Понедельник после Пасхи

Тот пасмурный апрельский понедельник, наступивший после святого для всех христиан праздника, почему-то впоследствии особо врезался Лёхе Дубову в память. Лёха приканчивал четвёртый десяток своей самому себе непонятной жизни и уже давно не участвовал ни в каких экстремальных мероприятиях, за исключением ра-бочих моментов, которые в изобилии происходят на стройках народного хозяйства, работе на которых Дубов  посвятил последние семь лет. Вот и тот день начался как обычно, не предвещая никаких неожиданностей.
            Рано утром, ещё полусонный Лёха вытряхнулся из городской маршрутки, пе-ресёк просторную площадь с величайшим гуманистом всех времён на громоздком пьедестале, застывшим на нём в лёгком шаге неподвижной чугунной громадой, мощной дланью указывая гостям города на расположенную по соседству гостиницу. Углубившись во дворы, он замедлил шаг около ободранной бытовки,  из-за спущен-ных с одной стороны колёс косо торчащей на ржавом шасси у серой девятиэтажки.
В тот год вместо долгожданного тепла апрель удивил всех неожиданными морозами и обильно выпавшим снегом, но к Пасхе мороз отпустил, днём начало та-ять, хотя снега было ещё много.
Дубов потянул на себя дверь. Послышалось несколько непечатных фраз, вы-ражающих сожаление по поводу покидающего бытовку тепла. Здесь ютилось не-сколько бригад. Лёху окутал аромат, образованный запахами краски, растворителя, протухшей шпаклёвки, пыли, пота, дешевого табака, пищевых отходов и др., коими обычно насыщено тесное производственное помещение, посещаемое большим ко-личеством людей. Бригада, в которой он «дикарил», этой весной занималась ремон-том подъездов. Порывшись в груде грязных шмоток, он извлёк свои и, скинув  верх-нюю одежду, быстро напялил старый вязаный «вшивник» и пёстрый от краски ком-без, не рискуя раздеваться до конца в промерзшем за ночь помещении. Затем сунул ноги в бывшие когда-то модными зимние сапоги «Томис» с разорванными по бокам молниями, в очередной раз удивившись их радикально рыжему цвету. Голову увен-чала ярко-красная панамка с обвисшими полями. Мельком глянув в приторо-ченный к стене осколок разбитого зеркала, Лёха шагнул в угол за инструментом. «Дурдом на прогулке», - мелькнула запоздалая мысль. Ткнув кулаком в ледяную корку, образовавшуюся за ночь, извлёк из ведра замоченные с вечера кисти и, прихватив банку краски, потопал к стоящей неподалёку пятиэтажке. Мужики из соседней бригады, раскочегаривая сложенную в углу печку, готовились варить чефир, значит, в обед будет тепло.
«Бугор» с утра умотал на базу за материалом, а Лёхин напарник Сашка Ёлкин оказался уже на объекте. Подъезд был почти готов, всё побелено, отшпаклёвано, покрашено. Оставалось выкрасить перила, отвести по краям ступени да затянуть свежей стяжкой выбитую за годы эксплуатации тысячами ног яму на входе.
Сашка приветствовал его радостными воплями, и они приступили к работе. Лёха ушел вперёд, тщательно вымазывая узким флейсом металлические стойки-плоские, круглые, волнообразные, а Сашка следом, чтобы не мешаться, занялся от-бивкой ступеней. Работа сопровождалась приятной беседой. Несколько лет назад они вместе инженерили в одном из оборонных институтов и  теперь с удовольстви-ем насыщали соскучившиеся по интеллектуальным разговорам мозги.
Часам к одиннадцати, когда Дубов оставил за спиной четвёртый этаж, дверь внизу громко хлопнула, и послышался гомон голосов, по уровню звука которых можно было без труда догадаться, что Пасха для кого-то ещё не закончилась.
