Листья падали. Глава 5

Затруднения Дарвина, Витькины потери и мои несбыточные мечты.

      Не предполагала, что слежка – такое трудоемкое занятие. Нелегче было удрать от бабушки. Я подозревала ее в сговоре с Тамарой Ильиничной, от которой она узнавала о самых неожиданных изменениях в расписании. Но о чем не подозревала ни та, ни другая, так это о том, что я стану слишком самостоятельной. Моя цель – высокий, худощавый парень в кожаной куртке с заклепками. Выяснить, куда он направляется, с кем встретится, поручила мне Любка. Витька – ее бывший приятель, не нравится мне прозвище «сожитель», по предположениям Любы, реализовывал украденное, и, вопреки ожиданиям детдомовских, не собирался делиться с ними доходами от продаж. Заявить на детдомовских в милицию было рискованно. Милиция где-то далеко, а Аристова, Мезенцева и Дядькова, как говорит Люба, близко. Прихлопнут нас из-за угла, никто не узнает. А даже если об этом станет известно, нам с Любкой от этого легче не будет. Вот, когда мы будем располагать доказательствами их преступной деятельности, можно будет обратиться в правоохранительные органы.
-  На следующей выходишь?
Если бы я знала? Мой объект наблюдения вел себя так непредсказуемо, что я ничего не могла знать заранее.
-  Нет, кажется, нет.
В спину толкались, на моей правой ноге кто-то стоял, а на плече нашел пристанище чей-то рюкзак. Когда я попыталась его сбросить, рядом стоящий мужчина с неприязнью произнес, - Девочка, стой спокойно. Ты мне мешаешь.
Я попробовала робко возразить. Мне нелегко дается стоять на одной ноге, правую, для того, чтобы на нее не навалился тяжестью стоящий впереди подросток, я подняла. Сохранять равновесие и при этом держать чужой рюкзак, как будто у меня своего нет – тяжело. Тут я заметила, что Витька выпрыгнул из автобуса. Мне было трудно последовать его примеру. Лишь поработав плечами, в этом мне оказали помощь напирающие сзади, удалось немного приблизиться к выходу.
-  Не толкайтесь, мужчина. Разве вы не видите, что я тоже выхожу.
-  Ваша спина, как стена у меня на пути.
-  Разрешите, я тоже выйду, - это уже вмешалась я, в предчувствие того, что дверь захлопнется прямо перед моим носом. Наконец, меня вытолкнули, но к своему ужасу я не видела знакомой черной куртки. За стеклами переполненного автобуса мною был замечен усмехающийся Витька.
На следующий день Люба объяснила мне, - Наблюдение за объектом – дело сложное, особенно, когда у тебя нет навыков. Самое главное, не обнаружить себя. С этим ты, как раз, не справилась.
-  Но…
-  Не возражай, мне лучше знать. Эх, если бы этот плейбой не знал меня, сама бы взялась за это дело. Но, - Любка на несколько секунд замолчала, собираясь с мыслями, - Я тебя преображу, и, ни одна собака тебя не дознается. Вечером отправишься в бар, где тусуется Витька. Это неважно. Что ты никогда ранее там не была, привыкнешь. Хочешь жить спокойно, для этого надо разоблачить наших врагов.
-  Но меня никто не отпустит, а вечером я из дома не выхожу.
-  Тебя отпустят вместе со мной, а по дороге произойдет твое чудесное преображение. Ты мечтала быть моделью, наконец, твое желание осуществится.
Прежде, чем воплотить задуманное в жизнь, нам предстояло поприсутствовать на
генеральной репетиции студенческого театра, созданного в училище по инициативе Натальи Григорьевны, большой любительницы родительских собраний. Наша группа провела урок истории в первом ряду актового зала.
-  Вы будете индикатором нашего успеха, - пояснила нам Елена Алексеевна, училищная библиотекарь, она же, по совместительству преподаватель москвоведения и руководитель студенческого театра.
