Псих, а может, и не псих... Глава 4

Глава 4

     Из глубокого сна меня вывело неожиданное прикосновение к моему телу. Я распахнул стремительно глаза. Надо мной склонилась женщина, пытавшаяся засунуть мне под мышку термометр. Холод его стекла и разбудил меня.
     Нет, мой страшный сон не окончился – ремни по-прежнему стягивали моё тело, во рту чувствовалась сухость… Правда, глаза открывались легко, и боль в затылке почти не ощущалась.
     Мужеподобная женщина смотрела на меня презрительно, а может, мне так мерещилось, но добротой её взгляд точно не светился. У неё было всё большим и нескладным: лицо с отвисшими щеками и двойным подбородком,  густо заросшие брови, из-под которых зыркали выпученные непонятного цвета глаза. Казалось, что шеи у неё не было вообще, за щеками начинались покатые широкие плечи и грудь невероятных размеров, переходящая в объёмный живот, на котором буквально трещал белый больничный халат.
     Она небрежно вытащила из-под моей мышки градусник, взглянула, записала что-то в общую тетрадь и, встряхнув термометр, сунула его в поллитровую банку, где находилось ещё несколько подобных ему.

     Так, меня не должны раздражать вид медработника и взгляд, которым он меня одаривает:
     – Доброе утро, меня зовут Виктор Соколов.
     – Доброе, доброе, знаю, прочитала в истории болезни.
     – Простите, как Вас звать, величать?
     – Регина Матвеевна. Я работаю здесь медсестрой уже тридцать лет…
     Может, внешний вид обманчив, бывает же такое, попробую на неё произвести приятное впечатление.
     – Простите, Регина Матвеевна, я бы не хотел доставлять Вам неудобства, но мне ужасно хочется по-маленькому, да и по-большому подступает. Не могли бы Вы сказать, когда меня освободят от этих пут, и я смогу самостоятельно посетить туалет?
     – Это не в моей компетенции освобождать или связывать тебя ремнями, сейчас принесу утку, вставлю в неё твой аппарат, и дуй себе. Припрёт очень освободить желудок, приспособлю и судно. Санитарок сейчас днём с огнём не найдёшь, кто за эти гроши согласится на эту грязную работу, лучше поедут к капиталистам телом торговать, проститутки, прости господи…

     Угу, бабка не простая, с норовом, надо это иметь в виду, так в запале и информашки подкинет.
     – Регина Матвеевна, я пока обойдусь без справления большой, но если сейчас не схожу по малой нужде, то лопну, хотя мне так неловко просить Вас об этом.
     – Проси, проси, это моя работа. Сейчас помочишься, затем трохи тебя оботру водичкой, и будешь завтракать.
     Если кто-то подумает, что я от прикосновений к моему прибору пухлой руки Регины Матвеевны получил заряд бодрости, так заблуждаетесь, от смущения я никак не мог начать естественный процесс мочеиспускания, от напора и боли в мочевом пузыре даже слёзы выступили.
     – Да, ладно тебе, милок, пыжиться понапрасну, уточку оставлю на несколько минут под одеялом, пусть в ней твоя писька побудет, успокоишься и посцишь...

     Она и правда вышла из палаты, в которой, я сейчас разглядел, не было вовсе дверей, в свете тусклых ламп из проёма проглядывался широкий коридор. Разглядывая отвлечённо обстановку палаты и всё, что было достижимо моему взгляду, я успокоился и с бурным натиском легко выдал в утку содержимое мочевого пузыря.
     Тяжело ступая, женщина вновь появилась в палате. Я ей навстречу с радостной улыбкой кивнул, что, мол, всё в порядке.
     – А я тебе что говорила, сынок, тридцать лет работы с психами – это тебе не кирпичи на стройке таскать.
     Она обтёрла моё тело и лицо мокрым полотенцем, скормила из блюдца ложечкой сметану вприкуску с полюбившемся мне чёрным хлебом. Не стала пичкать манной кашей, увидев на моём лице гримасу отвращения, подсунула поильник с жидким чаем, на этом мой завтрак окончился.      Она ушла, унося грязную посуду, а я лежал и с грустью обдумывал свою несчастную участь. Во мне почти сто девяносто сантиметров роста, под сто килограмм веса, и такая поедуха… Ладно, пока я лежу, не двигаясь, расход энергии у меня никакой, но вряд ли рацион изменится, когда я встану на ноги и начну хоть сколько-то перемещаться. Нет, мне тут будут кранты, если побыстрячку не выберусь отсюда.
     Зашла моя глыбоподобная медсестра с таблетками и уколом на знакомом уже подносике. Да, жрачки мало, а вот химии хоть отбавляй, угрохают они меня здесь, как пить дать.

     После приёма лекарств я погрузился в привычный для меня сон.
Из забытья меня вывел весёлый стук каблучков, стремительно приближающийся к моей кровати. Я приподнял отяжелевшие веки, ко мне подходила очаровательная Лидия Николаевна:
     – Здравствуйте, как себя чувствует, мой больной? Какие будут жалобы, пожелания? Как аппетит и настроение?
     Я не успел ответить ни на один из поставленных вопросов, а она уже тараторила снова:
     – Смотрела запись у медсестры. Температура у Вас нормальная, мочились, завтракали и без осложнений принимали лекарство, я Вами довольна.
     – Лидия Николаевна, Вы хорошо выглядите, от Вас веет такой зажигающей энергией, что мне нестерпимо захотелось высвободиться из пут и встать на ноги...
     – Больной, я ничего не имею против, но сейчас начинается обход, а решение после него примет наш профессор, – и с этими словами, она развернулась и зацокала прочь.