В одной из квартир на первом этаже вдвоём с матерью проживал некто Капи-танский. По утрам его частенько можно было наблюдать за распитием зелья у одно-го из подъездов этого старого двора. На вид ему было далеко за сорок, хотя реально оказалось чуть больше тридцати. Вечно нечесаные, чёрные с проседью патлы, мятые долгоиграющие брюки, стоптанные дерматиновые кроссовки времён правления героя Малой земли. Засаленная болоньевая куртка потёрто-синего цвета со сдвоенной красной полосой, чёрная сатиновая рубаха под ней, распахнутая до середины груди, из-под которой от самого основания шеи разбегались по всему телу иссиня-фиолетовые картинки на тюремно-воровскую тематику – вот, пожалуй, основные штрихи его внешнего облика. А сейчас он с корешами ломился к себе в дом, в поисках добавки, для достижения необходимой кондиции.
Ключи ему, видимо, не доверяли. Минут пять кореши пинали дверь и, нако-нец, убедившись, что дома никого нет, стали совещаться. Разговор шёл на повышен-ных тонах и активно сдабривался крепкими выражениями. Наконец до Лёхи долете-ла чёткая фраза:
         - Накрасили тут, козлы! – из чего он сделал вывод, что сравнение с этим благо-родным животным сделано в их адрес. Хотя накрашено было ещё в пятницу, и за двое с лишним суток всё успело основательно высохнуть. Затем послышались шаги поднимающегося наверх человека. Капитанский остановился около работающего Дубова, и на его пьяной роже отразилась напряжённая работа мысли. Наконец, на-прягшись посильнее, он разродился вопросом:
            - Ты чё тут делаешь?
Действия Дубова были настолько очевидны, что в другое время он бы счёл вопрос риторическим и не стал бы отвечать, но, решив не обострять, коротко бросил:
           - Крашу…
Столь лаконичный ответ неожиданно поставил Капитанского в тупик, и он нахму-рил брови, напряжённо соображая.
          - А чё ты тут красишь? - всё же удалось вывернуться ему.
          - Перила,- ответил Дубов, поднимаясь с корточек и шестым чувством уже улав-ливая в вопросе скрытый подтекст. Похоже, Капитанского интересовали не столько подробности рабочего процесса, сколько причина на его взгляд незаконного нахож-дения работяг на чужой территории. И в перспективе явно прослеживалось желание получить за это некоторую компенсацию.
         - Не-е-е, а чё ты здесь вааще?- конкретизировал Капитанский. То, что разговор не выходил за культурные рамки, начинало его раздражать. На этот раз вопрос по-ставил в тупик Дубова, и Капитанский явно наслаждался произведённым эффектом.
           - Слушай, тебе чё надо?- спросил Лёха и, не дожидаясь ответа, вежливо доба-вил:
          - Шёл бы ты …
В это время Лёхин напарник, давно прислушивавшийся к разговору этажом выше, грубо крикнул:
         - Чего привязался? Катись отсюда, не мешай работать.
Перемешанное с радостью чувство глубокого удовлетворения отобразилось на лице гостя. Наконец-то причина найдена. Он радостно осклабился остатками зубов и, лёгким движением плеч раздвинув на груди куртку, как делает обычно малолетняя шпана, уже не сдерживаясь, громко гаркнул:
          - Чё-ё-ё?!
Саня тут же спустился и, максимально приблизив своё лицо к его пьяной морде, брызгая на него слюной, нервно заговорил:
         - Чё тебе надо? Чё ты работать мешаешь? Вали, урод, отсюда!
После чего, ухватив его за плечи, развернул к себе спиной и сильно толкнул с лест-ницы. Капитанский, подламываясь на нетвёрдых ногах, слетел вниз. От окончатель-ного падения его спасла возникшая на пути квартирная дверь. Саня сбежал следом, но сигнал был уже подан, снизу доносились звуки приближающихся шагов. Дубов поспешил к ним, а на площадке третьего этажа возникли ещё два персонажа, как потом выяснилось – Чугунов и Веткин.
