Запрещенная любовь в христианской Византии

Аннотация:
Существовала ли однополая любовь в Византии? Пороком ли было это явление или любовью, а оно в большей или меньшей степени пребывало в каждой культуре каждого народа. И даже Византийская Империя со своими строгими законами не была исключением. В этой статье я кратко объясню и выложу самые известные цитаты касательно того, как к этому относились в социуме христианской Византии и Балкан, начиная с самых общеизвестных сведений об этом, и заканчивая записями о близких и любовных отношениях между мужчинами, живших в средневековую эпоху восточной Европы.

***

    Грех или любовь?
      
       В истории известны записи порицания и запрета этого "порока". Существует мнение, что в православии сильно презиралось мужеложство как худшее из всех грехов, в частности это сильно порицалось Византийскими учителями церкви, взять пресловутую фразу Иоанна Златоуста: "мужеложники хуже убийц" (его ужас к этому "непотребству" прямо заставляет задуматься), или взять Симеона Солунского который предупреждал братьев-христиан: "Избегайте всякой нечистоты, скверны, блуда, распутного мужевлечения", он также замечал это у магометан, которые впали "в противоестественное и мерзостное дело содомитян", наряду с ним Максим Грек ревностно критиковал "агарян" (иуд. термин для обозначения арабов, позже обозначал всех мусульман) что у них "таковая скверна в большом употреблении". Заповеди святых так и пестрят опасением и осуждением этого порока вне зависимости от народа или вероисповедания, что заставляет задуматься - этого было много среди людей. "Узбегай слабости, самонадеянности, тщеславия, гордыни, распутства, мужеложества..." фраза из жития Андрея Юродивого, говорит так как будто впадать в таковой "грех" было чуть не ли повсеместно.
       А вот как подробно объясняет и устанавливает номоканон святого Иоанна Постника:
      
       "О мужеложстве. Мужеложство имеет 3 различия: ибо иное пострадать от другого, или по молодости, или ради бедности, или через насилие, и эти суть грехи более лёгкие. Есть много других видов, иные лёгкие, иные тяжкие, иное же сделать с другими - это тяжче, и ещё иное - от иного пострадать и сделать на другом, который не имеет защищения.
       Есть же и другой грех, который больше малакии, но меньше мужеложства, когда двое мужчин без женщины в седалищную кость или бёдра, или две женщины без мужчины исполняют; грех этот, как я сказал, тяжелее малакии и легче мужеложства, имеет канон блуда от первых отцов в 7 лет".
      
       Заметно, что закон достаточно ограничивает понятие ориентации, то есть личного выбора, личной природы, и совсем ничего не говорит о любви.
       Из последнего источника приведенного выше можно найти и такие сюжеты об одном вельможе:
      
       "И так распалялся он гнусной и богопротивной похотью к отрокам и скопцам, что осквернил до трехсот душ этим мерзким и отвратительным грехом"
       Однако этот вельможа был хоть и "знатный муж у императора, но был он при жизни грешник и очень злой человек... погрязший во многих неописуемых грехах" и они перечисляются: "Он был коварен и немилосерден, кичлив и гордец, и сребролюбец, и лжив, и человеконенавистлив, злопамятен и мздоимец, и клятвопреступник, бедных своих слуг морил голодом, и побоями, и наготой, оставляя их без одежды и без обуви в холодные дни; многих же, палкой забив, закопал в конюшне".
      
       Потому если учитывать критерий однополого греха в христианстве, нужно также учитывать что даже магия и астрология им была глубоко ненавистна, так в один ряд ставятся эти "пороки": "И за другие великие грехи - убийство и прелюбодеяние, и мужеложство, скотоложство, волшебство и им подобные - каноны выше писаны."
      
       Их всего этого можно понять, что порицалось именно злоупотребление плотскими удовольствиями, а иначе, если бы оно было в меру контролируемой страстью и в рамках любви, этики и воспитания - мало бы кто этого замечал. Да и кому-какое дело когда двое мужчин вместе жили? Никто и не знал братья ли это или любовники. Придраться было бы не к чему.
      
