Таня Грачева

После шестого класса местом для игр мы облюбовали стрительную площадку, что была неподалеку от нашего дома. Там было много полезных вещей: доски и рубероид для строительства наших землянок, кирпичи для печек на которых мы плавили свинец и закаляли сталь, обрезки разных труб и шлангов, ломы и лопаты для нашего строительства. При желании можно было слить солярку с экскаватора или бульдозера, да мало ли еще чего понадобится ребятишкам второй половины шестидесятых годов?
Я уж не говорю про карбид, который был всегда нам нужен для изготовления бомбочек.
И еще там лежали штабелями бетонные плиты, и мы прыгали с ряда на ряд - опасное занятие, можно было и не допрыгнуть, и тогда ноги-руки береги!
Мы прыгали на спор кто дальше, и с места, и с разбегу.
А еще на плитах удобно было загорать, и даже в подкидного дурака играть - и взрослые нам не помеха - высота три метра. Только одна беда: вечером приходил сторож и гнал нас со стройки.

Однажды под вечер к строящемуся дому подкатил рабочий автобус "коробочка", и к нему стали собираться строители, в основном женщины. Весело балагурили, мыли руки под краном, а потом садились в автобус.
Я обратил внимание на одну девушку, она вышла из дома последней. В узких брючках по щиколотку, в мужской рубашке с короткими рукавами, темно-русые волосы, в руке шелковая косынка. Лица я не видел, но то ли стройная фигура, то ли её походка меня заинтересовали, да так - что мне было глаз не оторвать.
Она по-видимому почувствовала на себе мой взгляд и обернулась, посмотрела на меня с улыбкой и вопросительно. Я сразу засмущался и отвернулся.

- Что ты на неё уставился, - сказал Парася, - это Танька Грачева, в соседней школе училась, честная давалка, ребенка в подоле принесла. Родители её из дома выгнали...
- Да ничего я не уставился, - ответил я, нужна она мне - и снова посмотрел в сторону автобуса.
Грачева уже сидела в автобусе у открытого окна, с повязанной на плечах синей в белый горошек косынкой, и мы опять встретились глазами.

Автобус отъехал, мы пару раз перекинулись в подкидного, и разошлись по домам. На следующий день рано утром у меня из головы не выходила эта девушка, и меня как магнитом потянуло на стройку.

Ребят еще никого не было, и я робко вошел вовнутрь дома. В доме пахло сырой штукатуркой, известью и краской. Я поднялся на второй этаж и на слух нашел квартиру, где работают женщины.
- Тебе чего мальчик? - спросили они. - Ничего, я так, посмотреть, - ответил я и пошел дальше.
В следующей квартире мне повезло, я увидел Татьяну. Она стояла на высоких козлах и ловко набрасывала мастерком раствор на стену под самый потолок, затем выравнивая его.
Я стоял, прислонившись к косяку и любовался ее работой.
- Чего пришел, картежник, на работу устраиваться? - спросила полная пожилая женщина.
Раздался дружный смех и вся бригада уставилась на меня.
- Нет, через три дня в школу, какая работа, я просто посмотреть. Ровно у вас получается, и никакой я не картежник, просто делать нефиг, вот и играем - обидчиво сказал я.
- А нам через три месяца дом заселять, пока белые мухи не полетели, нам смотреть некогда, нам работать надо. И не ровно ничего, еще чистовую делать, а потом когда высохнет - обои клеить. А раз тебе делать "нефиг", - то ты к Татьяне подойди. Татьяна тебя работать научит!
Перекур, девоньки, - скомандовала она.
Женщины пересмеиваясь вышли в другую комнату. Мы остались вдвоем с Татьяной.

Как тебя зовут, мальчик? спросила Татьяна. - Саша, ответил я и покраснел. - А меня Таня, сказала она и протянула руку, - ты в каком классе? - в седьмой пойду.

- Вот смотри, дай твою руку. Таня взяла мою ладошку и положила на свою. - Вот видишь, и руки у нас одинаковые... Ладошка у нее была горячая, с длинными пальцами, слегка потрескавшаяся от раствора.
- Здесь сила не нужна, главное - чтобы кисть гибко работала, вот в этом месте. Раствор должен соскальзывать с мастерка, одним комком. Стена должна быть влажная, но не мокрая. Прилепил, разровнял мастерком, и другой рукой затер, чтобы швов не было. Главное, ты не бойся. То что с пола - собирай в таз, мы его потом разведем. Я тебе выделю отдельный угол, и ты начнешь тренироваться. Давай вот здесь, чтоб ты никому не мешал, вот тебе лишний мастерок, вот полутерок, мочальная кисть для воды, раствор будешь брать в этой бадье...