Что такое индикатор, никто из наших не понял, но про успех нам напоминать не требовалось. По словам Елены Алексеевны, спектакль был посвящен какому-то английскому ученому. Сначала все шло гладко, на сцене было человек десять учащихся, переодетых в старинные костюмы «простолюдинов Х1Х века». Все эти комментарии – со слов нашего библиотекаря. Толпа простолюдинов выкрикивала реплики об обезьянах, затем появился священник в черном одеянии, а затем вышел главный герой постановки, к которому священнослужитель обращался: «сэр Дарвин». И тут пошло, поехало, посыпались какие-то научные термины, путанные объяснения. Первой не выдержала Руднева. После слов: «Катагенез свойственен лишь существам низкоорганизованным», раздался ее звучный храп, так, что кто-то из актеров даже позабыл слова.
-  Елена Алексеевна, я так не могу. Меня не предупреждали о том, что когда я стану выступать, кто-то вздумает храпеть.
-  Девочки, разбудите ее, - обратилась к нам Елена Алексеевна.
Когда Машка растолкала Рудневу, первыми словами ее были: «Что уже в столовую пора?»
-  Продолжаем. Дарвин, не спи, дорогой.
Я постаралась вникнуть в происходящее, что было совсем непросто.  Неоконченный спор ученого со священнослужителем был прерван падением последнего. Запутавшись в своем пышном одеянии, он свалился к ногам Дарвина. Мы рассмеялись, со стороны это выглядело довольно забавным, наверное, к нам присоединился и сам ученый муж, если бы не строгий окрик Елены Алексеевны, - Миша, серьезнее, помни о том, что ты играешь создателя теории эволюции.
-  Елена Алексеевна, а что такое эволюция?
-  Не мешайте, вас пригласили сюда не для того, чтобы вы сыпали вопросами, - сказала библиотекарь Наташе Загвоздиной. -  Давайте сцену два.
Толпа на глазах поредела, а Миша, тот самый парень из науки, принял вдруг созерцательный вид.
-  Наверное, он мечтает о новых научных открытиях, - предположила Лена Рыбина.
Зазвучала музыка, что-то трогательное было в знакомых с детства звуках, у меня эта мелодия пробуждала несбыточные фантазии, в которой я неизменно играла роль влюбленной девушки. На сцене разворачивалось загадочное действие. Я думала, что ученый, хотя бы на время позабудет об естественном отборе, борьбе за существование, гориллах и шимпанзе и обратит внимание на чувства любящей его женщины. Но, видимо, мысли главного героя витали где-то на страницах плохо заученного текста, на лице его блуждала озабоченность.
-  Текст не помнит. В настоящем театре для этого имеются суфлеры, - подытожила Наташа Загвоздина.
Похоже, что на сцене роль суфлера исполняет Елена Алексеевна. Она шептала так громко, что было слышно каждое ее слово, но Миша, почему-то лишь вопросительно смотрел на нее.
- Дарвин, Ты оглох? Миша, очнись.
-  Лучшей супруги я не пожелал бы и врагу, - ответил на ее призыв Миша.
-  Никому! Причем тут враг? Миша, что ты стоишь, как истукан? Вспомни, что надо было сделать после того, как Лора прочтет тебе стихотворение?
Миша пожал плечами.
-  Кто должен Лоре целовать руку?
-  Сейчас будет самое интересное, - прокомментировала Лена Бойко.
Поле этих слов даже соня Руднева проснулась.
-  Елена Алексеевна, я делал это до того, как Таня начала читать. По сценарию именно так и нужно.
Елена Алексеевна опустила глаза на лист бумаги, - Да, только я не видела, как ты это делаешь. И смелее подходи к Тане, она, все-таки, твоя супруга.
Миша, смущаясь, подошел к Тане, схватил ее за руку, будто боялся, что та убежит. Сближение губ и девичьей руки произошло моментально и искрометно, я пожалела о том, что сцена такая короткая.
-  Миша, это надо делать нежно, а не так, чтобы у зрителей возникло впечатление, словно Таня больна каким-нибудь заразным заболеванием, или ты опасаешься, что она заедет тебе по физиономии, - сразу же отреагировала Елена Алексеевна.
Чем закончилась эта трогательная сцена, нам так и не суждено было увидеть.
-  Арина, сматываемся, живо.
Раздумывать было некогда, Любка буквально вытащила меня из зала.
-  Люб, Лапина расскажет о нашем бегстве Тамаре Ильиничне.
