В зоне ожидания

Антидепрессант для психолога
 

 … «Ещё одно слово, и я выгоню тебя из кабинета! Тоже мне, мальчишка сопливый нашёлся! Может тебе ещё носик утереть? Или ты считаешь, что это моё решение? Не будь наивным, и не заставляй менять о тебе мнение. Сам прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. Будь моя воля, ты бы давно уже моим замом ходил…»

  …«Я знала, что всё именно так и закончится! Чем я думала, когда выходила за тебя замуж? Можно подумать, что у меня не было более достойной кандидатуры! Да, чтобы ты знал,  они и сейчас в один миг сбегутся, стоит только край юбки приподнять! Неудачник, не умеющий получить все блага, которые сами плывут к тебе в руки! Я уже не говорю о том, что своё надо рвать руками и зубами!»…

…«Максим, я же не враг тебе. Ты видишь, что вокруг творится? Но я не Бог и даже не Главком, чтобы решить этот вопрос. Сам понимаешь. Идёт глобальное разрушение всей армии. Сегодня приказ пришёл сократить специалистов в полках, а завтра доберутся и до меня со всей службой. Печёнкой чувствую, что вот-вот весь отдел дивизии отправят вслед за вами. Перестройщики хреновы! Мало того, что страну развалили, так теперь и до армии добрались! Совсем из ума выжили! Куда катимся?»…

  …«Если бы я тогда приняла правильное решение, то сейчас на иномарке разъезжала бы и бриллианты носила, а не стояла в очередях, чтобы сахар и крупу по талонам получать!
  Сволочь, ты мне всю жизнь поломал! Урод вонючий, рогоносец в погонах! Это всё из-за тебя! Недоделок несчастный! Хохол упрямый и тупой!»…


   «А ведь Дарина права. Я действительно поломал жизнь. В первую очередь именно себе. Свою жизнь она устраивает без проблем. Ей это лёгко даётся. Несколько движений очаровательными бёдрами, плутовская улыбка, пара многозначных фраз, и – мужики у её ног», - размышлял Макс, лёжа с закрытыми глазами.
  Время было раннее, спешить было некуда. Под казённым одеялом было тепло и уютно. Мысли, сменяя друг друга, словно лента кинохроники, воспроизводили эпизоды из прожитых лет.
  Молниеносными мгновениями промелькнули школьные годы: опоздание с подачей документов в суворовское училище, провал на медицинской комиссии в военкомате при отборе в военное училище.
Максим с первого класса мечтал быть военным, как его отец. «Неужели мечте не суждено сбыться?» - мучила тревожная мысль выпускника школы.

    Подушка была жёсткой, словно кто-то набил её речным песком.  Мышцы шеи затекли и неприятно ныли. Максим повернулся на бок и открыл глаза. За окном уже можно было различить контуры деревьев и последние жёлто-бурые листья, едва держащиеся на мокрых ветвях. Холодный ноябрьский ветер трепал тонкие листочки, напоминая, что жить им осталось совсем недолго.
  Максим словно на себе почувствовал дуновение утреннего ветра, отчего плотнее укутался в тонкое солдатское одеяло.

  «Почему всё так повернулось? Ведь ещё полгода назад я был счастливым, по самые уши влюблённым мужем и преуспевающим офицером, с перспективой дикого роста.
И вдруг всё рухнуло, рассыпалось в прах, словно после ядерного взрыва.
Ударная волна вседозволенности снесла устои нравственности и морали, которыми так гордилась страна. Радиация неуёмной наживы и обогащения, ежедневно и ежечасно проникает в души, разъедает их,  превращая гомо сапиенс, в злобных и безжалостных тварей. 
 Электромагнитный импульс, проникший из капиталистического зарубежья, полностью и безвозвратно вывел из строя работу головного мозга, когда-то добропорядочных и разумных людей.
 Где же здравый смысл происходящего в последние годы?»




Часть первая. В зоне ожидания


  «Какой он из себя этот начальник отделения?
  Сангвиник  с ослепительным цветом лица, довольно полный, веселый, с широкой грудью, которая заключает в себе вместительные легкие и свидетельствует о деятельном сердце?   
     Или меланхолик, отличающийся стесненность в движениях, колебаниями и осторожностью в решениях? Нет, меланхолик не может быть начальником. У такого порядка не будет. 
     А возможно, что флегматик?
Толстый, рослый блондин с необыкновенно широкой грудью. И у него сильные легкие, большое сердце, хорошее кровообращение. Нет, эти объемистые легкие сдавленные излишним жиром присущи северным народам, например, голландцам. А откуда им тут взяться? Хотя не в Ташкенте живём. Всё-таки Крайний север, как-никак. Если присмотреться, то вполне можно найти и голландцев и норвежцев и прочих иностранцев. Ведь ходят же по улицам Архангельска и чёрные африканцы, и жёлтые азиаты. А уж северным народностям, так сам Бог велел.
     Скорее всего, начальник отделения холерик.
Он должен обладать повышенной впечатлительностью, резкими и порывистыми движениями. Человек холерического темперамента предназначен к великим делам своей телесной организацией. Ведь недаром холериками были Юлий II, Карл V и Кромвель.
    Таким же должен быть и каждый современный армейский начальник».
 
  Так рассуждал Максим, убивая время, и ожидая приёма у двери, к которой кнопками был  прикреплён листок бумаги.
На листке красовалась надпись: «Начальник терапевтического отделения».
Надпись начертана неровными буквами, судя по всему, рукой ребёнка первоклассника.
«К бабке не ходи – писала дочка этого начальника. Буквы хоть и неровные, но выведены очень старательно. Мальчишка так стараться не станет. Но это по логике.  А что подскажет интуиция?»
 Но, как ни странно, интуиция молчала, и подсказывать ничего не собиралась.
«Странно… Удивительное спокойствие. Даже игнорирование… Или это внеплановая работа старшей медсестры?  Хотя сложно поверить, что старшая медсестра обладает таким почерком, чем-то похожим на иероглифы. Пусть даже старательно выведенные. 
   Неужели в госпитале нет возможности, чтобы заказать достойно выглядящие таблички для кабинетов?».
  Мысль зациклилась на непримечательной дверной бумажке, и никак не желала изменить своё направление.

