Хочу с тобой...

Соединившись лаской рук, хочу с тобой походкой плавной и свободной гулять вдоль берега морского, под раскатистый шум волн и чаек, когда один лишь ветер, томимый ревностью, разделяет нежность наших прикосновений. Мягкий песок захрустит под ногами и мы, вырвавшись из его плена, окажемся на узкой влажной полосе, разделяющей море и сушу. Мелкими брызгами встретит гостей задиристый прибой, и со свойственным ему радушием тут же примется устилать ступни шипящей, словно шампанское, пеной. Изнеженная влага, слегка лизнув кожу, с грустным видом растворится в глади тёмного песка. На смену одной волне придёт другая, потом третья, четвёртая, и так до тех пор, пока череда этих событий, подобно маятнику гипнотизёра, не овладеет рассудком. Где-то глубоко внутри затеряется чувство времени, уступив дорогу бесконечности...


Хочу с тобой увидеть, как далеко над горизонтом, сквозь объятия тумана, пробьются очертанья гор. Их закутанные в снежный шарф вершины величавый бросят взгляд на нас и, не отыскав ничего нового, разочарованно нырнут под купол небосвода. В это самое мгновение в душе зародится строфа:

Как удивительно, что время,
Столь беспощадное для большинства,
Не поразило их забвением,
Очаровавшись высотою торжества!

То ли в надежде раскрыть тайну бессмертия, то ли из чувства сожаления, что перед величием гор не успели преклонить голову, но ещё долгие минуты наши глаза будут во власти в облаках затерянных вершин.


Хочу чувствовать, как ты предаёшься мечтам, сидя в моих объятьях под густыми крыльями деревьев, заботливо укрывающими нас от ослепительных лучей радостного солнца. Видеть, как твоими губами играет таинственная улыбка, а глаза проникнуты одухотворённым умиротворением; слышать, как твоё тёплое дыхание, слившись с прерывистым дуновением прохладного ветра, ласкает слух удивительными звуками... И в этой безмятежности, сотворённой бескрайним величием природы, мы будем отданы друг другу. Лишь изредка дарованное нам уединение прервётся шорохом ветвей да щебетаньем птиц над нами.


Я буду в поисках предлога
Опять притронуться к тебе –
Идя ухабистой дорогой,
Оповестить рукой о пне;
Поправить локоны волос,
Ретивым ветром колыхаемые;
Даря букет из алых роз,
Коснуться рук незабываемых.

Если нахлынула печаль
Губами слёзы уберу,
Прижавшись невзначай
К упругому бедру.

Любая часть тебя, будь то бархат рук, хрупкость плеч, трепетанье губ и колыханье крыльев носа, будет без устали моё сознание тревожить. Внутри бушующим ключом забьётся жажда жизни, и её живительная сила, её невообразимая энергия наполнит до краёв изнеможённые от одиночества сердца.

Дрожащим, как у юноши, голосом я произнесу слова любви; признаюсь тебе в том, что так давно и бережно хранил внутри, терпеливо дожидаясь подходящего мгновения. В твою душу бурным потоком хлынут чувства, и вызванное ими смущение преклонит голову. Успев поймать её движением груди, к тебе я с трепетом прильну. И вот уже моя ладонь перебирает волосы, а губы втайне их целуют; благоуханье опьяняет взор, освобождая к сердцу путь. Ни мир вокруг, ни голос ледяного разума не в силах удержать от нежной страсти, пленившей наше естество. Боясь разжать объятия, в которых словно утонули, мы без остатка вверимся друг другу.

Исчезла хмурость небосвода,
Зазеленели травы на лугах,
Другою стала вся природа
И мир вокруг в любви лучах.

Окрылённые мечтами и надеждами, мы расположимся в тени кустарников и сосен, едва раскачиваясь в такт свежему дыханью ветра. На смену оживлённым разговорам пришло глубокое безмолвие... Всё замирает; и только время быстротечно, шагами приближая вечер.


