Глава XIV. 1994 опять всё заново

В предчувствии неминуемой неполной занятости, а за ней безработицы и нужды, начал обзванивать знакомых в поисках приемлемой вакансии. В кругу старых друзей гаражного братства как-то шутя высказался, что, в крайнем случае, всегда требуются водители, не потяну на самосвал – пойду на хлебовозку, без куска хлеба не останусь. Мужики – парни бывалые, многие ровесники, отнеслись к моим словам всерьез и посоветовали не спешить: вниз – всегда успеется, а вот подняться обратно дано не каждому. Жизнь учила и переучивала.

Чиновник
Один из моих бывших коллег по кафедре, работавший в областном центре занятости населения начальником отдела мониторинга рынка труда, предложил: «У меня вакансия младшего специалиста, если ты не против – зайдём к начальству, поговорим». Зашли. Начальство было благосклонно, но концентрировать научные силы в одном отделе не стало. Предложили место в другом отдела, с перспективой: «А там посмотрим!»  Я понял так, что смотреть будут, главным образом, на меня. И не ошибся: кадры были нужны. Служба занятости находилась в стадии формирования и, грубо говоря, сама училась работать. Дело для нашей страны в то время было совершенно новое.
Перед отъездом в момент моего появления коллектив был взбудоражен таинственной смертью директора   центра   Максимова – в  прошлом офицера-отставника из состава окружного штаба Минобороны. Все сотрудники, с которыми пришлось общаться, отзывались   о нём исключительно в превосходной степени. И не потому, что о мертвом не принято говорить плохое. Он действительно был человек своеобразный – чуткий, внимательный, тактичный.
Дело в том, что буквально накануне моего появления в этой организации  Максимова нашли в своей квартире якобы повесившимся в туалете утром перед началом рабочего дня. Говорят – самоубийство. Только у самоубийцы почему-то даже галстук был повязан, ведь он собирался на работу. Странно. Поговаривали – не поладил с мафией. Вряд ли: другой уровень. Более похоже на череду других таинственных и нелепых смертей того времени: «повесившегося» маршала Ахромеева, «застрелившегося» министра МВД Пуго, «выпавшего» из окна управделами ЦК КПСС Кручины. В наши дни это называется грубо, но  точно: зачистка.  От сослуживца Максимова (тоже, увы, покойного) мне было известно, что с группой ведущих руководителей округа он активно поддерживал ГКЧП.  В этом свете более логичным выглядит последующая ликвидация СибВО с перемещением штаба в Читу, и судьбы отдельных военачальников. Несколько выходя за рамки темы, замечу, что первичка №9, объединяющая офицеров-отставников, стала лидером нашей парторганизации КПРФ Центрального района г.Н-ска, ее представители составили костяк аппарата обкома КПРФ.
В тот момент центром занятости населения, куда меня забросила судьба, временно руководил заместитель Садагат Самидович А., бывший заворг Центрального райкома партии, где я с 1972 по 1992 год стоял на учете, и к тому же мой выпускник по 3-годичному заочному отделению (на базе высшего образования).  Он меня и взял в свой отдел на роль заместителя.
 Получил стол в большой комнате, где уже сидело пятеро сотрудников, кучу нормативных актов и других ЦУ, которые надо было быстренько проработать для понимания своей миссии и конкретных задач. Словом, надо было восстанавливать давно забытые навыки аппаратной работы и с бумагами, и с людьми. Отнеслись ко мне не только с сочувствием, но с душевным тактом и товарищеской заботой. Хотя могли бы поднять на смех. Вспоминаю, что я спрашивал сотрудниц, как пользоваться китайским сухим клеем в тюбиках. Но это, как у нас говорят, семечки, мелочь. Многие уже работали на персональных компьютерах 286-й модели с помощью текстового редактора «Лексикон». Мои познания в этом деле образца 1967 года ограничивались элементарными представлениями об основах двоичного исчисления и ячейках памяти в виде ферритных кружочков. Правда, другие работники, особенно мало-мальские начальники, были точно в таком же положении, если не хуже. Документы писали от руки, а специалисты – главным образом, молодые женщины с высшим образованием, прошедшие курсовое обучение в Москве, а то и за рубежом, набирали тексты на компьютерах, как обычные машинистки. Мышек-манипуляторов не было, все команды выполнялись через клавиатуру, запомнить сочетание нужных клавиш казалось просто немыслимым. Непростой проблемой было даже воссоединение документа, который для сокращения времени производства частями набирался на нескольких компьютерах. О локальных сетях в то время не помышляли, дискеты были экзотикой, а прочие составные компоненты  информационных технологий с большим трудом воссоединялись в работоспособный комплекс – что в головах, что в железе.
Пришлось восстанавливать хорошо забытый почти за четверть века творческой научно-преподавательской работы железный регламент управленческого учреждения, каноны жесткой исполнительской дисциплины, не признающей плохого самочувствия, настроения, влияния погоды и разных других факторов. Работы было много. В основном, бумажно-бюрократической. Под непрерывно меняющееся законодательство надо было разрабатывать нормативную базу, всяческие должностные инструкции, методики, рекомендации. И конца-края этой карусели не было видно. «Без работы не останемся», - шутили коллеги.

