Энциклопедия пророчеств 1927-ый год

    Зверь из Земли (1927-ый год).

    1927 год.
    «Люди, кто были в царстве для знаний,
    При королевской смене правления обнищают.
    Станут изгнанниками, лишатся поддержки, собственности,
    Науки и учёные не будут иметь ценности» катрен 6 (008).
    Завершился переходный период относительного безвластия после смерти Владимира Ульянова (Ленина), вся власть сосредоточилась в руках «вождя всех народов» Иосифа Сталина. XV-ый съезд ВКП(б) объявил принадлежность к Троцкизму несовместимым с пребыванием в партии.
    В 1924-ом Сталин организует так называемый «ленинский призыв» – массовый набор в партию 230 тысяч рабочих, даже превысив принятую на XIII-ой партконференции цифру в 100 тысяч. Численность РКП(б) выросла в полтора раза, качественно и резко изменив настроение умов. «Ленинский призыв» вызвал массовый психоз в масштабе всей страны. В период, когда коммунистическую партию начали сотрясать особенно ожесточённые идеологические дискуссии, в партию были включены огромные массы необразованных людей, которые зачастую понимали смысл этих дискуссий лишь поверхностно, зато прекрасно понимали свои привилегии перед беспартийными, и смотрели на партию, «как на пирог с начинкой». Эти люди хорошо видели, что огромное беспартийное большинство населения России полностью бесправно перед диктатурой коммунистической партии, и задавлено террором ГПУ, так что громкие призывы оппозиционеров к «демократизму» во внутрипартийной жизни они воспринимали как фарс. Проведение «ленинского призыва», таким образом, превратило партию из «элитарной» в массовую. «Новобранцы» 1924 и последующих годов, выбирая между основными претендентами, в борьбе за власть, всё чаще выбирали сторону Сталина, поскольку от него, как от главы партийного аппарата, в конечном счёте зависело распределение назначений, пайков, квартир и разнообразных привилегий.
    XV-ый съезд ВКП(б) объявил: те, кто разделяет взгляды «троцкизма», не могут пребывать в партии большевиков. Троцкий проиграл и бежал за границу.
    Права и роль интеллигенции в развитии общества при коммунистах в СССР были резко ограничены. В анкетах «О происхождении», только тот мог продвинуться по службе в гос. учреждениях и поступить на учёбу в Высшие заведения, у кого родители были из рабочих или крестьян, на худой конец из мелких служащих.
    Православной интеллигенции недоставало отнюдь не либеральных стремлений или понимания совершавшихся злоупотреблений: ей недоставало единства и смелости инициативы.
    Что могли противопоставить требованиям революционной действительности люди, воспитанные в Христианских традициях?
    Можно было, конечно, махнув на прошлое рукой, броситься в водоворот эмансипации и свободной любви, превратиться в общественников и по вечерам плясать в рабочих клубах с энергичными представителями новой власти, но не для всех культурных людей это было приемлемо.
    Спасительной отдушиной для некоторых интеллигентов в те годы явились христианские кружки для молодёжи и тех кому за тридцать, возникшие на краткий исторический миг во многих больших городах. Это были последние ростки великой кружковой традиции русской интеллигенции, которая понимала, что в эпоху гонений миссия Церкви будет реализовываться только в личной жизненной позиции её членов, а не в юридическом оформленном или «зарегистрированном» государством объединении. В постоянных поступках Веры, а не в канцелярском делопроизводстве.
    Скоро власти выбьют из голов интеллигенции и эту «блажь». Там где люди не привыкли осуществлять свою волю, выступать открыто, полагаться на себя и чувствовать свои силы, где, напротив, они всегда были несовершеннолетними, не имеющими голоса, ни своего мнения, они быстро были поглощены государством, административным аппаратом – «Драконом», и затерялись в нём. Пассивное недовольство слишком вошло в привычку у людей культуры, от деспотизма хотели избавиться, но никто не хотел участвовать в интригах внутри ВКП(б).
    «Люди науки и учёные не будут иметь ценности» – государство давало возможность работать учёным, но они находились под бдительным контролем карательных органов, всех несогласных с режимом немедленно арестовывали.
*    *    *
    «Мудрецов, познавших небесные тайны,
    Будут гнать невежды безграмотные.
    Накажут эдиктами, изгнаны словно преступники,
    Приговорены к смерти там, где попадутся» катрен 4 (018).
    Объявляя интеллигентов врагами советской власти, Ленин оценивал их как «лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации». По окончании гражданской войны (1918-1922) большевистская власть начала мероприятия по высылке из страны всемирно известных российских философов, литераторов и других представителей интеллигенции. Инициатором этих мероприятий был Ленин. Впервые он озвучил свою мысль о высылке врагов советской власти за границу ещё в марте 1919-го. В 1920-ом по его прямому указанию на один, так называемый, «философский» пароход, были собраны все видные философы и гуманисты России, и высланы в Швецию. Такому методу борьбы с инакомыслящими, как высылка за границу, придали законный вид, в новый Уголовный кодекс вставили дополнительные статьи о высылке и лишения права гражданства.
    После Ленин сожалел о принятом решении, упрекая себя в мягкотелости к мелкобуржуазным врагам и утверждая, что всех их надо было расстрелять для пользы Мировой революции. Затем вновь вернулся к этой идее весной 1922 после вынужденного перехода к политике НЭПа. К этому моменту он почувствовал угрозу для созданной им однопартийной диктатуры, которая в новых условиях либерализации экономики могла исходить от независимой интеллигенции – только в одной Москве к тому времени число частных и кооперативных издательств превысило 150, по всей советской России регистрировались независимые союзы и общества писателей, философов, художников, товарищества поэтов и т.п.
