Вещий Олег. Глава 8. На каторге

                .
               
 
     Игорь на несколько мгновений отвлекся, украдкой бросив взгляд в сторону окна. Не исключено, что для него этот сторонний интерес не пройдет бесследно. Ему сегодня не уложиться в план выработки, чем это грозит, ему было хорошо известно. Новый приятель, попавший в рабство вместе с ним, поплатился за непослушание жизнью. Оставшиеся друзья по несчастью трудятся на износ. Видано ли, чтобы об обеденном перерыве мечтать, как о светлом дне, вкалывать по шестнадцать часов в сутки, изо дня в день, впроголодь, не осознавая, во имя чего все эти жертвы?
После того, как три дня назад его перевели в цех, где изготовляют спортивный инвентарь, у него появилась возможность  затеряться в массе эмигрантов. В редкие короткие передышки он размышлял над своей горькой судьбой, вот только посоветоваться ему было не с кем. Людей, вроде, много, а по-русски никто не говорит. Все эти Махмуды и Али здесь по доброй воле, им, верно, и зарплату платят, пусть скромные, но денежки они имеют. Он, в отличие от таджиков, вкалывать до одури не нанимался. Комплектуя спортивные сумки, Подушкин брезгливо поморщился. Опять кто-то из работяг не выдержал. Спертый запах мочи, бивший по обонянию, вызывал головокружение. Проклятые рабовладельцы экономили на элементарных удобствах. Бесчисленные руки, чьи движения были отточены, словно у автомата, встречались на пути его затуманенного взора повсюду. Длинные, широкие столы, где кроили, строчили, вшивали десятки безропотных рук, вгоняли Подушкина в дрему. Если он немедля перестанет сопротивляться своим желаниям, его так же, как костюмы, сумки, футляры пустят в оборот.
До боли прикусив губу, Игорь включился в каторжный процесс. Вовремя. Теперь он не только видел, но и слышал последствия пребывания надсмотрщика в цехе. Аллах его научи, терпеть так же, как все эти Махмуды, Али Бабы, Тынгизы, получавшие пинки, и в ответ не проронившие ни звука.
- Ты откуда, Дощечкин?
На плечо ему опустился тяжелый кулак. Игорь сжался и молчал. На своего недруга он поднял глаза, лишь после того, как тот отошел. Щедро раздавая удары рабочему люду, местный держиморда по-хозяйски наводил порядок. И никто из тех, кто несправедливо был обижен, не посмел возникать. Они терпели, как рабы. Они и есть рабы и, похоже, их устраивает собственная участь. Но он не такой, у него есть цель, и он ее обязательно добьется.
Забравшись под стол, Игорь наблюдал за перемещением надсмотрщиков. Те бродили по цеху, контролируя рабочий процесс. И так круглосуточно, они меняли друг друга. Но когда-то он  должны совершить промашку. Хорошо бы ему найти сообщника, вдвоем выжить проще. Игорь недавно задумал побег. Для удачного его осуществления нужно обзавестись всем необходимым. Заметив приближение смотрителя, Игорь занял место за столом. Несколько ловких манипуляций не спасли его положения. Цепкая хватка подошедшего держиморды не сулила Подушкину ничего хорошего.
- Пойдешь со мной.
Под бдительным оком надсмотрщика Игорь прошел в конец ангара, переоборудованного в пошивочно-сборочный цех. Его втолкнули в комнату охранников, где Игорь, наконец, смог глубоко вздохнуть, забыв про вонь.
- Слушай, мужик, ты чего добиваешься?
Прямо над тем местом, где стоял Игорь, был установлен экран, запечатлевший его похождения в поисках укромного местечка. Игорь не знал, как оправдаться. Сомнения его рассеялись в тот самый момент, когда на него посыпались удары. Было не сколько больно, сколько обидно. Его пинали, как футбольный мяч, а он молчал, скрепя зубами. В такие страшные минуты надежнее всего вспоминать о дорогих ему людях, таких у него немного. Сыночек Олег поддержал бы его. Если бы в тот день, когда все начиналось, они были вместе, не пришлось бы сейчас проходить испытания на выносливость.
- Проваливай. Учти, еще раз заметим за подобным, тебе не жить.
