Драконий грипп

— Го... господин лекарь! Господин лекарь! — в дом ворвался рослый детинушка с перекошенным от страха лицом.

— Ну чего тебе, Митяй? — лениво протянул главный городской лекарь. Он был очень занят — смешивал очередное снотворное зелье для жены господина Брамса. Зелье, согласно заказу, должно было быть без вкуса и запаха, потому что сама госпожа Брамс и не подозревала о том, что она его принимала. Конечно же, исключительно в успокоительных целях, а не для того, чтоб ее муж мог по ночам навещать одинокую вдову из соседнего дома... Дело требовало предельной точности, и бугай Митька тут был совершенно некстати — все равно, что слона в посудную лавку запустить и там запереть.

— Ну дык это... Дракон прилетел! Во! — Митяй попытался размахом рук обозначить величину залетного гостя, но понял, что все равно сильно преуменьшит, и обошелся словесным описанием: — Здоровый, аки три корабля, что в пристани стоят! Вас требует, иначе, говорит, весь город сожжет или хотя бы чуточку подпалит!

— А я ему зачем? Если ему дань нужна — так пусть к городскому главе обращается, — резонно заметил лекарь. — А вообще, он обнаглел. Мы же недавно ему стадо овец отправили!

— Говорит, что нужны именно вы!

Лекарь раздраженно отставил ступку с порошком и снял передник. Раз дракон прилетел, значит, действительно что-то нужно. Обычно он вел себя крайне мирно, город защищал за два стада овец в год, а если что-то сверх этого ему требовалось — щедро платил из своих золотых запасов. Но коли снизошел уж до угроз в адрес подзащитного города... в общем, стоило поторопиться.

Дракон действительно сидел на центральной площади города. Огромный, ярко-алый, он так и сиял на полуденном солнце, заставляя щурить глаза. Вокруг дракона, делая вид, что просто так прогуливается, стояла городская стража. Здесь же был городской глава, пытающийся добиться от ящера цели визита, но тот упрямо заявлял, что будет говорить только с лекарем. Уже на подходе главному городскому лекарю показалось странным то, как разговаривает дракон, а непосредственно при беседе с ящером он убедился — тот действительно говорил в нос, как бывает при сильном насморке.

— Добрый день, господин дракон, — вежливо поприветствовал прилетного гостя эскулап. — Я и есть главный городской лекарь. Мне передали, что вы хотели со мной побеседовать.

— Точно. Хотед, — прогундосил дракон. — Я забодед. У меня жар и дасморк. Я чихаю и кашдяю. Дайте мне пидюди, чтоб я поправидся.

— Но я не занимаюсь лечением драконов, — вежливо, но решительно отказал лекарь. Альтруизм в список его достоинств не входил, и он не собирался бесплатно лечить никого, даже дракона.

— Ах так?! — дракон угрожающе приподнялся на лапах и взмахнул крыльями, устроив небольшой ураган, сорвавший крыши с нескольких ближайших домов. — Да тогда я вас всех... всех... А-А-АПЧХИ!

Мощный огненный чих, вырвавшийся из драконьей пасти, подпалил несколько дворов, а сам дракон, взвившись в воздух, улетел, крича из поднебесья:

— Я еще вернусь! Я это... I’ll be back, вот! И не надейтесь на пощаду!

Все вздохнули с облегчением и стали устранять последствия драконьего чиха, пока пожар не перекинулся на соседние дворы. Лекарь, усмехнувшись, вернулся обратно домой и, выкинув дракона из головы, продолжил готовить снотворное для госпожи Брамс.

***
Первыми отреагировали куры. Как говорили, пошло все с тех самых дворов, куда попал драконий чих. Через несколько дней после этого все куры, петухи и даже новорожденные цыплята чихали и научились сморкаться в траву. Самые мелкие цыплята вскоре начали вымирать, и народ принялся забивать курей сам. А в одно прекрасное утро лекарь проснулся от того, что около его дома собралась огромная толпа: все, как один, с носовыми платками, влажными повязками на лбах и лихорадочно поблескивающими глазами. Симптомы были на удивление одинаковы, а опрос заболевших выявил: все они в последние дни налегали на супы из заболевшей птицы.

— Дык зачем же добру пропадать? — мямлили больные, пряча глаза. — Ну мы их того... сварили...

Лекарь целыми днями носился по городу, выдавая заболевшим порошки и пилюли, отпаивая их травяными настоями, и тем неожиданнее был для него удар, когда у заболевших начало вылезать оперение. Сначала запушилась кожа вокруг носа, затем выросли перьевые хвосты, стали оперяться руки... По мере вырастания перьев облегчалось общее состояние больных, и вскоре они смогли встать на ноги, оставаясь, однако, покрытыми перьями и пухом. Все требовали у лекаря средства от неожиданной напасти, но он только разводил руками и советовал выщипывать неожиданную растительность на теле и пускать ее на производство подушек. Больше он ничем не мог помочь страждущим.

Кур теперь убивали и безжалостно сжигали, и вскоре в городе не осталось ни одной курицы или хотя бы самого крошечного цыпленка. Через пару месяцев после вспышки заболевания стали линять и хозяева животных, постепенно теряя свое пушистое оперение, а через полгода после странной эпидемии про нее и вовсе забыли, только вот на ввоз кур с тех пор в городе был строжайший запрет, жестоко карающийся — вплоть до смертной казни провинившегося, не говоря уж о ввезенных им птицах.

***
И тем неожиданнее было, когда посреди зимы в дом лекаря снова без стука ворвался Митяй и, что-то невнятно голося, распутал пояс на штанах и спустил их до колен. Прежде, чем лекарь успел возмутиться, Митька повернулся к нему задом, демонстрируя нежно-розовый хвостик крючком, растущий аккурат из копчика несчастного холопа.