-  Лучше послушай, что я тебе сейчас скажу. Аристова грозилась, в том случае, если ей не вернут Витькины трофеи, искупать наши с тобой головы в общественном унитазе. Обычно она слово свое держит.
-  А мне за что? Я ничего не брала.
-  Ты много знаешь. Если не желаешь стать иллюстрацией к сцене «никто не хотел умирать», советую, делай, что я тебе велю, - наверное, лицо мое окаменело от страха, поэтому Любка поспешила меня успокоить, - Это если воду не спустить страшно. А, так, знаешь, наша канализация – самая чистая канализация в мире.
Сомневаться в услышанном мне пришлось позже. Когда мы с ней закрылись в туалете, Любка достала из сумки чужую одежду.
-  Одень это, по размеру, кажется, подойдет.
В руках  у меня оказались джинсы, расшитые блестками и кофточка, которую я видела в одном из глянцевых журналов.
-  А она мне пойдет?
-  Не сомневайся, размер твой. Лучше было бы одеть мини-юбку, Витька падок на женские коленки, но твои бахилы меня смущают, - Любка окинула критическим взглядом мои зимние ботинки на толстой подошве, - Такими гвозди хорошо забивать, не промахнешься.
Переодевшись, я почувствовала себя неловко, а Любка воскликнула, - Даже такая курица, как ты преобразилась. Теперь осталось нанести несколько штрихов, и твое лицо будет не узнать.
Я пробовала робко возражать, но подруга меня не слушала. Тональный крем, пудра, тушь, губная помада -  всему нашлось применение. Далее Любка попыталась что-то сотворить с моими волосами.
-  Вот, черт, я и забыла, что у тебя слуховой аппарат. Так тоже ничего, но эту дурацкую челку требуется убрать.
Осуществить задуманное, Любке удалось лишь воспользовавшись, заколками и гелем для волос. У меня очень жесткие и непослушные волосы, для того, чтобы уложить их, Любке пришлось немало постараться. Но полученный результат того стоил. Я сама себя не узнала. Из карманного зеркальца на меня смотрело новое интересное лицо. Глаза вдруг увеличились, изменился их разрез, обозначились скулы, легкий румянец своей наивностью привлекал к себе внимание, яркие губы манили. Это была уже не Арина Белова, а искусная обольстительница.
-  Порядок, теперь никакой Витька от нас не уйдет.
Очутившись за столиком кафе под названием «будь здоров» и, получив подробные рекомендации от Любки, я отнюдь, так не считала. Уже полчаса я сидела над недопитым стаканом апельсинового сока, а на меня, кроме скучающего официанта никто не смотрел.
-  Может, еще что-нибудь заказать желаете?
На те деньги, что у меня были при себе, я и так не слабо шиканула. Стакан сока обошелся мне не дешевле, чем комплексный обед в обычной столовой, неслучайно кафе получило свое название. После здешних цен любой посетитель решит, что здоровее будет сесть на строжайшую диету. На выданную сдачу я могла позволить купить себе палочку, через которую пьют сок или приобрести календарик на текущий год, потому, что на следующий стоит немного дороже. Официант решил взять меня измором, но не такова была я, чтобы сдаться без боя, - Принесите мне… эскалоп из нильского крокодила, -  попросила я первое, что пришло мне в голову.
-  Подобного не держим, - официант наклонился ниже и свистящим шепотом произнес, - Есть шницель из страуса. Пойдет?
-  А страус из Африки? Вы можете мне сказать, где он был выращен?
-  В тульской области, на страусиной ферме.
Жаль, что остальные посетители кафе не смотрели на меня с таким же подобострастием, что и официант. Разочаровывать не хотелось, но иного способа отделаться от него я не знала, - У меня на здешнее мясо аллергия. У себя на родине страусы питаются естественными кормами, - я на мгновение задумалась, пытаясь вспомнить текст таблички, которую я видела у вольеры Московского зоопарка, но, скорее всего, я слишком долго это делала. Официанта и след простыл. В кафе ввалилась компания молодых парней, и он поспешил их охмурить. Среди новоявленной компании я заметила Витьку. Странное дело, как и обещала мне подруга, Витька не сводил с меня взгляда, но восхищения в нем не было, скорее, настороженность. Обратив внимание на то, что за ним наблюдают, Витька стал из-за стола и прямиком направился ко мне. Вот тогда я испугалась по-настоящему.
