его сила, будет самостоятельно преодолевать их. Запомни, человек – не то, что он делает, а то, что он думает.
В словах дяди Генриха было слишком много философии, лучше не забивать себе голову мудростью, а жить просто, делая то, чем привык заниматься. Скучал Мстислав без компьютера, он один мог заменить ему всех учителей, вместе взятых и, пожалуй, даже друзей-мальчишек, хотя, с кем бы юный отшельник тогда спорил, отстаивая собственную правоту, кому мог демонстрировать свое превосходство? – Кажется, гроза начинается, - неуверенно промолвил Мстислав. В его взгляде, устремленном в окно, читалось любопытство, смешанное с испугом.
-  Рисуй, - не отрывая глаз от книг, ответил дядя Генрих.
Рука вяло водила по листу в клеточку. Из-под карандаша появились крылья, фюзеляж, корпус летящего самолета, а впереди него – облака, слишком воздушные, непохожие на настоящие, более напоминающие пенку от варенья. Мстислав перечеркнул их. Пусть лучше будет светить солнце, большой, огненный шар, который никогда не погаснет, чтобы не обещали ученые. Плазменный реактор, а плазма … это пока сложно для его понимания. Если Бог вечен, то и звезда по имени Солнце будет светить всегда.
-  Что ты там бормочешь?
-  Я думаю вслух, ты же не хочешь со мной разговаривать. Генрих, а ты знаешь, что такое плазма?
-  Догадываюсь. Не понимаю: ты действительно не в меру любознательный или рисуешься?
-  Как это: рисуешься?
-  Желаешь выглядеть лучше, чем ты есть на самом деле. Я в твоем возрасте интересовался компьютерными играми.
-  Вчерашний день. Управлять собственными роботами гораздо интереснее.
-  А не ты ли недавно сокрушался из-за отсутствия компьютера?
-  Потому, что заняться больше не чем.
-  Или не с кем? А я тебя не устраиваю?
-  Ты читаешь.
-  Могу тебе почитать.
Нехотя Мстислав согласился, но если бы спросили: чего он желает, он выбрал бы игру в слова или в «верю – не верю».
-  Тиха украинская ночь, прозрачно небо, звезды блещут …
Грохот за окном почти заглушал слова говорившего. Мстислав, найдя подходящий повод, сорвался с места и выбежал из избы, причем, случилось это все моментально, так, что дядя Генрих не успел остановить его. Небо было сплошь в облаках, таких же не настоящих, как на его рисунке. Сгущающиеся сумерки таили  многое, но Мстиславу, успевшему привыкнуть к погодным сюрпризам, не терпелось узнать, а что же будет происходить далее? Предгрозовую тишину сменил нарастающий гул. Сверкнули молнии, их Мстислав боялся с того времени, как одна из них убила его родную тетю. Вернувшись домой, мальчик не прекратил своих наблюдений. – За окном молнии сверкают, а ты все читаешь.
Наконец, дядя Генрих соизволил оторваться от книги, содержание которой уже,  наверное, знал наизусть. -  Что мне, по-твоему надо делать?
-  Не знаю, но там, - Мстислав показал в окно, - Очень страшно.
Подтверждение через минуту принес ему дядя Генрих, - Плохи наши дела. Похоже, надвигается смерч.
-  Он страшнее грозы?
-  Разрушительнее его может быть, только метеоритный дождь. Я сейчас ненадолго выйду, укрепить все, что можно, а ты ни при каких случаях не покидай избы.
Он отсутствовал уже несколько минут, Мстислав успел закончить рисунок с самолетом. В одном из иллюминаторов мальчик изобразил незнакомую девочку. Она приснилась ему во сне. После того, как художник немного удлинил ее нос и посадил на щеке заметное родимое пятно, девочка стала походить на Иветту. Дяди Генриха в окно не было видно, Мстислав забеспокоился, а вдруг с вышедшим что-нибудь произошло? Молитвенно сложив ладони, Мстислав обратился к Богу. Нужные слова не находились, мешал страх. Пару раз Мстислав звал дядю Генриха, но ответа не было. За окном летали вырванные с корнем кусты, жерди, из которых была сделана изгородь. Нечто громоздкое угодило в окно. Раздался шум бьющегося стекла, и тут же ворвавшийся в избу ветер поднял со стола тетрадь, цветные карандаши и томик любимых стихов дяди Генриха.
