Ничей. Глава 15

    В поздних сумерках Сергеев стоит в кустах и делает вид, что пьян и собирается мочиться, но никак не решится. На самом деле он наблюдает за джипом Бритвы, который уже несколько минут стоит у подъезда типовой многоэтажки. Сергеев ждет, что дверь откроется, и бандит выйдет. Рука уже несколько раз мысленно выдергивала пистолет, Сергеев, как наяву, видел, как ствол два раза дергался, послав одну пулю в грудь, другую — в голову урода, но… Бритва не выходит; зато открывается подъездная дверь и какой-то долговязый шкет в бейсболке козырьком набок садится в кабину бандитского автомобиля. Джип трогается, оперативник чертыхается и бежит к своему авто, оставленному за углом, но… у Бритвы возникает неожиданное препятствие – джипу перегораживает выезд черный похоронный лимузин, выползший из-за угла. Бандит сигналит, лимузин неторопливо отъезжает, Сергеев успевает добежать до своего авто.

    В убойном отделе Карташов и здоровяк из ритуальной конторы сидят за столом друг против друга.
— …А, мотив у тебя, Терехов, был, — напирает Карташов. — Ведь до прихода Корнея ты в «Кроносе» был единоличный хозяин, а тут — Корней: здравствуй- подвинься… Делиться пришлось, а оно тебе надо?..
— Гражданин начальник, «Кронос» всегда Корнею принадлежал. Я — управляющий был, пока он на нарах отдыхал, — оправдывается здоровяк.
— Ну, дык… — парирует колобок. — Какой солдат не мечтает стать генералом. Вот ты им и стал… Но ненадолго. Чует моя печень, соберу я тебе рюкзак лет на десять…
— Не мочил я Корнея! — упрямится мужчина. — И работяги вам всё подтвердили!
— Всё, да не всё… Сейчас тебе очную ставку устрою…

    Уже совсем темно. Трофим сидит в кустах, прислонившись к металлической ограде, и корчится от боли. Карлсон склонился над ним. За металлическим забором светятся окна школы. — Извини, Карлсон… — оправдывается Трофим, превозмогая боль. — Чёртова печень!.. Подвёл я тебя!.. Эх!..
— Трофим, всё будет нормально! Я вытащу тебя!
Сквозь решётку видно, как к школе подъезжает джип. — Это, наверное, Бритва, — говорит подросток.
— Иди и забудь обо мне!
— Потерпи, Трофим! Я ща вернусь! — шепчет юноша. Он достаёт из сумки перчатки, одевает их, щупает диск от циркулярной пилы…

    Сергеев подбегает к углу здания и выглядывает из-за него. Около ограды школы стоит джип Бритвы. Слышно, как открылась водительская дверь, но кто вышел оперативник не видит, потому что его точка обзора — сзади наискосок со стороны пассажирской двери. Сергеев вынимает из кобуры пистолет с глушителем…

    …Карлсон видит, как водительская дверь открывается и оттуда, плохо видный в сумерках, которые усиливают большие деревья, отбрасывающие смазанные резные тени, выходит Бритва. Он подходит к решётке ограды и смотрит на горящие окна школы.
Подросток метает диск, в последний момент бандит, что-то почувствовав, поворачивает голову на движение и встречает свою смерть…

    Сергеев слышит со стороны джипа звук осыпавшегося стекла. Держа пистолет в руке, он выходит на свет и быстро идёт в сумеречную зону к джипу…

    Трофим сидит, прислонившись к ограде. Подбегает запыхавшийся подросток. — Всё — нет Бритвы!..

    Сергеев оббегает джип. Лицом вниз лежит хрипящий человек, держащийся за горло.
Появляется девушка. — Что это?! Ему плохо?! — не понимает она. Потом до нее доходит, что перед ней — предсмертная агония, она пугается, кричит, убегает. Сергеев прячет пистолет и уходит быстрым шагом.