           Первым шёл Чугунов. Короткополый кожаный реглан плотно облегал явно не с ватными плечами коренастую фигуру. На красной толстощёкой морде под мяси-стым носом - нахальная улыбочка. Сытые поросячьи глазки радостно светились, сощурившись в предвкушении предстоящего приключения. Коротко стриженая круглая башка крепко сидела на не уступающей ей в диаметре короткой шее. Венчала всю конструкцию аккуратная кожаная кепочка с маленьким козырьком, низко натянутая на лоб, отчего голова была немного запрокинута назад, что придавало всей фигуре видимость перманентного превосходства над окружающими. Пухлые кругленькие кулачки с короткими толстенькими пальчиками, покрытыми рыжим пушком, были нарочито расслабленными и повёрнуты так, что в глаза сразу бросался украшающий правый безымянный палец массивный золотой болт.
             Веткин был не столь колоритной личностью. Неопределённого возраста, с испитым, покрытым вечным загаром лицом с глубоко посаженными настороженны-ми глазами. В натянутой по самые брови норковой шапке, в обвисшей на узких плечах тяжёлой кожаной куртке, из рукавов которой торчали худые кисти-клешни с местами обрезанными кривыми пальцами, испещрёнными синими кольцами и перстнями, и обильными наколками на наружной стороне ладоней, теряющимися в широких рукавных манжетах.
            Пятеро явно недружелюбно настроенных друг к другу людей заполнили тес-ную четырех квартирную лестничную клетку. Капитанский радостно улыбался по-доспевшему подкреплению, Чугунов криво ухмылялся, лицо же Веткина не выража-ло ничего.
          - Я не понял. Ты чё, лошадь рабочая, на кореша руку поднял?- произнёс Чугунов голосом, от которого внутри почему-то стало неприятно, при этом стоящий сбоку от Сани Капитанский ухватил его правой рукой за ворот телогрейки. Дубов не любил подобных ситуаций, особенно прелюдий, когда всё ещё пока на словах, ничего не ясно и живёшь иллюзией, что всё можно закончить миром. Вот и сейчас он предпринял очередную слабую попытку:
          - Да ладно, мужики, чего делить-то..,- но, мельком взглянув на Ёлкина, тут же осёкся. Он увидел, как сужаются у Сани зрачки и нервно раздуваются ноздри в уча-щённом дыхании. Саня заводился. Не отрывая взгляда от лица Чугунова, он вдруг резко и сильно заторцевал Капитанскому прямо в приоткрывшийся для очередной фразы рот. Голова с большой амплитудой откинулась на расслабленной шее и звон-ко грохнула о металлическую дверь, явив в воображении Дубова церковный коло-кол, а также зародив сомнение о происхождении данного звука, произведённого то ли дверью, то ли не обременённой мозгами головой. А ещё Лёха окончательно по-нял, что миром ситуацию завершить не удастся. Звон ещё не утих, а Капитанский по инерции продолжал радостно улыбаться, что выглядело в этой ситуации совершен-но нелепо.
Чугунов тут же ударил Елкина в лицо, но следом был неприятно удивлён, получив ответный удар слева. Саня являл собой яркий пример природного левши и владел обеими руками совершенно одинаково. Дубов и раньше не раз поражался, как он в зависимости от занимаемого положения перебрасывал инструмент из одной руки в другую, продолжая с успехом работать, то же самое происходило во время рисова-ния, писания и т.д. А ещё он славился тем, что постоянно встревал в какие-то опас-ные ситуации, причём в изначально не выгодном для себя варианте, и всё время вы-ходил из них с минимальными потерями. Он никогда не занимался спортом, не счи-тая посещение бассейна «для души» и турпоходов, но дрался отчаянно и удачно, не просчитывая ситуацию, нападал первым и выигрывал. К одной из ярких иллюстра-ций можно отнести случай, когда он как-то поздно вечером, проводив девушку, сто-ял на трамвайной остановке. Невдалеке кучковалась какая-то братва и, хихикая, бросала в его сторону явно не двусмысленные взгляды. Наконец, пошушукавшись, от них отделился один и вразвалочку направился к Сане с вопросом «не будет ли закурить». Саня не курил и по опыту знал, что никакой радостной перспективы этот вопрос не предполагает. Когда оппонент достаточно приблизился, Саня подпрыгнул и от души врезал тому с ноги. Противник упал, затем встал и, отряхнувшись, пошёл назад. Братва, перестав улыбаться, одобрительно закивала головами. К издержкам этого случая можно, пожалуй, отнести только лопнувшие по шву, от ширинки до пояса, брюки.