Мстислав забился в угол.
-  Ты где? С тобой все в порядке?
Вместо ответа Мстислав бросился навстречу вошедшему и повис у него на шее, - Почему тебя так долго не было? – из-за всхлипываний слова было нелегко разобрать, - Я боялся, что с тобой случиться что-нибудь ужасное.
-  Не реви. Не забывай, что мы с тобой сильные.
-  Это ты, ты – сильный! А я …боюсь, я не хочу оставаться один. У меня никого не осталось, кроме тебя.
Дядя Генрих промолчал лишь решительно отстранился от мальчика, затем принялся собирать сброшенное ветром. Странно, но, глядя, как обстоятельно дядя Генрих занимается эпизодическим делом, Мстислав успокаивался. Выбитое стекло десятками крошечных осколков усеяли пол. – Присоединяйся, - голос дяди Генриха звучал необычно.
-  Ой! – вскрикнул Мстислав, как только опустился на четвереньки, - Я порезался.
Дядя Генрих не стал успокаивать мальчика, лишь схватил пострадавшую ладонь. В следующий момент у Мстислава появился повод для изумления. Кажется, дядя Генрих собирался слизывать кровь с детской ладошки. -  Генрих …
-  Ступай, я сам соберу.
Все, что случилось позже, напоминало фильм ужасов. Грохот, сотрясавший стены, вынудил Мстислава зажмурить глаза. Такое впечатление, что дом ходил ходуном. Вдруг, стены медленно разъехались в стороны, только чудом не задев оторопевшего мальчика.
Прошло неизвестно, сколько времени, прежде, чем Мстислав решился тронуться с места. От некогда крепкого на вид деревянного строения остались сваленные кучей бревна. – Генрих! – истошно кричал Мстислав. То ли рассвирепевший ветер заглушал его крик, то ли звать было некого, никто на призыв мальчика не откликнулся. Воздух был пропитан энергией, с неба исчезли все облака, зато у линии горизонта виднелся гигантский грязно-серый столб, заканчивающийся воронкой. Погром вокруг напоминал о недавней катастрофе. Захотелось убраться с этого проклятого природой места. Рассеянность едва не обошлась Мстиславу дорого, пришлось смотреть под ноги. Стемнело. Звезд на небе не было видно, только месяц серпом маячил в высоте. Куда пропал дядя Генрих? На поляне, где юный бродяга очутился,  деревья низко стлались по земле. За неимением лучшего, можно было расположиться на ночлег прямо здесь. Примятые ветки пружинили. Мстислав долго ворочался, прежде чем задремал. Снился ему чудной сон, будто дядя Генрих вновь стоял на четвереньках, рот его был широко открыт, а с высунутого языка капрала слюна. За считанные минуты у него начали пухнуть и удлиняться руки. Преображаемый скинул с себя одежду, под которой прямо на потемневшей коже появлялась густая серая шерсть. Самые невероятные превращения коснулись головы. Она зарастала грубым волосом, казалось, что дядя Генрих надел маску животного. На глазах у изумленного мальчика, волк, еще недавно бывший человеком, катался по земле, кусал и царапал стволы деревьев. От ужаса Мстислав закричал и проснулся. Какое счастье, что все это ему только приснилось! До утра было еще далеко, а спать не расхотелось. – Генрих! – от отчаяния закричал мальчик. В ответ неподалеку раздался протяжный волчий вой. Не соображая, зачем он это делает, Мстислав взобрался на единственное уцелевшее дерево. В обнимку со стволом, он коротал время, пока испуг не уступил место сну. На это раз он был крепким.
-  Выспался? – снизу вверх на Мстислава, улыбаясь, смотрел дядя Генрих, - Тебе бы на корабле юнгой быть.
-  Слушаюсь, капитан, - оступившись при спуске с дерева, счастливый Мстислав очутился в объятиях взрослого приятеля.
-  Я думал, ты меня начнешь отчитывать за то, что я тебя вчера бросил.
