Волки. Первый опыт

... Приехал Антип, мой двоюродный дядька, привез кругов десять замороженого молока, мешок с мукой, мясо.
Ему "повезло" - его отца расстреляли ещё в Гражданскую в 1925, за то, что он засунул коммуниста в полынью, поэтому его семью и не гнобили. А моего деда расстреляли в 1937 - и мой отец попал в категорию "дети врагов народа", - со всеми вытекающими. Поэтому Антип жил в своей родной деревне, а мой отец был вынужден жить по соседству на станции - после хрущевского сокращения военнослужащих, сына врага народа в родную деревню не приняли.


Приехал Антип на санях, с конём Вороном и желанием забрать меня. Мать засуетилась - куда в такую даль ребенка везти, не дай Бог, заболеет в пути. Отец и Антип только смеялись над матерью, говорили, что в санях и сено, и тулуп, "и шубейка у ребенка имеется".


Мать плакала, куда дескать, на ночь глядя, но Антип и слышать ничего не хотел, а отец шел на поводу у старшего брата. Да и я хотел уехать, так как одинокая жизнь мне надела - школу я бросил, а друзья из-за холодов редко приходили. В деревне у меня была бабушка и прабабушка Александра - бабушка Антипа, совсем слепая. Но свою бабушку Марию я почему-то не считал за бабушку - она казалась мне слишком молодой. И все дни я проводил у Антипа - у него было четверо детей, - и все девки, мои ровесники. Вот и сейчас я хотел приехать к Антипу, играть с его детьми, ходить к нему на работу в конюшню.


Поехали затемно, Ворон наспешно бежал, а я смотрел на звезды, закутавшись под тулупом. Сорок километров пролетели незаметно, как вдруг Антип говорит - Санко, смотри, видишь позади огоньки горят - никак волки!
Я оглянулся - и действительно, огоньки то приближались, то отдалялись. Мне стало не по себе.
Антип, гони! - закричал я. Антип наподдал кнутом, Ворон погнал, но и огоньки приближались!
- Ничё, скоро деревня, закричал Антип, сейчас я им свои пимы скормлю!
- И шубейку, на, скинь им мою шубейку!  Эх, ты раззява дядька Антип, чтож ты отцовское ружье не взял? - кричал я.
И действительно, мы уже почти въезжали в деревню, а Антип снял с себя пимы и выбросил их на дорогу.


И тут мы подъехали к избе бабушки Алксандры. Ворон остановился, недовольно пофыркивая, Антип бросил поводья, взял меня в охапку и мы вошли в дом.
Бабушка Алксандра ощупала меня руками и сказала, - ты Санко, никак опять худой?
- Худой, засмеялся я, обнимая её. Дети соскочили с полатей, стали меня теребить, о чем-то спрашивать.
- От волков едва убежали - сказал Антип. Пришлось им свои пимы скормить - и дети посмотрели на его босые ноги.
- Много волков? - спросила бабушка, - стая, ответил Антип.
- Антип, возьми ружье, может они не ушли, - сказал я. Антип взял со стены ружье и вышел из избы. Раздвлись два выстрела. - Ну как - заверещали мы, убил?
- Да где там, они теперь далеко, пимы доедают - и мы все засмеялись...


- Нинка, кобыла толстая, принеси бате подушку и одеяло, постели на лавку, не видишь, батя устал? - сказала бабушка. (Антип начал строгать детей после освобождения - 1953 года, "кобыле" было 7 лет).
А ты, Валька, принеси пельмени что в сенях, под газетой которые... Танюшка, там в горнице графинчик, неси его сюда...


Наконец,  пельмени в чугунке сварились, и бабушка на ошупь пересыпала их в большую чашку. Попробовала - постное мясо - сказала она, ты уж извини, Санко.
И я попробовал - да ничё, зато вкусно! - сказал я. - Ну тогда приступим с Богом - ответила бабушка. И мы принялись уплетать пельмени.
- Как там Тольша, как Мария? - спросила бабушка. - Да че как, вкалывают, Мария всё письма пишет Хрущеву... Вареники. Капуста да картошка...
- Эх, Архип, чалдон проклятущий, желтопузик, всего боится, даже своей тени боится - сказала бабушка (о Председателе колхоза).
- А другие разве лучше? - спросил Антип.
- Эй Санко, не спи, с утра пойдем, я тебя научу ловушки для сорОк делать! И снегирей! И кормушки!
- На конюшне, обрадовался я? - И на конюшне, подтвердил Антип. Ты, Санко, показал себя как мужик, а я для мужика - сам знаешь!
- Милый, родной дядька, мне так хорошо с тобой!
- И мне - сказал Антип - мужик мужика всегда поймет! Антиповы девки смотрели на меня с восторгом!


Ты сходи, сходи к бабушке Марии - нехорошо, - увещевал меня Антип на конюшне, - заодно волчьи следы посмотри, если есть - то ружьё наготове.
- Ладно, - согласился я. Эй, Пират, пойдем со мной!
И мы с Пиратом побежали мимо бабушкиного дома в лес - мне нетерпелось посмотреть на следы волков. Сначала мы шли по дороге, усыпанной сеном и конским навозом, а потом вышли на едва приметную колею. Пирату разонравился этот поход и он убежал домой, а я остался один. Вечерело, стали пявляться звезды, стало холодно и жутко, подул ветер.
Я побрел наугад в деревню, не разбирая дороги. Через какое-то время я выбился из сил и сел в снег. Деревни не было видно. Ужас охватил меня. Как же так, думал я, вот я есть живой Человек, и почему я никому не нужен? Есть Боженька, почему Он меня не слышит?
Пират, Пиратушко, Антип, Нинка! - закричал я.
Тишина, - только красные угольки чьих-то глаз замаячили впереди. Всё, конец, - подумал я, - волки.
Но это были не волки. Это был верный Пират, который вернулся не один, а со всей своей сворой!
Старый пёс понимал, что бросать Человека в беде, даже маленького Человека - западло, даже по-собачьим правилам.


И вот я тихо зашел в избу к своей бабушке Марие.
- Санко, ты приехал, - всплеснула руками она. А я так тебя ждала, совсем уж заждалась...
Бабушка, миленькая, ты моя бабушка, я всегда буду называть тебя бабушкой, - заплакал я.
- Садись, Санко, дорогой ты мой, мы сейчас с тобой чайку попьём, с мёдом, - и она принялась раздевать меня. А потом мы пили чай, я макал лепешки в мед и прихлебывал вместе со слезами из большой солдатской кружки. А на следующий день уже не я, а Антиповы дети пришли ко мне, и мы вместе пили чай. А потом и другие дети подтянулись. Весело было!


Прошло более 50 лет с той поры, а я до сих пор не знаю, были ли волки.
Эта история выпала бы из мой памяти, если бы я не сходил на выствку картин Ильи Глазунова в манеже в Ленинграде, в 70 годах. Там запала мне в душу одна картина, о которой мало кто знает, и никто о ней не пишет. Называется она "Один". Она меня потрясла: человек военного поколения Илья Глазунов передал чувства человека "поколения Победителей" - во истину - "Один".
Так мы и живем до сих пор - Одни. И нет уже дядек Антипов.