Когда бригада стала заходить в комнату, я уже был в своем уголке и приноравнивался к работе, а Таня стяла рядом и мне подсказывала.
- "Где мои семнадцать лет", пропела толстая деваха, проходя мимо нас.
- Надя, прикуси язык - строго сказала пожилая женщина. Тебя как зовут? - обратилась она ко мне. Таня ответила - его зовут Саша, он учится уже в седьмом классе.
- Меня зовут Галина Ивановна Ткаченко, я бригадир. Саша, ты не обращай на нас внимания, кидай раствор потихоньку. Не переживай, если сразу не получится. Иногда мы поём, так веселее работать, можешь подпевать. Девочки, за работу!

Я постарался отключиться от незнакомой обстановки и стал кидать раствор. Сначала у меня не получалось. Но потом я понял закономерность, что все должно быть увязано воедино: и сила броска, и угол мастерка, и влажность стенки, и влажность раствора, и его количество на мастерке. И у меня пошло!
Штукатурная работа похожа на рисование акварелью - здесь мелочей не бывает. А рисовать я умел и любил. Причина моего успеха была в том, что я всё делал автоматически, интуитивно. Также, как и рисовал.
А в голове крутились лишь три слова: "Таня, Танечка, Татьяна". Я изредка посматривал на нее, и она меня подбадривала своим взглядом.
Я и не заметил, как наступил обеденный перерыв.

- Заканчивайте, обед, - сказала Галина Ивановна. Я было засобирался домой, но бригадир строго сказала, что раз пришел работать - так и работай, тем более, что хорошо получается, и обедай вместе со всеми. Толстая Надя взяла меня подмышки и под общий смех усадила за стол. Женщины доставали из своих "тормозков" содержимое и выкладывали на чистую клеенку. Поначалу я стеснялся, когда они стали подкладывать мне то, что повкуснее, но потом пообвык в коллективе и стал уплетать за обе щеки. Вскипел стоящий на самодельной плитке чайник, мы принялись пить чай, и только Надя уселась на подоконник и закурила сигарету.
Женщины стали задавать мне всякие вопросы на засыпку, а я пытался отвечать, не сводя глаз с Тани.
А где твоя мама работает? - спросила Галина Ивановна. - Тоже на стройке, только в конторе, в отделе кадров. - Так ты сын Марии Мефодьевны? - Да, оветил я. - Батюшки, всплеснула руками Галина Ивановна, так мы все её знаем, все через неё прошли, передавай ей привет от нас.
- Хорошо, ответил я.

После обеда я попытался снова поработать, но Галина Ивановна сказала, что у учеников должен быть короткий день по закону, и лучше будет, если Таня просто покажет мне работу своей бригады, проведя по дому.
- После обеда - только теория, приходи завтра, если захочешь.
Я попрощался с бригадой, и мы пошли с Таней на верхние этажи смотреть готовую работу.

Мы поднялись на самый верхний этаж и зашли в пустую гулкую квартиру. Окна были застеклены, двери установлены и покрашены, не было только обоев. Сесть было некуда, и мы открыли окно и уселись на подоконник.
- Как ты меня нашел?
- Не знаю. Я так долго искал тебя. А когда тебя увидел сверху, сразу понял что это ты. Ты такая хрупкая, и походка, и спина прямая, и гордо голову держишь... меня как магнитом к тебе потянуло.
- И меня. Ты будто бы я, только из прошлой жизни. Я тоже тебя сразу узнала среди ребят. Ты родственная душа, как родной брат.
- И ты. Как родная! Ты часто снилась мне, только я лица не запомнил.

Я заглянул ей в лицо. Большие карие глаза, прямой точеный нос, большой рот, уголки губ немного загнутые вверх слегка подрагивали, на щеках ямочки.
- Вот как бывает: и я тебя давно искала, а ты еще маленький, - сказала она смеясь, прижимая мою голову к своей груди.
- Это ничего, я вырасту. Вот только сейчас мне очень плохо. Мне очень одиноко. Никого у меня нет. Мать все время на работе. На работе и на работе. На работе и на работе. А я все время один и один. Один и один. Один и один. И так всю жизнь...
- Я знаю. Я всё про тебя знаю. Всё-всё-всё про тебя знаю. Ведь мы с тобой половинки. Только жили в разное время и в разных местах...
Ты заведи себе собаку, маленького щеночка.
- У меня был песик. Мне в четвертом классе один дед подарил щеночка. Я принес его домой в фуражке. А этой зимой он побежал в школу встречать меня и его собачники убили...
- Я знаю - ведь ты родственная душа. Ты сходи к деду и возьми шеночка, точно такого же, от той же собаки. Тебе будет легче.