       Даже если взять, в католицизме к этим склонностям относились жестче, чем в "греческой вере". Однако по тому, как относились к этому в аристократических кругах средневековой Италии, можно понять по докладам венецианского патриция Джираломо Приули в 1509 году:
      
       "До сих пор я еще не говорил о злостном и губительном грехе, который широко практикуется и высоко ценится в этом городе (Венеция), и этот неестественный грех называется содомией... Этим грехом широко занимаются в Венеции без стыда, в самом деле, он стал таким привычным что это больше ценится, чем занятие этим делом с собственной женой. Молодые венецианские аристократы и граждане наряжают себя столькими украшениями и одеждами которые открывают грудь, и парфюмами, да так что нет в мире непристойности которая бы сравнилась с мишурными украшениями и драгоценностями венецианских юношей и их провокативными поступками похоти и разврата. Действительно их следует назвать не юношами а женщинами. Их отцы относятся к ним терпимо, хотя они заслуживают наказание... Но таковой была любовь их отцов к детям, что они слепы к их разрушению, и потоплению в проклятом грехе, которого не видят а тем более не осознают. Властью денег эти молодые мужчины из мужчин превращаются в женщин*".
      
       *О превращении женщин можно подразумевать как переодевание в женственные наряды, так и пассивное положение мужчины в связях с другими мужчинами. Одно связано со другим.
      
       В другом же случае эта яростная ненависть к этому явлению говорит об обратных чувствах также как и о том, что в обществе это преобладало, и потому учителя церкви из рук выбивались, чтобы подавлять это. Может они могли влиять на простых людей, однако в правящей элите каждый оставался при своих интересах, так сказать, у каждого был свой "грех". И однополые отношения иногда прощались даже святыми. Так, например, в "Житие Андрея Юродивого" описывается случай, когда красивый юноша-евнух, бывший слугою одного знатного господина предложил святому Андрею финики, однако вопреки добродушному состраданию юноши, этот святой резко отчитал его за то, что тот являлся наложником своему хозяину: "Уходи, обманщик, в спальню своего господина и предавайся вместе с ним содомскому недугу, и он даст тебе и других фиников". Юродивый стал угрожать ему геенной, ангелами и судным днем, и даже тем, что ни собаки, ни свиньи тем не занимаются, что делает этот евнух с господином своим (к слову смешны его слова, когда однополые связи животных были зафиксированы еще Аристотелем, см. "История Животных"). Но не об этом речь, ведь юношу-евнуха сопровождал святой Епифаний, его друг с которым он вместе вырос и упоминается что "была у них друг к другу большая любовь". Так вот далее после жестоких слов юродивого:
      
       "Услышав это, евнух задрожал, лицо его стало, будто огонь, и устыдился он великим стыдом. Говорит ему Епифаний: "Что с тобою случилось, господин мой? Чего ты устыдился? Ведь говорил я тебе, что он безумен, и, если что ему взбредет в голову, он то и болтает. И все же, возлюбленный мой во Христе, если ты знаешь за собой что-нибудь из того, что он сказал тебе, то иди и исправляй себя, и не сердись на его слова: ведь ты молод, а сатана злобен и понуждает нас совершить грех не иначе как затем, чтобы сделать нас своим утешением в огне геенны".
      
       После этих слов евнух удалился, а Епифаний даже защищал его в беседе со святым:
      
       "Почему, досточтимый господин, так строго изобличил ты моего друга?" Святой оправдался тем, что желал другу своего друга блага: "Ведь если бы он не был твоим другом, он вообще не услышал бы от меня ни единого слова".
      
       Из этого случая можно сделать вывод, что в жизни обычных византийцев к этому зачастую относились мягче, чем это может показаться на основе христианских законов и уставов. Видимо что порицали именно разврат, проституцию, блуд, как разнополый, так и однополый, но если это были случайно не законные отношения по причине привязанности, любви, или других вынужденных обстоятельств - на это закрывали глаза, порой и прощали.
      
       Однако ради информации, упомяну кое-что о законах. Во времена Василия Великого (ум. 379) правила были таковы:
      
       "Явившему неистовство в мужеложестве: пятнадцать лет да не приобщается Святых Тайн. Распределение же на сии пятнадцать лет для него следующее; четыре года да будет он плачущим, пять - слушающим Писания, четыре - припадающим, два да стоит с верными без приобщения".
      