-  Ты бросился спасать наш дом.
-  Бесполезно, от смерча нет спасения. У меня на глазах он убил косулю.
-  Как это?
-  Ее задело жердью, а потом обезумевшие от страха собратья затоптали ее.
-  Где мы теперь станем жить?
-  Еще не знаю. Зима ожидается теплой, как-нибудь дотянем до весны, - неопределенно ответил дядя Генрих.
-  Когда мы прятались от метеоритного дождя, нашли убежище в катакомбах. Правда, до них не близко.
-  Здесь в лесу пересидим.
-  Где?
-  На дереве. Понравилось?
-  Ага, очень, особенно по соседству с волками. Мне сегодня приснился один … человек, который стал волком.
-  Есть хочешь?
-  Как волк.
-  Давай договоримся, не будем больше о волках вспоминать, и, вообще, о других хищникам позабудем.
-  Согласен, только у меня к тебе тоже просьба.
-  Какая?
-  Не покидай меня больше, хорошо?
Он обещал, значит, обязательно исполнит. Полдня они разбирали свой покореженный дом, вернее то, что от него осталось. Занятие быстро наскучило Мстиславу, тем более, что дядя Генрих сегодня был неразговорчив. Терзал голод, но Мстислав не жаловался, жалеть его никто не станет. Неизвестно, когда они теперь смогут перекусить. О запеченном на углях ароматном куске мяса, можно было только мечтать, ни одной косули не осталось. Нашлись бы запасы топинамбура, вспоминая о жареной картошке, Мстислав облизнулся. Дядя Генрих злился, его вторая попытка разжечь огонь древним, как мир способом, закончилась неудачей. – Придется идти в город, другого выхода я не вижу.
-  Я с тобой.
Кажется, он не против, или просто не желает отвечать. В полном молчании они добрались до водоема. Отлично, что дядя Генрих не утратил способности читать его мысли. Засучив брюки, он зашел в холодную воду. Брр .. Мстислав поморщился. Дядя Генрих, наверное, ищет беззубок. Добыча сегодня удачливее, чем охотники. Пусто, появился еще один повод для разочарования. Увы, сейчас не лето, трава сама на себя не похожа, жевать нечего, кроме коры деревьев. Она противная, ее могут грызть только зайцы и косули. Дядя Генрих жестами велел ему забраться на дерево. Мстислав подчинился, его так и подмывало спросить: зачем? Опасности поблизости нет, деревья стояли голые, как после листопада, видимость вокруг прекрасная. Сидя на высоте примерно пяти метров, Мстислав увидел, как стремительно убегает его взрослый приятель. Делал он это не совсем обычным способом: на четвереньках. Угнаться за ним нелегко, но Мстислав попробует. Он последует за убегающим ради него самого, вдруг дядя Генрих попадет в беду? Не упуская из вида исчезающую цель, мальчик спешил, спотыкаясь, падая и поднимаясь вновь. Расстояние между бегущими не сокращалось. Что это? Поднявшись после очередного падения, Мстислав не увидел мелькающую впереди скрюченную фигуру удаляющегося человека. Теперь можно было не торопиться. Голодный, усталый, брошенный, каких ему бед еще ожидать? Присев отдохнуть, Мстислав прикрыл глаза. Кажется, история повторяется, но привыкать к одиночеству он не собирается. Как бы ему не хотелось, как бы не было безразлично окружающее, он встанет и пойдет, просто для того, чтобы не было повода жалеть себя. Впереди на разноцветном ковре из листьев он приметил нечто темное. Найденное оказалось одеждой: рубашкой, свитером и брюками, принадлежащими дяде Генриху. Неужели тот гуляет по лесу голым? Мстиславу казалось, что он идет по морю, а желто-зеленые волны, накатывают ему на ноги, смывая следы его и те, которые мог оставить после себя дядя Генрих. То, что придумал Мстислав, может вызвать обиду у беглеца, но дядя Генрих не прав. Он обещал не бросать Мстислава, и обманул, а вот он дяде Генриху ничего не обещал. А не выбросить ли одежду в воду или закопать его поглубже в листву, а еще … Нет, Мстислав спрячет ее на дереве. Сидя на земле, он обозревал окрестности, но блуждающий взгляд его невольно возвращался к развешанным на ветках брюках, наряженным в рубашку стволом сосны. В свитер он закутался сам. Труднее всего было ждать, ну, отчего дядя Генрих так долго не идет? Вяжущий вкус осинового листа отвлекал, напоминая о голоде, тоска не проходила. Дядя Генрих наказал его одиночеством, наказал ни за что. Не может человек обходиться без общения, сколько дядя Генрих не доказывал ему обратного на собственном примере. Даже если бы в распоряжении Мстислава очутился бы сейчас компьютер, до полного счастья далеко. Счастье – это, когда можно позволить себе больше, чем имеешь. У него в распоряжении целый водоем, если пить понемногу, можно заглушить в себе голод. А темноты он так и не перестал бояться, даже, сидя на дереве. Рядом заухала сова, теперь он не один. Светает, на земле все-таки удобнее, падать не придется. Кажется, его убаюкивают. Большая рука гладит по голове, хочется прижаться к ней и больше никогда не отпускать.