    Трофим стоит, прислонившись к ограде. — Уходи! Брось меня! — из последних сил уговаривает он подростка, пытающегося тянуть его к гаражам. Оттуда, где стоит джип, слышен крик девушки.
— Я тебя вытащу! — упрямится юноша, глядя в сторону школы.
— Уходи! Сейчас же! — приказывает калека. Его содрогает приступ боли, он валится на землю. Карлсон пытается поднять инвалида. Трофим от боли пальцами скребёт землю. — Ух-ходи, говорю! — стонет калека. — Мне — конец! Ух-ходи!..
Юноша ещё раз пытается поднять Трофима, тот толкает подростка костылём, Карлсон падает на пятую точку. — Уходи!.. Брось меня!.. — Подросток хочет приблизиться, Трофим опять толкает его костылём. — Уходи! — скрипит Трофим от боли зубами. — Ты как сын мне!.. Живи!.. Виноват я!.. Научил… Уходи!.. — Карлсон встаёт и пятится от Трофима. — Трофим, прости!.. — почти плачет юноша. — Перчатки!.. Перчатки!.. — это последнее, что слышит юноша и уже на ходу замечает, что после «исполнения» не избавился от перчаток.

    Сергеев бежит вдоль школьной ограды. Огибает угол. От кустов около ограды, в сторону гаражей, отделяется какой-то силуэт. Оперативник бросается наперерез, выбегает на освещённую улицу. Озирается. Дорогу переходит подросток с сумкой через плечо. Сергеев чертыхается.
— Эй, пацан! — кричит он подростку. Карлсон оглядывается. — Не видел, тут никто не пробегал?
— Не видел, — отвечает юноша.
Карлсон уходит, Сергеев бежит к гаражам, стоящим вдоль школьной ограды, где-то рядом слышна полицейская сирена. Он юркает в проход между железными коробками, почти у ног что-то белеет, это — пара рабочих перчаток. Он подбирает их — перчатки ещё сохранили тепло человеческих рук. «Но ведь подросток вышел примерно отсюда! Зачем перчатки летом?! Он – исполнитель?!». Сергеев выглядывает из-за гаража — пацана не видно, он собирается гнаться за ним, но выезжающая из-за угла полицейская машина гасит безумный порыв. Оперативник ретируется: ещё нужно обогнуть периметр школы, добраться до своего автомобиля и не засветиться.
…Сергеев долго колесил по окрестным улицам, пытаясь найти подростка, но тот — исчез.

    За столом сидит Карташов, напротив — здоровяк Терехов и рабочий.
— …Ещё раз повтори для тех, кто в танке, — напирает колобок.
— Мы закончили пилить и повезли заготовку в конец двора, — говорит рабочий заученно. — Там мы их складируем.
— Кого «их»? — уточняет Карташов.
— Заготовки для памятников.
— Корней где был в это время?
— Пошёл в кусты, — говорит рабочий.
— Входную дверь, где Терехов с пацанами играл в карты, вы уже не контролировали. Так?
— Так.
— Сколько это продолжалось?
— Что «это»?
— Дверь вы не видели глазами своими? Сколько?! — слегка звереет следователь.
— Минут десять! — пугается рабочий.
— Вот в это время ты и махнул шашкой, не подумав… — говорит Карташов Терехову. — Времени достаточно было. Корнея ты прирезал сзади. Поэтому следов крови на тебе не было! А нож?.. Что же, нож — найдём, никуда он не денется.
— Да, мамой клянусь! — умоляет здоровяк. — В карты я играл, начальник!
В кабинет заглядывает Нечай. — Товарищ майор, можно вас? — зовет он Карташова. Майор встаёт и, сурово зыркнув на Терехова, выходит в коридор.
 — Звонили с соседней земли, — говорит оперативник колобку. — Там у них следственно-оперативная группа на труп выехала.
— И что?
— Характер ранения на трупе один в один, что и на нашем Корнее…
— Хочешь сказать, я этих придурков напрасно напрягаю?
— Это не я, это факты говорят…