  Температура в коридоре сильно контрастировала с холодным ветром на улице. Становилось довольно тепло в шинели. Максим расстегнул все пуговицы и, размахивая бортами шинели, пытался хоть немного охладить своё тело.  Гардероб на первом этаже оказался закрыт. На перегородке красовалась записка от руки: «Буду через 5 минут». Часы в холле трижды показали по пять минут, и Максим вынужден был подняться в отделение в верхней одежде. И вот теперь по вине гардеробщицы страдал от жары.
 
    «Бардак какой-то, а не гарнизонный госпиталь. Вместо приветливых человеческих лиц рукописные бумажки не соответствующие действительности. Сейчас вдруг окажется, что я стою не у кабинета начальника отделения. Вот представь, что дверь откроется и миловидная сестричка спросит: «Кто следующий на клизму?» Можно даже поспорить, что я торчу у процедурной комнаты, а не у кабинета начальника отделения. А ещё говорят, что в авиации нет порядка», – злость распирала Максима.
  «Успокойся! Всё нормально. Глубокий вдох и медленный выдох… Ещё раз. Глубокий вдох и медленный выдох… Всё хорошо! Глубокий вдох и медленный выдох… Я спокоен… Спокоен… Глубокий вдох и медленный выдох… Хорошо… Я спокоен…»
 
   Будучи аккуратным с детства, Максим не мог терпеть разгильдяйства и бардака.           Авиация для него стала любовью на всю жизнь. Он с гордостью носил форму, подтверждающую его принадлежность к крылатому племени.
Особенно обожал торжества связанные с построениями личного состава полка. Офицеры и прапорщики в парадных синих кителях, с сияющими золотом медалями, позванивающими в такт чёткому  строевому шагу.
Максим наслаждался Боевым Знаменем полка, в руках офицера-знаменосца, развевающимся на ветру.
А разве можно оставаться равнодушным к лучистому жёлто-голубому авиационному флагу, реющему на флагштоке в дни полётов?
Сердце наполнялось гордостью за истребительную авиацию страны Советов.
 
 Офицер совершенно не переносил на слух выражения: «Где начинается авиация, там заканчивается порядок».
  Сюда бы этих сочинителей, да вместе с медицинским начальством из Ленинграда – пусть посмотрят, что за порядок в госпитале окружного подчинения. И для сравнения - на пару дней в наш авиаполк, где за малейшее отступление от уставных требований, командир семь шкур снимет. Да и кроме командира, порядок есть кому поддерживать.
Один только начальник штаба чего стоит».
   Эти пасмурные мысли, словно тучи в ноябрьском небе, проносились в голове Максима, пока он прохаживался по коридору, стараясь не уходить далеко от двери с бумажной наклейкой. 

***
 
   По коридору, словно аэродромный спецтранспорт во время полётов, проносились медсёстры. В противовес им, не торопясь, двигались представители  другой категории.  Они напоминали офицеров из вышестоящих штабов, инспектирующих ход полётов. Поэтому прогуливались, лениво вертя головами по сторонам, и наблюдая за «муравьями-технарями».
Но, в отличие от инспекторов, это были ходячие пациенты лечебного заведения. Госпиталь уравнивал всех: лётчиков и моряков, ракетчиков и связистов. Здесь они все носили одно звание – больные.

   На фоне всей этой картины, Максим выделил необычный сюжет.
Ловко лавируя между живой массой населения терапевтического отделения, двигались две фигуры. Они не вписывались в скоростные режимы ни первой, ни второй категорий. Хотя оба имели прямое и непосредственное отношение к ним.
   К первой категории Максим причислил девушку, которая явно относилась к младшему медицинскому персоналу. Невысокая стройная фигура была облачена в голубую курточку и такого же цвета брючки. В то время как все другие носили белые халаты. Лицо девушки показалось Максиму уже когда-то виденным. Но где и когда, вспомнить он не мог.
Память молчала, а подсознание задачу получило только что.
  Ко второй категории, Максим безошибочно отнёс молодого мужчину, который был одет далеко от повседневной армейской изысканности.
 Ростом чуть выше девушки, мужчина был облачён в неимоверно огромный и длинный халат.  Расстёгнутые полы медицинского балахона болтались под ногами, грозя повергнуть мужчину на плиточный пол коридора.
 Картину довершал поднос, судя по всему с лекарствами или инструментарием, который мужчина умудрялся прочно удерживать в руках.
 Максим даже залюбовался, как при всей несуразности в одежде, этот человек ловко огибал все препятствия на пути. Да ещё успевал непрерывно общаться со своей симпатичной спутницей. Двигались они по направлению к тому месту, где стоял Максим.

   Что-то в мужчине было очень знакомое. То ли походка, то ли вся фигура, слегка наклонённая вперёд, чем-то напоминающая путника, сопротивляющегося порывам встречного ветра.
  «Так ведь это же Егор, техник самолёта из Обозерского авиаполка! Как же его фамилия? Памяти совсем не осталось, один склероз», - пытался вспомнить Максим.
«Что-то связанное со скоростью. Кажется, Форсаж? Нет, «Форсаж» - это его прозвище, за скоростной режим, в котором он живёт». 
   Пока Максим пытался вспомнить фамилию знакомого офицера, тот поравнялся с ним.
 Оторвав взгляд от своей спутницы на стоящего офицера, Егор резко остановился.
От мгновенного торможения, содержимое подноса чуть не посыпалось на пол.
Судя по металлическому звуку, это всё-таки, был медицинский инструментарий. Но Максим мог и ошибаться, так как содержимое подноса было накрыто белой салфеткой.
 
