Разлом по семье!

Серое здание школы, украшенное по фронтону ликами русских писателей, всей своей суровой оконной мощью и двумя входными порталами с обеих углов явно звало к постижению основ и вершин знаний, стремлению быть похожими на лучших представителей эпохи, трудовым подвигам и готовности в случае любого покушения на Советское государство взять "винтовки новые, на штык флажки" и, изучив основы стрельбы в стрелковых кружках, отправится на защиту завоеваний Октябрьской революции! Было уже около семи часов вечера, но в актовом зале ярко светились окна. Октябрьская погода тихо лила слёзы по лету, а огромные деревья, окружавшие здание, раскачивали ветками и роняли листья на тихую московскую улицу. В школе проходило комсомольское собрание, на котором присутствовали и представители райкома и горкома КСМ. Обычное дело для трудного 1937 года! "Персональное дело комсомолки Очерет Марии", такой лист с повесткой мероприятия указывал на причину присутствия в этот довольно поздний для школьников час учащихся 9-10-х классов в стенах школы. Секретарь школьной организации в краткой форме рассказал о сущности дела. Десятикласница Мария Очерет, отличница и комсорг класса, скрыла, что отец её оказался среди лиц, принадлежащих к троцкистско-зиновьевскому подполью. Так, будучи главным инженером на заводе "Красный пролетарий", умышленно вызывал аварии на закупленном в северных американских соединённых штататах оборудовании, не прислушивался к советам опытных рабочих, высокомерно проявлял нетерпимость к местным стахановцам. За что и был привлечён к ответственности железным народным комиссаром Николаем Ежовым. (аплодисменты в зале) И мы, комсомольцы, можем быть в полной уверенности, "ежовые" рукавицы и не таких врагов народа обезвреживали! Да здравствуют органы НКВД, которые под руководством товарища Сталина ведут жестокую и непримиримую борьбу с врагами нашего социалистического Отечества! (продолжительные бурные аплодисменты)
На сцену приглашается комсомолка Очерет. Вопрос секретаря райкома КСМ. Ну, расскажи нам Мария как ты дошла до жизни такой? Для сведенья присутствующих. У нас в райкоме лежит  личное заявление от Очерет, а в нём просьба дать ей характеристику на философский факультет МГУ. Вот так и маскируются дети врагов народа, находя любые лазейки для проникновения на идеологические факультеты, и, что очень может быть, в целях дальнейшего использования полученных знаний и даже личных связей для проникновения в партийно-советские органы! И не надо нам тут проливать свои крокодиловые слёзы! Москва слезам не верит. А врагов народа и их выкормышей бьёт с носка и им, вражинам, плакать не велит. Позвольте мне два слова по текущему моменту! – сказал представитель Городского комитета комсомола. Комсомолка Мария Очерет перед самым началом нашего собрания прередала мне личное заявление, которое я прошу разрешения огласить. Итак, по существу дела. Я, имя рек, прошу товарищей выслушать меня. Мой родной отец, Терсицкий Абрам бен Давид пал смертью храбрых в бою под Бродами, сражаясь в Первой конной армии товарища Будёного и был награждён посмертно орденом Красного знамени. Мама умерла от тифа годом позднее. После чего я была принята в семью командира эскадрона Очерета Сергея Ивановича. Год моего рождения 1922, прилагаю метрики, то есть справку о рождении. Таким образом, враг народа Очерет не мой отец. Я уже подала заявление в милицию спросьбой вернуть мне фамилию героя-отца. О фактах враждебной деятельности ничего не знаю. Очерет был очень скрытным человеком, а его жена, моя так называемая мать, тоже мне о враждебной их деятельности со мной не делилась. Сейчас и она арестована. Прошу разобраться по существу. Я всегда была комсомолкой и отличницей. Слава нашей партии и её вождю товарищу Сталину!  Вот такое заявление. Я думаю мы примем его во внимание. Из протокола комсомольского собрания: Поставить на вид комсомолке Очерет, предупредить её о необходимости всемерного соблюдения бдительности, так враг не дремлет. Подпись секретаря КСМ.
1939 год. Март. На пороге комнаты в коммуналке стоит бывший приёмный отец комсомолки Марьяны Терсицкой. "Не ждала, думала нет возврата? А я вот вернулся! Послал Господь умного человека в НКВД. Лаврентий Берия лично моё дело на пересуд направил. Оправдан по полной, а вражину, которая донос наклепала, на моё место нагретое. Нары полировать! Эх, из-за таких как ты сук жена моя, а твоя мать приёмная, до амнистии не дожила. По смерти оправдали! Комната у нас сорок метров, так завтра рабочие придут и перегородку сделают. Ни я к тебе, ни ты ко мне ни ногой! И с тобой я последний раз в этой жизни разговаривал. Видеть тебя не хочу, а говорить без мата не могу. Умру, не хорони, болеть буду, не приближайся. Вон мне шашку наградную вернули, а рубить я ещё не разучился. Такую гаду ядовитую на груди мы с матерью пригрели! Не будет тебе ни дна, ни покрышки. Истлевай!"