       Для заметки прелюбодеяние каралось таким же сроком. Однако со временем законы касательно однополых связей смягчали, а именно правила для блуда ужесточали. Например, в отличие от 7 лет за блуд по закону Василия Великого, в каноне Иоанна Постного за это причитается уже 9 лет.
      
       Так, официально, одними из последних правил в византийском православии были предписаны Иоанном IV Патриархом Постным из Константинополя (ум. 595 году):
      
       "Мужеложствовавший только раз... менее тридцатилетнего возраста, и окончательно оставит грех и раскается, для такого достаточен канон в 1 или 2 года. Если же более будет тридцати лет по возрасту и впадал в иные естественные и неестественные грехи однажды или дважды, канон на три года налагается".
      
       В епитимью "особое послушание" для мужчин совершивших мужеложство, входил пост, усердные молитвы и поклоны от 100 до 200 раз в день. И всё это в срок от 3 до 4 лет.
      
       В конце концов, в самом деле, на правителей у которых была власть и влияние, эти каноны почти никогда действовали. Ответственность возлагалась больше всего на священников, и дальше лишь на небольших чиновников и простых людей. Самые старинные сведения о казни в Румынии за содомию было лишь в 1574 году: епископ Георге Румынский был сожжен по обвинению в содомии и жажды денег. По существу первая причина являлась скорее выдуманным поводом для второго. И это был самый первый случай, более ранние случаи в Румынии не были зафиксированы.
       Для справедливости замечу, что блудом считались все виды соития не для зачатия детей, и изначально, содомией являлись все виды физической близости не ради потомства, пусть даже между законными супругами это считалось греховным. В христианской морали даже продолжение рода являлось вынужденным пороком, и лишь целибат считался достоинством. И это очевидно, что "арсенокоитус" мог совершать и муж со своей женой, что каралось даже жестче, чем мужеложство между двумя мужчинами. За мужеложство супругов налагалась епитимья в 8-9 лет, и ежедневно 200 поклонов.
       Хотя о мужеложстве не раз говорится как о "неестественном" грехе, однако в правиле 13 того же Патриарха пишется, что когда незамужняя женщина целуется с неженатым мужчиной даже если дело не доходит до "осквернения", это считается малакией что есть "противоестественное блудодеяние". Так что в отличие от современных времен, тогда по справедливости ограничивали всех.
      
       Вышеописанные цитаты больше частью говорят о пороке, тогда как обстояло с любовью? В противовес всем этим примерам негативного характера приведу также существующие в византийском христианстве примеры любви, страсти и желаний между мужчинами. Будет ошибочно полагать, что во времена средневековья культура однополой любви расцветала только на ближнем востоке, и что гомоэротические страсти выражались лишь в поэзии или в стихах придворных поэтов султанов и халифов. Нельзя считать, что из-за христианских законов, в обществе это всецело подавлялось. В православном христианстве также существовало понятие дозволенной тяги одного мужчины к другому, начиная от духовных стремлений к Богу и заканчивая обычными земными страстями и удовольствиями, которые были повсеместны в истории христианского мира и не особенно скрывались стыдом или моралью.
       Наряду с этим в Византии и на православных Балканах был распространен христианский ритуал побратания "адельфопоэзис" или "адельфопойя": мужчины клялись друг другу в верности, и, смешав кровь друг друга, они выпивали ее с вином. Некоторые делали это секретно, другие желали, чтобы их братский союз благословился церковью. Любопытно, что церемония в церкви напоминала церемонию бракосочетания: положив руку на евангелие, братья произносили клятвы в присутствии священника, который надевал на них корону, и затем братья обменивались кольцами. Разница лишь в том, что молитвы для адельфопойи не упоминают о слиянии плоти, а только о духовном соединении душ. Разумеется, в таких отношениях дозволялись целомудренные поцелуи и объятия как знаки нежной любви.
      