    Иосиф Сталин учёл ошибку «своего великого учителя и друга» и после 1927 года никого уже не отпускали. Все независимые газеты и журналы были закрыты, типографии национализированы. Все научные, исторические и религиозные кружки и общества по интересам были запрещены. Сотни тысяч были убиты без суда, только за то, что были писателями, юристами, офицерами, учёными, священниками. Людей арестовывали по ночам, и больше их никогда не видели.
*    *    *
    В феврале архиепископ Серафим (С.Н. Самойлович, 1881-1937) Угличский был вызван в Москву в ГПУ, где Тучков предложил ему принять известные условия легализации. На это архиепископ Серафим ответил отказом, мотивируя его тем, что не считает себя полномочным решить основные принципиального характера вопросы без находящихся в заключении старших иерархов. После трёх дней содержания архиепископа Серафима в ГПУ Тучков отпустил его в Углич, а 7(20) марта был освобожден митрополит Сергий, которому архиепископ Серафим и сдал дела управления Церковью.
    Одновременно с этим митрополит Пётр из Суздаля был переведен в Москву в тюрьму ГПУ, где Тучков предложил ему отказаться от местоблюстительства. Митрополит Петр решительно отказался и его этапом через Вятскую, Пермскую, Екатеринбургскую, Тюменскую тюрьмы отправили в ссылку в 50 верстах выше Тобольска.
     Александр Дейбнер в своей статье «Русские иерархи под игом безбожников» пишет: 
    «Факт освобождения митрополита Сергия в тот момент, когда репрессии против Церкви по всей России все возрастали, когда участие его в деле о выборах митрополита Кирилла, за каковое целый ряд епископов поплатились ссылкою, было несомненно, сразу же возбудил тревогу, которая усилилась когда 9(22) апреля 1927 г. был освобожден и епископ Павлин (П.К. Крошечкин, 1879-1937) и когда 25 апреля (8 мая) в Москве неожиданно созван был Синод. Стало несомненным, что между митрополитом Сергием во время его тюремного заключения и советским правительством, т. е. ГПУ, состоялось какое-то соглашение, которое поставило и его самого, и близких ему епископов  в совершенно исключительное положение, по сравнению с другими.
    Митрополит Сергий получил право свободно жить в Москве, каковым правом он не пользовался даже до ареста. Когда же стали известны имена епископов, призванных им в Синод, то в капитуляции митрополита Сергия перед советской властью не осталось больше никаких сомнений. В Синод вошли: архиепископ Сильвестр (Братановский) – бывший обновленец, архиепископ Алексий (Симанский), бывший обновленец, назначенный на Петроградскую кафедру от Живой Церкви после казни митрополита Вениамина (Казанского), архиепископ Филипп (Гумилевский) – бывший беглопоповец, т. е. переходивший из Православной Церкви в секту беглопоповцев, митрополит Серафим (Александров) Тверской, человек, о связях которого в ГПУ знала вся Россия и которому никто не верил.
    Вслед за этим составом Синода начались такого же характера и новые епископские хиротонии и назначения: Сергий (Зенькевич), Владимир (Торьковский) и другие бывшие обновленческие протоиереи были рукоположены во епископы. С другой стороны, начались увольнения на покой ссыльных епископов. И наконец, в июне 1927 г. вышла знаменитая Декларация митрополита Сергия о лояльности по отношению к большевикам. Митрополит Сергий капитулировал перед ГПУ, принял все условия легализации и ныне последовательно проводит их в жизнь: так думали и думают в России.
    В атмосфере все растущего недоверия к митрополиту Сергию церковное сознание искало авторитета, на который могло бы опереться в своем суждении о происходящем, но наибольшие авторитеты – митрополиты Петр и Кирилл – были вне сферы досягаемости, остальные же епископы предпочитали молчать и ожидать дальнейшего.
    Первые месяцы существования легализации протекали под знаком колоссальных перемещений личного состава иерархии. Митрополит Сергий осуществлял ясно принцип Тучкова: ссыльные епископы увольнялись на покой, возвращавшиеся из ссылки за отбытием срока или вообще не очень надежные с точки зрения советской власти, назначались на кафедры на далекие окраины. Что же касается наиболее известных и влиятельных кафедр, то туда назначаются и назначались либо новые люди, либо те, кто во всеуслышание выражал готовность на принятие всех условий и на верность принципам Декларации митрополита Сергия, т. е. принципам услужения советской власти.
    Как же, реагировал епископат на всё это?
    Основное настроение его было растерянность. Все молчали и молчат и ждут чего-то, сами не зная чего. Сперва группа епископов, духовенства и мирян из разных епархий (Петербург, Харьков. Воронеж, Киев. Ярославль и т. д.) пробовали обращаться к митрополиту Сергию с протестами, мольбами, убеждениями, но когда стало очевидным, что митрополит Сергий не обращает на все это никакого внимания, продолжая укреплять свои позиции, все замолчали. Большинство епископов старалось отойти вообще в сторону, устраниться от всяких дел и от сотрудничества с митрополитом Сергием. Уходы на покой, отказы от назначений стали обычными явлениями. На эту же точку зрения бойкота и пассивного сопротивления стала и вся масса ссыльных. Они не скрывали своего негодования, формулировали свой протест, но в интересах Церкви считали вредным начинать войну с митрополитом Сергием.
    Часть епископов – лично связанных с митрополитом Сергием, получивших из его рук кафедры, повышения, епископство, заинтересованы составлять ядро, которое активно поддерживает его. Надо сказать откровенно, что по своему удельному весу эта группа бесспорно несравнима с первой. В то время, как к первой принадлежат все значительные имена русской иерархии – все авторитеты, ко второй относились скорее люди с дурной славой, с опороченным прошлым: бывшие обновленцы, колеблющиеся и пр. Третью группу составило незначительное меньшинство епископов – открыто и последовательно объявивших митрополита Сергия предателем и порвавших с ним всякое общение.