Сквозь затуманенное сознание до него с трудом доходил смысл сказанного. Кроме того, у него было разбито лицо, он ничего не видел. Еле передвигая ногами, он почти полз, опираясь по дороге на стены. Спустя минуту ему кто-то стал помогать, слегка подталкивая. Усадив конвоируемого на место, его сразу же обеспечили работой. Комплектовать спортивные сумки Игорю приходилось на ощупь. Монотонные движения постепенно успокаивали его. Ну да, ему сейчас пересчитали ребра, наставили фонарей, в следующий раз он будет осмотрительнее. Застегивая очередную молнию, Игорь вернулся  размышлениям. И так, кто может беспокоиться его длительным отсутствием? Олег? Да. Павел? Возможно. Еще кто-нибудь? Вряд ли. Дожить почти до пятидесяти лет и оказаться некому не нужным. Ужасно, это ужасно. Ведь, если его вдруг не станет, о нем вряд ли кто пожалеет.
- Эй, ты, груша боксерская, иди, умойся. Продукцию пачкаешь.
Судя по тому, что его эта самая продукция стала его миновать, направление в ванную касалось именно его, Игоря. Открыв кран с холодной водой, Подушкин бросил взгляд в осколок зеркала, висящий напротив. На него уставилась отвратительная физиономия, в которой он с трудом признал свое лицо. Брови, нос, губы, скулы – все утратило свои очертания. С такой рожей любоваться лишь лохудрой Тамаркой, вот ей-то здесь самое место. Представить ее в роли гастербайтера – это ли не наслаждение.
Подушкин вздрогнул. Впервые за три дня он улыбнулся. Улыбка вышла жалкой, наверное, таким смотрелся он сам.
- С такой рожей детей пугать хорошо. Да ты не дергайся, Подушка. Это я – Зимин. Боссы решили, что никто, кроме меня за чурками не присмотрит. Наших совсем мало осталось. Последним Упырь умер.
Упырем прозвали долговязого мужика, устроившего представление в машине. Хозяева так и не простили свистопляску с наигранными судорогами.
Игорь слушал, все еще не решив, какую позицию ему занять по отношению к бывшему товарищу по несчастью. В обычной жизни он к Зимину даже не приблизится. Человек, избравший для себя стезю шпиона, не пробуждает в знакомых и, тем более, в незнакомых дружеских чувств. Вдоволь наплескавшись, Игорь все еще сохранял выжидательную позицию, так и не мог понять, чего добивается Зимин.
- Подушка, ты не робей. Мне тоже все это подпольное производство надоело. Но осуществлять задуманное надо с расстановкой, так, чтобы не было осечки.
Рука, перекрывшая ему выход, пока не представляла для него опасности, но и противиться ее воле Игорь не рискнул. Вероятно, со стороны происходящее выглядело вовсе не как, невинная забава, потому, Игорь выжидал.
- Слушай, Подушка, ты чего, меня боишься? Чего замышляешь? Или, может, тебе нравиться местная житуха?
- Чего ты желаешь услышать?
- Правду. Пойми, то, что мы с тобой оказались по разную сторону баррикад, не моя вина. Я так же, как и ты хочу вернуться в Москву. Вот, только, чтобы авантюра удалась, нужно се хорошо просчитать. Ты мне веришь?
Игорь молчал. Противостояние угнетало его. Что плохого он сделал Зимину? За что тот ненавидит его? В очередной раз Подушкину пришлось вздрогнуть, когда Зимин размахнулся, и его тяжелый кулак просвистел в нескольких сантиметрах над Игорем. В следующий момент красная мясистая жижа потекла по белоснежному кафелю. – Вот так будет со всяким, кто сомневается. Понял?
Подушкин кивнул головой. Когда крепко сбитая фигура Зимина удалилась, Игорь приблизил лицо к алым подтекам. Жижа принадлежала раздавленному помидору. Он бы сейчас не отказался бы от ароматного угощения. В сезон Игорь целыми авоськами скупал на рынках астраханские помидоры, и после обработки закатывал их в банки. К зиме обычно скапливалось не менее десяти трехлитровых банок, ведь долгими зимними вечерами так вкусно закусить после принятия беленькой, а повод к тому всегда найдется. Воспоминания разбудили в нем чувство голода всепожирающего его изнутри. Подступающий к горлу комок вызвал головокружение. Игорь, чтобы не упасть, оперся о кафельную стену, и тут же спиной ощутил на себе чей-то тревожно-пронырливый взгляд загнанной в угол добычи. Именно с таковой он себя ассоциировал последнее время. Кровь ударила ему в голову, отчего еще сильнее закружилась голова. Пелена опустилась на глаза. Игорь почувствовал себя всеми брошенным. Пожалуй, сейчас он и от помощи Зимина не отказался бы. Не дай бог, кто-нибудь из мордоворотов его увидит. От одной этой мысли, Игорю стало не по себе. Вернее было бы, если они его прибили сразу же и окончательно, чем каждый раз испытывать незаслуженные унижения. Холодный кафель напоминал ему приятную прохладу коротких летних ночей, когда тайные фантазии рождали в его изобретательном воображении мечты о дальних походах по неизведанным тропам, о морских круизах, где непременно был счастливый конец.