       Весьма необычные стихи пишет византийский монах и поэт, Симеон Новый Богослов (949-1022 г.) который посвятил себя небесному Возлюбленному - Христу:
      
       "Я искал Его, кого вожделел, кого пламенно возлюбил, прекрасной красотой кого я был ранен, я воспламенялся, я горел весь, сожигался.... Было со мной молниевидное бесстрастие... соделывающее во мне невыразимое наслаждение соития и беспредельное вожделение брака, божественного соединения....Он находится внутри меня, блистая, как молния... весь сплетаемый со мною, лобызает меня всего и всего отдает Себя мне, недостойному, и я наполняюсь Его любовью и красотою, и насыщаюсь наслаждением и божественной сладостью".
      
       И хотя такие очевидно гомоэротичные стихи посвящены божественному Любовнику, однако с каким трепетом святой обращается к Нему как к мужчине, не сложно представить какими могли быть отношения между смертными мужами. Симеон снова обращается к Богу, называя его "Государем", отрывок звучит так, словно это история из обычной жизни:
      
       "Государь поднял его и много часов целовал его, особенно мокрые от слез глаза. Затем Он велел принести царские одеяния и обувь, какие носил Сам, и Своими руками одел Своего бывшего врага. Днем и ночью радовался ему, обнимал его, целовал губами в губы и до такой степени любил его, что не расставался с ним даже и для сна: спал с ним в одной постели, обнимал на ложе и укрывал собственным одеялом, и терся лицом обо все его члены".
      
       Воистину удивительно необыкновенные отношения, которые совсем кажутся земными. Сам же Симеон еще говорил:
      
       "Если потом ты даже увидишь такого человека безобразничающим и будто бы устремляющимся к срамному действию, - знай, что все это творит мертвое тело... Если увидишь даже блудодействующим... не присоединяйся к насмехающимся над ним... Подобно тому, как солнце не может запачкать свои лучи, освещая грязь, точно так же душа или разум сподобившегося благодати человека, несущего Бога в себе, не могут загрязниться, даже если его чистейшему телу случится вываляться в грязи, так сказать, человеческих тел, что вообще-то несвойственно благочестивым. Мало того, праведник не повредится в своей вере и не отделится от своего Господа, даже если окажется заперт с тысячами неверных, нечестивых, замаранных и, голый телом, соединится с ними, тоже голыми".
      
       Слова Симеона заставляют размышлять, его тексты порой сложны для понимания также как и суфийские стихи. И все же учение его о небесном - это одно, а земное - другое. Поэтому приведу случаи из жизни, так сказать в миру, и как ни удивительно ничто не мешало этой любви или страсти быть.
       В византийских книгах по истории описывается жизнь и времена византийских императоров, вот к примеру удивительная привязанность императора Константина IX Мономаха (1000-1055) к его фавориту, которого он звал своим "сладким мальчиком":
      
       "Царь и на мгновение не желал оставаться без своего любимца, а тому наскучили его обязанности и понравилось свободное времяпрепровождение.... Если он пылал страстью, то страсть эта не знала границ.... а если уж любил, то сильней его привязанности ничего нельзя было и вообразить".
      
       Фаворит был так близок к царю, что даже разделял с ним ложе: "И вот он поднялся неожиданно среди ночи (он спал рядом с царем)" и, разбудив царя, "...обвил руками шею Константина и целовал его лицо, снова и снова", и далее говорилось, что он желал поскорее "предаться удовольствиям" с императором. Хроники описывают отношения весьма интимными:
      
       "А тот со свойственной ему бесцеремонностью приходил к самодержцу не в положенные часы, а когда только заблагорассудится; приблизившись к императору, он целовал его в грудь и в лицо, произносил беззвучно звуки, расплывался в улыбке, садился к нему на ложе и, сжимая его больные руки, доставлял царю одновременно и боль, и удовольствие".
      
       В записях учёного византийского историка и математика Михаила Пселла (1018 - ок.1078) немало записей прямо говорящих об откровенном гомоэротизме:
      
       "А я, как пришел к власти, сохраняю к тебе неизменное благоволение, разговариваю с тобой, как обычно, по привычке целую и обнимаю тебя и ежечасно, как и должно, вкушаю мед твоих уст".
      