- Таня. Танечка, а правда, что Парася говорил...
- А ты не слушай никого, - перебила она меня. - Никогда и никого не слушай. Слушай только своё сердце. Она взяла мою ладонь и прижала к своей груди. - Слышишь как стучит?
Там сердце, а в нем Душа. И ты научись слушаться только свою Душу. Только твоя Душа тебе правду скажет. А больше никто. Попробуй, я знаю, у тебя получится. Ты ведь слышащий.

Да, у меня есть дочка, этот приблатненный шкет Парася не врет. И я живу у Галины Ивановны. Но он больше ничего не знает. Ни он, ни Галина Ивановна, ни школа, ни мои родители. Никто-никто. А теперь узнаешь правду ты, потому что ты - моя половинка: так распорядилась моя Душа. Ты меня понимаешь?
- Да, понимаю. Так захотела не ты, и никто другой. А так распорядилась твоя Душа.
- Спасибо тебе, Саша, Сашенька, Александр. Помни, что мы нашлись. Я всегда буду думать о тебе. И ты теперь не один.
- И я всегда буду думать и помнить о тебе.
- А теперь беги домой, рабочий день заканчивается, мне ещё поработать надо. Приходи завтра.

Мы вышли из подъезда, я встал на цыпочки и поцеловал её, она улыбнулась в ответ и поцеловала меня в щеки, а затем и в губы. А потом слегка оттолкнула меня, и я с легким сердцем пошел домой.
Ребята, стоя на бетонных плитах, что-то кричали и свистели, но я не обращал на них внимания. А она все стояла на крыльце и махала мне рукой.

Дома странное ощущение не покидало меня: в теле была какая-то легкость, а на душе - праздник. Постучала и зашла соседка Оля, пятиклассница, сказала что завтра надо в школу - будут выдавать учебники и пособия.
- Учебники? Я схватил ее за талию, поднял до потолка и стал кружить по комнате. Она вопила и вырывалась: "Уронишь, дурак, ты совсем спятил?"
- Уроню! Ой сейчас, да как уроню! И посадил аккуратно её прямо на стол, - какие учебники?
Она долго и пристально смотрела на меня, - а-а-а, поняла-а-а, ты влюбился!
В кого-это интересно? Уж не в Вальку ли Родыгину? Так она дома ничего не делает, и троечница, поэтому с вами целыми днями и ошивается...
Ты бы лучше полы подмел, скоро мать придет, а ты даже хлеба не купил, вон деньги на столе лежат и записка... в Вальку Родыгину!
- Да нужна мне твоя Валька! Ты в сто раз красивее и умнее... только ты как своя - соседка. И Валька своя соседка, понимаешь?
- Не-а, пригорюнилась она и опустила голову. Я взял деньги, записку и пошел за хлебом, а Оля стала наводить порядок.

Вернувшись я застал дома чаепитие, мать с Ольгой пили чай с пряниками, и Ольга что-то объясняла про школу.
- А тебе привет от Галины Ивановны, - сказал я маме. - Какой Галины Ивановны? - Ткаченко.
- Спасибо, улыбнуласть мама, - а где ты её видел?
- Случайно, они всей бригадой в автобус садились, а мы рядом были, играли там.
- Сколько раз я тебе говорила не ходить на стройку! А скажи, была там среди них девочка, худенькая такая, стриженая как подросток? - Была.
- Хорошо, улыбнулась мама.
- А ты ее знаешь?
- Да. Я ее на работу принимала. А профком был против, и рабочком. Пришлось идти и жаловаться на них к директору. До сих пор зубы на меня точат. А тогда премии меня лишили.
- А в чем причина?
- Несовершеннолетняя она. И специальности нет. А у нас - ни жилья ни садика. А им всё план подавай, план видите ли у них горит. У них всегда что-то горит! Честь и Совесть совсем уже сгорели от водки!
А то что человеку жить не на что и негде - их не волнует. Я вот завтра запрошу у Галины Ивановны на девочку характеристику, поеду к начальнику треста и выпрошу для нее отдельную комнату. И пусть только попробуют отказать!
- Правильно, - сказала Оля, - Слово "человек" должно звучать гордо!
И мы все дружно рассмеялись. Тем временем закипела картошка, я распаковал кулек с продуктами. Ольга засобиралась домой. - Садись с нами, ты у нас своя, сказала мама.
- Нет, мне домой надо.
Мама отрезала пол колечка колбасы и завернула в бумагу. Возьми, угости своих, и отдала мне, -проводи Олю, уже темно на дворе.