-  Подъем!
От неожиданности Мстислав подскочил на месте, сон улетучился в момент. Дядя Генрих с исцарапанными в кровь руками, застыв в скрюченной позе, смотрел на него.
-  Что с тобой?
-  Где моя одежда?
-  Пошла прогуляться.
-  Я не шучу, верни сейчас же.
Нехотя он расстался со свитером, который тут же перекочевал на измазанное грязью тело. Вид бородатого мужика, стыдливо поджимающего колени, вызвал смех у единственного зрителя.   
-  Ты долго будешь надо мною издеваться?
Смех оборвался так же внезапно, как и начался. Кажется, дядя Генрих не шутил. -  Я повесил брюки и рубашку на дерево, они же мокрыми были …
-  Показывай, - перебил его дядя Генрих.
Куда запропастилось это дерево? Мстислав растерянно оглядывался по сторонам, - Она здесь, я ее развесил, а потом уснул, - в метании от одного дерева к другому, Мстислав боялся обернуться, чтобы не встретиться взглядом с дядей Генрихом.
-  Вспоминай, живее.
-  А носки я твои не нашел.
-  Они на мне, ты приметы дерева, на котором оставил мою одежду, запомнил?
-  Высокое, без листвы, там еще дупло имелось …
-  По твоим приметам здесь есть, на что полюбоваться.
-  А почему у тебя …, - голос вопрошающего осекся, уговор все-таки. -  Я не помню, - Мстислав чувствовал себя виноватым, - Дядя Генрих, я не нарочно, сначала я обиделся …
-  Заткнись, болтун. Я уже стал дядей? Может, оголишь свой зад по моему примеру, племянничек?
Он бежал быстрее, чем его преследователь. Дядя Генрих, скорее всего, проиграет, нелегко прыгать в одних носках, натыкаясь на кочки. Восьмерка, которую мысленно нарисовал в своем воображении Мстислав, оборвалась девяткой, после которой можно было поставить многоточие. Дядя Генрих навалился на него сверху, Мстислав взмолился, - Не бей.
-  Сейчас я буду тебя воспитывать.
-  На меня еще никто ни разу в жизни руки не поднял.
-  Буду бить ногами. Не возражаешь?
-  А если я сниму штаны?
Дядя Генрих опустился на корточки, рядом с Мстиславом, не выпуская из руки его запястья. – Рассказывай, племянничек.
-  Деревья сбрасывают еще зеленые листья, странно, что они не успели пожелтеть, как всегда бывает осенью. А еще я заметил, что наши косули поедали листву с разных деревьев, подолгу нигде не задерживаясь. Двигались косули всегда против ветра. Мне кажется, они жалели деревья.
-  Зачем ты мне все это говоришь?
-  Прости .. те, я, правда, не помню, на какое дерево повесил твою одежду.
-  Теперь мы в город не пойдем.
Вздох Мстислава заглушил сожаление дяди Генриха. Мальчик до боли прикусил губу. Какой же он дурак, что наделал. Никто его не держал, однако внезапная свобода не принесла ему успокоения. Он сам жестоко наказал себя.
