Псих, а может, и не псих... Глава 5

Глава 5

     Регина Матвеевна бросила на мою кровать пару белого нательного белья и хлопковую пижаму синего цвета, правда, весьма полинявшую. Возле моих ног с грохотом опустила тапки без задников. Руки меня пока плохо слушались, как, впрочем, и ноги, я судорожно впихивал себя в кальсоны и нательную рубашку, задевая непослушными своими конечностями  за рукава и штанины. Такое нательное бельё носил мой дед в деревне, поэтому особых вопросов оно у меня не вызвало.
     Больничную пижаму подобного вида наблюдал в старых фильмах, и тоже удивления пришельца с другой планеты у меня не было. Брючины и рукава пижамы оказались короткими и не просто, а сантиметров по десять не хватало до нормальной величины.
     Медсестра осклабилась:
     – Будешь себя хорошо вести, подыщу по размеру, а в тулик и в этом сходишь...
     Я как-то навещал в больнице одного приятеля, так сегодня там все фланируют по коридорам в своих спортивных костюмах, но я не произнёс ни слова недовольства, тем более в туалет хотелось нещадно. Всунул ноги в шлёпанцы на два размера меньше моего сорок пятого и, качаясь, спешно  двинул к туалету, находившемуся в начале палаты.

     Мне казалось, что, когда меня освободят от пут, жизнь будет выглядеть совсем другом свете, но, вернувшись облегчённый из туалета, застыл посреди палаты, в которой кроме прикроватной тумбочки ничего не было.
     Пересилив слабость и лень, несколько десятков раз присел, тридцать разиков отжался, понагибался и сел на кровать.
     Всё, больше заняться было нечем. Кровь благодатно заструилась по венам, мышцы приятно напряглись, хотелось куда-то пройтись, осмотреться, но подобного распоряжения на мой счёт не было, а проявлять самовольство я не решался.
     Мне ещё вспомнилось, что за мной в монитор, точно за рыбкой в аквариуме, наблюдает хорошенькая врачиха. Конечно, можно было бы смириться со своим положением, если бы мне предоставили газеты и телевизор, но об этом пока можно было только мечтать, а жаль, сколько нужной информации я бы выудил оттуда.

     Я сидел на кровати, уперев локти в колени, голова покоилась на ладонях. Прикрыв глаза, думал, вспоминал и искал ответы, но возникали новые и новые вопросы.
     Регина Матвеевна принесла обед. Я быстро выхлебал реденькие щи, съел ложку картофельного пюре с котлеткой, запив эту обильную еду водянистым компотом из сухофруктов… – по крайней мере, ими эта жидкость пахла.
     После обеда принял укол, заглотал таблетки, разделся, лёг и заснул.
     Описывать дальше ход событий в течение дня нет никакого смысла, потому что в моём положении, по сравнению со вчерашним днём, изменилось только то, что я стал самостоятельно ходить в туалет и кушать. Несомненно, меня радовала моя подвижность, но лекарства явно делали меня сонливым, но я, преодолевая её, усиленно махал руками и ногами, приседал и отжимался.
     Ощупав шишку на затылке, с удовлетворением отметил, что боль от неё уже почти не ощущаю, в общем, парень к борьбе за существование в новых условиях готов.

     Два последующих дня не отличались друг от друга, не было только обходов, потому что были выходные. Я уже мало зависел от младшего персонала, поэтому даже не пытался идти на контакт со вступающими на смену работниками.
     Похоже, они все стукачи, а мне надо было как можно быстрей проявить свою лояльность и выздоровление.
     С самого утра в понедельник я с нетерпением ожидал обхода, отлично понимая, что после него может что-то измениться в моём режиме.

     После завтрака заглянула в палату Лидия Николаевна, издали улыбнулась и махнула приветственно рукой, не сказав ни слова. Я весь был обращён в слух, ожидая делегацию врачей, но она тоже задержалась только на минутку на пороге. Профессор что-то тихо им сообщил, и они удалились.
     Облом, какой облом, они и впрямь решили сделать так, что бы я тронулся умом от безделья и неопределённости.
     Я сидел в своей излюбленной в последние дни позе, уронив голову на ладони, и неожиданно почувствовал руку на своём плече. Открыв глаза, увидел стоящего рядом со мной улыбающегося Диму:
     – Пойдём, больной, на приём к лечащему врачу… – и шёпотом: – Ахинею только не неси, меньше говори, больше слушай. Они любят, когда их слушают… – и громче: – Выглядишь неплохо, после обеда приду тебя побрить, а то на душмана похож…

     В сопровождении Димы я вышел в коридор, вдоль которого тянулся длинный ряд палат без дверей, откуда слышались вскрики, бормотание, пение и плач. На каждые две палаты был оборудован пост для санитаров, которые вальяжно сидели в креслах с айфонами в руках.
     Ага, техника тут тоже продвинулась, это уже неплохо, можно будет разговаривать в этом плане на одном языке.
     Мы подошли с Димой к одной из плотно закрытых дверей, и он постучал. Раздался высокий голос моего лечащего врача:
     – Входите.
     Мы перешагнули порог. Прямо напротив меня за столом сидела Лидия Николаевна, а сбоку – профессор.
     – Здравствуйте Виктор Соколов, рада видеть Вас в хорошей форме и, надеюсь, в добром здравии и настроении.
     Старичок тоже буркнул приветствие, беззастенчиво вглядываясь в моё лицо.
     – Здравствуйте, я тоже рад вас видеть.
     – Скажите больной, Вас не тошнит? Голова не болит? Не кружится? Как аппетит и стул?