Мы с Олей вышли во двор, сели на скамейку, долго молча смотрели на звезды, загадывая желания.
Потом пошли потихоньку. - Саш, дай мне честное слово, что ты сделаешь то, что я скажу. - Ну сделаю. - Нет, ты дай честное-пречестное. - Хорошо, даю честное-пречестное слово, что я сделаю всё, что ты скажешь.
- Саша! Сходи завтра на стройку! Скажи этой Галине Ивановне, чтобы написала характеристику на девочку, вдруг твоя мать закрутится или забудет, да и зачем время терять. А так Галина Ивановна завтра напишет - и завтра же передаст в контору. А послезавтра твоя мать поедет в трест!
- Оля, какая ты умница! Я так и хотел сделать прямо с утра. А учебники - да и фиг с ними, потом как-нибудь.
- Спасибо! А насчет учебников не переживай. Я возьму в школу брата, и мы вдвоем притащим и тебе и мне.
Саш, а ты эту девочку вблизи видел? Она высокая? Сколько ей лет?
- Видел. Высокая. На голову выше меня. Лет около семнадцати будет.
- Хорошо что высокая, и взрослая уже. Красивая наверное, красивее меня?
- Да откуда я знаю, у тебя одна любовь в пустой головёнке сидит!
- Саш, ну почему всегда так? У кого родители добрые и умные - те злые и глупые?
- Пошла вон мокрощелка, и не попадайся мне на глаза. И не надо мне твоих учебников!
Она пальцем покрутила у своего виска и сказала - Запомни, ты мне слово дал!
- Не боись: "моряк ребенка не обидит". Я сунул ей в руки сверток и на этом мы расстались.

Дома мне не терпелось рассказать маме про свою работу, но я сдержал себя. Я пытался понять свое новое состояние, но не мог. Удивительная легкость была во всем теле и необычная ясность в голове. Казалось, что я могу видеть и слышать сквозь времена и пространство, и разговаривать с героями книг, и со знакомыми людьми, и не с знакомыми, и из настоящего и из прошлого.
Я вспомнил одну из своих любимых книг "Капитанская дочка" и явственно увидел Пугачева и в тулупчике и в красном кафтане, и Гринева, и Швабрина. Я услышал звон шпаг и пальбу из пушек, и ржание лошадей. Я услышал скрип полозьев кибитки и ощутил холодный ветер и мороз.
Тело мое покрылось мурашками, мне стало страшно, и мне стало холодно, меня затрясло.
Я не заметил, как съел миску картошки с колбасой, и попросил добавки.
- У тебя сегодня хороший аппетит, всегда бы так - сказала мама.
- Ага. Набегался, - ответил я.
- Ложись, отдыхай, поздно уже. Завтра рано вставать и идти за учебниками в школу. Сам проснешься, или будильник поставить?
- Ага, ответил я.

Я прилег на диванчике и включил телевизор. Шел какой-то фильм, но я не вникал.
Я закрыл глаза и представил Таню - и ощутил прикосновение соска под рубашкой к моей щеке, и вкус её губ, и даже легкий пушок над верхней губой. Меня снова зазнобило, как при встрече с Пугачевым. Тело покрылось мурашками. Голова наполнилась каким-то светом.
- Помни, что мы нашлись. Я всегда буду думать о тебе. И ты теперь не один.
- Таня, кто ты? Ты моя жена из прошлой жизни, или сестра?
- Не знаю. Я знаю только, что я твоя половинка...

Утром в половине восьмого я уже поджидал "коробочку" около подъезда строящегося дома. Ровно в восемь подошел автобус со строителями и первой вышла Галина Ивановна. Она широко улыбаясь протянула мне как взрослому руку, и мы поздоровались. Все мои тревоги как рукой сняло.
- Понравилось с нами работать? - спросила она. - Да, совершенно искренне ответил я.
- Ты вчера за пол дня заработал один рубль тридцать две копейки, так что мы все перед тобой в долгу! Женщины засмеялись, - молодец, для первого дня совсем неплохо.
Последней из автобуса вышла Таня, положила руку на мое плечо.
- Саша, мы тут с Таней посовещались, и подумали, что тебе сегодня надо готовиться к школе, ну не на последний же день все оставлять. Привезти учебники из школы, купить дневник и тетради, почистить и погладить одежду, ну в общем привести всё в порядок.
- Да, - сказала Таня, - и постригись обязательно "под бокс", тебе это идет.
- Передай маме гостинец от нас. Тут молодая картошка, мы ее с Таней садили, а в прошлую субботу копали, и огурцы с наших грядок. И соленое сало от нашего кабанчика.
А захочешь видеться с Таней - приезжай всегда, пожалуйста. Таня адрес тебе скажет. Стол накроем, пельменей налепим, чаи будем пить. Ну, мы пошли?
Таня кивнула. Толстая Надя поставила рядом со мной тяжелую авоську, чмокнула в щеку и вся бригада двинулась в дом, женщины с крыльца махали мне рукой. До свидания, - кричал я им в ответ. Мы с Таней остались одни.
У меня дрожали губы, как будто бы я распрощался со своими близкими друзьями.