-  Привет, чего это мне твой фэйс малость кого напоминает? Ты в кино не снималась?
Я хорошо помнила наказ Любки, не заниматься самодеятельностью. Все должно идти по плану, завершение которого будет происходить в квартире у Витьки. Туда он должен меня еще пригласить, а ради этого все средства хороши.
-  Я на телевидение снимаюсь, веду передачу «В гостях у сказки».
-  Я такие не смотрю. А ты чего так хипово? – беглый взгляд Витьки пришелся на опустевший стакан и остановился на маленькой сумочке, которую Любка вручила мне вместо рюкзака.
-  Витька, где пиво, которое обещал?
Это кричали со столика, занятого компанией. Витька покинул меня без всякого прощания. Я старалась не смотреть на него, хотя Любка поручала мне совсем иное. Лучше сейчас незаметно улизнуть, пока окончательно не стемнело. Но домой в подобном виде нельзя заявиться, а мои вещи Любка обещала вернуть мне только после того, как я что-нибудь разузнаю об украденном. Мы договорились с ней встретиться на последнем этаже в подъезде, где проживал Витька. Сами понимаете, что для этого нужно, но вот, как раз этого я и не умела делать.
Оказывается магические слова «я работаю на телевидение»  возымели действие, так я думала первоначально. Мой новый знакомый почему-то набивался ко мне в гости, помня об указаниях Любки, я была неумолима. Окольными путями мы добрались до дома Витьки.
- Чего ты все время на часы смотришь?
-  На передачу боюсь опоздать. У нас с этим строго.
-  Время не детское, какие ты сказки рассказываешь?
-  Сказки для взрослых, о хорошей жизни.
Тут я обратила внимание, что Витька мнется перед дверью с табличкой 124. Кажется, здесь мне назначила встречу подруга. Она располагалась на последнем этаже девятиэтажного дома. Вокруг не было никого, и поведение моего кавалера изменилось. Он в упор уставился на меня, медленно приближаясь. К проявлению африканской страсти я была не готова. Конечно, я догадывалась о том, на что может решиться парень, когда ему нравится девушка, но мне и в голову не приходил финал этого влечения. Какая же я дура, вообразила себе, что Витька положил глаз на меня, а оказывается на Любкину сумочку. Заполучив желанный трофей, он оставил меня в растерянности. Воришка будет жестоко разочарован, в кошельке лежало три рубля. Единственная ощутимая на сегодня потеря – мой студенческий билет. Хорошо еще, что инвалидское удостоверение я переложила в джинсы.
     Встретиться с Любкой я этим вечером так и не смогла, только на следующий день я поняла, что перепутала условленное место. В подобном виде мне было стыдно показаться на глаза бабушке и маме, но еще хуже будет, если я вовсе домой не приду. Очутившись на улице, в совершенно незнакомом районе, я села на лавочку и расплакалась, все равно никто не увидит, и всем на меня наплевать. И тут, не поверите, я увидела его. Илья шел без девушки, видимо, привычной дорогой, потому, что он не озирался по сторонам, как я. При других, менее плачевных обстоятельствах, я ни  за что не решилась подойти к нему, но сейчас, как раз, была та, безвыходная ситуация.
 -  Привет, ты мне не поможешь? – я постаралась придать лицу самое несчастное выражение, и, наверное, у меня это вышло.
Илья сочувственно взглянул на меня и спросил, - Чем?
-  Я не знаю, как добраться до дома, даже не представляю, где сейчас нахожусь?
-  В районе Бирюлево, а тебе куда надо?
-  На Шипиловскую улицу. Илья, а можно от тебя позвонить бабушке, она меня встретит?
-  Откуда ты знаешь, как меня зовут?
-  Хотелось сказать, что я – колдунья, и многое могу порассказать, но не хотелось его обманывать, - Мы с тобой из одного училища.
-  Пойдем.