   - Товарищ майор, здравия желаю! Какими судьбами вы здесь? – удивился Егор, словно увидел не бывшего сослуживца, а летающую тарелку в коридорах госпиталя.
   Его спутница, видя такую картину, не спеша изъяла из рук сопровождающего поднос.  Бросив короткое: «Егор, я тебя жду», - продолжила свой путь.
 И тут Максима, словно молнией прошило. Голос женщины вернул память, а память возвратила его в 1982 год, в зал ожидания аэропорта Амдерма.
 «Нет, не может быть! Я ошибаюсь, ведь прошло столько лет?» - отверг Максим картинку из прошлого, стоящую перед глазами.
  …Красивая молодая женщина в белой песцовой шапке и пушистой короткой шубке. Холодный взгляд пустых глаз. Рядом молодой офицер в лётной меховой куртке, сжимающий в своих руках пальцы женщины. Лицо, перекошенное от боли и горечи, и слова, слова, слова… Прощальные слова мольбы.

 Максим стряхнул нахлынувшие воспоминания и, улыбаясь, радостно обнял бывшего сослуживца за плечи.
  - Здравствуй, Егор! Судьбами теми же, что и ты – по направлению врача авиаполка. Вот только причины разные. Прибыл на обследование в связи с сокращением штата и увольнению из доблестной авиации ПВО.
  - Эх, что тут говорить, товарищ майор… Судя по ситуации в войсках, скоро мы все окажемся дембелями, - грустно промолвил молодой офицер.
  - Егор, какой я тебе «майор»? Или ты не помнишь, как меня зовут? Забыл, как мы шерстили нарушителей социалистической законности, будучи членами группы народного контроля? – с упрёком спросил Максим. – Как там обозерцы поживают?
  - Что вы, товарищ майор, конечно помню. И имя ваше Максим Ильич, и наши рейды группой народного контроля. Такое не забывается.
  - Вот и прекрасно, друг, товарищ и брат. Зови меня по имени. Как говорят умные люди: «В бане и больнице все равны». Или ты будешь спорить? Ты в какой палате? – улыбаясь, поинтересовался Максим. - Я вот жду оформления, пока не знаю, в какую из палат определят.
  - Если что, ищите меня в седьмой палате, она по правой стороне от входа, - пояснил Егор, показывая рукой направление к палате. 
  - «Если что» - это что? А если не случится это самое «если что», то и не искать тебя? – с иронией переспросил офицер.
–  Да ладно вам, что вы меня подначиваете? Сами всё понимаете. Это так, к слову. Времени много, не то, что на службе. Будет о чём поговорить, и об Обозерской, и за жизнь. Заходите. Ну, я тогда побежал, а то дама сердца ждёт, - оправдываясь, Егор показал рукой в сторону ожидающей его медсестры.
 
  И уже собираясь пуститься вдогонку за медсестрой, вдруг резко остановился.
  - Максим, извините за вопрос. Вы как-то странно смотрели на медсестру, с которой я был. Вы её знаете? – взволнованно спросил Егор.
  - Да нет, что ты, откуда? Просто показалось, - не стал ворошить прошлое Максим. Да и парня тревожить без оснований не стоило. «Возможно, что я просто всё напутал», - подумал майор, а Егора успокоил: - Всё нормально! Беги, догоняй свою подругу, она же ждёт тебя.
 «Значит, всё ещё, холостяк. Куда только девчата смотрят? Такие парни на дороге не валяются!» - размышлял Максим. - «Но если я не ошибся, и эта медсестра, и та женщина из далёкого восемьдесят второго, одно лицо – парня жаль!» 
  Офицер, поглядывая на наручные часы, прикинул, что уже 20 минут торчит у двери.
 «Сколько же можно караулить вход в кабинет неизвестного по званию, имени и фамилии начальника терапевтического отделения?» – начинал нервничать майор. – «Мало мне ожиданий в гардеробе? Нет, это не госпиталь! Это не военная организация! Это настоящий бардак!»   

***

  « А может, в кабинете никого нет?» - мелькнула вполне здравая мысль. - «Пожалуй, пора заглянуть за дверь с бумажкой».
Приближаясь к кабинету, Максим услышал за дверью разговор на высоких тонах. Судя по всему, разговаривали начальник отделения и больной.
- По состоянию здоровья вы не пригодны к лётной работе. Хотите честно? Я скажу как есть, не кривя душой. Сердце – ни к чёрту! – это явно возмущался начальник отделения. Максиму голос показался знакомым. Но кого напоминает?  Перестав измерять шагами коридор, он остановился, словно часовой у кабинета.    
- У вас повышенное давление, которое опасно даже для человека занимающегося интеллектуальной работой. К примеру, писателя, другого кабинетного работника, не отрывающего свой зад от стула. Но вы ведь лётчик! До майора дослужили и должности командира отряда! Мне ли вам рассказывать, какие перегрузки испытываете!
А всё это проходит через сердце, через него родимое. И от этого оно начинает давать перебои, что двигатель в вашем истребителе.
    А что с нервной системой? Вам показать результаты обследований у невропатолога? Или поберечь и без того уже расшатанные нервы, не убивать надежды?
Идите, Григорий Фомич, не доводите меня до белого каления!
 Идите! И строго выполняйте все мои предписания.  Иначе гнев мой будет неудержим.
Я устал от жалоб медсестёр в ваш адрес, - завершающие фразы звучали значительно ниже по своей тональности.
 
    Максим, понял, что разговору подведён итог, и вот сейчас он сможет увидеть владельца столь знакомого голоса.
  «Владелец голоса - чётко выраженный холерик», - подвёл черту своим размышлениям о темпераменте хозяина кабинета Максим. Но кого же напоминает ему этот голос. «До боли знаком, как будто из далёкого детства».