Вдруг остановиться, преградить путь твоим ногам и, поддавшись жгучему порыву, впиться в твои мягкие тёплые губы, трепетно сжимая тебя за талию. Свет твоих глаз, покоряясь нежданному поцелую, на мгновение погаснет, а затем забрезжит тонкими лучами из-под порхающих ресниц. Откуда-то из груди тихий стон вырвется на волю и своим дивным благозвучием, своей волнующей мелодией окунёт сердца в блаженство. Мои пальцы, ощутив мелкую дрожь, бегущую по твоему податливому телу, поспешат её унять нежным поглаживанием по спине – таким, каким обычно утешают встревоженного ребёнка. Погружённый в мысли о тебе, я не замечу, как эта дрожь, столь же внезапная, как и поцелуй, и мною вскоре завладеет... По коже, словно струнам, пронесётся вереница резвых волн, и шум их игр заставит встрепенуться полусонное сознание.

Забавам юным предаваясь,
Они спонтанный выберут маршрут –
То вдруг стремглав метнутся к свету,
Потом нырнут обратно к сердцу,
И так бессчётно много раз;
Как будто колыбелью стали
В руках весёлой, но беспечной няни.

Ну вот угасли содрогания, и прикованные любовью лица застывают в неподвижности; даже ручей из слёз, проложивший путь по твоей пылающей щеке, в этот миг как будто каменеет. Точно лозы винограда, в своём изяществе не знающие равных, обвивают твои руки мои склонённые навстречу плечи; твои пальцы с удивительною силой вонзаются в пульсирующую шею, словно жаждут удержать меня. Быть может, в твоём воображении рисуется картина, где я спиной стою к обрыву, в неведении блаженном пребывая; ступни уже свисают с края, готовясь ускользнуть из виду; ещё один неосторожный жест, ещё одна причуда ветра и вместе с сокрушёнными камнями я накормлю собою бездну.

Мысль о подобной участи леденящим ужасом наполняет твою душу. Чтобы отвести мрачным облаком нависшую угрозу, ты жаждешь издать крик, но скованные мёртвым беззвучием губы уже не повинуются тебе; каждое усилие вдохнуть в них жизнь разбивается о непреклонные, как гранит, оковы.

Несмотря на невозможность шевельнуться, тобой недолго правило отчаяние. Стоит только безысходности пробраться в ослабленное сердце, как она своим пронизывающим холодом и сырым сумраком превратит его в добычу тления. Ты не позволишь этому случиться. Преисполнившись решимости, предпочтёшь бороться до победного конца, всей душою веря, что подобно тому, как морским волнам уступают скалы, так и твоё упорство одолеет силу.

Но ты в объятьях грёз. Слишком поздно пробиваться сквозь беззвучие оцепеневших губ; слишком поздно хрупким пальцам изнемогать в борьбе со стужей. Уже давно моя душа потеряла край отвесного обрыва...

Отбросив тщетные попытки уцепиться за свистящий ветер, она с робкою надеждой устремилась вниз - туда, где чутким дремлет сном облачённая во тьму пучина.

Над головой закружатся созвездия,
Из карусели вырвется луна,
И, подарив последнее известие,
С тоской растают небеса.
Огни накроются волной,
Нахлынувшей из царства теней,
Как вьюга глыбой ледяной
Сметает с ветки лист осенний.

Сквозь рёв и стоны вихря вдруг почудится, будто бы от града вырванных камней пробудилась бездна. Однако взору не под силу броситься на дно - так трудно выбрать правду, когда незнанье согревает душу. Ведь истина нужна во благо некой цели! Зачем же видеть, как зияющая пасть уже мчится мне навстречу, и в предвкушении пира с жадностью хватает воздух, лязгая сверкающими валунами?

Но страшить должна не бездна,
Не её зловещий мрак.
А то, что может быть телесным,
Но над чем не властен прах.

Это нечто из того, что, будучи погребённым, не может обрести покоя; того, что пропасть укрывает под собою, по сторонам стыдливо озираясь. Предмет её страстного обожания и вместе с тем глубокой ненависти. То, что не даёт уснуть. Неизменный спутник, бродящий по пятам как верный пёс, чашу горести совместно с нею испивая, и в то же время, точно лютый волк, без устали терзающий утробу.