Он жил в том же доме, куда меня привел Витька, только в другом подъезде. Пока мы поднимались в лифте, я ощущала на себе любопытные взгляды. Как мне хотелось ему понравиться! Но еще больше я желала, чтобы лифт неожиданно застрял, захватив нас с Ильей в плен. Вот, кажется, он удовлетворил свое любопытство, сейчас это делала я. Правильно очерченный овал лица, открытый лоб, серо-голубые в окружении полуопущенных ресниц глаза, прямой, слегка удлиненный нос и чувственные губы. Мне трудно рассказывать о своем отношении к Илье. Он влечет меня, никогда в жизни до встречи с ним я никого не любила по-настоящему, я имею в виду парня.
-  Ты будешь звонить домой? – вопрос Ильи вернул меня к действительности.
Но вместо бабушки я позвонила Любе. Не стану утомлять вас перечислением эпитетов, которыми она наградила своего бывшего приятеля, досталось при этом и мне. Непонятно, потеря чего была более ощутимой для Любы сумочки или Витьки? На просьбу помочь мне добраться до дома, Люба ответила, - У тебя есть замечательный провожатый. Советую не говорить ему о себе всей правды.
Не успела я спросить, почему, как Люба положила трубку. Я набрала номер домашнего телефона. Трубку сняла мама.
-  Алле, алле…вас не слышно.
В ответ я молчала, я не хотела показаться беспомощной, что случилось бы неизбежно, признайся я, что не знаю, как добраться до дома.
Взволнованный голос вынудил меня задуматься, - Арина, не молчи, детка, это ты?
-  Да, мама, это я. Да, скоро я приеду домой, не волнуйся, - поймав на себе пристальный взгляд Ильи, я положила трубку.
-  Не могу вспомнить, из какой ты группы?
-  Из К-2, - с ходу придумала я.
-  Ты торопишься?
-  Да. Может, ты объяснишь мне, как добраться домой?
-  Если желаешь, я провожу тебя.
Это было слишком хорошо, для того, чтобы походить на правду. Именно так начиналось большинство историй о любви, о которых я читала в книгах. Я почти было уже согласилась, но сказать «да» мне помешал не вовремя прозвучавший телефонный звонок.
-  Да, завтра в десять? Могу ли я перезвонить вам, для того, чтобы дать ответ?
Наверное, Илья – занятой человек и провожать меня до дома совсем не входило в его планы, к тому же, дверной замок оказался на удивление послушным, и я незаметно выскользнула за дверь.
     Рассказывать, как долго я добиралась домой, не хочу. Автобусы в вечернее время ходят на редкость плохо, поэтому мне показалось, что между Бирюлево и Шипиловской улицей целая бездна. Дома меня ждал разговор с мамой.
-  Я не понимаю, что с тобой происходит? Ты являешься домой, когда хочешь, выглядишь, как…- мама долго не могла подобрать нужных слов.
-  Мама, я учусь самостоятельности. Посмотри, разве я тебе не нравлюсь?
-  С размазанной по лицу тушью и перепачканная губной помадой? Нет.
-  Арина, кто тебя этому учит? – к допросу присоединилась бабушка.
-  Мы с бабушкой волнуемся, ты плохо ориентируешься на улицах….
Я перебила маму, - Хочу быть, как все. Никого в училище не встречают, и не провожают, даже Свету Рудневу. Некоторые девочки надо мной смеются.
-  Это – нехорошие девочки, с ними не стоит дружить.
-  Нет, Лера, не учи ее заносчивости. Таким образом, можно лишь настроить против себя окружающих.
Это бабушка говорила моей маме. Ее зовут Валерия Константиновна. Я, пока они были заняты рассуждениями, прошмыгнула в комнату. Пусть решают, что со мной делать, а я буду любоваться на себя в зеркало. Интересно, смогла ли я понравиться Илье или нет? Наверное, все-таки, понравилась, ведь сейчас я сама себе симпатична. Но что будет завтра, когда я явлюсь в училище?
-  Арина, - мама всегда предупреждала меня из-за закрытой двери, чтобы я знала об их приближении, - Мы хотим с тобой посоветоваться.
«Хотим посоветоваться» - это уже прогресс, раньше меня просто ставили в известность.
-  Я слушаю, мама.
-  Будет лучше, если ты, Ариночка, перейдешь в другое училище, может быть, расположенное ближе к дому. Мы с бабушкой найдем что-нибудь подходящее.
-  Вы найдете, а я перейду. Нет, мама, я не согласна. Почему я должна делать только то, что устраивает вас? Когда папа уходил, он не спрашивал, хочу ли я этого?