  В этот момент дверь распахнулась, словно от порыва ветра. Из кабинета, низко опустив голову, и чуть не столкнувшись с Максимом, вышел мужчина средних лет, в туго перетянутом байковом халате.
- Извините, не заметил! – бросил он фразу, даже не взглянув на Максима.
- Нормально, в глиссаде! 
- Лётчик, что ли? – подняв голову, спросил мужчина, рассматривая офицера в шинели с авиационными петлицами. 
- К сожалению, нет! Но, как видите, авиатор, - ответил Максим.
- Кому мы сейчас нужны, лётчики и авиаторы? Страна и та от нас отказывается! – обречённо бросил мужчина и медленно побрёл по коридору.
 
***

 - Кто там ко мне? Входите, не скромничайте! – раздался голос из кабинета.
Войдя в кабинет, Максим застыл у самого порога.
  За массивным канцелярским столом восседал его друг Вовка Карпенко.
 Отлично сшитый китель с погонами подполковника, застёгнутый на  все пуговицы, подчёркивал ладную спортивную фигуру школьного друга. 
  На орденской планке выделялись бардовая ленточка ордена Красной Звезды и серая ленточка от медали за «Боевые заслуги», - отметил Максим с удивлением.
 – «Настоящий боевой офицер!». 
У него самого были только юбилейные и «песочные» награды за выслугу лет. Песочными их звали шутливо, подразумевая, что с каждой новой медалью за выслугу лет из офицера или прапорщика высыпалась очередная порция песка.
Помните выражение: «Из тебя уже песок сыпется?» Это из той же оперетты.

  Раскинув руки, подполковник устремился навстречу Максиму.
– Глазам своим не верю! Макс, неужели это ты? МИРу – мир! Максим Ильич Романенко собственной персоной!  С ума сойти и не вернуться! Какими судьбами? Кто бы мог подумать? Не боли моя голова! За тысячу вёрст от славного града Киева! Да после стольких лет!
Сколько мы не виделись? – Владимир, наморщив лоб, пытался подсчитать прошедшие годы. - Неужели, больше двадцати лет прошло? – удивился подполковник, обнимая Максима и похлопывая его по спине.
– Нет, ты только погляди на него, не боли моя голова! Он уже меня догоняет, в майорах ходит. Того и гляди обставит на форсажном режиме, не зря в авиации служит! Чего паришься в шинели? Почему не разделся в гардеробе? – Владимир стал стягивать с Максима шинель.
  - Тебя обгонишь! – снимая шинель и улыбаясь, пытался опровергнуть школьного друга Максим. - Сам вон две звезды уже обмыл в стакане спирта. И медалей не счесть, да ещё и орден Красной Звезды. Поздравляю, Влад! Где успел боевые награды получить?
  - Да это всё в Афганистане, будь он не ладен, - изменив весёлый тон, ответил школьный друг.
И только сейчас Максим обратил внимание на то, как дёргается левая щека у Владимира. Но из чувства такта, не стал ни о чём расспрашивать.

  - Так значит это ты и есть начальник отделения, который без звания и ФИО? –  спросил Максим, указывая на входную дверь.
  -Да ладно тебе! Вот-вот изготовят новые таблички на все двери. Не боли моя голова! Ты лучше ответь, в гардеробе висит табличка «Буду через 5 минут»?
  - Сразу видно, что начальник. От тебя ничего не утаить! – расстёгивая пуговицы кителя, улыбался Максим, удобно располагаясь на мягком диване.
  - Макс, дружище, если бы это было в первый раз. Я устал выговаривать своё негодование гардеробщице. С ума сойти и не вернуться! – Владимир присел рядом с другом. - Скажу тебе, не тая, Наталья никуда не уходит. Она закрывается в гардеробе с больными и предаётся… Понимаешь чему? Не боли моя голова!
  - Неужели…? – Максим не договорив, удивлённо поднял брови. - Так увольте её на все четыре стороны и весь разговор. Что на место гардеробщицы не найти квалифицированного специалиста?
  - Макс, тут не всё так просто. У Натальи муж «афганец». Вернулся с войны инвалидом. Весь изрешечён осколками, да так, что полностью нетрудоспособен. В том числе и в постели. А Натаха - баба молодая, кровь с молоком! Сам понимаешь, без мужика никак. Вот и перехватывает их, где только сможет. Любому лётчику-перехватчику фору даст!
  - Влад, как женщину, её понять можно. Но почему в рабочее время? Неужели эти постельные дела нельзя решать после работы?
  - А что, желание возникает строго по расписанию? – широко улыбаясь, задал риторический вопрос Владимир.
   Макс, ничего не ответив, махнул рукой.

  - Добренько дружище, расскажи-ка ты мне, что тебя привело в наш госпиталь. Никак болячки одолели? Говори не таясь. Ты, кстати, кто по специальности? – кивая на авиационные эмблемы, спросил Владимир. – Неужели лётчик?
  - Куда мне до крылатого племени. Я человек вполне земной профессии…
  - Что из офицеров наведения или из инженеров?
  -  Пожалуй, из инженеров… человеческих душ, - таинственно произнёс Максим, пристально глядя прямо в глаза другу.
  - Да брось, неужели лечишь души? Психолог, что ли? С ума сойти и не вернуться!
  - Скромничать не стану. Училище окончил по специальности «военная психология». Вот только сейчас, через 14 лет офицерской службы оказался невостребованным в войсках.
  - Что, неужели в запас? – тревожно поинтересовался Владимир. – Хотя, чему тут удивляться. У меня половина отделения лежат на списание…  Дай мне свою медкнижку.
 