-  Ладно, не реви, что-нибудь придумаем.
Как не пытался он сдерживать себя, рыдания душили его, сотрясая худенькое тело. Дядя Генрих прижал его голову к своей груди, сквозь шум ветра Мстислав слышал биение его сердца. Тук-тук, тук-тук-тук, то быстрее, то медленнее. Волнуется. Выходит, что Мстислав ему не безразличен. Потом они вместе шептали слова молитвы, дядя Генрих все в точности повторял за ним. Выйдя на знакомую тропинку, ведущую к водоему, они долго плутали, в недоумении замечая, что возвращаются на одно и тоже место. В очередной раз, проходя под сосной, Мстислав подняв глаза наверх, увидел искомое. Они спасены! Их путешествию в город теперь ничто не препятствует. Дождь, накрапывающий понемногу, старательно смывал их следы, сохраняя воспоминания о двоих одиноких путниках в крошечных лужицах.
-  Я опять его видел!
Впередиидущий замедлил шаг, но не обернулся. Низко склонив голову, дядя Генрих замер в напряженной позе. Мстислав искоса наблюдал за ним. Наконец он услышал ответ: «Пойдем дальше».
Две минуты, которые Мстислав выжидал, показались ему вечностью, лишь затем прозвучало имя: «Генрих». Тот даже не остановился. Мальчику пришлось догонять его. Отчего дядя Генрих не отвечает? Обида, смешанная со злостью, посеяла в душе вопрошающего смятение. Дядя Генрих что-то скрывает. Шлепая по лужам, Мстислав перестал смотреть под ноги. Стих шум его шагов. Он почувствовал удивительную легкость во всем теле, так, если бы он не шел, а летел по воздуху. Было хорошо видно все то, что происходит внизу. Дядя Генрих шел вдоль берега небольшой речушки, за ним, не глядя себе под ноги, торопился мальчик. -  Генрих! – Мстислав не узнавал собственный голос. Нечто тяжелое опутало его ноги, через мгновение он ощутил привычную сырость в намокших ботинках.
Вдогонку тот же недоверчивый взгляд, тот же дядя Генрих, что жалел его и этот, словно в мгновенье постаревший – два разных человека. Какой из них настоящий?
-  Ты можешь не задавать свои дурацкие вопросы?
-  Могу, но не хочу.
-  Я никогда не открою тебе всю правду. 
Глядя в желтые немигающие глаза, Мстислав ответил, - Иногда я боюсь тебя.
-  Почему?
-  Ты становишься другим.
-  Это ты от меня зависишь, а не я от тебя. Если ты сбежишь, потеряешься, заболеешь, долго горевать не стану.
-  Что мы будем делать в городе?
-  Сначала надо добраться до него.
-  Ты когда-нибудь сбивался с пути?
-   Глупый вопрос. Каждый, хотя бы раз в жизни ошибался.
Мстислав задумался, чем и воспользовался его спутник. В редколесье трудно было укрыться, но бегущий впереди человек презирал очевидное. Мстислав видел, как дядя Генрих принял характерную позу. Сигналом к опасности послужила протяжная волчья песнь. Спрятаться было негде, четверка волков уже приближалась. В руках у Мстислава ничего не было, кроме брелка в виде самолетика. Спасения ждать было не  откуда. Он побежал. Преследователи бежали быстрее, казалось, что они играют со своей добычей, предоставляя ей возможность испытать судьбу. Мальчик обернулся. На пути волчьей стаи встало внезапное препятствие. Им наперерез мчался огромный полуволк-полусобака. Крейзи! Она появилась вовремя, чтобы спасти его. Хищники вцепились. Злобное рычание, звериный оскал, серьезная угроза для желающего подойти ближе. -  Крейзи! – Мстислав звал свою спасительницу бесконечное количество раз повторяя ее имя, и лишь немного погодя обнаружил пропажу любимой игрушки – брелка. Поочередно взывая ко всем, кого знал и любил, мальчик забился в истерике. Маленькое тело сотрясали конвульсии, происходящее утратило для него смысл, пока тупой взгляд не натолкнулся на парящего в воздухе человека, в котором Мстислав узнал самого себя.