Признание

     Руфа, Руфина, Руфочка. Манящее, загадочное имя.
     В двадцать восемь лет я пришла работать в большую библиотеку после обычной массовой. Меня завораживали люди, рекреации (слово, которое вводило в ступор непонятностью и рычанием), многоэтажность. Все улыбались утром и вечером, приветствуя друг друга. Это были какие-то другие люди – умные, обходительные и отстраненные.
     И только она сразу стала родной – доброй, заботливой, терпеливой. Любовь к молодым делала ее ровесницей, иногда она казалась не старшим, а младшим другом, подругой. В ней было много любви – к родным и неродным, мужчинам и женщинам, детям и животным. В ней было много женщины – капризной, кокетливой, иногда развязной. В ней было много матери – самоотверженной, вкладывающей, продуманной.
  Модное слово "толерантность" я поняла гораздо позже, и теперь я знаю, что первый опыт общения с толерантным человеком, терпимым к чужим ошибкам, глупостям, фанабериям и ориентациям получила именно тогда и именно от нее. Она кормила голодных, лечила больных, помогала слабым и ленивым – она любила и служила. Ее романы учили нас любить, ее веселье заражало даже самых меланхоличных, ее забота согревала и поднимала в тяжелые 90-е, ее искренность подкупала и вызывала ответную искренность.
     Она научила нас простым жизненным правилам - не выносить сор из избы, правилу «свободной конкуренции» в амурных делах, правилу дружбы на работе со всеми вытекающими – уважением, юмором, застольем. И эта, созданная ею, дружественная атмосфера помогала в авральные моменты, когда нужно было быстро и хорошо. Оставались все и до последнего... Мы были вместе в горе и в радости, как ни банально это звучит.
     Счастье. Мы все его ищем. Кто-то его находит, кто-то устает его искать. Я знаю все свои счастливые моменты. И в этом списке почетное место занимает наше трудное и бесшабашное, веселое и грустное, голодное и сытое, умное и глупое, родное и такое теплое время… Время нашей совместной работы.