Хорошие дурочки. Глава третья

Глава третья



              —Ну чего тебе Макс?!—
              —Как себя чувствуешь? Как спала? Не заболела?—
              —Тебе хочется этого, что бы сидеть возле меня целыми днями.—
              —Не откажусь, только будь всегда здоровой.—
              —Буду. Ты же у меня есть.—
              —Ты завязала с папиком навсегда?—
              —Вы все завязываете навсегда, если беременеешь.—
              —Попробуй забеременеть от меня. Будет другая реакция.—
              —Ты даже приличную кроватку и коляску ребёнку не купишь.—
              —Есть такие коляски? Прямо так и написано на них «приличные».—
              —Ты знаешь, о чём я….—
              —Ты силикон вынешь, когда ни-будь?—
              —Папик оплачивать это не будет. Моя новая грудь его благодарность за то, что не стала делать его отцом.—
              —Убил бы его за это. Разве можно жить с силиконом всю жизнь?—
              —Серьёзные и ответственные производители дают пожизненную гарантию.—
              Молодая женщина отчеканила хорошо заученную фразу.
              —Твою грудь сделали именно такие производители?—
              —Макс! Ты мастер портить настроение.—


              Двое молодых людей, как не разлей вода, дружили в детстве, дружат и, по сей день. Тили, тили тесто, жених и невеста! Это про них. Родители их ждали, ждали, когда они поженятся, так и не дождались. Дружба была настолько тесной, что незаметно вытеснила общих друзей и подруг. Её родители обвинили его родителей в том, что Макс не даёт девке выйти замуж своим присутствием возле неё. Его родители обвинили её родителей, что девка вольная, позволяет себе всё и сыну перепадает, вот он и не женится до сих пор. Ребята привыкли идти по жизни вместе. Став практически взрослыми, продолжали оглядываться друг на друга во всех жизненных ситуациях. Макс быстро обследовал устройство женского и мужского организма, понял их назначение, понял последствия их применения. Конечно не с помощью своей Аллы. Та как-то вяло развивалась в этой области. Это года два уже как завертела её «светская жизнь», ею же и придуманная и созданная. Работая в администрации города, она неплохо справлялась с обязанностями на неё возложенными обществом ВДПО. Однажды застал её за этим занятием депутат областной думы, нечаянно открывший дверь рабочей комнатки, в которой, кстати, не одна она располагалась. Погоревал за женским столом со всеми в обеденное время, что одиноко ему в командировке, особенно вечерами летними в районной гостинице. Бабоньки в послеобедённой дрёме, дружно попросили Алку взять над депутатом шефство, так сказать, познакомить его с достопримечательностями районного центра. Вкусив подле депутата депутатскую жизнь, Алла быстро повзрослела, и стала ковать своё благосостояние, пока железо было горячим. Результат на лицо. Квартира, в которой она сейчас разговаривает по телефону с Максом, куплена для неё папиком, и телефон в её руках тоже, и диван на котором она сидит сейчас и…. Стоп! (Список прилагается.)
              —Сегодня воскресенье. Поехали на пляж. Накупаемся, спать будем, как убитые.—
              —Тебя Катька ревновать будет. Чем я от твоей Катьки отличаюсь?—
              —Родством. Мы с тобой родные. По крайней мере, я так тебя чувствую, родная моя. Мы родом из детства.—
              —Мне снился Монах.—
              —Как?—
              —В каком смысле как?—
              —Что вы с ним делали?—
              —А-а-а…. Ничего. Лежали рядом на тёплом песке, лицом к небесам и он рассказывал о себе.—
              —Ему не положено это делать.—
              —Умник нашёлся! Он только рассказывал! У него две девочки. Двойняшки.—
              —Мать у девочек есть?—
              —Есть. Она родом из его молодости.—
              —Не хочу о нём разговаривать. Человек святой, а ты своими фантазиями его оговариваешь.—
              —Думаешь, я вру?—
              —Думаю, что мою фантазёрку необходимо проветрить, пока лето на дворе не закончилось.—
              —Тогда на общественный пляж, или турбазу, где людей больше.—
              —Покрасоваться желаешь?—
              —Желаю.—
              —Через час буду. Машину помою.—


              Рука с телефоном откинулась за голову. Безжизненно так…. Алла быстро представила себя спящей на кровати именно в этой позе. Спохватившись, она оголяет левую грудь. Такое вполне может произойти во сне! Как она прекрасна теперь!
              —Тройка. Чуть, чуть поменьше.—
              Так доктор сказал про размер её новой груди. Ерошит чёлку. Дует на неё два раза, выпятив нижнюю губу. Разглядывает себя мысленно. Разбрасывает волосы по подушке. Вот так, лучше! Входит в комнату монах. Он столбенеет от её красоты. Она перекатывается по кровати, будто бы во сне на живот и, потягиваясь, приподнимает очаровательную попу. Именно так! Именно. Это здорово, и совсем по-девчоночьи. Монах исходит слюной. Нет! Какая слюна? Он монах. Он сдержанный. Тогда его внутри всего корёжит от восхищения. Почему корёжит? Корёжит, это когда больно, наверное. Монах в восхищение и в полном молчании подходит к кровати. Зачем монаху подходить кровати? Ему нельзя. Он монах.