Мысленно я приготовилась к долгому, изнурительному разговору, но вопреки моим ожиданиям, бабушка с мамой, не проронив больше ни слова, вышли из комнаты. Может быть, я была не права, наверное, я не должна была противопоставлять собственное мнение воззрениям близких? Но хотя бы право на личное мнение у меня имеется?  Не знаю, почему, но после всего случившегося, я чувствовала себя виноватой. За ужином, когда, обычно вся семья собиралась за одним столом, и мы обсуждаем происшедшее за день, было невообразимо скучно. Гремели о тарелки вилки, свистел чайник, он у нас со специальным устройством, мурлыкала Дашка, а мне хотелось поскорее улечься в постель и накрыться с головой одеялом.
-  Как ты вчера, нормально добралась? – на следующий день спросила Любка.
Я ответила на вопрос вопросом, - Ты больше не боишься детдомовских?
-  Они сегодня, как в воду опущенные ходят, а потом не стану же я от них всю жизнь скрываться.
-  Ты не думала о том, чтобы уйти из училища?
-  Это не уход, это -  бегство. Ни я, ни ты, ни в чем перед ними не виноваты. Я  имела глупость полюбить негодяя, а ты…вообще, ни при чем. Думаешь, мне не обидно было, когда меня избили? Про боль я не вспоминаю, в конце концов, любая боль -  душевная или физическая, проходят, а вот обиды…
Наверное, у Любки не нашлось слов закончить мысль, а, может быть, ей не хотелось ворошить прошлое.
-  Мне вчера родные предлагали перейти в другое училище.
-  И что ты решила?
-  Сделаю, как ты. Мне часто бывает страшно, особенно, когда рядом Женька, Вика или Саша. Скажи, это глупо?
Любка посмотрела на меня и улыбнулась, ее улыбка вышла очень грустной, а лицо ее в этом момент показалось мне удивительно добрым, - Хорошая ты, Арина, правильная. Такую обижать грех.
И тут я решила поведать Любке о том, что никому более не доверила бы, даже Илье, а ему, скорее всего, особенно. Но Любка -  самая лучшая моя подруга.
-  У меня несчастье в семье произошло, от нас ушел папа.
-  Подумаешь, беда, какая! Все мужики – кобели, бегут, туда, где слаще, как говорит моя мама. Плюнь и разотри, тебе уже восемнадцать, на фиг тебе папа? Ты сама скоро, если пожелаешь, станешь мамой. Кстати, детка, долго ты еще будешь чувырлой ходить? Вчера, блин,  сделала в натуре из тебя человека, ты же красавица,  Арина. Ты знаешь об этом?
Ответить Любке я не успела. За нашими спинами раздался голос Тамары Ильиничны, - Вот, полюбуйтесь.
Следом за Тамарой Ильиничной шла моя мама, - Арина, это девочка, которая тебе угрожает? -  она показала на Любку.
-  Это – моя подруга.
Это – Поленова, известная прогульщица, - добавила Тамара Ильинична.
-  Я не прогульщица.
-  Да, это я тебя в училище не пускаю,  Поленова. Пока Арина с тобой не связалась, она была хорошей девочкой.
Самое обидное было то, что мама не желала слушать ни меня, ни Любу. Мне хотелось закричать: «Мама, не верь», но я, будто испуганный зверек твердила, - Я всегда такой была.
Тамара Ильинична увела маму в мастерскую. О чем они разговаривали, я могла лишь догадываться, и, скорее всего, я быстро бы позабыла о мамином визите, если вдруг на урок литературы не ворвалась Тамара Ильинична, и не вызвала меня за дверь.
-  Арина, разве тебе плохо в училище?
Я непонимающим взглядом смотрела в лицо классного руководителя, так, что видела очень близко от себя, как на ее приплюснутом носу пригрелась толстая, лиловая бородавка. Я позволила себе улыбнуться, - Здесь неплохо.
-  На занятиях тебе интересно? И девочки наши добрые и послушные.
Вот теперь я готова была рассмеяться, совсем недавно Тамара Ильинична твердила иное.
-  Ариночка, скажи, тебе хорошо в училище?
-  Да, вроде того.