    Последняя группа возглавлялась митрополитом Иосифом (Петровых) Петербургским, архиепископом Серафимом (Самойловичем) Угличским, митрополитом Агафангелом (Преображенским). С начало к ней примкнуло немного епископов, но по мере того, как все более и более митрополит Сергий обнаруживал сущность своей работы – число епископов в этой группе возрастало. В ответ митрополит Сергий объявил эту группу епископов контрреволюционерами […]» («Благовест», № 4, 1931).
    [Александр Иванович Дейбнер (1899-1946), священник католической, затем православной и вновь католической церкви византийского обряда, участник Русского апостолата, деятель Русского Зарубежья. Родился в семье католического священника византийского обряда Иванова Александровича Дейбнера.
    До 1913-го жил в Санкт-Петербурге, затем сначала в Константинополе, затем в Бельгии, там принял монашеский постриг с именем Спиридон. Рукоположён в сан священника в Константинополе в 1926-ом епископом Михаилом Мировым, экзархом Болгарской католической церкви и направлен на работу с русскими эмигрантами на юге Франции.
    В 1928-ом Дейбнер перешёл в юрисдикцию митрополита Евлогия (Георгиевского) Западноевропейский экзархат русских приходов, однако вскоре вернулся в католичество. Публиковался в издававшемся с января 1930 по январь 1934 в Париже архимандритом Александром Евреиновым журнале «Благовест».
    В 1932-ом оставил служение и уехал Берлин, с 1935-го – жил в Праге, где 12 июля 1945 был арестован и вывезен в СССР, содержался в Бутырской тюрьме в Москве, осужден на 10 лет, умер в ГУЛАГЕ 5 мая 1946-го].
*    *    *
    Другими словами митрополит Нижегородский Сергий, ставший временным главой Российской Церкви, издал «Декларацию» о необходимости для всех христиан не просто лояльного отношения к Советской власти – на этой позиции стояли и патриарх Тихон, и подавляющая часть духовенства, – но и безоговорочного признания её идеологии. Как и ранее обновленцы, он оправдывал свои действия необходимостью «легализовать» подчинённый ему Синод и «Центральное управление», этим волшебным словом намекая на возможность «новых отношений между Церковью и безбожниками».
    Основным партнёром митрополита Сергия от имени советской власти выступал не один из руководителей страны, а специалист по разрушению и разложению Церкви Е.А. Тучков. И сами предварительные договорённости с митрополитом Сергием, были достигнуты в тюрьме, когда Тучков одновременно выступал перед арестованным митрополитом и в качестве следователя его «контрреволюционной» деятельности, и в качестве «искусителя».
    Митрополит Сергий стремился достичь «мира» с безбожниками, чтобы сохранить остатки паствы от ересей и расколов, забывая, что при таком «мире», когда православных продолжают избивать, они как раз и попадают в сети ересей и расколов, так как в результате верующие не имеют ни мира внешнего, ни, главное, мира внутреннего.
    По иронии судьбы, коммунистические правители вскоре издадут Постановление, в котором все ими же зарегистрированные религиозные организации объявят единственной легально действующей контрреволюционной силой в стране и приступят к полному уничтожению религии и её приверженцев.
    В это же время Тучков обращался с предложением возглавить Российскую Церковь находившемуся в заключении в Вятской тюрьме митрополиту Кириллу (К.И. Смирнов, 1863-1937).
    Как пишет историк А.В. Журавский, Тучков поставил условие: согласовать с ОГПУ церковную политику.
    Митрополит Кирилл отказался, сказав:
    «Евгений Александрович, вы не пушка, а я не бомба, которой вы хотите взорвать изнутри Русскую Церковь».
    После выхода митрополита Сергия из тюрьмы (2 апреля) НКВД (по согласованию с ОГПУ) приняло (18 мая) от него «заявление о регистрации его в качестве исполняющего обязанности Местоблюстителя Московского Патриаршего Престола и при нём Временного Патриаршего Синода».
    Через два дня (сверхбыстро) митрополит Сергий получил от НКВД справку «о принятии к сведению списка членов Святейшего Синода при нём» от 20 мая.
    29 июля Сергий и члены организованного им Синода выступили с «Посланием к пастырям и пастве». Послание было своеобразной декларацией лояльности режиму, которой Сергий внёс смятение в среду верующих и духовенства. «Декларация» удостоилась высокой оценки со стороны информационного отдела ОГПУ. Отныне несогласные с изложенными в ней принципами епископы, духовенство и верующие начали подвергаться преследованиям. «Декларация» стала выступать в качестве критерия проверки на лояльность власти.
    Мы не знаем, что обещал митрополиту Сергию Тучков.
*    *    *
    Историк церкви Б.А. Филиппов пишет:
    «В отношениях с Советским государством проблема заключалась не в том, что оно было языческим (с верой во всесилие государства и науки) и враждебным Церкви. Римская империя первых веков Христианства тоже была языческой и враждебной. Но тогда власть соблюдала установленные императорами законы, и не требовала от епископов личного участия в деле уничтожения Церкви, её духовенства и верующих.
    Святейший патриарх Тихон вошёл в историю Русской Православной Церкви и нашей страны как символ морального противостояния безбожной власти. И он, и митрополиты Агафангел (Преображенский), Кирилл (Смирнов) и Пётр (Полянский) не пошли на сотрудничество с тайной полицией, ибо оно предполагало их соучастие в деле разрушения Церкви. Это был путь мученичества и исповедничества.
    Митрополит Сергий выбрал опасный для совести иерарха путь политика, то есть путь лавирования и компромисса…
    Чем руководствовался митрополит Сергий?
    На что он надеялся?