             Вот и сейчас, нанеся неожиданный ответный удар, Саня сцепился с Чугуновым мёртвой хваткой, и они, грохоча, покатились вниз по лестнице. Одновременно Дубов услышал душераздирающий крик:
         - Лёха, давай-й-й!!!- который вывел его из оцепенения, приведя в полную бое-вую готовность.
             В это время очухавшийся от нокдауна Капитанский протянул к нему скрю-ченные коляпы и уцепился за упоминавшийся выше комбез, после чего Лёха рас-строился окончательно и полностью отдался охватившему его состоянию аффекта. Издав какой-то воинственный клич, он вторично врезал Капитанскому в то же самое место, и тот с грохотом переместился к противоположной двери. Тут же, развернувшись, Дубов с левой, неудобной руки врубил стоящему рядом Веткину. Удар пришёлся прямо в нос, после чего тот, с выражением лёгкого недоумения на лице, повалился вниз по лестнице, периодически успевая хвататься за перильные стойки, поворачиваясь к ограждению то лицом, то спиной. Наконец, в самом низу, не удержавшись за крайнюю стойку кончиками пальцев, он как-то по-бабьи плюхнулся на задницу и, перекатившись на спину, гулко грохнулся головой о бетонную плиту. На этот раз у Дубова не было времени задуматься над происхождением образовавшегося при этом звука и он, схватив Капитанского за ворот куртки, от-правил его вслед за коллегой.
              В этот момент Веткин предпринял очередную попытку подняться, которая началась довольно удачно, но был сбит неожиданно свалившимся на него Капитан-ским, и они картинно развалились в разные стороны. Разъярённый Дубов бросился вниз по ступеням и, опять перехватывая тянущиеся к нему руки, отправлял против-ников на следующую площадку, в очередной раз удивляясь отсутствию где бы-то ни было двух предыдущих бойцов.
Наконец, достигнув второго этажа, Лёха обнаружил их площадкой ниже, ле-жащими на полу рядом с сорванными почтовыми ящиками, и с удовлетворением отметил, что Саня сверху. Отправив своих оппонентов в общую кучу, Лёха бросился за ними и таким же способом переместил обоих на первый этаж, после чего, на-конец, разглядел Ёлкина с Чугуновым. Последний был здоровым боровом, и для его нейтрализации Саня был вынужден использовать рельеф местности. В углу площадки короткой дугой из пола в стену переходила труба отопления, и между соседней стеной и этой трубой образовалось расстояние, равное примерно диаметру головы среднестатического человека. Вот в этот-то промежуток Ёлкин и заколачивал теперь голову Чугунова. Процедура давалась с трудом, башка, выходящая за среднестатический размер, шла с натягом. Не отвлекаясь от трудоёмкого процесса, Саня крикнул Дубову, чтобы тот вызывал ментов. Лёха согласился, потому что если даже они выкинут этих троих на улицу, через 10 минут здесь появится команда, которая обеспечит им прослушивание Шопеновского марша лёжа.
            Взлетев на второй этаж, Дубов позвонил во все четыре квартиры. Из одной выглянула старушка.
         - Вызывайте милицию, в подъезде драка,- крикнул Лёха и поспешил обратно, где поднявшиеся с первого этажа Капитанский с Веткиным пытались оттащить Са-ню от своего приятеля.