       Пселл был не только автором многих исторических и философских трудов, а также приближенным ко многим императорам; он знал об аристократической среде и какие там полыхали страсти между мужчинами:
      
       "Ни на кого он так не полагался, как на меня, и бывал расстроен и огорчен, если я по нескольку раз на день к нему не являлся. Он ставил меня выше всех и хотел вбирать меня, как нектар".
       "Пусть сам он гордится многими и прекрасными подвигами, с меня же достаточно и того, что такой муж, каким казался и каким был Константин, то ли потому, что ума во мне нашел больше, чем в остальных, то ли нравом моим был пленен, во всяком случае, на других почти и не смотрел, а меня отличал и любил так нежно, что жить не мог без моих речей и моей души, и доверял мне все самое заветное".
      
       И все эти фразы не из любовных стихов, а из реальной жизни византийцев - христиан. Из жизни правителей не мало случаев страсти и даже интимных отношений между мужчинами.
       Император Феодосий II был весьма близок к своему евнуху Хрисафию:
      
       "Император Феодосий был страстно влюблён в своего кувикулярия Хрисафия, известного ещё как Этомма, так как он был невероятно красив. Император одаривал его всем, что тот только просил, ни в чём не отказывая, и Хрисафий мог свободно обращаться к нему. Он заведовал его делами и присваивал себе императорское имущество". (Иоанн Малала)
      
       Еще один пример отношений между мужчинами из истории раннего христианства в Византии, которые прямо говорят о супружеском типе близости:
      
       "Птолемей, уставший от служения Евтропия его похотям, отдал его Аринтеусу... Отверженный любовник плакал над его уходом, с каким горем он сокрушался об этом разводе! "Было ли это верностью твоей, Птолемей? Разве это награда за мою юность, прожитую в твоих руках? И за постель брака и эти многие ночи, проведенные вместе в этих постоялых дворах? Должен ли я потерять свою обещанную свободу? Оставил ты Евторпия вдовой, жестокий негодяй, забывший такие чудесные ночи любви!.. Любовь умирает с моей красотой; розы моих щек завяли" (Клавдиан)
      
       Евтропий служил как евнух при дворе Феодосия I, а затем при правлении Аркадия стал консулом. Любовников у него было весьма много. Лишь стоит заметить что в те времена Евтропий имел огромную власть а Клавдиан очернял его тем, что преувеличивал его грехи до невозможности. Но сама суть информации не меняет того факта, что Евтропий, будучи христианином, а тем более влиятельным чиновником при дворе византийского императора, все же вступал в однополую связь с мужчинами, и более того имел прямо таки "супружеские" отношения с мужчинами которых он любил.
       И пусть еще со времен раннего христианства однополые отношения пытались если не опозорить и унизить, то скрыть или исказить, как например португальский гуманист Васко да Люцена в своем переводе Квинта Курция "История Александра Великого" 1468 года, изменил пол евнуха Багоаса - возлюбленного царя Дария а затем и Александра, сделав его женщиной - возлюбленной Александра Македонского. Ведь в период того времени в Европе изображать или описывать такого великого человека как Александр - образца для мужчин, в эротических отношениях с мужчиной - было немыслимо. Либо историк посчитал ложь предпочтительнее правды, либо побоялся своей репутации. Но даже несмотря на такое, истину невозможно скрыть.
       Из этого всего получается лишь один вывод: не все такое черно-белое как многим кажется. А понять жизнь и личность тех или иных людей, культуры, условий, и времен в истории помогает тщательный анализ записей, с непредвзятым субъективным мнением. И потому даже для самых строгих сообществ того времени эта "запретная любовь" не была чуждой.
      

    ~

    Библиография

    Against Eutropius, Claudian (Loeb Classical Library, 1922)

    THE CHRONICLE OF John Malals (Translation by Elizabeth Jeffreys)

    Михаил Пселл, Хронография. Я.Н. Любарский

    When Brothers Dwell in Unity Byzantine Christianity and Homosexuality, Stephen Morris

    Житие Андрея Юродивого, Никeфорос (Пресвитер оф С. София ин Константинопле), Е. В. Желтовой, Я. Н. Любарский

    Правила святого Иоанна Постника c толкованиями епископа Никодима Милаша