-  Все тебя любят, подруги рады видеть тебя.
Кажется, я начала понимать, к чему клонит Тамара Ильинична. Наши с ней желания совпадали.
-  Пойдем, скажем это твоей маме.
Классный руководитель повела меня не в мастерскую, а на второй этаж, к двери с табличкой «директор». Постучали и, Тамара Ильинична буквально втолкнула меня в кабинет.
-  Вот, Татьяна Александровна, наша Ариночка Белова. Расскажи, Арина, как тебе живется в училище?
В просторном кабинете с кожаной мебелью в кресле сидела моя мама. Директор что-то негромко говорила ей. Заметив меня, она улыбнулась и одобряюще закивала головой.
-  Говори, девочка.
Многие наши девчонки робели, оказавшись в директорском кабинете, в тоже время, ни за что, не признаваясь в этом. Я, будто бесшабашная Женька Аристова, постаралась, как можно четче произнести, - Мне в училище нравятся, здесь все меня любят. Тамара Ильинична хорошо и понятно нас обучает.
-  Валерия Константиновна, вам не о чем волноваться. Девочка довольна учебой, это очевидно.
-  Извините, Татьяна Александровна, я вижу нечто иное.
-  Так, я думаю, девочка нам более не нужна?
-  Ступай на урок, Арина, - добавила Тамара Ильинична.
Я очень ценный человек, за меня держится даже директор, а Тамара Ильинична любит меня, словно родную. Эти выводы обрадовали меня.
-  Зачем тебя Тамара вызывала? – шепотом спросила Любка.
-  Мама дошла до директора, хотела забрать мои документы из училища. Тамара Ильинична, по-моему, испугалась.
-  Они все заинтересованы в контингенте. Директриса – пенсионерка, в случае чего, ее попросят. А поскольку ты – инвалид, вокруг тебя она танцевать должна, - заметив мой вопросительный взгляд, Любка пояснила, - Заведения, в которых обучаются инвалиды, имеют какие-то там льготы.
-  Слушай, откуда ты все это знаешь? – поинтересовалась я у подруги.
-  Мать моя закончила юридическое отделение вечернего института.
Похоже, что мы привлекли к себе внимание нашего литератора, - Поленова, скажи нам, в чем заключается идея поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо?»
-  Не знаю, Леонид Яковлевич.
-  А почему ты разговариваешь во время урока?
-  Можно я скажу, как я считаю? – не дождавшись ответа, Любка продолжила, - Со времен Некрасова и до настоящего времени неплохо живется ворам и бандитам. Пока правительство нам только обещает хорошую жизнь, они сами себе ее создают. Честность нынче не в цене.
-  Весьма интересное мнение, получается, для того, чтобы жить замечательно – надо обманывать?
-  Все обманывают, кто-то больше, кто-то меньше. А тех, кто не желает обманывать – бьют.
-  А ты к кому себя относишь? – Леонид Яковлевич в упор смотрел на фиолетовые  Любкины пряди сквозь толстые стекла очков.
-  К тем, кто не позволяет бить себя.
-  По-твоему, протест – это выход из положения?
-  Противопоставление себя окружающим, может их озлобить. Лучше до поры, до времени затаиться, чтобы не тратить силы попусту, и лишь, когда наступит последний, решающий бой, действовать по велению совести.
Теперь уже ни один Леонид Яковлевич удивленно смотрел на Любку. Она вслух повторяла то, в чем я часто боялась признаться даже самым близким людям. Именно этим она была непохожа на большинство моих знакомых. 
-  Совесть, а что это такое, Поленова, как ты считаешь?
Я посмотрела по сторонам, мне очень хотелось, чтобы все наши девочки внимательно слушали человека, который, наверное, лучше многих из нас. Девчонки притихли, но вид у них был скучающим.
-  Я считаю, это когда есть сомнения в собственной правоте.
Это она меня имела в виду, подумала я. Мама с бабушкой все делают ради меня, а я иногда хочу поступить им назло. Лишь оставшись наедине с собой, в размышлениях мне начинает казаться, что мир не так уж и плох.
От Тамары Ильиничны я узнала, что мама моя уехала, и просила передать, что в положенное время за мной, как обычно заедет бабушка. Диктат продолжается.