             Коротким и несильным ударом он отбросил в сторону вялого Веткина и, правда, не сразу, опять отправил вниз вцепившегося в него Капитанского. Чугунов же, по всей видимости, обладающий высокой степенью упругости черепа, потому как Ёлкин так и не смог окончательно заколотить его в простенок, сместился в сторону и, оправившись от шока, вновь приступил к активному сопротивлению, одновременно свободной ногой, почему-то уже без ботинка, лягая Дубова в колено. После чего разозлённый Лёха от души врезал рыжим рваным сапогом Чугунову в бок, куда-то в район почек. Тот сразу обмяк, и Лёха уже почти без усилий отжал его левую руку в сторону, Саня же, оттянув правую, свободным предплечьем слегка придушил разбушевавшегося гопника.
С первого этажа приплёлся Капитанский и, устало присев на ступеньку, наду-вая разбитыми губами алые пузыри, силился произнести монолог. На лбу, как после удара топором, кровавым ртом развалилась в стороны рассечённая кожа, из которой боевой индейской раскраской разбегались по лицу яркие струйки. В глазах – смешанная с недоумением глубокая пустота. Чуть выше, на ступеньке, шмыгал неестественно выгнутым носом расстроенный Веткин, размазывая по лицу уже начавшую сворачиваться кровь, внося при этом в однообразно-синий рисунок на руках причудливые алые дополнения. Он опять попытался ухватить Дубова за комбез, но Лёха, не отпуская Чугунова, свободной рукой без труда выкрутил его слабую кисть, после чего тот с выражением глубокой обиды на лице завершил своё участие в мероприятии. Конфликт был локализован.
              Хлопнула подъездная дверь, и, вместе с возникшей мыслью о милиции, на площадке первого этажа появилась дорого одетая женщина, которая являлась ди-ректором фирмы, от которой и работал Дубов с товарищами. Приехала посмотреть, как протекает рабочий процесс. По мере того, как она поднималась к месту, где ра-зыгралась финальная часть драмы, глаза её увеличивались в диаметре, вместе с ро-товым отверстием. Разбросанные по площадке почтовые ящики, обляпанные кро-вью свежевыкрашенные стены и ступени, совершенно не вписывающийся в интерь-ер отдельно лежащий ботинок, и расположившиеся в центре в необычных для про-ведения ремонтных работ позах мужики ввели её в состояние лёгкого ступора. Из оцепенения вывел Саня:
          - Марина, вызови милицию, я местным бабушкам не доверяю…
Она быстро удалилась, несколько раз при этом вполголоса упомянув имя Господа.

              А уже через три минуты заскрипевшими на улице тормозами известила о своём прибытии милицейская «Газель». В подъезде появились рослый чернявый прапорщик с сержантом и увели криминальное трио во двор. Через минуту прапорщик вернулся.
           - Так, мужики, давайте коротко, как дело было?
             Дубов изложил свою версию. В общем-то, всё было очевидно – они находились в рабочее время на рабочем месте в трезвом состоянии. Однако прапорщик заметил, что ребята слегка перестарались. Так как милицию вызвали они, то они являются потерпевшими, но, в отличие от нападавших, на них не осталось никаких следов. Зато у одного из задержанных явно сломан нос, у другого раскроен череп, и уже пришлось вызывать «скорую» чтобы заштопать ему башку, а у третьего на глазах начинает распухать и синеть физиономия. Всем предложили проехать в райотдел.