И вновь Подушкина коснулось чье-то назойливое внимание. Плеснув в лицо холодной воды, Игорь обернулся. Закрывая собой выход, на него уставился Зимин. Они смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Первым не выдержал Подушкин, - Чего тебе надо?
- Смыться отсюда хочу поскорее.
Игорь не поверил в простодушие ответчика, - А я думал, тебя все устраивает.
Воровато оглядываясь. Зимин подошел к Игорю. – Пойми, я  сам боюсь не меньше твоего, только страхи у нас с тобой разные. Бояться за собственную жизнь проще всего, убьют – не убьют. А когда тебе вложат в руки оружие, и направят к живым мишеням … вот тут и начинается настоящая паника.
Неподвижный взгляд Подушкина говорил сам за себя. Ему не верят! Зимин сорвался на крик, - Я раньше работал в органах, а теперь, вместо того, чтобы охранять граждан …
Игорь перебил, - У вас все такие честные? Решил авторитет свой укрепить? – с издевкой спросил Подушкин.
Не обращая внимания на пренебрежение, сквозившее в интонациях оппонента, Зимин продолжал оправдываться, - Я когда-то действительно был честным.
- Как Павлик Морозов? Только некому от твоей честности ни холодно – ни горячо. Я уже ничего в жизни не боюсь… или почти ничего, - поправил Игорь, после того, как некто незримый грустно улыбнулся ему, - Тебя, Зимин, точно не боюсь. Зачем ты Упыря убил?
Лощенная физиономия в мгновение стала жалкой, заостренный подбородок затрясся, и из маленького рта Зимина вырвались беззвучные рыдания. Подушкин равнодушно смотрел на происходящее. Злость на мучителей улеглась, а к Зимину, как ни странно, он испытывал тихую жалость.
Эмоции Зимина улеглись, стоило только на пороге уборной появиться человеку в камуфляжной форме. – Почему долго отсутствуешь на рабочем месте?
Вопрос был обращен к Подушкину, но ответил на него Зимин, - Я его задержал. Он сортир приводит в порядок.
Нелепого оправдания оказалось достаточно, и чужая физиономия исчезла, унося за собой неоспоренные несоответствия. Прежде, чем сделать шаг по направлению к выходу, Игорь крепко – крепко зажмурил глаза, а затем открыл их. К его удивлению, Зимина уже не было в туалете. Игорь более не ощущал головокружения, лишь только опухшее лицо и ноющее от побоев тело не давали забыть о незаслуженно понесенном наказании.   
Механические движения навевали на него сонливость, чтобы побороть ее, Подушкин сильнее стискивал зубы. Несколько согласованных движений, и спортивная сумка готова. Монотонная работа – все, на что он сейчас был способен. Борясь со сном, Игорь изредка смотрел по сторонам. В большом, не отапливаемом ангаре одновременно трудились несколько десятков работников, в основной массе, безропотных гастербайтеров. Рядом с ним сидел парень, вшивающий молнии в сумки. Выверенные до автоматизма действия почти исключали производственный брак. Машина с полным приводом строчила, моторист направлял строчку. Казалось, ничто не могло поколебать их согласованность: автомат следовал за автоматом. По соседству кроили с не меньшей точностью. За смену несколько сотен форм выходило из-под рук самоучки. Конвейерный метод некому не позволял расслабиться, удерживая всех, кого объединял, в железных тисках. Иногда Игорь ощущал себя послушным винтиком единожды запущенного механизма, где не было ходу назад, пресекалось малейшее послабление. Среди таких отрегулированных винтиков, он еще острее, чем ночью, ощущал одиночество и безысходность. Каменные лица Азизбеков, Умаров. Гуфаров, Рашидов походили на маски, лишиться которых, было страшнее, чем уснуть и не проснуться.