Таня немного присела, обняла меня, заглядывая в лицо, мы встретились глазами и я заплакал.
- Саша, миленький, как хорошо, что ты пришел. Галина Ивановна переживала, что ты не сможешь, или побоишься.
... Ты знаешь, когда я к твоей матери на прием пришла с Машкой на руках, Машке тогда три месяца было. Без документов, без денег, голодная. А она принять меня на работу никак не может, бегает по кабинетам. То один гад мое заявление не подписывает, то другой, то третий. Довели ее до приступа сволочи, хорошо, что в ее столе нитроглицерин был. Показывает мне рукой на стол,  сказать ничего не может, а я понять ничего не могу, хорошо что до меня дошло. Сидим в кабинете, плачем вместе. А потом она позвонила Галине Ивановне, та приехала на такси, забрала меня домой. Недели три я у нее на шее сидела, пока бабушка - мама Галины Ивановны меня пирожками откармливала, а там и на работу вышла. Так и живем вчетвером до сих пор.
И она стала целовать меня. - Это тебе за твою маму от Машки, это от Галины Ивановны, это от всей нашей бригады, а это от меня!

- Ты, главное, поверь тому, о чем мы с тобой вчера говорили. И помни, что ты теперь не один. Я тебе не дам пропасть, где бы ты ни находился, хоть в Африке. И в обиду никому не дам. А кто посмеет обидеть - тот будет жестоко наказан. Болезнью или смертью.
- Я верю, Таня, я знаю. Только боюсь, когда наступает это особое состояние. Я вчера вечером даже с Пугачевым хотел поговорить.
- И правильно делаешь, что боишься. Без надобности туда-сюда прыгать не надо. Только в случае крайней необходимости. Только когда твоя Душа сама попросит. Иначе можно там и остаться. Ты заметил озноб и мурашки? Это момент перехода. Можно входить, а можно и не входить. Не транжирь его понапрасну. И не учи кого попало, а только чистые души и слышащих. Спрашивай свою Душу, стоит ли этого человека учить.
- Я все понял. Не переживай за меня, Танечка.
- Вот мой адрес, - и она засунула в карман моей рубашки записку. Приезжай в воскресенье, пожалуйста.
Глаза её повлажнели, она ободряюще улыбнулась и пошла не оборачиваясь в строящийся дом.
Слёзы мои высохли, на Душе стало светло и радостно, и я пошел к себе домой.

Навстречу шли мои друзья.
- "Кто рано встает, тому Бог дает!", - вместо приветствия сказал я. А где вы прохлаждались? Я уже и на стройке побывал, вас ждал-ждал, дождаться не мог. Пришлось вот за картошкой идти.
- Ну ты даешь, а мы к тебе барабанили, чуть двери не выломали, думали что ты дрыхнешь - ответил Парася.
- А потом куда? - спросил Культяпа. - В школу?
- Ты чё, дурак? еще два дня гулять можно, а ты в школу собрался, - весело ответил я. Культяпу так и передернуло, но он проглотил обиду. - К деду я пойду! За щенком! Щенок мне нужен!
- К деду Шнайдеру? - спросил Парася.
- Ага, к Шнайдеру. Я в прошлый раз у него щенка брал.
- Да мы знаем, а как назовешь? Пиратом опять?
- Нет, Пиратом никак называть нельзя, - встрял Культяпа. - Примета плохая.
- Назову как-нибудь. Сначала щенка увидеть надо.
- А можно мы с тобой пойдем?
- "Можно и козу на возу"! Разрешения надо спрашивать!
- Что-то ты сегодня веселый какой-то, с недоумением посмотрел на меня Парася. - А-а, знаем-знаем-понимаем ...
- "Меньше знаешь - крепче спишь" - ответил я.
- Ну ладно, не заводись, давай сюда сетку. Эх, нагрузили сколько, совсем не жалеют мальца, - съязвил Парася. И ребята довольно рассмеялись.

Мы отнесли картошку и пошли к деду Шнайдеру, вспоминая как он нам давал и щенков, и кроликов, и голубей, которые почему-то всегда к нему возвращались, и его знаменитый настоящий немецкий штык, которым он колет свиней. И как он жарит свиную кровь с луком на своей огромной сковороде, пока мужики опаливают в соломе кабанчика, и как денег никогда с людей не берет...
Только Витька Курочкин всю дорогу молчал. Парася обратил на это внимание и спросил, - "О чем задумался, детина?".
- Да вот, всё не могу никак понять, чем он её покорил, - ответил Витька серьёзно, кивая на меня. - Я ведь и старше его на два года, и на голову выше, и хожу не в шароварах, а в техасах, - а она на меня и не смотрит...
- Да тебе этого и не понять, - ответил Парася. - Потому что она Грачева, а ты - Курочкин!
И мы втроем захохотали, чуть ли не катаясь от смеха по дороге. Только Витька стоял и чуть не плакал. Когда приступ смеха прошел, Парася стал нас учить уму-разуму.