     После обхода, так после обхода, столько терпел, потерплю ещё какое-то время. Я лежал, подрёмывая, настраивая себя на миролюбивый лад, показывать нервы тут не покатит. Главное, не спороть какую-то глупость, никаких фамилий политиков, никакой истории после девяносто первого года, сплошная амнезия. Если захотят, я им расскажу про Наполеона, Петра Первого и даже про Александра Невского.
     В мою палату вошла та же группа врачей, что и вчера, не хватало только Димы, который сегодня не дежурил. Я молча смотрел на подошедшего к моей кровати старого доктора. Он тоже не спешил начинать со мной беседу, а внимательно смотрел в мои распахнутые ему навстречу глаза. Затем, провёл взглядом по моему телу с головы до пальцев ног и обратно:
     – Здравствуйте, больной, напомните, пожалуйста, как Вас зовут...
     – Здравствуйте, меня зовут Виктор Соколов.
     – Что, и никакого прозвища? – глаза его улыбались.
     – Кликуха для друзей, а вы мои врачи…
     – Разумно, разумно, Вы, батенька сегодня намного лучше выглядите и отвечаете вполне здраво, но вот глаза у вас хитрющие, хотите провести старого человека…
     – Ну что Вы...
     Он перебил:
     – Товарищ Соколов, Вы можете восстановить события, предшествующие Вашей госпитализации?
     – Товарищ профессор, только фрагментами, ведь мы с ребятами выпили изрядно после баньки, из-за чего-то рассорились, и заварилась драка.
     – И Вы можете назвать всех участников этого побоища?
     – Нет, не могу, я с ними был мало знаком, а имена, которыми они представлялись, сейчас вылетели из головы.
     – Ну, что я сказал, хитрите, батенька. А, может, скажете, где Вы работали?

     Всё, влип, такого подвоха я не ожидал.
     – Доктор, я точно не помню, мне кажется, что в том месте, где была та мерзкая попойка и завязалась драка.
     – Вы, что банщик?
     – Нет, я массажист и считаюсь очень даже неплохим.
     – Ещё бы, Вам ведь за массаж иногда платят зелёными...
     – Товарищ профессор, я ведь пошутил, чтоб себе цену набить, откуда я тогда знал, что нахожусь в психушке.
     – Ну, что я сказал, глаза хитрющие… – и, повернувшись к коллегам, добавил: – Типичный вид паранойи, пациент затаился, от него теперь можно ожидать чего хочешь. Он явно сейчас маскируется под лояльного и идущего быстрыми темпами на поправку.
     Лидия Николаевна, мы сейчас дадим распоряжение снять с него ремни, но беседой с ним повременим, приставим к палате санитара, а Вы, голубушка, понаблюдайте за ним в монитор.
     С этими словами доктор развернулся и пошёл от меня прочь, не одарив даже на прощание улыбкой. Вот же старая перечница, на мякине не проведёшь, как в том анекдоте, сказал – не сопи, так не сопи.

     После обхода я пребывал в мрачном, если даже не сказать больше – в паническом, состоянии духа. Как разобраться в исторической реальности, в которую я попал? Как выработать линию поведения, способную помочь мне быстрей выбраться на свободу? И какая она там свобода? Кого встречу и кого не встречу?.. – нет, тут и в самом деле крыша может поехать.
     Чёрт с ними, пусть колют и травят таблетками, во сне хоть нет смятения души и муки тела.
     Не успел я подумать о страданиях моего до недавнего времени такого крепкого тела, как в сопровождении Регины Матвеевны явился здоровенный парень, под стать мне, даже, похоже, крупней и стал распускать на мне пряжки ремней. Первым делом он освободил от пут грудь, стало не намного вольготней, но задышалось как-то легче. Упали ремни с ног, и, наконец, свободными стали руки.
     Регина Матвеевна внимательно следила за моим взглядом, а здоровенный парень затем, как я начал двигаться. По его выражению лица я понял: одно только агрессивное действие с моей стороны, и кулак в размер чуть ли не футбольного мяча уложит меня надолго в постель без движения, не прибегая к помощи ремней.
     Они зря волновались, у меня и в мыслях не было совершить что-то подобное и не только из страха перед кулаками санитара, а просто не было на это сил, да и не видел целесообразности.

     Я попытался присесть, голова тут же закружилась, и подступила тошнота. Регина Матвеевна вдруг участливо заметила:
     – Милок, ты не спеши, помаши руками и ногами, разгони немного кровь, а потом уже и присаживайся.
     Я тут же воспользовался советом опытной медсестры и через пять минут уже сидел, прислонившись к спинке кровати, накрывшись до пояса одеялом:
     – Сестричка, дай, пожалуйста, какие-нибудь штанцы, на толчок хочется, мочи нет...
     – Ну, если бы не было мочи, то и голышом побежал, многие психи не любят одежды, срывают и бегают, в чём мать родила.
     Петя, не спускай с него глаз, они хитрецы ещё те, а я ему бельё и пижаму принесу...
     Так, доверия мне нет никакого, вот за него и начнём бороться с самого начала.


Глава 5 по ссылке: http://www.proza.ru/2016/12/02/1735