Чужие уже здесь
Между тем, безработица набирала силу и требовала профессиональных подходов. В нашей стране они были утрачены в конце 20-х годов, когда с этим наследием прошлого было покончено. Несколько поколений советских людей твердо усвоили одно: рабочие руки требуются, требуются, требуются – все заборы были оклеены такими объявлениями. Заграница взялась нас, тёмных, учить и просвещать. Зачастили многочисленные консультанты, эксперты, советчики. Среди них были разные люди. Нередко дилетанты, с глубокомысленным видом провозглашавшие элементарные истины, которые, похоже, они сами усвоили накануне.  Были и другие – коммуникабельные универсалы. Не поймешь, в какой сфере он специалист. В разговоре порой проскальзывали некоторые детали, касающиеся их предшествующей  деятельности. Один проговорился, как он чуть не выпал из вертолета над джунглями в Камбодже. «Да, машина американская». – признаёт он. Других-то, из которых выпасть можно, просто нет. И помалкивает о том, что он там делал. Другой похвалился, что недавно был в Боснии. Словом, где стреляют и льется кровь. В их техническом оснащении можно было увидеть новые для нас средства: ноутбуки, портативные копировально-множительные и проекционные аппараты, разные канцелярские штучки и многое другое. В том числе, своеобразный стиль организации работы и общения. Проводились деловые встречи, семинары, обсуждения, мозговые штурмы. Всё более распространенными становились организованные ознакомительно-просветительные поездки наших специалистов и руководителей за рубеж. Наиболее частые контакты были со странами Евросоюза: Германией, Австрией, Голландией, Францией.
 Не думал, не гадал, что это когда-нибудь коснется и меня. Между тем, совершенно фантастическое для меня предложение пройти повышение квалификации за рубежом последовало уже через три месяца работы – в октябре 1994 года. Речь шла о 10-недельных курсах по рыночной экономике и менеджменту в Берлине. Возможно, выбор определился тем,  что обучение предстояло на английском языке, которое потом, правда, перевели на немецкий. Пришлось срочно «освежать» язык, одновременно оформляя загранпаспорт и укладывая чемодан.

Стажировка в ФРГ
Тягостное воспоминание оставил вылет из Шереметьево-2. Рейс Люфтганзы на Берлин отправлялся часов в 5 утра, регистрация начиналась соответственно в 3 ночи. Пришлось ехать с вечера и ночь коротать в зале ожидания. Перелет прошел без приключений и по прибытии на место всю группу – более 50 человек со всей России – поселили в гостинице ABC на территории бывшей восточной части Берлина в районе Марцан – Белое озеро. Размещение и условия пребывания были вполне приличными.  В принципе - обычные европейские стандарты, но тогда они были для каждого из нас в новинку. Вначале сильно огорчал шведский стол. Одновременно на завтрак запускали всю группу, времени было в обрез, естественно, получалась свалка. Не желая использовать физические данные для добычи пищи, я в первые дни уходил оттуда голодным. Жил в одной комнате с инженером-электронщиком Борисом Абрамовичем из Великого Новгорода, поскольку мы оба были некурящими и близкими по возрасту. Быстро перезнакомились со всей группой, но дружеские отношения сложились далеко не со всеми. Особняком держалась группа москвичей – представителей столичных органов занятости населения, они выполняли функцию коллективного администратора группы и заметно дистанцировались от рядовой массы. Потом, когда поближе узнали друг друга, отчуждение поубавилось, но дружеские отношения так и не сложились. Хотя стало абсолютно ясно, что все мы в принципе из одного теста – советского, хотя и разного замеса. Сравнительно стабильной была другая ассоциация – из числа наиболее перспективных кандидатов в господа, располагавших денежками. Их объединяли общие шопинг-интересы и прочие запросы. Хотя предусматривалась масса экскурсий и воскресных выездов по всей Германии от Дрездена до Гамбурга, им этого было мало и они на свой страх и риск «осваивали» Париж, Прагу и другие достопримечательности Европы.
Учеба была концентрированной и интенсивной. В первое время выявились проблемы с языком. Свободно шпрехающих или спикающих среди нас практически не было. На бытовом уровне ещё куда ни шло. Когда ко мне потащили на перевод инструкции к покупкам и обновкам: дамы на накладные ногти, джентльмены на телефоны, которые позволяли пользоваться трубками без проводов, с помощью словаря ещё кое-как разбирался. Но когда ребята предложили мне, как говорится, хотя бы своими словами пояснить, о чем рассказывает лектор, я поплыл. Тем более, что английский был иностранным и для лекторов-немцев.  Несколько дней мы просто потеряли, пока организаторы не поняли всю тщетность своих намерений и не пригласили профессионалов-переводчиков. В дальнейшем я приобрёл хороший словарь карманного формата, с которым не расставался, переводил всё подряд, что попадало на глаза или на слух: рекламу, вывески, наименование улиц и площадей, фразы, услышанные в метро и на улице, так что через неделю объяснялся довольно свободно. Что оказалось весьма ценным. Нам выдали проездные билеты на все виды городского и пригородного транспорта, можно было посмотреть не только Берлин, но и его окрестности.