              Ой, как хочется горячего поцелуя! Только таких поцелуев не бывает. Фу! Эти слюнявые губы депутата, с причмокиванием! Какая гадость! Кстати мужская борода абсолютно ненужный предмет. Гадость….. Но борода монаха вчера гадостью не выглядела. Потрогать хотелось. Буд—то дедушка вёл её по цветущему весеннему саду. Рука деда близко, а борода высоко, высоко над головой внучки. Алка открыла глаза. Тянет внизу живота. Пристыла всё-таки вчера. Э, нет! Это совсем другое. Сколько разговоров, ахов и охов вокруг интимных отношений между мужчиной женщиной! Взбили пену до небес! Ой, про небеса не надо. Кстати. Целуясь с Максом, чувство отвращения не возникает.
              —Я целуюсь с Максом?!—
              А-а-а…. Тогда ещё…. Когда играли в бутылочку. В детстве от таких забав забирало так, что в животе стрекотали кузнечики. Они могли валяться на диване целый день в обнимку, если родителей не было дома. Он весь горячий такой, и она вся горячая такая. Приятная истома сладкая и тягучая во всем теле. Сейчас такого не бывает. Включает кто-то их двух игру, какая нравится партнёру и давай ей соответствовать. Самое сложное и состоит в том, что бы угадать игру. Угадаешь, он твой и надолго и кошелёк его тоже твой и надолго. Макс? Макс хороший. И он не партнёр. Он из детства. Мама его любит. Папа у Аллы на инвалидной коляске по квартире передвигается. На улицу выходит только с чьей-то помощью. Мама пробовала устраиваться на работу, так отец даже внешне менялся, так реагировал на её отсутствие. Не брился, становился злым, отказывался отвечать на телефонные звонки в течение дня. Маме приходилось бегать домой, что бы узнать, не случилось ли что. Бросила мама подработки и согласилась на всю жизнь быть рядом с ним. Вместе просыпаются, вместе завтрак готовят, вместе его поглощают. Потом посуду моют, отец вытирает её насухо кухонным полотенцем. Потом обед готовят, или в магазин едут или идут, как правильно сказать? Глаза у обоих счастьем светятся. Живут на пособие по инвалидности отца, и какие-то деньги получает мама как по уходу за инвалидом.
              —Я, дочка, только по молодости такое к нему испытывала, когда в невестах ходила. Сейчас испытываю каждый день, с утра и до вечера.—
              Как-то разоткровенничалась мать с дочкой и на секунду лицо прикрыла фартуком от смущения. У дочери глаза округлились. Рука с бутербродом застыла у рта.
              —Так не бывает.—
              Захотелось сказать дочери.


              Сколько фильмов сейчас ставят на эту тему. В них другие картинки показывают. Инвалид в обязательном порядке спивается, руки на себя накладывает, рубаху на груди каждый божий день рвёт, а то без этого по ней постучать кулаком нельзя.
              —Мама! Ты любовь имеешь в виду?—
              —И любовь….—
              Мать схватила стакан и выпила приостывший чай большими глотками. Посмотрела через прозрачное дно стакана на дочку, сидящую напротив.
              —Маленькая такая, как на фотопленке сейчас ты….—
              —Ты ешь, ешь….—
              Дочь оценила откровенность матери. Проняла она её до самых пяток.
              —Мне четвертак. Уже. Тебе полвека. Ты любовь чувствуешь. Я нет. Это как мам?—
              Бутерброд упал в тарелку.
Мать испугалась профиля дочери, серьёзного и состарившегося. Лоб покрылся морщинками. Дочь искала ответ за оконным стеклом.
              —За окном жизнь общественная. Не выстраданная, а ….—
              Мать не смогла найти слов.
              —Доченька! Всё будет. Вот увидишь.—
              —Что вы все со словами лезете красивыми? Жить красиво, выглядеть красиво, одеваться красиво, иметь квартиру и машину, вот это красиво. Всё это у меня есть, потому что меня кое-кто любит, и мне его любить не обязательно. И не хочется совсем. Ты мне всего этого дать не смогла бы никогда, потому, что сама ничего не имеешь. Зато у дочки всё есть. Правда?—
              —Всё есть. Правда.—
              Мать тоже смотрит за окно. Вдруг встрепенулась вся.
              —Не отберёт, не отсудит?—
              —Ты помнишь, кто устроил меня на работу в администрацию города?—
              —Помню.—
              —Он после меня полгорода перебрал, а я работаю, и никто меня не обижает.—
              —Это хорошо….—
              Мать смотрит за окно.
              —Мы в другое время с папой встретились….—
              Робко начала мать.
              —Поехали за орехами!—
              Возмутилась про себя дочь.
              —Интереснее жить было нам. Нет платья второго, каждый день стирали первое.—
              —Как же в холодное время года?—
              Ершиться дочь.
              —Так брюки носили, водолазки, свитера. Этого добра хватало.—
              —Ты мне предлагаешь тоже их носить?—
              —Ну что ты! Я хотела сказать, что неинтересно вам стало жить, энтузиазма нет. Сначала на одну ступеньку встанешь, соберешься с силами на вторую наступишь.—
              —Вот вы с папой и дошагали до инвалидной коляски.—
              —С папой произошёл несчастный случай.—
              —Папа пятнадцать лет каждый день поднимался на кран, который нуждался в ремонте тридцать лет.—
              —И его руководство каждый день радовалось, что кран всё ещё работает.—
              —Что я такое говорю? Им до фонаря всё было!—
              —На месте папы мог быть сменщик, не переходи на личности.—
              Успевает вставить слово мать.
              —Мама! Посмотри на меня!—
              Мать смотрит.
              —На кране оказался папа. Он пятнадцать лет перевыполнял план, а ездили отдыхать на море кто? Не он.—
              —И на инвалидной коляске он сидит. И коляску купила благотворительность города, а не завод.—
              Мать собралась расплакаться.
              —Мам! Вроде я всё сказала, так как есть, как было. Ну почему такая реакция? Трудно согласится, что вас использовали? —
              —Чего же ты не соглашаешься с Максом? Согласись и выходи за него замуж.—
              Теперь дочь стала сутулиться за столом.
              —Двадцать пять лет. Твои папики на тебе не женятся, и семьи у тебя не будет. Детей не будет.—
              —Кто от таких придурков рожает?—
              —Жёны их.—
              Мать набирается смелости и дерзит дочери:
              —Тебя они тоже используют.—
              —Никто меня не использует! Вот я их использовала. Теперь всё будет по-другому мам.—
              —Будет и у меня семья. Будет и у меня любовь. Как у вас с папой.—
              Дочь привалилась к плечу матери. Положила голову на плечо, потёрлась лбом о её щёку.