- Вот ты пойми, Витек. У Сашки имя есть, и ничего что он еще маленький, он наш друг. А ты: "он", "его". Сашку я с первого класса знаю, он добрый, вспомни как он тебе ножик подарил. И верный: участковый его неделю мурыжил за мой пистолет, а Сашка меня не сдал. Я бы сейчас на малолетке парился.
А бабы - это не то что мы. Они человека насквозь видят. Умные, как змеи.
- А ты откуда про баб знаешь? - спросил Культяпа.
- Откуда-откуда, от верблюда! Ты что, забыл что у меня три сестры? Своими мужиками как педалями крутят, и так и эдак, иногда мне ихних мужиков даже жалко становиться!
Человек идет - а змея его за двадцать шагов уже чувствует. Захочет - укусит. Не захочет - в сторону отползет. Так и бабы.
А ты: "шаровары", "техасы". Да насрать ей на твои техасы!
А то что родила - ну так это ее право. Хочу рожаю, не хочу - не рожаю. Правда Сашка?
- Правда, сглотнул я комок в горле.
- Всё, и точка, идём за голубями или за собаками? Куда мы идём, я уже забыл!

Мы улыбнулись друг-другу и пошли дальше. Только на этот раз замолчал я. Я анализировал события сегодняшнего дня. Ещё утро, а столько важных событий. И почему мне было так легко?
- "Саша, Сашенька, Александр. Помни, что мы нашлись. Я всегда буду думать о тебе. И ты теперь не один", - услышал я Танин голос и почувствовал ее ладонь на своей ладони. Она была горячей, и в трещинках от раствора. По телу опять побежали мурашки, в голове появился легкий свет и начался озноб. Я боялся посмотреть на свою ладошку...
- Танечка, миленькая, спасибо тебе, за то что ты у меня есть, - мысленно сказал я.
- За что? Ведь мы с тобой половинки друг-друга!

Наконец мы пришли к деду Шнайдеру, он стоял у калитки и, казалось, поджидал нас. Гутен таг, гутен таг, - поздоровались мы. - А я вас давно жду, - ответил дед. Особенно был уверен, что он придет, - сказал радостно дед, кивая на меня.
- А откуда ты узнал дед, может его мать позвонила? Ты матери не говорил? - спросил Культяпа.
- Чудеса, да у меня и телефона нет, - ответил дед. - А я с вечера уже знал, и утром стол на веранде накрыл. Чу-те-са. Пошли за стол!
На столе была всякая немецкая вкуснятина, и мы набросились на копченое свиное мясо с черным хлебом, заедая его малосольными огурчиками и зеленым луком. - Ешьте, ешьте больше, вам расти надо, сказал дед. На сковородке еще горячие колбаски с картошкой, чтоб все съели. А я пойду кофе для вас сварю.
Вернулся он с огромным кофейником в руках. - Молоко в кувшине, доливайте по вкусу.
Дядя Вилли, а ты сам готовишь, или кто-то приходит? - спросил я его по-немецки.
- Сам, сам, им всем некогда. Работают круглые сутки, как Стаханов, - засмеялся дед.
Как там моя внучка Ольга? - перешел он на русский.
- Да нормально, только вчера была у нас. И тетя Лиля, и Вальтер, и малышка - всё у них зер гут.
- А мне мой Вольдемар всё снится, наверно скоро к нему в гости, - он указал пальцем на небо.
- Ну что ты, - успокоил я его.
- Ни-че-фо, как у нас гофорят, "жифы пу-тем не помрём"?
- Не помирай дед, - загалдели мы, кто нам собачек давать будет?
- Наелись? Ну тогда с Богом, пойдем щенков смотреть!

У деда оказалось три щенка, совсем одинаковых, и я не знал, которого выбрать. - А ты протяни руку, кто первый подойдет - того и забирай, сказал Культяпа. Я так и поступил.
Этих двоих жалко, куда их девать, вдруг никто не заберет - сокрушался дед.
А можно я возьму? - спросил вдруг Витька. Одного себе, другого племяннице подарю.
- За-пи-рай,  обрадованно махнул рукой дед. - Я сейчас вам сумку принесу, так им легче будет.