Лекарь от неожиданности выронил из рук полотенце, которым как раз вытирал руки, а затем сдержанно попросил Митяя улечься на кушетку лицом вниз, дабы он мог как следует осмотреть неожиданный отросток.

Хвостик оказался точь-в-точь поросячий: тоненький, розовый, покрытый нежной шкуркой. Митяй ревел в голос и требовал убрать это позорище, ведь он, хоть и холоп, но не свинья какая-то! Лекарь его успокаивал, заодно выспрашивая, были ли еще какие симптомы болезни.

— Ну... лихорадило меня на днях, — признался Митька, приняв в качестве утешения стакан с самогонкой.

— А чего ж сразу не пришел? — вскинул брови лекарь.

— Да ну... Не господа, чай, чтоб при каждой болячке валиться на кровать и стонать да плакать. Хлопнул с утречка стаканчик — и все прошло, можно на работу бежать. Ну и вечером для профилактики...

— Ясно все с тобой... — договорить лекарь не успел. Снова дверь открылась без стука, в нее влетела толстая бабища и повторила действия Митяя с той только разницей, что спустила она не штаны, а необъятную юбку. Хвостик у нее был в точности таким же, как у Митьки, и лекарь его рассматривать не стал, устало повелев тетке одеться и наливая ей самогонки.

В течение дня обратились еще несколько заболевших. Как и в случае с куриной инфекцией, симптомы у всех были одинаковы: несколько дней повышенной температуры, больное горло и в итоге — выросший аккуратный хвостик на копчике. Поначалу среди заболевших были только те, кто работал со свиньями, но позже стали обращаться и их родственники. Стало ясно, что болезнь передается от человека к человеку, и одним забоем свиней тут не обойтись... Лекарь снова с утра и до поздней ночи носился среди заболевших, чудом не хватая инфекцию от них, а те, кто еще не заболел, спешно шили себе из парусины повязки на лица — по рекомендации самого лекаря, у которого просто уже не хватало на всех пилюль и порошков.

От таинственной болезни умерли несколько горожан, причем в момент смерти у всех чернели и отваливались хвосты. Город погрузился в траур, и даже то, что болезнь потихоньку пошла на спад, люди начали выздоравливать (хвосты при этом отваливались, но не чернели), не улучшало общего настроения. Все чаще вспоминали чихающего дракона и отказ лекаря его лечить.

— А вот вылечил бы — мы бы сейчас не болели! — роптали люди.

Ко всему прочему, без кур не было яиц, без свиней — жаркого и копченых окороков. На дворе стояло самое холодное время года, а над людьми витал призрак голода. Кое-кто уже даже обмолвился, что, может, тем, кто умер от странной свинской болезни, сейчас куда лучше, чем оставшимся в живых.

Под натиском людей лекарь клятвенно пообещал, что, как только немного потеплеет, он лично отправится к дракону, и, если тот еще не издох, вылечит его и попросит в следующий раз чихать в сторону. Люди не верили и продолжали роптать.

***
Следующая вспышка эпидемии случилась на Рождество. Говорили, овцы и козы содержались в слишком сырых и темных загонах. Говорили, что пастухи курили какую-то запретную траву, вызывающую галлюцинации у людей и бешенство у коз... Так или иначе, в какой-то момент козы стали умирать, а их пастухи, хватаясь за голову, обнаруживали у себя рога. Что уж говорить о том, что всему этому предшествовала лихорадка?

Лекарю об этом сообщил верный Митяй, избежавший смерти от свиной заразы в прошлый раз. На память о болезни у него остался небольшой шрам и боязнь свиней на всю его жизнь. Как Митяй признался, он навещал приболевшего друга, а тот даже говорить нормально не может — только блеет, как те овцы, за которыми он смотрел. И рога на голове, которые любому порядочному мужчине иметь не положено — если, конечно же, у него столь же порядочная жена.

Лекарь и сам схватился за голову, ожидая расправы над собой. Но горожане, голодные и злые, все же понимали, что без единственного (потому и главного) эскулапа на город у них вообще нет шансов на излечение. Поэтому все, привычно глотая остатки порошков и натягивая на лица маски, дружным строем шли забивать и сжигать коз. Многие семьи остались без утреннего молока, а лекарь, поседевший за последние полгода, обреченно ждал, что будет дальше...

***
Судьба вроде бы смилостивилась над городом. Вот уже подходила весна, и лекарь действительно собирался в дорогу к дракону, когда в дверь постучали. Лекарь открыл, но за порогом никого не было.

— Опять дети балуются... — пробормотал он. Но стук повторился. Лекарь снова открыл и услышал доносящееся снизу шипение. Опустив глаза, он побледнел и отшатнулся: — Что за чертовщина?!

— Не ч-щ-щ-щ-щертовщ-щ-щ-щ-щина... — прошипел лежащий на пороге мужчина. Китайца Сой Янга знали все в городе, в его лавке торговали замечательными чаями. Поговаривали о его необычных пищевых пристрастиях, но никто особо на это не обращал внимания. И вот Сой Янг, покрытый змеиной чешуей, лежит, извиваясь, перед дверью лекаря и, шипя, старательно выговаривает слова: — Пару дней наз-щ-щ-щад я отведал с-с-с-суп из-с-с-с з-с-с-смеи, а с-с-с-сегодня...

Что произошло сегодня, лекарь сам уже понял и с облегчением провалился в обморок. Путешествие в пещеру дракона откладывалось до конца новой эпидемии.