    Я могу предположить, что митрополит исходил из того очевидного для любого историка Церкви факта, что в истории нашей цивилизации не было (и не могло быть) долговременной антирелигиозной власти. «Утопия у власти» рано или поздно должна была закончиться. А наследующая утопистам мыслящая рационально власть должна будет установить с Церковью нормальные взаимоотношения. Рано или поздно. Отсюда сверхзадача: продержаться, сохранить структуру и людей Церкви.
    Когда внешние обстоятельства вынудят Сталина смягчить антицерковную и антирелигиозную политику, митрополит Сергий окажется единственным приемлемым (из четырёх оставшихся на свободе иерархов) для власти кандидатом на Патриарший Престол. Именно он будет восстанавливать структуру Русской Православной Церкви, казалось бы разрушенной до основания.
    Но был и другой путь письмо епископа Илариона (В.А. Троицкого, 1886-1929):
    «Трудность настоящего времени для православного человека состоит, между прочим (если не главным образом), в том что теперешняя жизнь Церкви требует от него высокодуховного отношения к себе. Нельзя полагаться на официальных пастырей (епископов и иереев), нельзя формально применять каноны по решению выдвигаемых церковной жизнью вопросов, вообще нельзя ограничиваться правовым отношением к делу, а необходимо иметь духовное чувство, которое указало бы путь Христов среди множества троп, протоптанных дивными Зверями в овечьей одежде […]
    Иначе легко осквернить святыню души своей и начать сжигание совести (1-ое Послание Тимофея 4.2) чрез примирение, по правилам, с ложью и нечестью, вносимыми в ограду Церкви самими епископами. На «законном» основании можно и антихриста принять… (письмо епископа Илариона из Соловецкого лагеря по поводу «Декларации» митрополита Сергия от 29 июля 1927 года) […]» («Митрополит Нижегородский Сергий, исполняющий обязанности Местоблюстителя Московского Патриаршего Престола, 1925-1937»).
    [Борис Андреевич Филиппов (настоящая фамилия Филистинский, 1905-1991) – писатель, издатель. Родился в семье офицера (погиб на фронте I-ой мировой войны). В 1927 году арестован на 2 месяца за участие в религиозно-философском кружке «Братство св. Серафима Саровского».
    В 1933 году окончил Ленинградский институт инженеров промышленного строительства. Повторно арестован в 1936 году, осуждён на 5 лет ИТЛ. Срок отбывал в лагерях Коми до 1941 года, после освобождения жил в Новгороде. В 1944-ом в связи с приближением к Новгороду советских войск ушёл с отступающими немцами. В 1950 году переселился из Западной Германии в США. Сотрудничал с Русской службой радиостанции «Голос Америки»].
*    *    *
    Современный историк иерей Александр Мазырин пишет:
    «Как и следовало ожидать его обманули [митрополита Сергия], заставив с собой сотрудничать и содействовать расколу церковной массы».
    Хотя глагол «обманули» плохо соответствует той ситуации.
    Соборная точка зрения православных епископов – заключённых Соловецких островов (известна как «Соловецкое послание» или «Соловецкая декларация»):
    «… Подписавшие настоящее заявление отдают себе полный отчёт в том, насколько затруднительно установление благожелательных отношений между Церковью и государством в условиях текущей действительности, и не считают возможных об этом умолчать. Было бы неправдой, не отвечающей достоинству Церкви, и притом бесцельной и ни для кого не убедительной, если бы они стали утверждать, что между Православной Церковью и государственной властью советских республик нет никаких расхождений […]
    Церковь не касается политической организации власти, ибо лояльна в отношении правительств всех стран, в границах которых имеет своих членов. Она уживается со всеми формами государственного устройства от восточной деспотии старой Турции до республик Североамериканских штатов. Это расхождение лежит в непримиримости религиозного учения Церкви с материализмом, официальной философией Коммунистической партии и руководимого ею Правительства советских республик.
    Церковь признаёт бытие духовного начала, коммунизм его отрицает […]
    Никакими компромиссами и уступками, никакими частичными изменениями в своём вероучении или перетолковываниями его в духе коммунизма Церковь не могла бы достигнуть такого сближения […]
    Православная Церковь никогда не станет на этот недостойный путь и никогда не откажется ни в целом, ни в частях от своего, овеянного святыней прошлых веков вероучения в угоду одному из вечно сменяющихся общественных настроений […]
   Православная Церковь не может по примеру обновленцев засвидетельствовать, что религия в пределах СССР не подвергается никаким стеснениям и что нет другой страны, в которой она пользовалась бы столь полной свободой. Она не скажет вслух всему миру этой позорной лжи, которая может быть внушена только или лицемерием, или полным равнодушием к судьбам религии, заслуживающим безграничного осуждения в её служителях […]».
*    *    *
    Еще больше, чем «Декларация», возмущение среди епископата и духовенства вызвала практика увольнения митрополитом Сергием со своих кафедр арестованных епископов, что воспринималось как признание Синодом справедливости действия властей. От молитвенного общения с митрополитом Сергием отказались 37 епископов, в том числе  митрополиты Агафангел (Преображенский, 1854-1928) и Кирил (К.И. Смирнов, 1863-1937).
    В результате установления контроля ОГПУ над Патриаршим Синодом в Церкви возникла опасная для её единства атмосфера взаимной подозрительности во взаимоотношениях епископов, священников и верующих. К началу новых массовых гонений на Церковь духовенство и верующие пришли как никогда разобщённые.
*    *    *
    «Чего, вы, архиереи, ссоритесь между собой. Разве дело в вас. Стоит уже вопрос – в спасении народа, а именно простого русского народа. Спасётся он, всё будет хорошо, не спасётся, всё погибло. Что могут генералы без солдат. Что пользы в архиерействе, если некому служить. Ведь не народ для архиереев, а архиереи – служители Божии для народа.