     Врачиха явно задавала привычные вопросы для всех пациентов.
     – Я чувствую себя хорошо, жалоб ни на что у меня нет...
     Профессор ехидно спросил:
     – Молодой человек, и наш столовый рацион Вас устраивает?
     – Умереть нельзя, понимаю, что не санаторий...
     Он, улыбаясь, кивнул своей кандидатке в доценты, мол, продолжайте.
     – Присаживайтесь, больной, и поведайте нам о своих нынешних ощущениях…
     – А какие там ощущения, чувствую себя хорошо, заняться нечем, сплошная скука.
     – А как память? Возвращается?
     – Да не очень, какой-то длинный провал во времени...
     – А что Вы помните?
     – Детство, школу, как приехал в город из деревни и учился на курсах массажиста и физиотерапевта, занимался спортом, играл на гитаре, пел в компаниях...

     Лидия Николаевна перебила:
     – А кого-нибудь из компаний тех помните?
     – Так они менялись, но у меня были два хороших друга – Петя Фомичёв и Игорь Наумчик.
     – А, это который еврей и дилер? – это подал свой голос профессор.
     Насчёт дилера сейчас не уверен, даже не знаю, с чего я это взял, а вот, что еврей, так точно.
     – Ох, батенька, в какую-то игру Вы с нами начали играть, но она мне нравится.
     – Простите, профессор, запамятовал, Вы не называли мне своё имя-отчество? Или я его не расслышал… но почему-то совершенно не помню.
     – Ах, батенька, голубчик мой, для вашей амнезии Вы уже многое хорошо воспринимаете. Обращайтесь ко мне запросто – Владлен Евграфович… – и он радостно захихикал.

     – Владлен Евграфович, – я непроизвольно споткнулся (теперь понятно, почему коллеги и сотрудники обращаются к нему «товарищ профессор»), – извините, но почему у вас такое ко мне недоверие?
     – Потому что начальную свою словоохотливость Вы вдруг сменили на осторожность, хотя по Вашим глазам вижу, что Вы растеряны, словно с Луны упали...
     – Товарищ профессор, всё же я получил сильный удар по затылку, и наверняка это не прошло бесследно для меня.
     – Говорите «товарищ», а давеча назвали «господином», это как?
     – Наверное, фильмов западных насмотрелся.
     – Ну почему сразу западных? У нас теперь тоже это обращение в ходу, наряду с «товарищем».
     Нет, мне определённо с этим профессором не выкрутиться. Пусть бы очаровательная Лидия Николаевна лучше про стул меня спрашивала.
     Тут и она подала голос:
     – Скажите, больной, Вы помните таблицу умножения?
     – Пожалуй, да…
     – Сколько будет семью восемь?
     – Пятьдесят шесть.
     Я ответил, не задумываясь, ведь в своё время меня дедушка гонял так, что хоть ночью разбуди, я отвечу без запинки.

     Но тут опять встрял профессор:
     – Лидия Николаевна, Вы лучше у него спросите, какой нынче курс доллара по отношению к нашему рублю? – и он с улыбкой уставился на меня.
     Что делать, что делать, я ведь понятия не имел, что здесь сейчас за рубль.
     – Говорите, молодой человек, ведь это не намного сложней таблицы умножения.
     Ах, была, не была.
     – Господин профессор, но ведь рубль конвертируем, откуда мне знать, какая цена его сегодня, да и я в последнее время не собирался за границу, а здесь и рубли у нас хорошо катят.
     – Ну-ну, мне же не надо точно, мне же не для обмена, а для приблизительного анализа.
     – Ну, порядка шестидесяти рублей с хвостиком…
     Глаза у моего лечащего врача округлились, а старый провокатор от души веселился:
     – Господин Соколов, а сколько стоит Ваш массаж в евриках?
     Всё, он меня доконает, привереда, и я решил потянуть резину, вдруг какая-то счастливая мысль меня озарит…
     – Так в зависимости от того, что делаю и сколько времени, но официально ведь никто в валюте не платит.
     – А если по курсу, то сколько выходит?
     Всё, запутываюсь, а точней, запутывает меня профессор по полной. Засел хуже занозы. Придётся отвечать, как знаю и что знаю. Будь, что будет, абы опять не спеленали в этой чёртовой палате № 6, где разум закипает не только у меня, а, похоже, у всех скоро выкипит, и лишь бы дали мне немного свободы – воздуха, телевизора и газет. Или хоть каплю в рот. Иначе пересохну, ожидаючи.

     С дистанции сходить было поздно, и я, с интонацией первого мачо на деревне, выдал:
     – Тридцать евро или две тысячи рублей...
     Моя лечащая врач поперхнулась, хотела что-то сказать, на её лице читалось недоумение и жалость ко мне, но профессор не унимался:
     – Подождите, голубушка. А скажите, дорогой, за кого Вы голосовали на последних выборах?
     – Выборах куда?
     – Президента Советского Союза…
     Забодай меня комар, – пронеслось у меня в голове, – да пошло всё к едрене фене:
     – Владлен Евграфович, с девяносто первого года Советского Союза не существует, остался какой-то дохлый Союз и называется СНГ...
     – Евграф Владленович, ой, извините, Владлен Евграфович, надо срочно вызывать санитаров, начинается рецидив...
     – Нет, моя милочка, начинается выздоровление...


Глава 6 по ссылке: http://www.proza.ru/2016/12/03/2084