   Максим поднялся с дивана и, подойдя к вешалке, вытащил из внутреннего кармана шинели медицинскую книжку.
  Начальник терапевтического отделения присев за стол, бегло пролистал страницы книжки повествующей о состоянии здоровья военнослужащего.
 - Макс, главное не отчаивайся и успокойся! Поверь мне, что всё будет чудненько. Судя по твоей медицинской книжке, ты здоров без докторов. Пройдёшь всех специалистов без проблем. Займёт у тебя это всё не больше недели. Ну, от силы дней десять. Поверь моему опыту. Свободного времени у тебя будет, хоть кандидатскую диссертацию пиши….
 Владимир сделал паузу, пытливо глядя в глаза Максиму, а затем продолжил:
- Сделай доброе дело, помня юношескую дружбу, не откажи старому доктору в его просьбе.
  - Влад, не напрашивайся на комплимент, ты же не барышня. Какой ты старый? И о чём разговор? Как нас учили: «Если партия скажет «надо», комсомол ответит «есть»! Хотя, какая сейчас партия, какой комсомол. Где они? Канули в историю. Говори, что надо сделать. Для тебя, хоть спирта бак, хоть за свой счёт свожу в кабак! – срифмовал Максим.
  - Спирта не требуется, этим медицинским раствором я обеспечен на все 100 процентов.     А о кабаке – это ты верно сказал. Как только выпишешься, обязательно обмоем нашу встречу. Хотя не вижу смысла откладывать это важное лечебное мероприятие на неделю. Жду тебя уже сегодня после 18.00 у себя в кабинете. У меня есть чудесные запасы классического коньяка. Пациент при выписке подарил. Называется «Белый аист». Отказываться от предписаний лечащего врача не рекомендую. Поэтому жду.
  - Понял тебя, но от меня то, что зависит, чем я тебе могу помочь?
  - Молодца казак, я знал, что ты не откажешь, - как об уже решённом вопросе проговорил друг. - Вот и добренько!
  Макс поймал себя на мысли, что кроме хорошо знакомого слова «добренько» в лексиконе Владимира ещё сохранились и такие, как «славненько», «чудненько» и обязательно «будьмо!» И он не ошибся в своём предположении.
  - У нас по плану, еженедельно проводятся информации на актуальные медицинские темы, - продолжал Владимир. - Учитывая твою специальность и богатый опыт, хочу, чтобы ты провёл информацию для больных отделения. Было бы славненько, если тему свяжешь с профилактикой стресса и депрессии.

   Не смотря, на мирную профессию, в голосе Владимира звучали чёткие командные нотки. Форму и погоны подполковника, друг детства носил не зря. Поэтому и отказывать при таких просьбах было не возможно. Именно это отметил Максим: - «Что ж, дружище, ты вполне мастерски владеешь приёмами манипулирования.
  Владимир, всё также мягко, но с командирской уверенностью продолжал: - Назвать, к примеру, можно так: «Убереги себя от стресса и депрессии». Ну, или, как-то в таком роде. Короче, сам обдумай досконально. Понимаешь, контингент в отделение такой, что половина, если не две третьих офицеров и прапорщиков,  страдают депрессией. С ума сойти и не вернуться!
   Кому, как не тебе пообщаться с выздоравливающими пациентами на эту тему. Они уже по горло сыты нашими информациями о проблемах с пищеварением и качеством стула, или о связи между HP- инфекцией и язвой двенадцатиперстной кишки?

 Тут недавно прочитали информацию о влиянии курения на потенцию. И что ты себе думаешь? Хоть скальпелем режь по живому, а всё равно, кто курил, тот так и травится. А кто как увивался за медсёстрами, так и продолжает их обольщать, - удивлённо пояснял терапевт.
   – В одной руке ухажёра сигаретка, а другая обвивает за талию и чуть пониже медсестричку. Как тебе такие больные и страдающие потенцией мужики?
  - Это нормальный жизненный процесс, доктор. Сексуальное влечение называется. Сам же рассказывал о гардеробщице Наталье. А в целом, у матросов нет вопросов, - подытожил Максим. – Ты только напомни мне об информации дня за два-три. Проведу на высшем уровне, как в ВУЗе учили.
  - Ну, как в ВУЗе, пожалуй, не следует. Лучше проведи с учётом своего практического опыта. Чтобы с яркими примерами из авиационной практики. То есть, чтобы это была не сухая институтская лекция, а толковое общение, если хочешь, диалог опытного специалиста психологии с людьми, нуждающимися в полезных советах и рекомендациях.

- Конечно, а как иначе? Ведь у нас страна советов. Хотя уже нет такой страны, - с тоской в голосе произнёс Максим.
 - Вот только негатива мне здесь не надо. Если уж психолог тоску наводит, то, что мне ждать от больных? Давай сам держи хвост пистолетом и другим пример подавай!
 Забыл, что говорит устав? Делай, как я! А в отношении напоминания… - Начальник отделения на короткий миг задумался, а затем бодро поставил задачу, словно он и не доктор, а строевой командир: - Сегодня у нас вторник, информации проводим по пятницам. Вот давай на эту пятницу и готовься. Добренько?
  - Так точно, товарищ начальник отделения! Задачу понял. Выполняю. Отстреляюсь на «отлично», – чётко отчеканил Макс, вскакивая с дивана и пытаясь щёлкнуть мягкими каблуками ботинок.
  - Ладно, ладно, вижу, что вы товарищ майор, офицер дисциплинированный и мне с вами служить будет легко. Садитесь, - Владимир, подойдя к другу и обняв его за плечи, присел с ним рядом на кожаный диван.