    Я спрашиваю, имеют ли ум те священники Христианской Церкви, которые советуют покоряться детям Сиона и не ополчатся против их преступной деятельности, толкуя, что всё так и должно быть, ибо царство земное обещано только одному «избранному народу», а племя Иуды и есть этот избранный народ. Неужели эти духовные пастыри не разумеют, что, искажая, таким образом, весь смысл Писания, они служат не Иисусу Христу, а приближению царства Сатаны.
    Я спрашиваю этих священников Христианской Церкви, за сколько золота или за какие посулы, они ведут русский народ к погибели, судьба которого им вверена Пресвятой Богородицей. Или же они сами не верят и не верили не во Христа, не в Пресвятую Богородицу, не в святых Апостолов. А посвятили свою жизнь для скорейшего водворения царства зла, в котором русскому народу приуготовлена участь бесправного рабочего скота, не имеющего даже права  купли и продажи, но получающего лишь ежедневную дачу корма для поддержания рабочей силы.
    Не правители, а высшие иерархи Церкви обрекут русский народ на погибель. Как когда-то иудеи отвергли Христа в последний час, когда он страдал на Кресте, так и высшие иерархи, отвергнут его с клятвою: «Кровь его пусть будет на нас и на детях наших».
    Они возлюбят проклятие, и оно придёт на них. Проклиная свой народ, они проклянут себя. Не станет России, не будет русского народа, и они никому не будут нужны […]» – пророчески с горечью писал в это время в своих письмах богослов С.А. Нилус (1862-1929).
    «Не могу отказать Вам в удовлетворении просьбы Вашей осведомить Вас по важнейшему в наши дни вопросу об антихристе и о лукавстве переживаемого нами истинно последнего времени. Так как, судя по Вашему письму, от писаний моих книг пользуетесь не Вы только один, но и весьма многие, ищущие разуметь значение и смысл переживаемых событий, то прежде всего считаю долгом совести перед Богом, Коему служу как умею, и пред Православными Христианами, которым от всего сердца желаю в разум истины придти, объяснить Вам самое важное в моей проповеди устной, письменной и печатной – «КТО МЯ НА ОНУЮ ПОСТАВИ».
    Вопрос этот потому важен, что от его разрешения зависит определенно законность моей проповеди и ее духа, от Бога ли она, или от духа льсти?
    Как Вам известно, вся полнота благодати Св. Духа находится в обладании епископов Православной Церкви, и передается тем, кого они признают достойными. С тех пор, как я передал себя и дар свой на служение Богу и ЕГО Христовой Церкви, я ни одной строки, особливо об антихристе, не передавал печати без благословения епископского в лице архиепископа Никона […]
    Но мало того, когда вышла из печати книга моя «На берегу Божьей реки», то великий праведник и подвижник истинно монашеского духа Епископ Феофан Полтавский [Быстров] писал по поводу ее следующее:
    «Я с великим интересом читаю все Ваши книги и вполне разделяю Ваши взгляды на события последнего времени. Люди века сего живут верою в прогресс и убаюкивают себя несбыточными мечтами, упорно и с каким-то ожесточением гонят они от себя самую мысль о кончине мира и о пришествии антихриста. Их очи духовно ослеплены. Они, видя, не видят и, слыша, не разумеют. Но от истинных чад Божиих смысл настоящих событий не скрыт. Даже более того, на ком почиет благоволение Божие, им будет открыто и время пришествия антихриста и кончина мира точно. Когда Господь изречет Свой грозный Суд над грешным миром: «не имать пребывать дух Мой на человецех сих, зане суть плоть», тогда Он скажет верным рабам Своим: «Изыдите от среды их и отлучитесь и нечистоты не прикасайтесь и Аз приму вы» (II-ое Кор. 6.17). И сокроет их от взоров мира, воздыхающего в страхе о грядущих великих временах и событиях. Господь да поможет Вам глаголати о сем в слух мира всего благовременно и безвременно со всяким долготерпением и назиданием (II-ое Тим. 9. 21). Ваш искренний почитатель и богомолец Епископ Феофан».
    Из слов сего письма Вы усмотрите, коею властию и по чьему полномочию я творю дело моей проповеди. Пишу Вам о сем не для Вас, а для сомневающихся […]» («Неизвестный Нилус», т. 2, стр. 184-189).
*    *    *
    В этом же году протоиерей Иоанн Мейендорф написал:
    «В Послание 1927 года митрополита Сергия есть одна поистине ключевая фраза:
    «Только кабинетные мечтатели могут думать, что такое огромное общество, как наша Православная Церковь, со всей её организацией, может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти».
    Цель митрополита Сергия была в сохранении не себя, а Церкви, со всем её богослужебным укладом, с её местными и центральными органами управления.
    Он сознательно отказывался думать только «О спасении меньшинства, а не большинства», как это делал епископ Дамаскин и другие, ушедшие «в подполье», потому что Церковь – с её необходимым апостольским преемством епископата, с её (иногда тяжёлым) наследием богослужения, богословия, канонов – не могла, по его мнению, длительно существовать как секта. Об этом свидетельствовал исторический пример русского старообрядчества.
    Митрополит Сергий знал, что советская власть – безжалостная и тоталитарная – могла легко разрушить церковную организацию. Но сохранение этой организации он считал своим архиерейским долгом.
    Другой, самый важный вопрос: нужна ли вообще церковная «организация», когда она лишена возможности говорить правду, а должна, наоборот, лгать не только в политической области, защищая сталинскую тиранию, но лгать о себе самой, отказываясь от своих мучеников, как это неоднократно принужден был делать митрополит Сергий и его преемники?
    В этой ужасной духовной дилемме – настоящий «соблазн» Сергиевской церковной линии: является ли церковная «организация» – целью в себе самой.
    Не для того ли она существует, чтобы провозглашать истину, а не ложь?