Хулиганов увезли на милицейской машине, потерпевшие проследовали на своей. Их всех усадили на кушетку вдоль стены. Зачинщики конфликта вели себя развязно и нахально. Капитанский уже успел смотаться в туалет, видимо, был здесь нередким гостем. И сейчас Чугунов сидел между друзьями, вальяжно раскинув ноги, опершись локтями на их плечи, демонстративно расслабленно свесив кисти рук. По-терпевшие же скромно присели рядом на краешек скамьи. При этом Дубов обратил внимание на своё отражение в стеклянной перегородке. Во время схватки своим пё-стрым  от краски комбезом и креповой панамой он, возможно, напоминал бойца спецназа, но сейчас сдвинутые колени, полная покорности поза, обвисшие поля па-намы вновь вызывали возникшие утром ассоциации с дурдомом. Мысль ещё немно-го поблуждала по извилинам и, наконец, окончательно сформировалась – «дурдом на экскурсии в РОВД». А в  это время Чугунов «грузил» милицию:
          - Ты, товарищ прапорщик, запиши там, что только мы вошли в подъезд, эти грязные строители набросились на нас и искалечили до полусмерти…
Но прапорщик повёл себя грамотно и профессионально. Он заметил Чугунову, что все, что ему положено, он уже написал, а вот их троица оказалась там совсем не в тему, не в том виде и не на том этаже, где должна была бы быть. И теперь эти несчастные, он указал жестом на притулившиеся с краю смиренные фигуры, напишут заявление, а уж суд разберётся, кому чего и сколько. После этих слов настроение троицы резко переменилось, из чего Дубов сделал вывод о неустойчивости их психики. Явно потеряв интерес к представителям органов правопорядка, Чугунов обратился непосредственно к Ёлкину:
           - Мужики, ну вы чё, посадить что ли хотите? Ладно вам, мы погорячились, вы погорячились. Пошли, посидим где-нибудь, всё за наш счёт… - гундел он вежливым доверительным тоном. Рядом Веткин что-то радостно блеял и тряс головой, видимо, поражённый способностями своего товарища, сумевшего найти такой простой и правильный выход. На это Саня им ответил, что он не пьёт, что было действительно правдой, а если бы и пил, то с ними бы ни за какие коврижки не стал, и пошли они все подальше. Пока не изменят показаний, он с ними вообще разговаривать не собирается.
В ожидании дознавателя Марина сводила Дубова с Ёлкиным в травмпункт, где последнему выправили справку о наличии «ушиба носогубной части лица». А на Дубове вообще следов не осталось, так как во время мероприятия он был в перчатках. Вернувшись в райотдел, он увидел в вестибюле Капитанского с уже заштопан-ным лбом и перевязанной головой. Из детства выплыла песня о Щорсе:
«Голова повязана, кровь на рукаве,
След кровавый стелется по сырой траве…»
Для полного сходства со знаменитым героем Гражданской не хватало только травы.
Дознаватель вела себя с Дубовым грубо, не принимая во внимание никаких обстоятельств, заявляя, что для неё все граждане России равны. Потом Лёха подпи-сал протокол, из которого следовало примерно следующее: « Я, такой-то - такой-то, мирно красил перила, когда ко мне подошёл Капитанский и стал в нецензурной форме грубо оскорблять меня и угрожать физической расправой. Я попросил его уйти. Угрозы продолжились. Потом ко мне спустился Ёлкин, и поднялись Чугунов с Веткиным. После короткого нелицеприятного диалога Чугунов ударил Ёлкина, нанеся ему травму носогубной части лица. Ёлкин вынужден был ответить, после чего все трое упали с лестницы и скатившись до первого этажа, получили травмы различной степени тяжести и т. д.». Затем Дубов подписал документ, наповал сражённый беллетристическим талантом дознавателя.
На объекте они застали находящуюся в полном недоумении по поводу их ис-чезновения бригаду, которая уже начала грешить на полтергейст или гуманоидов. Не дождавшись их на обед, коллеги посетили подъезд, не обнаружив там ничего, кроме заляпанных кровью стен, разбросанных кистей и двух полупустых банок с краской.
Послепраздничный день заканчивался муссированием подробностей произо-шедших событий. Утром следующего дня  полупьяный Капитанский приветствовал всю бригаду за руку, с особым уважением потряхивая руку Ёлкина. А уже в обед его принесли домой двое пацанов. Как-то раз, не приближаясь, мелькнул где-то Веткин. Местные же старушки из подъезда, в том числе и мать главного пострадавшего, го-ворили, что мало им дали, потому как эта компания всех уже достала…