Что поразило. Многих наповал
Врезался в память первый визит в супермаркет. Обилие ярких этикеток, свободная выкладка товаров, разнообразие ассортимента – словом, всё то, с чем сегодня сталкивается каждый у себя дома вплоть до сельского райцентра сибирской глубинки - буквально ошеломило и породило чувство какой-то подавленности. Я забыл, зачем пришёл, и с головной болью и агрессивной раздраженностью на всех и вся, буквально протолкался через толпу и выскочил на улицу. Второй заход тоже не относился к числу успешных. Вижу, что все пользуются для набора товаров тележками. А где их берут – не обратил внимания. Вот вижу, одна пожилая женщина переложила продукты в сумку, катит тележку пустой, и я решил облегчить её участь, попытавшись забрать у нее ставший ненужным транспорт. Реакция была неожиданной и резкой: она ухватилась за неё двумя руками, и окинула меня таким взглядом, что стало ясно: не отдаст ни за что. В чём дело? Начал присматриваться, пока не разобрался в системе их использования. Ведь надо же такое придумать! Все тележки стояли сцепленными друг с другом цепочками с замками, ключом к которым служили 2-марочные монеты. Сунул монетку – замок открылся, бери телегу и кати дальше. Когда тележка освобождается, катишь её обратно, подключишь сцепным устройством к стоящим, монетка при этом возвращается владельцу. Конечно, не та, что ты заложил, но какая разница? Решалась серьезная проблема. Тележки не «разбегались» по территории, не разбрасывались по окрестностям, все были компактно установлены в отведенном месте, словом, полный немецкий орднунг и практически без затрат.
Много ездили на общественном транспорте. Поразила аккуратность на остановках. Везде приличные и вовсе не дешёвые карты-планы города с указанием маршрутов. А потом гляжу – ба, да тут и расписание движения имеется. Смотрю на часы – минута в минуту согласно графику подходит трамвай. Я с трудом сдержался, чтобы не заглянуть в кабину водителя и не пожать ему руку в благодарность за хорошую работу. Хорошо сделал, иначе попал бы впросак. Оказывается, это обычная норма работы. Конечно, бывают исключения. В первый день, когда наш «тьютер», как  называли  куратора группы, сопровождал нас от гостиницы к месту занятий, не работала линия метро. Добирались наземным транспортом и опоздали минут на 40. В другой раз ненастье, сильный ветер с дождем повредили трамвайную сеть на 23-м маршруте, которым мы часто пользовались. Не успели мы разобраться в ситуации, как подходит автобус, на котором рукописный плакатик – ERSATZ 23.

Память о 1945
Было  много интересного и впечатляющего: органная музыка и детская капелла в Домском соборе, Цвингер и картинная галерея в Дрездене, фантастический этнологический музей, кажется, в Потстдаме, просто прогулки по улицам и площадям Гамбурга, Мейсена, Любека. В один из первых свободных от занятий день побывали в Трептов-парке на мемориале памяти воинам-победителям. Величественное сооружение простояло более сорока лет и заметно обветшало (сейчас оно полностью реставрировано). Было ещё несколько таких памятных захоронений, и тогда уже возникла необходимость ставить около них  посты полиции для защиты от молодых вандалов.  Бывая в городе, долго не мог освободиться от мысли о том, что тут творилось в 45-м и каково было нашим землякам штурмовать эти дворцы, замки и цитадели. Чтобы об этом не забывали и немцы, на центральной магистрали западной части столицы сохранился полуразрушенный остов большой кирхи. Правда, в порядке компенсации рядом стояло суперсовременное здание собора, напоминающее шестигранный карандаш, поставленный вертикально. Побывали и там, акустика потрясающая.  Во время этих многочасовых поездок – мы им посвящали все выходные дни - не было никаких проблем  с едой. В рестораны не ходили, но на Александерплатц,  откуда начинались почти все экскурсионные маршруты, стояли десятки полуавтоматических гриль-печей, где турки почти круглосуточно жарили вкусных цыплят, Порция, которую было нелегко одолеть, стоила около 4-х марок, в то время как карманные суточные деньги вместе со столовскими составляли 50-60 марок.