    Карлсон сидит за столом в кухне у Веры и ковыряет в тарелке. Женщина сидит рядом. Отложив вилку, он отсутствующим взглядом скользит по стенам, натыкается на багровое пятно репродукции «Последний день Помпеи» — в ней есть что-то отталкивающее.
— Ты Бритву видел? — спрашивает женщина. — Он тебя искал.
— Нет, не видел… Что-то меня знобит и есть неохота. Я — лягу.
— Уж не простыл ли ты? — она щупает его лоб… — А ну пошли в спальню!
…Подросток лежит в постели. В окно ритмично бьют багровые отсветы от рекламного видеоэкрана, установленного на соседней крыше. Вера сидит рядом, обнажив свои слепые кротовьи глазки, и фланелькой протирает очки. — …А, тебе Бритва ничего не говорил? — спрашивает женщина.
— Что он должен был сказать? — отвечает подросток.
— Что он отец твой.
— Как? Почему вы так решили?
— Волосы ваши на экспертизу сдала.
— Этого не может быть!
— Может. У меня заключение генетика имеется.
— Нет — не может! — повышает голос подросток.
— Я могу заключение принести.
Вера одевает очки и встаёт.
— Не надо ничего нести! — кричит Карлсон. — Не надо! Этого не может быть! Вы гоните! Гоните!.. — Он отворачивается к стене и молотит по ней кулаком в такт багровым отсветам. — Гоните!.. Гоните!.. Гоните!..

    За полосатой лентой, около джипа с разбитым боковым стеклом, стоят оперативники, криминалисты, среди них Нечай и Карташов. Колобок открывает тело, накрытое одеялом. Под ним — Репа. Он закрывает труп. — Орудие убийства нашли? — спрашивает он у оперативника. — Нашли, — тот кивает на джип. — Там лежит.
Карташов заглядывает в разбитое заднее окно. На заднем сиденье, осыпанный осколками стекла, сидит мёртвый Бритва. Из левого глаза торчат искореженные очки, рядом — на сиденье — окровавленный диск от циркулярной пилы и пистолет с глушителем. — Чёрт! Ещё жмур! Шутнички! Чего не сказали?!
— Я думал, вы знали, — говорит оперативник.
— Диск от циркулярки, что ли?
— Да, — говорит криминалист. — От «бошевской».
Нечай из-за спины Карташова заглядывает в заднее окно. Криминалист показывает зазубрину на стойке окна. — Судя по всему, диск ударил по шее этого… — он кивает в сторону Репы, — и, отрикошетив от стойки, попал в глаз пассажиру и вогнал очки в мозг.
— Хочешь сказать, не будь у него очков, был бы жив?
— Скорее, всего. Может, глаза лишился бы.
— Судя по стволу, — говорит Нечай, — наш жмур кого-то ждал.
— Но тот, кого он ждал, его опередил, — говорит криминалист.
— Или ему повезло… тому, кто его опередил, — добавляет Нечай.
— Я вспомнил дело, — говорит Карташов, отходя от джипа. — Лет двенадцать, наверное, прошло. Был такой Макс-ниндзя. Максим Антонович Высоковский. Он в цирке фокусы показывал, предметами манипулировал, ножи кидал, потом в киллеры подался.
— И что? — говорит Нечай.
— У него два исполнения было… сюрикенами. Оттого и пошла кличка ниндзя. А одного он замочил броском точильного круга. В шею попал, кадык в горло вогнал.
— Какой смысл в круге-то? — недоумевает Нечай.
— Виртуозность свою демонстрировал… и — тщеславие.
— Думаете, его работа? — говорит криминалист.
— А, чёрт его знает… Хотя… Он — без ноги… Вряд ли…
— Без ноги?! — удивляется Нечай.
— Киллер-инвалид? — смеется криминалист.
— Не-е. Ноги он позже лишился. Его, когда брали, ранили в ногу. Потом ампутировали.
— Какой он срок получил?
— Никакой. Сбежал он. Так и не нашли его… Или — не захотели найти. Потому как побег больно дерзкий был…