Вернулся он с двумя старыми кошелками в руках. Вот здесь два куска сала, один матери отдашь, а другой Лиле занесешь - и он протянул мне одну сумку. А ты Костик, щенков неси, ты знаешь как нести - и он протянул Культяпе другую сумку. Ты Парфентий, когда придете, еще раз прикажи ребятам, чтоб щенков не перекармливали, первые два дня - только молоко, а то они забудут, - засмеялся дед.
Мы стали было прощаться, но дед выгреб несколько пригоршней конфет и рассовал нам по карманам. - А голубей в другой раз посмотрите, приходите в воскресенье. Он подошел ко мне и сказал тихо по немецки, - береги мать, Александер. Цены ей нет. Не для себя она живет, а для людей. Если бы не она - не было бы сейчас Шнайдеров на земле. Хорошо, - ответил я.
До свидания, дед. - до свидания!
Дед долго смотрел нам вслед слезящимися голубыми глазами, тяжело опираясь на костыль, думая наверное о чем-то о своем.

Интересный дед, - сказал Витька.
- Да, - ответил я. - Всю войну прошел. А его Короленко, гад, Вовкин отец, на лесоповал отправил. Он тогда участковым работал. Выслужится хотел. Моя мать с лесоповала деда еле вытащила. Письма писала Хрущеву и еще кому-то в Москву. Короленко до сих пор матери мстит, подсерает где только можно. Он сейчас высокая шишка в прокуратуре. И жена его такая же, в РайОНО* работает, Фира Самойловна. Ты думаешь мне просто так выше четверки никогда не ставят?

- ****ь, ну и семейка, - выругался Парася. Недаром говорят, что Бог шельму метит: рыжий, конопатый, да еще и картавый. И как ты с Вовкой в одном классе сидишь?
- Так и сижу. Не в ПТУ же мне идти. У нас пол класса таких: родители одних сидели, а родители других - охраняли.
- Интересно, почему так. Вроде в одной стране живем, по одной земле ходим, и чего людям не хватает? Одни хорошие, а другие - плохие, - сказал Витька.
- Нет, Витька, не так. Просто есть люди, а есть нелюди. Так моя мать говорит. А ей моя бабушка сказала, - ответил я.
- Как нелюди? Они вовсе не люди что ли?
- Совсем. Только оболочка как у людей, а внутри все другое. И кровь, и мозги, и сердце и все  другое. И души у них нет.
- Точно! - подтвердил Парася. - Вы когда-нибудь дельфинов видели? А акул? Внешне их не различить. Только у дельфинов мозг как у человека, и дельфинята молоком питаются как дети. И дельфины воздухом дышат, как человек. Дельфинов человек приручить может, а акул никогда. Дельфины - это млекопитающие животные, а акулы - это рыба. У них совсем почти мозга нет. Только один кровожадный инстинкт: убивать, жрать и срать, убивать, жрать и срать...

- Ну ты даешь Парася, откуда только у тебя такие сравнения берутся? - спросил Культяпа.
- Детскую Энциклопедию надо было читать, а не на гитаре тренькать, или хотя бы фильм "Человек-амфибия" посмотреть.
- Да я смотрел. Я разве спорю. Я про точное сравнение! Как про змею. Всё оказывется очень просто: есть люди и есть нелюди, как есть дельфины и акулы. Они похожи только внешне.
- Вот бы приборчик такой был. Подошел к человеку - горит зеленая лампочка. А подошел к нелюдю - ахтунг, загорелась красная. Сашка, ты можешь такой спаять? - спросил Витька.
- Спаять-то я смогу, да вот где схемку взять? Это тебе не "шарманку"* на одной лампе слепить, тут подумать надо...
- А ты подумай, попросил Парася. Мы такие приборчики везде установим: и в метро, и на заводах, и на вокзалах. Мы этих гадов быстро на чистую воду выведем, всех до одного в Магадан отправим!
И вдруг меня зазнобило, а тело покрылось мурашками. Голова наполнилась каким-то светом. И я услышал Танин голос: "Слушай только своё сердце, в нем Душа. И ты научись слушаться только свою Душу. Только твоя Душа тебе правду скажет. А больше никто".
- Есть такая схемка, Парася! Безошибочно работает! Мы про эту схемку всем людям расскажем, - сказал я.

Мы подошли к моему дому и Витька стал выгребать из карманов конфеты. На, Ольге отдашь, скажи что от деда. И мои, и мои, - сказали ребята. - Хорошо, сегодня же занесу.
Я пришел домой и занялся обустройством места для щенка. Расстелил ему коврик, налил молока в блюдечко, положил его рядом. Щенок лизнул немного молока и сразу заснул, наверное укачало в дороге.

Вернулась с работы мать.
- Мама, посмотри сколько нам гостинцев надарили. И картошка молодая, и огурцы. И сало. Это от Галины Ивановны. А здесь тоже сало, два куска, только копченое, это от деда Шнайдера. Половину надо тете Лиле занести.
- Вот спасибо добрым людям. А это кто у нас такой толстенький тут спит?
- Не знаю, я его еще не назвал. Надо на букву П, только не Пират...
- Ну так назови Пушок, видишь какой он пушистый!
- И сейчас же занеси сало тете Лиле, учу тебя учу, а ты все никак.
- Сейчас занесу, ну я пошел!