Общая судьба
Наиболее интересными были встречи с людьми – восточными и западными немцами, «ости» и «вести», как они себя называли. И те, и другие относились к нам с уважением и признательностью за воссоединение их страны и народа. Но одни как к братьям по классовой позиции и общей незавидной судьбе, другие – как к солидным потенциальным партнерам. Удивился, обнаружив у них наряду с хорошо известными традиционными чертами юмор. Своеобразный, присущий сильным людям – чаще всего о себе. Наиболее выразительный пример -  площадь Победы в Берлине, отражающая прошлое германского милитаризма. Вокруг бюсты, бюсты – Бисмарк, Мольтке, другие очень важные генералы, а в центре на высоком постаменте фигура женщины, олицетворяющей Победу, которую в просторечии называют Эльзой. Говорят, это самая дешёвая из берлинских женщин, так  как  ее можно покорить всего за 2 марки – именно столько стоит билет на смотровую площадку.
Но дела там творились нешуточные. Огромные даже по нашим меркам цеха «Роботрона» - лучшего предприятия электронной промышленности и гордости всей соцсистемы – пусты. Оборудования нет, всё куплено и вывезено новыми хозяевами… на свалку, в переплавку. И такое сплошь и рядом. Ликвидируют потенциальных конкурентов. Отсюда безработица, неуверенность в будущем, так что их не радуют и двукратный рост уровня жизни, и рыночное изобилие, и прелести западной свободы. Побывали в гэдээровском «пентагоне» - минут 50 электричкой на восток. Там в городке проживает множество бывших офицеров, получивших образование в СССР, прекрасно владеющих русским, их семей. Встречались с небольшой группой из них, создавших коммерческую инновационную структуру типа GMBH, аналог нашего ООО. Поделились с нами, как в один далеко не прекрасный для них день они оказались на улице, как третировали и выживали с работы их жен, как показывали пальчиками на их детишек в садиках и школах. Такое трудно пережить без последствий. Мои собственные чувства потерянной родины и обиды на судьбу и весь мир как-то притупилось и ушли на второй план. Главное, мужики не растерялись, сорганизовались, и уже тогда было видно – эти еще покажут, на что они способны. Их разработки и коммерческие планы поражали воображение и будили фантазию. «Там, вдали на лужайке, - рассказывал один из руководителей лаборатории, в прошлом подполковник Генштаба, - пасется лошадь. На этом осциллографе вы можете видеть её электрокардиограмму и другие жизненно важные параметры. В ближайшее время будут готовы образцы аналогичных приборов для человека». Что касается фантастики – это их прикладные разработки по дистанционному мониторингу и корректировке психоэмоционального состояния человека. Напомню, это было в 1994-м.

Что дала учеба
Учеба дала многое. Основная образовательная база была на окраине города, на территории какой-то нашей бывшей воинской части. Знатоки утверждали, что рядом пролегала улица, на которой Штирлиц так неосторожно оставил «пальчики» на ручке чемодана радистки Кэт. Ю.Семёнов любил такую доскональность в разработке сюжетов. Многие занятия проходили в Берлинском университете – старейшем учебном заведении страны. Немалое число наших соотечественников набирались здесь ума в свое время. В коридорах, холлах, библиотеке и читальном зале, в столовой, разумеется, общались с молодёжью, профессурой. Берлинский университет – Европа без натяжек. Выходишь на улицу, и взглядом упираешься в высокую кирпичную стену – это Моабит.
Не скажу, что мы получили тайные секреты успеха, которыми владел Запад, хотя с нами были откровенны. Главное, с чем я оттуда уехал – уверенность, что мы их отнюдь не дурнее. Отечественная научно-образовательная школа, воспитанниками которой мы все были, была лучшей в мире. Кстати, и они это хорошо понимали. Между нами быстро установились отношения коллег по профессии.  Многие занятия вообще строились так, что они от нас узнавали больше, чем мы от них. Исключительная прагматика: уровень цен, налоги, арендные тарифы, таможенные пошлины. Никакой политики, никакой идеологии – даже удивительно. И никаких намёков – что, мол, всё это на их евросоюзные средства. Хотя потом я разобрался в этом финансовом механизме: 85 процентов ассигнованных средств оставалось у них. Кстати, вполне законно и гарантированно.
Жаль, конечно, те 15 килограммов конспектов и книг, наработанных и приобретенных за эти два с лишним месяца. Они были отправлены наземным транспортом и сгинули где-то в недрах столицы. Однако, скажу честно, это всё же не вызвало ощущения безвозвратной потери.
Главный результат поездки – я избавился от чувства горечи, обиды, некоторой растерянности от прошедших в последние годы перемен в жизни страны и личной судьбе – и был готов к дальнейшим активным действиям.