***

  В это время раздался стук, и в приоткрытую дверь заглянула медсестра. В глаза Максиму бросился халат изумительной белизны. Из-под такой же белой шапочки, выбивалась смолянистая прядка волос, которую женщина безуспешно пыталась заправить под головной убор. Она явно не понимала, насколько к лицу ей была эта очаровательная прядь.
   Максим, даже на мгновенье залюбовался женщиной. Изящная, слегка полная фигура и широкоскулое лицо выдавали в ней присутствие крови северных народов. На первый взгляд ей было лет 35-37.
  «Ох, как я был не прав! Такая женщина может обладать исключительно каллиграфическим почерком», – попрекнул себя Максим, вспоминая табличку на двери Владимира.
  - Разрешите, Владимир Аркадьевич? – голос женщины звучал неуверенно. Судя по всему, она не ожидала увидеть начальника отделения не одного. 
  - Проходите, Мария Васильевна. Очень кстати, - поднимаясь с дивана, произнёс начальник отделения. – Рассказывайте, чем порадуете своего начальника?

***

 Громкий раскат смеха заставил Максима остановиться в дверном проёме.  За столом, спиной к двери сидели двое мужчин в госпитальных байковых пижамах коричневого цвета. Голова одного из них так сотрясалась от хохота, что была готова вот-вот оторваться от туловища и покатиться по полу. Второй, согнувшись  вдвое, крепко схватился за голову, как будто она пыталась стартовать, а её владелец, во что бы то ни стало, старался удержать её на месте.  Третий мужчина, в синем спортивном костюме лежал на кровати, лицом к стене, с накрытой подушкой головой.
 Его лица не было видно. И только один, судя по всему, рассказчик, сидел к Максиму лицом и был совершенно невозмутим.
- Паш, а что дальше-то было? – спросил, выпрямляясь тот, что крепко держал свою рвущуюся в полёт голову. Помассировав затылок, и убедившись, что голова крепко держится на плечах, он опустил руки.
   - Внимание на аэродроме! – произнёс рассказчик. – Продолжение после обеда. А сейчас принимаем нового члена экипажа. У нас, судя по всему пополнение.
Сидящие за столом повернули головы к входу в палату.

   - Всем пламенный авиационный привет, - улыбаясь, поздоровался стоящий в дверях мужчина. – Меня зовут Максим. Прибыл для расквартирования в ваши апартаменты. Причина – прохождение медицинской комиссии в связи с увольнением из рядов доблестной авиации ПВО, – отрапортовал я.
  Лёгкий гул одобрения прокатился по палате.
- Нашего авиаполку прибыло! – радостно произнёс моложавый рассказчик. - Располагайся Максим, вот свободное койко-место. – Весельчак показал на пустую кровать у двери.
- Ты пятый авиатор среди нас. Так, что мы уже боевое подразделение – авиазвено. Давай знакомиться. Великан встал и, подходя к Максиму, протянул руку. – Павел. Или просто Паша. Как говорил один поэт – «радость тёщина и ваша». 
 А это Иван Грозный, - улыбаясь так, что засверкали все зубы, представил Павел полного мужчину за столом.
   Мужчина поднялся и, протянув для пожатия руку, сказал Максиму: - Не слушайте этого балабола. Никакой я не Грозный. Это они все прикалываются так надо мной.
  - Ещё какой Грозный, - возразил Павел. – Иван Петрович - начальник продовольственной службы в полку РТВ*. Сам понимаешь, ему по статусу положено быть грозным. Тем более в такое непростое для страны время, когда продукты отпускают по карточкам. Иван Грозный из соседней палаты, но всё своё свободное время проводит у нас. Его палата – это боекомплект из старпёров, списывающихся в запас. А у нас коллектив молодёжный, - выпячивая грудь колесом и расправляя плечи, заявил Павел.
  - Получается, что и я старпёр? - высказал мнение Максим. – Но, как то я себя таким не считаю.  Иван Петрович, вы тоже лежите по поводу списания?
- Нет, упаси Бог, я здесь с язвой желудка, - отмахнулся двумя руками начпрод. «Получается, что язва желудка куда желаннее, чем увольнение из рядов Вооружённых сил», - грустная мысль промелькнула в голове Максима.
  - А, Евгений Семёнович, и вы тут? Что случилось в подразделении связи? Не уж то болезнь может победить молодого и спортивного человека? – Максим обрадовано направился к офицеру, который ещё пять минут назад удерживал голову от незапланированного старта.
  - Приветствую, Максим Ильич! - в свою очередь обрадовался знакомому человеку офицер. – Как там наши Талаги поживают? Что нового?
  - Товарищ капитан, даже при всём моём желании, мне нечем вас порадовать. Полётов нет третью неделю. Соответственно нет и налёта. Сами знаете, как с топливом. Лётчики и наземный состав изнывает от безделья, - делился последними гарнизонными событиями Максим. – А вы, по какой причине здесь?
  - Произошёл сбой в работе связи! Пропустил сигнал о приближающемся воспалении лёгких. Сам не пойму как это случилось. Видимо, нет ещё необходимого опыта, - пытался оправдаться Евгений.
  - Не надо прибедняться, Евгений Семёнович. Неопытных на должности командиров рот не назначают, - поправил Максим офицера ОБСРТО*, знакомого ему по службе в военном городке Талаги.
  - Вот это я понимаю, экипаж сформировался, - обрадовался Павел. - А ещё есть Егор, заблудился среди гор. Но сейчас он в ближней зоне, отрабатывает задание по поражению цели -  женского сердца стрелами Амура. По вечерам он вылетает на самостоятельную охоту к любимой медсестричке. Поэтому на месте базирования бывает крайне редко.
  - А фамилия Егора, случайно  не Бобышка? – поинтересовался Максим.
  - Не в бровь, а в глаз! – восхитился Павел. – Твоя фамилия случайно не Мессинг? Или может Кашпировский? На Вангу ты не похож, пол не тот, - подшучивал весельчак.
  - Чтобы не разочаровывать вас, уважаемые коллеги авиаторы и ракетчики, скажу прямо – что-то у меня есть присущее этим выдающимся личностям. Но об этом у нас будет время поговорить. 