Запыхашись, я добежал до соседнего дома и ввалился к Ольге.
- Вот, тетя Лиля, я у вашего деда, то есть у свекра был. Он вам все привет передал, и сало, и конфеты. Я к нему за щенком ходил.
- Спасибо. У-у, как вкусно пахнет. Как он там?
- Нормально, только, ... скучает немного.
- Валик, когда люди садятся за стол, они моют руки, - неожиданно строго сказала она по-немецки Вальтеру. Валик вопросительно посмотрел на меня и я ему перевел: "Не расстраивай маму, завтра же чтоб к деду сходил. Иначе я возьмусь за твое воспитание. Я тебе не Ольга". Валик покраснел.
- Бесполезно, Саша. Это лень-матушка, - посмотрела она на меня с усталой улыбкой. Садись с нами, повечеряем. Я горячий хлеб с работы принесла.
- Не могу тётя Лиля, у меня там щенок, вдруг он проснется и будет скулить?
- Подожди, сказала Ольга. Мы с Валиком твои учебники из школы привезли. Все новые успела взять. И еще какие-то контурные карты. По географии.
- Спасибо, Оля. Завтра зайду, сейчас некогда: меня щенок ждет. Или сама занесешь, заодно и щенка посмотришь. Приходите с Валиком и малышкой. До свидания!

****
В школе все заметили, что я стал совершенно другим. Сначала это заметили одноклассники, а потом забили тревогу учителя. В дирекции школы не могли понять и простить того резкого превращения обычного ученика в человека, у которого есть свое мнение и видение, да который это мнение еще и открыто высказывает.
Я попадал во всякие истории, и мать постоянно вызывали в школу по каждому поводу и без повода. А в конце восьмого класса вообще встал вопрос о моем исключении из школы. Но потом все-таки дали возможность сдать экзамены, и после экзаменов предложили забрать документы. Таким образом мне перекрыли дорогу в институт.
Мать настолько была затравлена и запугана, что забрала мои документы из школы. Я не протестовал, чтобы не огорчать её. Документы я отвез в техникум, где и проучился 4 года, а потом пошел служить в Армию.

Два года, пока я учился в школе, Таня зримо, а затем и незримо находилась рядом со мной. И не просто рядом, но была моим Ангелом-хранителем, и неоднократно спасала меня. Вкратце расскажу только про два случая.
Например, самолет на котором я должен был лететь после Армии из Хабаровска, - разбился при заходе на посадку. Я потом ездил на место крушения. Об этом случае писали советские газеты. Я "чисто случайно" опоздал на этот рейс.
Второй случай произошел сразу же после Армии, когда я устроился на работу и жил в общаге.
В нашей комнате произошла драка, и был убит человек. И "чисто случайно" я в это время в общежитии не ночевал. Если бы я там находился - убили бы и меня.

Кем мы с Таней были в прошлой жизни? Наверное, мужем я не был. Да и братом если и был, то наверняка младшим и непутёвым. Но, скорее всего, Таня права: мы были одним целым, а в этой жизни разделились на две половинки. Это как из одного зернышка вырастает в новой жизни несколько зеленых ростков, никогда не меняющих в угоду чему-либо, или кому-либо своей изначальной, предначертанной Богом сути.
Природу не обманешь!
Наверное, таким зеленым здоровым ростком был когда-то и весь наш великий народ, пока не появились всякие "селекционеры-генетики". Но об том я постараюсь рассказать в следующий раз.

Теперь что касается людей и нелюдей. После Армии я готовился к поступлению в институт и запросил у своего командира воинской части характеристику (в те времена без характеристики  нельзя было никуда поступить, даже в ПТУ).
Подполковник Петров прислал мне бумагу, где говорилось, что я чуть ли не "четырежды Герой Советского Союза". Хотя у меня и залёты были, и с подполковником Петровым я не один раз ругался - служба есть служба. А он был и остался навсегда для нас отцом родным.
И я сравнил бумагу из Армии со школьной характеристикой - это была не путевка в жизнь, а волчий билет. Хотя я не воровал и не убивал, занятия не прогуливал и даже не опаздывал, и учился всегда без троек. Исполняли свой некий ритуал?

Ну а как распознать нелюдей - схему я вам начертил. Схема проверена веками и тысячелетиями. Схему придумал не я. Я только чертежник.

Прим.
*РайОНО - районный отдел народного образования
* Шарманка - простейший самодельный средневолновый радиопередатчик, который использовали советские радиолюбители без разрешения - "радиохулиганы". Поэтому их называли "шарманщиками".
11.10.2016