Мысли об иноземных соседях быстро отходили на второй план, стоило лишь дать о себе знать соблазнительным ароматам, и даже непроизвольные жевательные движения не ослабляли мучительного чувства голода. Он ежесекундно преследовал весь этот слаженный механизм подпольной фабрики. И во сне Игорю приходилось бороться с непреодолимым желанием расправиться с остро-сладковатым сочным шашлыком, вкусить пряного жаркого, но за неимением лучшего, он не отказался бы и от обыкновенной гречневой каши, приправленной мелко нарезанной петрушкой и укропом. Однако сейчас, вместо питательных кушаний на языке его скопились приторные капли крови. Чтобы отвлечься от несбыточных мечтаний, Игорь украдкой взглянул на работяг-соседей.
- Добычу себе выбираешь? – услышал он в тот же момент. В сидящем напротив субъекте с усеянной красными точками бугристой физиономией, Подушкин признал пропавшего некоторое время назад Упыря. Вот он, перед ним, и выглядит ничуть не хуже, чем в первый день их знакомства. Удивление, смешанное с испугом разбудило любопытство Игоря.
Упырь опередил его с расспросами, - Вы уже меня заранее похоронили? Знаю, знаю, только я на роль пугала не тороплюсь …
Голос говорящего прервался. Неспроста, решил Подушкин. Так и есть, за его спиной выросла фигура охранника. Стоило ему появиться из не откуда, Игорь напрягся. Выжидал и Упырь, склонившись над лекалом. Фигура в камуфляже не тронулась с места. Подушкин чувствовал близкое присутствие стража. Томительное ожидание, смешанное со страхом, заслонили собой все остальные чувства: ненависть к мучителям, всепоглощающий голод, стремление отомстить за унижение. Лишь жажда свободы напоминала о себе, не давая расслабиться. Он сбежит, непременно сбежит отсюда, либо умрет, сыграв под занавес роль живой мишени. «Ушел» по губам прочел Подушкин. Сама мысль, что это не его, а Упыря караулил охранник, не принесла облегчения.
Застегивая очередную молнию, Игоря осенило. Может, напрасно он Зимина обвинял в преступлении, и все эти мордовороты в камуфляже – те же винтики запущенного невидимой рукой механизма? Сглатывая слюни, Подушкин бросал жадные взгляды на что-то жующего соседа. Когда тот успел разжиться съестным? Игорю не пришлось долго терзаться сомнениями: сжалился ли кто-то из охраны, либо чурка сам стащил угощение. Стоило «счастливчику» зеваться, как нечто недоступное выпало из его рта. Скосив взгляд, Подушкин не сразу узнал в вожделенном куске … изжеванный лоскут. Соседнюю оплошность никто не заметил, спустя минуту сам Игорь перестал думать о нелепой случайности. Для себя он решил, чем меньше думаешь, тем меньше шансов совершить оплошность в настоящем, и, стало быть, привлечь к себе внимание. Те простые функции, что были ему поручены, не требовали особой сноровки, скорее, терпения. Этому качеству Игорь мог теперь сам, кого угодно научить. Он наплевал на собственное мнение, пренебрег общественной точкой зрения, в конечном итоге, он перестал думать о будущем, если оно похоже на настоящее, лучше бы его вовсе не было. Вперед – назад, вверх – вниз, форма готова. Пожалуй, он мог справиться с заданием с закрытыми глазами, и даже, натренировавшись, мог обходиться, действуя одной рукой. Кто от этого выиграет? Если он чуть зазевается, вся их линия выпадет из графика, а держиморды не долго будут искать виноватого. В роли «козла отпущения» выступить первый, попавшийся под горячую руку.
Суета, возникшая внезапно, обратила на себя внимание Игоря. Первый, на кого он бросил взгляд, Упырь. И не случайно, было тут, на что посмотреть. Его товарищ по несчастью отсутствовал на своем рабочем месте, но его «заменили» охранники.
- Толь, подержи или крикни кого-нибудь.
Двое в камуфляже пробежали туда-сюда, покрикивая на любопытных гастербайтеров, интерес к происходящему у которых ограничился лишь украдкой брошенными взглядами. Суетились держиморды не напрасно. Похоже, Упыря они  пытались привести в чувство. Припадок у него, догадался Игорь.
- Прибить надо было этого припадочного, сразу же. Толку с него немного.
- Не тебе решать. Привезли, значит, нужен. Вяжи его веревками.
- Не надо веревок. Есть более результативный метод. Зафиксируйте руки больного, - «начальник» в белом халате распоряжалась, пресекая любые попытки оспорить ее приказы.
Укол ему всадят, подумал Подушкин. Внешне он ничем не проявлял интерес к происходящему, поэтому удивился, когда дубинка держиморды уперлась в его плечо. «Пойдешь со мной», услышал он знакомый голос.