    Нужна ли народу лживая Церковь, пекущаяся только о себе самой?
    Будучи одним из самых выдающихся русских богословов последнего времени и строгий монах в своей личной жизни, Заместитель, а затем Патриарх Сергий, несомненно знал, что этот вопрос, для него лично, – вопрос духовной жизни или духовной смерти. Он с этим вопросом стоял перед Богом, в Котором он безспорно признавал своего конечного Судию. Он считал, что Сам Христос ведёт Церковь, Он один никогда не лжёт, Патриарх только сохраняет Церковь, Его Невесту, в которой сила Его таинств и Его благодати. Таково богословское оправдание Сергиевской политики.
    Страшные тридцатые годы не оправдали надежд Сергия и членов его Патриархии. К 1938 году Патриарший Синод уже не существовал: трое из его восьми членов были расстреляны, все архиереи, кроме четырёх, находились в тюрьмах или в ссылке. Число патриарших приходов во всей России не превосходило сотни. Это был полный крах Церкви, и Сергиевской политики» (архив писателя М.Е. Губонина).
*    *    *

«Письмо архиепископа Илариона (Троицкого) из заключения
о текущих событиях церковной жизни»
    13(26) февраля 1927 г.

    «Последние два года с лишком я не участвую в церковной жизни, имею о ней лишь отрывочные и, возможно, неточные сведения. Поэтому для меня затруднительно суждение о частностях и подробностях этой жизни, но, думаю, что общая линия церковной жизни и её недостатки, и её болезни мне известны…
    Над иерархией и церковными людьми витает отвратительный призрак ВЦУ 1922 года. Церковные люди стали подозрительны. Временный церковный орган должен как огня бояться хотя бы малейшего сходства своей деятельности с преступной деятельностью ВЦУ. Иначе получится только новое смятение. ВЦУ начинало со лжи и обмана. У нас всё должно быть основано на правде. ВЦУ – орган совершенно самозванный объявил себя верховным вершителем судеб Русской Церкви, для которого не обязательны церковные законы и вообще все божеские и человеческие законы. Наш церковный орган – только временный с одной определенной задачей – созвать Собор. ВЦУ занялось гонением на всех, ему не подчиняющихся, то есть на всех порядочных людей из иерархии и из других церковных деятелей и, грозя направо и налево казнями, обещая милость покорным, ВЦУ вызвало нарекание на власть, нарекание, едва ли желательное для самой власти. Эта отвратительная сторона преступной деятельности ВЦУ и его преемника, так называемого Синода, с его Соборами 1923-1925 гг., заслужила им достойное презрение, доставив много горя и страданий неповинным людям, принесла только зло и имела своим следствием только то, что часть иерархии и несознательных церковных людей отстала от Церкви и составила раскольническое общество. Ничего подобного, до самого малейшего намека не должно быть в действиях временного церковного органа.
    Эту мысль я особенно подчеркиваю, потому что здесь именно вижу величайшую опасность. Наш церковный орган должен только созвать Собор. Относительно этого Собора обязательны следующие требования.
    Временный церковный орган должен собрать, а не подбирать Собор, как то сделано печальной памяти ВЦУ в 1923 г. Собор подобранный не будет иметь никакого авторитета и принесет не успокоение, а только новое смятение в Церкви. Едва ли есть нужда увеличивать в истории количество «разбойничьих» Соборов: довольно и трёх: Ефесского 449 г. и двух Московских 1923-1925 гг. Самому же будущему Собору мое первое пожелание то, чтобы он мог доказать свою полную непричастность  и несолидарность со всякими политически неблагонадежными направлениями, рассеять тот туман бессовестной и смрадной клеветы, которым окутана Русская Церковь преступными стараниями злых деятелей (обновления).
    Лишь настоящий Собор может быть авторитетным и сможет внести успокоение в церковной жизни, дать покой измученным сердцам церковных людей. Я верю, что на Соборе обнаружится понимание всей важности ответственности церковного момента, и он устроит церковную жизнь соответственно новым условиям, и Русская Церковь после Собора сможет в полной мере воспользоваться той религиозной свободой, которая установлена в законах Союза Республик».
Архиепископ Иларион (В.А. Троицкий, 1866-1929).
(Архивные документы Московской Патриархии).
*    *    *

«Отклик неизвестного на Декларацию Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и Временного при нем Патриаршего Священного Синода от 16(29) июля 1927 г.»

    «… Делая то, что он делает, митрополит Сергий, во всяком случае, обязан был выполнить то, чего он сам требовал от митрополита Агафангела (Преображенского), от бывшего архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского) и прочих претендентов на создание новых ориентаций, испросить благословения своего иерархического начальства. Ведь митрополит Сергий только и. д. Местоблюстителя, т. е. лицо не самостоятельное, долженствующее действовать во всяком случае не вопреки указаниям того, чье имя он сам возносит на Божественной Литургии, как имя своего «Господина». Поэтому он должен был запросить митрополита Петра (Полянского) о его отношении к предпринимаемому им весьма важному и ответственному шагу и только с благословения того действовать. Между тем ни в протоколах Синодских заседаний, ни в самом Воззвании – нет и следов указаний на то, что так было сделано и что благословение получено. Наоборот, обоснование на покойном Патриархе Тихоне дает всякое основание заключить, что санкция от митрополита Петра не получена. А если так, то это уже крупное самочиние. Насколько важно было для митрополита Сергия получить благословение митрополита Петра, показывает то соображение, что в случае несогласия его с деятельностью своего Заместителя (митрополита Сергия) этот последний сразу становится таким же «похитителем» власти, как и те лица, о которых он упоминает в своем воззвании […]»
Иоанн (Снычев), митрополит.
«Церковные расколы».
*    *    *

«Письмо архиепископа Илариона (В.А. Троицкого) к Н. Н.