  Все вчетвером уселись у стола.
   - А кто четвёртый в нашем экипаже? – Максим кивнул в сторону лежащего на кровати больного.
    Мужчина в спортивном костюме снял с головы подушку и, медленно сел на кровати. Судя по всему, он слышал весь разговор с момента появления Максима в палате. В свою очередь, Максим узнал в нём офицера, с которым столкнулся в дверях кабинета начальника отделения. Мужчина встал с кровати и, подойдя к столу, протянул руку Максиму.
  - Григорий Фомич. Или просто Фомич, как будет угодно. Как выразился Паша – радость тёщина и наша, я тоже старпёр. Сегодня узнал, что летать больше не буду. Всё отлетался. Закрытое небо!
  Лицо офицера было суровым и даже злобным. Прищуренный взгляд выдавал работу мысли и готовность к действию. Образовавшиеся над переносицей вертикальные складки говорили Максиму о волевом усилии, которое происходило с человеком. Сжатый рот показывал решимость и сопротивление происходящим с офицером событиям.
  «Как мне понятно всё, что происходит сейчас с Фомичём», - поймал себя на профессиональной мысли Максим.

  - Почему так категорично, Григорий Фомич? – стараясь успокоить человека, мягко произнёс Максим.
  - Потому, что закрытое небо, - сквозь зубы произнёс Фомич. – Это всё! Отбой полётам! Тебе Максим, как там тебя по отчеству, знакомо такое понятие? Ты же авиатор, помнится мне? Или ты тот авиатор, что из анекдота про ассенизатора? – злобно произнёс Фомич.
  Вся компания, находящаяся в палате напряглась и, молча, ожидала, к чему приведёт этот диалог.
  - А вы знаете, Григорий Фомич, - произнёс Максим спокойным голосом, словно и не услышал оскорбления в свой адрес. – Я бы сейчас без зазрения совести согласился стать тем самым ассенизатором из анекдота. Ведь нужно кому-то и дерьмо с аэродрома убирать. А меня, вот также как и вас, пинком под зад, словно мешающий хлам с ВПП*.
Поверьте, что я люблю свою специальность не менее, чем вы свою лётную работу. Как говорят, кто на кого учился.

    Но жизнь на этом не кончается. И вы, и я, сейчас стоим на распутье, словно богатыри на картине Васнецова. Важно не ошибиться и выбрать правильный путь. Да нелегко начинать сначала, с чистого листа. Здесь нужна сильная воля и неугасимое желание. Если есть такое желание, считайте треть успеха вам обеспечено.

Максим говорил негромко и спокойно. Но сила в словах была настолько велика, что слушавшие его офицеры,  ощутили себя васнецовскими богатырями, перед камнем на жизненном пути. Состояние транса было настолько сильным, что каждый незаметно для себя, оказался перед важным выбором: «Куда идти?»

  Фомич, размышляя над словами Максима, смягчился и расслабился. Он впервые ощутил себя школьником, который внимательно слушал слова учителя. Невольно ловил себя на мысли, что слова эти правильные. Но сам то учитель намного моложе Фомича… 
Откуда у него столько опыта?  Офицер и не заметил, как мышцы тела ослабли, а лицо разгладилось. Непонятное состояние покоя овладело им.

  - От того, насколько спокойны мы будем сейчас, зависит многое в будущем. Сумеем рассудительно и здраво сформулировать свои новые цели, и написать их на этом листе, значит  поверили в себя. Поверили в свои силы. Вера – вот второе важное слагаемое, которое может привести человека к цели.

  «Вера – второе слагаемое? Нет, уважаемый учитель, Вера – это единственное, что у меня было. Вера – это имя моей жены, которая ушла от меня, оставив меня на распутье. Но ведь утратив одну Веру, я оставил у себя веру в то, что я всегда буду летать!  И вот у меня отнимают и эту веру…Вторую… Как быть? Что ты мне скажешь, не по годам, умный учитель?»
 
  - Вера, надежда, любовь… - продолжал свои размышления Максим. – Впервые эти слова я услышал в раннем детстве от своей бабушки. – «Помни, внучек», - говорила она мне. - «Эти понятия - фундамент жизни человеческой. Вера, надежда и любовь. Сколько тебе отведено жить, столько они должны быть рядом с тобой. Не важно, какое место в жизни ты займёшь. Сидеть ли тебе в мягком кресле председателя колхоза или на жёстком сидении тракториста. Помни об этом и никогда не забывай!»
Вдумайтесь, друзья, какие правильные слова говорила старая бабушка.
  Разве можем мы идти по жизненному пути без ВЕРЫ, НАДЕЖДЫ и ЛЮБВИ?...

   Онемев от неподвижного сидения на стуле, Павел решил изменить позу, отчего старый стул издал сухой скрип. Все взгляды осуждающе устремились на него. Громоздкая фигура Павла невольно вжалась в старый стул.
  Максим, не заметив данного эпизода, увлечённо продолжал свои размышления.

   - Но, даже страстное ЖЕЛАНИЕ, в сочетании с этими тремя важными понятиями, не в состоянии привести человека к заветной цели. Почему, думаете вы? Потому, что все планы, которые напишем мы на чистом листе – это всего лишь теория!
А теория, как вам известно, мертва без ПРАКТИКИ.
Ни я сам, ни вы, уважаемый Григорий Фомич, ни вы, мои коллеги по госпиталю, никогда не достигнем поставленной цели без неё. Без её величества практики. Именно она является третьим важнейшим слагаемым способным привести нас к поставленной ЦЕЛИ…