Безропотно повиновавшись, он обрек себя на неизвестность. Вслед ему бросали настороженные взгляды, это Игорь чувствовал, как и то упорство, с которым его вели к цели. Из освещенного цеха он вошел в полутемный коридор. Несколько шагов, и его без комментариев втолкнули в подсобное помещение. При скудном освещении Игорь не сразу разглядел укрытое одеялом тело, под которым угадывались человеческие очертания. Застыв на месте, Подушкин стал присматриваться. Лежащий не шевелился. Лицо его было покрыто простыней. «Как на трупе», сообразил Подушкин. Зачем его сюда засунули? Чтобы труп сторожить? Дверь была заперта снаружи. Все это неслучайно, как и глазок в двери, через который за ним наблюдают. Ни стула, ни скамейки в комнатенке не было. Опустившись на край импровизированной кровати, сконструированной из деревянных ящиков, Игорь с опаской коснулся лежащего. Никакой реакции в ответ. Жесткость ложа смягчал неаккуратно брошенный матрас.
Когда Игорь стягивал простыню с лица «сокамерника», то почти не сомневался, кого увидит. Так и оказалось. Губы Упыря были искусаны в кровь, смешанной со слюнями. По едва заметному колебанию пузыря, застывшего над губой, Игорь понял, что Упырь жив. Проведя рукой несколько раз из стороны в строну над лицом лежавшего, Подушкин подметил дрожание ресниц. Осмелев, Игорь хлопнул в ладоши над лицом Упыря. Сработало.
- Чего?
- С тобой приступ случился. Помнишь?
Вылезающие из орбит глаза уставились в одну точку, рассеянный взгляд их ничего не выражал. Игорь слегка потряс Упыря за плечо. Никакой реакции.
- Ты меня слышишь?
Ответ запоздал, - Чего?
- Чего, чего? Ты ничего не соображаешь, - в раздражении бросил Подушкин. – Сажи, какого черта меня посадили смотреть за тобой? 
Сорвавшись на лежавшего с вопросами, на которые тот, вряд ли, ответит, Игорь успокоился. В этой камере ему не будет хуже, чем там, на виду у всех, в постоянном напряжении. Стоило Игорю прикрыть глаза, как он задремал. Снилось ему будто он участвовал в настоящем приключении. Разве на самом деле, мог он выследить рейсовую машину, да, что там, выследить! Расправиться с водителем, и сесть за руль. Последний раз он это делал около сорока лет назад, в парке аттракционов. Но сейчас Игорь так явственно видел себя за рулем «Газели», что исчезли все сомнения, и вместе с ними, страх перед неизвестностью. Он вырвется из плена, обязательно вырвется.
- Подушка, угомонись. 
Кто-то толкал его в плечо, одновременно закрывая ему рот. Спертый запах, исходящий от затычки, быстрее всего привел Подушкина в чувство.
- Я заснул, да? – спросонья поинтересовался он. Рядом с ним, обняв колени, сидел Упырь, но уже без одеяла. Брезгливо поморщившись, Игорь отодвинулся.
- Извини, брат. Во время судорог обмочился, а подгузники мне сменить никто не догадался. - Заторможенность Упыря исчезла, в глазах появился блеск, - А ты неплохо рулишь. Права какой категории?
- Нет у меня прав. Бежать отсюда хочу, тут не только рулить станешь, на коня вскочишь.
Улыбнувшись,  Упырь продемонстрировал полный рот желтых зубов, - Точно. Я в детстве, нет, скорее, в юности, до армии, в ночное ездил. Так по степи, со свежим ветерком наперегонки, и сейчас не отказался бы.
- Сейчас тебя даже на аттракционы не посадят, - усмехнулся Игорь.
- Это ты прав. После аварии провалялся в больнице, вроде, все подлечили. Ан нет, через пару лет, ни с того, ни с сего, возникли припадки, по-медицинскому называются эпилепсия. Болезнь, между прочим, благородных людей…
- Так ты себя к ним причисляешь? Да, ладно, я без обиды спрашиваю.
- Улыбка у тебя добрая, подушка.
- И сам я такой же, но для своих, - добавил Игорь. – Слушай. А почему тебя так не по-благородному прозвали?
- Это точно, не по-человечески. Никогда не задавался этим вопросом. Возможно, из-за моей болезни. Это мне здесь, на каторге такое имя дали, а, вообще-то, я – Славка.