по поводу Декларации митрополита Сергия (Страгородского)
от 16(29) июля 1927 г.»

    «Под впечатлением Вашего тревожного письма от 2(15) октября я заглянул в свою записную тетрадь, припомнив, по ассоциации с предметом Вашей тревоги, некоторые сравнительно давнишние свои заметки в ней. Вот что было набросано мною под 18 февраля (3 марта) 1924 г.
    Может быть, скоро мы окажемся среди океана нечестия малым островком. Как постепенно подкрадывалось и быстро совершилось падение самодержавия и изменился лик русской государственности, таким же образом происходит и может быстро совершиться реформационно-революционный процесс в нашей Церкви. Картина церковных отношений может видоизмениться, как в калейдоскопе. Обновленцы могут вдруг всплыть, как правящая в России «церковная партия», причём противников у нее может оказаться очень немного, если открытые обновленцы и скрытые предатели поладят между собою и совместно натянут на себя личину каноничности. Конечно, можно гадать и иначе, но во всяком случае истинным чадам Вселенской Христовой Церкви надлежит бодрствовать и стоять с горящими светильниками».
    «Трудность настоящего времени для православного человека состоит, между прочим (если не главным образом), в том, – записано мною в тетрадь под 1(14) января 1925 г. – что теперешняя жизнь Церкви требует от него высокодуховного отношения к себе. Нельзя полагаться на официальных пастырей (епископов и иереев), нельзя формально применять каноны к решению выдвигаемых церковной жизнью вопросов, вообще нельзя ограничиваться правовым отношением к делу, а необходимо иметь духовное чувство, которое указывало бы путь Христов среди множества троп, протоптанных дивьими зверями в овечьей одежде. Жизнь поставила вопросы, которые правильно, церковно правильно, возможно разрешить только перешагивая через обычай, форму, правило и руководствуясь чувствами, обученными в распознавании добра и зла. Иначе легко осквернить святыню души своей и начать сжигание совести (I-ое Тим. 4.2) чрез примирение, по правилам, с ложью и нечистью, вносимыми в ограду Церкви самими епископами. На «законном» основании можно и антихриста принять […]»
    Церковные события последних недель не являются ли подтверждением этих предчувствий?
    То жуткое, что предощущалось душой 2-3 года тому назад, не придвинулось ли к нам вплотную с вторичным вступлением митрополита Сергия в управление Русской Православной Церковью?
    Вызвавшее многообразные и вполне заслуженные отрицательные критики послание митрополита Сергия и его Синода не бросило ли возглавляемую им церковную организацию в омерзительные, прелюбодейные объятия атеистической, богохульной и христоборной (антиХристовой) власти и не внесло ли страшное нечестие в недра нашей Церкви?
    Заметьте произошло это послание не от раскольников-обновленцев, борисовцев и им подобных отщепенцев и не от еретиков-живоцерковников, а от законной, канонической, по видимому православной иерархии; главные положения послания опираются на тексты (правда, иногда не без искажения их: см. лжетолкование на I-ое Тим. 2.1-2) Св. Писания и на, как будто однородный с настоящим, опыт древней Церкви. С другой стороны, послание стремится и надеется удовлетворить насущной потребности истомленных гонениями верующих душ, ибо сулит им мир и покой. И многие-многие, особенно из духовенства, сочувственно откликаются на обращение митрополита Сергия и его Синода.
    В результате этой симфонии богоборной власти и православной законной иерархии получаются уже некие «благие» плоды: епископы (правда, далеко не высшего качества и не очень «виновные») возвращаются из ссылок (правда, не далёких) и поставляются на епархии (правда, не на те, с которых были изгнаны).
    При исполняющем обязанности Патриаршего Местоблюстителя митрополите Сергии имеется Синод (правда, похожий скорее на обер-прокурорскую канцелярию) из законных иерархов (правда, большей частью «подмоченных», т. е. весьма в церковном отношении скомпрометированных своей давнишней и прочной ориентацией на безбожное ГПУ, – да и не этим одним); имя митрополита Сергия произносится семи как имя действительного кормчего Русской Церкви, но увы! – имя это является фальшивой монетой, так как фактически распорядителем судеб Русской Церкви и Ее епископов, как гонимых, так и протежируемых, т. е. милуемых и поставляемых на кафедры (последнее особенно печально!) является нынешний обер-прокурор «Православной Русской Церкви» Евгений Александрович Тучков.
    Всякому имеющему очи, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, ясно, что, вопреки декрету об отделении Церкви от государства, Православная Церковь вступила в тесный, живой союз с государством.
    И с каким государством?
    Возглавляемым не Православным царём, а властью, которая основной задачей своей поставляет уничтожение на земле всякой религии, и прежде всего Православного Христианства, так как в нём она видит – и справедливо – основную мировую базу религиозной веры и первоклассную крепость Её брани с материализмом, атеизмом, богоборчеством и сатанизмом (коему, как гласит народная молва, причастны неции из властей века сего)…
     Что господствующая ныне «власть тёмная» мыслит, рассуждает и действует в стиле этих ругателей, в том нельзя сомневаться и тому не следует дивиться. Но не сочтут ли и современные церковные деятели, «имущие образ благочестия, силы же его отвергшиеся» и с «ругателями» века сего сочетавшиеся, не сочтут ли они «сумасбродством, достойным лишь презрения», тех дум, которые износит моя душа навстречу Вашей?…
    Уместным считаю сообщить Вам следующее. Недели 2-3 тому назад я читал письмо, в котором приводились подлинные (в кавычках) слова одной небезызвестной «блаженной», сказанные ею на запрос о митрополите Сергии. Причём вопрошавший, по-видимому, указывал, что митрополит Сергий не погрешил против православных догматов, что он не еретик.