  Максим сделал длительную паузу, во время которой внимательно посмотрел на своих слушателей.
  - Как всё оказывается просто, - прервав всеобщее молчание, чуть слышно произнёс Павел.
  - Всё было бы просто, если бы не было так сложно, - опроверг его мнение Иван Грозный.
  - Иван Петрович прав, - отреагировал Максим на замечание начпрода. – Важно уяснить, что все три критерия - желание, вера и практика, сами по себе бессильны.  Они имеют необратимую силу только в единстве. Вот это очень важно помнить, уважаемые товарищи офицеры. Или вас теперь следует называть господа офицеры? – с иронией в голосе уточнил Максим.
  - Какие мы к чёрту господа. Скоро без порток ходить будем, и туда же, в господа!  - отозвался Павел. – Я вон уже полгода не могу на складе обмундироваться. И это несмотря на то, что сам служу в ОБАТО*.
  Меня лётчики долбят в хвост и в гриву, что вашу воздушную мишень на полигоне. Когда будет топливо? Когда дашь возможность летать по плану боевой подготовки? А я в чём виноват? В том, что не в состоянии заправить ТЗ* нужным количеством керосина?
Да у меня на складе ГСМ*, уже который месяц ёмкости звенят от пустоты, что пионерские барабаны. Будь моя воля, я бы круглосуточно заправлял эти ТэЗухи, лишь бы вы летали! Нет, Фомич, слово даю! Я что враг родной авиации?
  - Паш, а «массандра»* у тебя на складе есть? - прищурив один глаз, поинтересовался Фомич.
  - Да её хоть залейся! Но вы же не на «массандре» летаете, - не понял намёка Павел.
  - Нет, на ней мы не летаем. «Массандру» мы пьём. А вот ты, как начальник службы ГСМ в нашем авиагарнизоне, халатно относишься к своим служебным обязанностям. У нас новый человек прибыл. Требуется прописка, а ты и в ус не дуешь. То же мне, ГэСээМщик без горючего материала. Или если тебя в родном ОБАТО не обули и не одели, то ты и нас всех хочешь оставить без горючки?
  - Григорий Фомич, критику принимаю, исправлюсь вечером! – бодро отчеканил Павел.
  - Тут я, краем уха, слышал про то, что в нашем экипаже пополнение. Хочу, как старший по званию… - Фомич на мгновение умолк. – Виноват, у нас тут ещё есть майоры. Как старший по возрасту, и это уже бесспорно, вношу предложение. Именовать наш небольшой воинский коллектив не экипажем и не авиазвеном, а авиационным гарнизоном.
  Офицеры дружно загудели, выражая тем самым полное одобрение словам старшего товарища.
  - Аргументировать есть необходимость? – задал вопрос Фомич. Но, так как коллектив безмолвствовал, он продолжил.
  - Смотрите сами. У нас есть лётный состав… - Фомич задумался, но потом резко заявил, - чтобы вы знали, лётчиков бывших не бывает!
У нас есть инженерный состав, для обеспечения полётов авиации. Это как вы понимаете, «свободный охотник» Егор, бродящий среди гор.
Евгений, как офицер командующий ротой связи, обеспечивает наши полёты и чёткое выполнение учебно-боевых задач.   
  Иван Грозный – это начальник продовольственной службы нашего авиагарнизона. – Фомич многозначительно посмотрел в глаза начпрода. Иван Петрович, в знак понимания, утвердительно кивнул.
  - Павлу, как истинному начальнику службы ГСМ, которое он обязуется подтвердить сегодня вечером, присваивается собственное наименование «Масандровский». И именуется он теперь никак иначе, а только Павел Масандрович, – глядя на Павла, Фомич весело подмигнул ГСМщику.
  - Судя по тому, как Максим представился нам, он также принадлежит к нашему авиагарнизону. – Григорий Фомич внимательно посмотрел на Максима. - Звание я видел при встрече у кабинета начальника отделения. Хотелось бы уточнить, в какой должности пребывает в настоящее время Максим.
  - В соответствии со штатно-должностным расписанием я являюсь психологом авиационного полка, - негромко произнёс Максим.
Но тишину палаты обрушил гул голосов присутствующих офицеров. В глазах Фомича читалось восхищение от услышанного. Павел был слегка удивлён и сконфужен. Иван Петрович неподвижно застыл на стуле от удивления. И только на лице Евгения расплылась добродушная улыбка. Мол, знай наших талажских!
   
- Что ж, друзья, - пришёл в себя Фомич. – Признаюсь честно, в своей службе я ещё не встречался с психологами, а тем более авиационными. Но я сражён с первой ракеты. Рад. Что среди нас есть офицер столь необычной авиационной специальности. Макс, если я чем-то и обидел тебя, прошу не обижаться. Был не прав. В чём при всех и заявляю.
  - Григорий Фомич, всё в глиссаде! Какие обиды могут быть в нашем дружном авиагарнизоне? Ведь мы всё равно, что пять пальцем на руке – одно целое.
  - Не пять, а шесть, разрешите поправить вас Максим Ильич, - раздался голос вошедшего в палату Егора.
  - Тогда вношу ещё одну поправку: зовите меня Максим и обращайтесь на «ты». Возражений не будет?
  Коллектив дружно загудел, выражая своё согласие. 
  - Прошу внимания, коллеги. Мы все сейчас в одном статусе, который определяет наше байковое коричневое обмундирование. На нём погоны не предусмотрены. Поэтому считаю, что будет правильным всем обращаться друг к другу на «ты»!- внёс своё предложение Григорий Фомич.
  Новый гул одобрения прокатился по палате.
Жизнь продолжалась, хотя и обретала новый непривычный статус.

ПРИМЕЧАНИЕ

ПВО* - противовоздушная оборона.
РТВ* - радиотехнические войска.
ОБСРТО* - отдельный батальон связи и радиотехнического обеспечения.
ВПП* - взлётно-посадочная полоса.
ОБАТО* - отдельный батальон аэродромно-технического обслуживания.
ТЗ* - топливозаправочный автомобиль.
ГСМ* - горюче-смазочные материалы.
«Массандра»* - спирто-водяная смесь для заправки самолётов.

Отрывок из главы "Антидепрессант для психолога" повести "Когда это было..."