              Алла вспоминала этот разговор с матерью, а сама выискивала в комоде купальник. Он великоват был ей, но девушка тогда уже покупала купальник для себя будущей, с грудью третьего размера. Осмотрелась. Где ещё поискать? Берёт телефон и звонит маме.
              —Мам! Не найду купальник из Турции, шифоновый на подкладке с перламутром.—
              —Тут он. Большой он тебе.—
              —Теперь не большой.—
              Со значением в голосе говорит дочь.
              —Не напоминай мне!—
              —Мам! Перестань! Ты же современный человек и не ханжа.—
              —Мою дочь, как трансформе собирают по частям на радость какому-то дяде.—
              Голос матери набирал истерические нотки.
              —Всё не так мама…. Это моё желание. Я вытребовала у папика деньги на это. Ему моя грудь по барабану.—
              —Как Макс терпит это?!—
              —Прости мама, но он мою грудь не трогает.—
              —Папику твоя грудь по барабану, Макс твою грудь не трогает….. Зачем тогда такой риск?!—
              —Буду самой красивой. Он будет мной, гордится.—
              —Кто?—
              Не спросила, а выстрелила словом в телефон мать.
              —Ты его не знаешь.—
              Такой ответ всегда используется для закрытия темы. Только тема настолько насущная, что мать готова укусить дочь даже на расстоянии, но вытребовать ответ.
              —Кто он? И не смей отключаться. Я приду.—
              Алка была несносной и своенравной девчонкой, но маму свою любила, и знала, что та прибежать может, дома рядом стоят. Вспомнила Алка небеса, ощутила в себе лёгкое парение в небе, шершавую руку монаха и ведомая ею пошла силиконовой грудью на амбразуру, ведь это так необычно! Монах!
              —За монаха выйду замуж. Он нравится мне. Он совсем, совсем другой!—
              Мать выпрямляться в спине, стекленеет взглядом.
              —И жить буду с ним под небесами.—
              Мать стряхивает наваждение.
              —Не богохульствуй!—
              Дочь в своей квартире подбоченилась, для собственного самоутверждения.
              —Что за слово такое?—
              —Нельзя оговаривать священнослужителей. Да и где тебе его взять? Ты хоть раз была в церкви?—
              —Ты хоть раз водила меня туда?—
              Мать опускает плечи, вздыхает.
              —Крестила. Водила дочка…. Только ты маленькая была. Потом некогда стало, с отцом вон что случилось.—
              —Монахам семью иметь можно?—
              Спрашивает Алка.
              —Да кто их знает! Одним можно, кому—то нельзя, не забивай мне голову доченька.—
              —Заедет Макс, отдай ему купальник.—
              —Тебе можно купаться в общественных местах?—
              —Я не буду купаться. Полежу немного в тени на свежем воздухе.—
              —Хорошо, что с тобой будет Макс.—
              —Он всегда со мной мама.—
              —Вот и твой папа, всегда со мной. Выходи за Максима, будете всегда вместе.—
              Отбой.


Продолжение: Глава четвертая http://www.proza.ru/2016/12/02/2285