    «Что ж, что не еретик! – возразила блаженная. – Он хуже еретика: он поклонился антихристу, и, если не покается, участь его в Геенне вместе с сатанистами».
    Всё это вместе взятое и многое другое, видимое и слышимое, и заставляет живые верующие души настораживаться и внимательно всматриваться в развёртывающуюся перед нами картину  новой, небывалой опасности для Церкви Христовой» («Материалы по Новейшей истории Русской Православной Церкви», стр. 216, 1998).
    [Архиепископ Иларион (в миру Владимир Алексеевич Троицкий, 1886-1929) – епископ Русской Православной Церкви. Выдающийся русский богослов, проповедник, духовный писатель. Родился в селе Липицы Каширского уезда Тульской губернии (ныне Серпуховского района Московской области) в семье священника.
    В 1906-ом окончил Тульскую духовную семинарию и поступил в Московскую Духовную академию. С 1911-го преподавал в академии Священное Писание Нового Завета. 28 марта 1913-го был пострижен в монашество с именем Иларион, 11 апреля – иеродиакон, с 2 июня – иеромонах, с 5 июля – архимандрит. С мая 1913-го – инспектор академии, в мае – сентябре 1917-го – исполняющий обязанности ректора академии.
    Был делегатом Поместного собора 1917-1918, на котором 23 октября произнёс яркую речь в защиту идеи о восстановлении Патриаршества. После избрания Патриарха Тихона стал его секретарём и главным консультантом по богословским вопросам.
    24 мая 1920-го хиротонисан в епископа Верейского, викария Московской епархии. Хиротонию возглавил Патриарх Тихон.
    22 марта 1922-го арестован, в июне выслан в Архангельск на год. В 1923 году вернулся из ссылки, возведён в сан архиепископа Верейского, был настоятелем Сретенского монастыря в Москве.
    Осенью 1923-го был арестован, приговорён к трём годам лагерей, и отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН).
    По словам священника Павла Чехранова, который также находился в ссылке в Соловецком лагере в этот период:
    «В лагере владыка пользовался великим почётом. Многие видели в нем духовного отца; а в отношении душ, уже отравленных неверием, он был миссионером. Авторитет святителя был так высок, что вскоре сведения о его лагерной деятельности дошли до эмиграции. И благодаря, в частности, ему Соловецкий лагерь был своеобразным духовным очагом, возле которого многие нашли спасение».
    В 1925-ом владыка был переведён в Ярославскую тюрьму, где власти убеждали его в обмен на свободу примкнуть к одному из лояльных большевикам церковных направлений. За «разглашение» данной информации среди заключённых был приговорён к новому трёхгодичному сроку заключения и отправлен обратно на Соловки.
    Является одним из авторов «Памятной записки соловецких епископов» (27 мая/9 июня 1926), выразившей волю группы заключённых архиереев. «Записка» имела целью разработать основы для сосуществования Церкви и государственной власти в тех условиях, когда их духовные принципы противоположны, несовместимы. Составители «Записки» заявили о систематических гонениях на Церковь в Советском Союзе. Они призвали к последовательному проведению в жизнь закона об отделении Церкви от государства; речь шла о желании Церкви действовать без опеки государственных чиновников.
    Осенью 1929-го вновь был осуждён к трём годам ссылки в Среднюю Азию. В дороге заразился сыпным тифом. Когда ближайшие родственники и друзья святителя увидели его тело, привезённое для похорон в Ленинград, они с трудом узнали его: годы лагерей и тюрем превратили молодого, цветущего человека в седого старика]. 
*    *    *
    5 сентября 1927-го Архиерейский Собор РПЦЗ, заслушав Послание заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия и Временного Патриаршего Священного Синода от 16/29 июля, постановил:
    «Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить сношения с Московской церковной властью ввиду невозможности нормальных сношений с нею и ввиду порабощения её безбожной советской властью, лишающей её свободы в своих волеизъявлениях и каноническом управлении Церковью […]» («Материалы по Новейшей истории Русской Православной Церкви», стр. 261, 1998).
    В ответ Указом Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и при нём Патриаршего Священного Синода 9 мая 1928 года вышло постановление за № 104:
    «Возникшее в Сремских Карловцах Высшее Управление русскими заграничными православными епархиями и общинами объявлено упразднённым, а его действия и распоряжения – не имеющими канонической силы и отменёнными. Архиереям и клирикам, подчиняющимся Управлению, предложено было (независимо от того, дадут ли они или не дадут известное обязательство в лояльности) сделать постановление о ликвидации Управления или же, по крайней мере, каждому в отдельности порвать с этим Управлением и со всей группой, возглавляемой им (п. VII). Тех, кто откажется исполнить наше постановление (опять таки «независимо от того, дано или не дано вышеназванное обязательство»), предложено «предать соборному суду как ослушников законного священноначалия и учинителей раскола, с запрещением (смотря по вине и упорству) в священнослужении впредь до суда или до раскаяния […]
    По указанным в предложении основаниям сверх того и на то же время запретить в священнослужении Преосвященных: бывшего Киевского митрополита Антония, бывшего Кишинёвского архиепископа Анастасия, бывшего Забайкальского архиепископа Мелетия, бывшего Финляндского архиепископа Серафима, бывшего Камчатского епископа Нестора, а также епископа Тихона (Лященко), епископа Тихона, возглавляющего карловчан в Америке, и епископа Виктора – в Пекине.
    Предупредить православных архипастырей, клир и мирян, что входящие в молитвенное общение с раскольниками, принимающие от запрещенных Таинства и благословение подлежат по церковным правилам одинаковому с ними наказанию […]» («Материалы по Новейшей истории Русской Православной Церкви», стр. 262, 1998).
    На практике это распоряжение не могло иметь никаких реальных последствий.
*    *    *
ДТН.