- А я – Игорь, так как-то по-человечески. Я чего думаю, неспроста, так Зимин меня к тебе засунул.
- Засунул, чтобы ты мне подгузники сменил.
- Да нет, здесь дальний прицел сказывается. Зимин меня скооперироваться звал.
- Как это?
- Бежать отсюда.
- Слушай, брат, возьми меня. У меня права есть.
- А у Зимина оружие. Без него никуда, - по вопросительному взгляду собеседника, Игорь догадался, что тот не понимает его, - Машину с ним не остановят. Так, что бежать троим придется. 
- О чем разговор! Мне тоже здесь все осточертело, только мне бежать некуда. Меня на улице подобрали, как бродягу.
А ты похож на бродягу, подумал Игорь, а вслух добавил, - Мы все здесь, словно бродяги, временные, конечно, - уткнувшись в глазок на двери, Подушкин быстро понял собственную ошибку. Приложив палец к губам, Игорь стукнул пару раз костяшками пальцев по двери. Тишина в ответ озадачила Подушкина. Посвящать Упыря в подробности не хотелось, а Зимин упорно не желал обнаруживать своего присутствия, лишь временами до обостренного слуха Подушкина долетало прерывистое сопение его оппонента. Прижавшись губами к узкой щелке, Игорь промолвил, - Что, как не родной? Заходи, гостем будешь.
Долгая минута ожидания была прервана бормотанием Славки. Обернувшись, Игорь обнаружил его сидящим все в той же позе, с молитвенно сложенными руками. Казалось, он ничего не замечал, а пребывая в отрешенном состоянии, следовал чьим-то инструкциям. Подушкин с опаской приблизился. Присев, он очутился почти на одном уровне с медитирующим.
- Третьего дня ночевал в сарае. Лекала кривые, охрана не заметит. Ночи холодные, скоро снег выпадет. Леха, ты … мешок в укромном месте. Подожди, вот стемнеет, в горах, знаешь, как быстро вечереет. На небе, кроме Луны ни одной звездочки. Дороги… До Москвы не пробиться, лучше в Дедовск. В мешке все находки. Майка хранила там сбережения. Охрана спит, найди оружие, надежнее Сечкина или Макарова. Нож  всего лишь игрушка. Патроны я припрятал. У Лехи есть свой домик, можно переждать, пока все уляжется. Ста будет недостаточно, в мешке больше. Дождемся, пока полностью стемнеет. Я, как кошка, ориентируюсь в зарослях, мне, чем темнее, тем лучше. Майка выгнала, жить не на что. Устроился сторожем в магазин. Выпили, закопали деньги. Нож пригодился. Острый, он легко кромсает теплую плоть. Мясо человека ни чем не отличается от мяса животных. Леха пробовал. Она просила не трогать ее. Не возьмешь чужую жизнь, заберут твою. Бежим, Гуфар. Он завтра умрет, но еще об этом не знает.
Подушкин воспользовался проверенным способом. Хлопок руками, и Упырь очнулся. Взяв его за плечи, Игорь хорошо встряхнул его.
- Чего?
- Ты понимаешь что-нибудь?
Роговица глаз Упыря была вся испещрена красной сеткой лопнувших сосудов. Игорь терпеливо ждал, пока взгляд вопрошаемого сосредоточится на нем. Торопится некуда, решил Подушкин. В полутьме, на корточках, он мог вздремнуть. Мечтая о побеге, Игорь на миг забылся.
Во сне он, как и раньше, был на страже оптимальной работы гидротехнических сооружений, сверяя показатели очистки с нормой. Как часто ему приходилось корпеть над Пашкиными чертежами. Исправляя ошибки, он представлял, как будет доходчивее объяснять брату его недочеты. Нелегкая эта задача. Пашка не интересовался будущей специальностью, отсюда недопонимание. В благодарность младший брат от души угощал старшего, не смевшего отказать домашнему любимчику. Раз за разом Игорь все больше напивался, а Пашка, в отличие от Тамарки, не пилил его, лишь обнадеживал: «Ладно, сегодня отметим, а в следующий раз отложим». Пожелание оставалось таковым все снова и снова, а окружающие равнодушно наблюдали за его перерождением. Он пил все подряд: водку, спирт, самогон, и даже карвалол, постепенно теряя человеческий облик. Но, если спросить у любого алкоголика: «считает ли он себя таковым?», ответ будет однозначным. Он, такой же, как все, и в любой момент может завязать. А вот как быть с каторгой?