Меня зовут Алина... Глава 9

               
               
     Я вышла на перемену с учебником алгебры подмышкой, в который была вложена чужая тетрадка с домашним заданием. Уединиться можно было в туалете, но этому воспрепятствовали. Меня окружили Лиза, Маша и Лена Гвоздикова, - Мы с тобой.
- Пожалуйста. Только не на полу же сидеть, хорошо бы стулья раздобыть.
- Пошли лучше в раздевалку.
От Лизы поступило другое предложение, - Надо выбрать добровольца, который примет весь удар на себя, к примеру, того, кто дал тебе свою тетрадь.
Вот глазастая эта Лимонова! Но раздирающие меня эмоции я решила запрятать от подружек, - Это моя тетрадь.
- Покажи.
- С какой стати?
- Девочки, вы сейчас будете спорить, и мы не успеем. Перемена через десять минут  закончится, - примиряла всех участников заговора Круглова.
- А, все-таки, кто тот благодетель, который поделился с тобой своими знаниями? – не унималась Лимонова.
Упрямство ее разозлило меня, - Тебе важнее сплетни собирать?
Меня взяла под руку Маша, и мы направились к лестнице. Следом за нами шли Гвоздикова и Лимонова. Однако, планы наши были нарушены появлением Вити Акиньшина, - Алина, мне тетрадь нужна, - сказано это было так внятно, что, без сомнения, достигло слуха классной сплетницы.
- Вить, подожди, пожалуйста, я еще не успела переписать.
Акиньшин настаивал, - Сейчас перемена закончится.
- Витенька, может, ты нас выручишь, а? Ты здорово разбираешься в логарифмах. Ответь за всех, - Круглова не просила, а умоляла.
Игнорируя обращение Маши, Акиньшин протянул руку, - Тетрадь мне нужна сейчас. Заданные примеры, почти все мне помогал решать папа. Я сам в логарифмах плохо разбираюсь.
Задержавшись у окна, между этажами, я открыла тетрадь и мельком пробежала глазами по написанному. Но тут, как гром среди ясного неба, прозвенел звонок.
- Все. Конец всему хорошему.
Сопровождаемые мрачными прогнозами, мы возвращались в класс. Вероятность получения «неуда» под конец учебного года поколебала незыблемость итоговой оценки. Галина Тимофеевна уверенным шагом вошла в класс, в то мгновение она походила на генерала, который принимает парад у выстроенного в его честь войска. Учительница склонилась над классным журналом. «Жертву ищет», подумали подчиненные. Воцарилась тишина, так явственно, что стало слышно, как икает Сашка Сергиенко. Многие догадывались, что за этим последует. Галина Тимофеевна выставит его из класса и тогда … Лучше не воображать, что тогда будет.
Круглова сидела впереди меня, и вдруг монотонный звук икоты зазвучал рядом со мной. Мы с Гвоздиковой переглянулись. Может, это выход из создавшегося положения? Я проследила взглядом за Акиньшиным, а тот; в свою очередь, неотрывно следил за манипуляциями математички.
- К доске пойдет …
Пауза над страницей журнала затягивалась, класс с замиранием сердца ждал.
- Галина Тимофеевна, - прежде, чем обратиться с просьбой к учительнице, Витя посмотрел в мою сторону. Я бы назвала этот взгляд жертвенным. К моему огорчению он был перехвачен обладательницей острого язычка. – Галина Тимофеевна, я хочу ответить.
Теперь все зависело от учительницы. Не все среди нас, двадцати восьми, переживали за итоговую оценку. Троечникам было наплевать, а таких среди нас была почти половина.
- Ладно, Акиньшин, иди.
Около двух десятков голов были обращены на доску, где постепенно появлялись стройные ряды цифр, только у меня перед глазами виднелся благородным лик нашего спасителя. Витя окончил писать, но на предложение Галины Тимофеевны сесть на место, ответил отказом. «Какой смелый», подумали некоторые, но провидение в лице Галины Тимофеевны распорядилось по-иному, - Чернышева, к доске.
Я шла к лобному месту, как на эшафот. Единственная тройка среди годовых оценок – обидный результат. И я решила признаться, - Галина Тимофеевна, я не смогу решить примера.
- А почему у тебя в тетради все написано?
Исподлобья я смотрела на то, как Галина Тимофеевна листала мою тетрадь. Еще не поздно было исправить положение, но я не стала более хитрить, - Я списала.
По классу пронесся тихий ропот. Тут и там слышалось: «зачем она это сделала?», «пара ей обеспечена». Когда наши взгляды с Галиной Тимофеевной пересеклись, мне стало не по себе. Нечто изобличающее читалось в глазах, обращенных ко мне. Я испугалась, но ходу назад не было.
- Назови фамилию ученика, кто дал тебе списать.
И вновь я очутилась в центре всеобщего внимания. Раздумывая, как поступить, я не спешила с ответом.
- А что будет тому, кто дал списать? – вопросом этим задавались многие, но вслух его произнес Антон Соболев.
Пока никто не успел удивиться осторожности заданного им вопроса, как учительница математики дала ответ, - Получит неудовлетворительно.
- За что?!? – хором спросил класс.
- Непонятно? – с мерзкой улыбочкой на губах переспросила Галина Тимофеевна. Дать списать это … все равно, что залезть в рану под перевязкой грязными руками. Сразу он не навредит, но со временем, в головах тех, кто шел по пути наименьшего сопротивления, потекут необратимые изменения. Те, кто списывал, превратятся в закоренелых лентяев, приспособленцев и …
- Неправда! – вмешалась я.
Галина Тимофеевна с каменным выражением лица повторила свой вопрос, - Кто дал тебе списать?
Я молчала. Машка что-то шептала, но это было неразличимо. Витя уже давно сидел на месте, а Сергиенко лазил под партой в поисках упавшей пишущей ручки.
- Если ты будешь молчать, я стану вызывать всех подряд, и двойки получат все, кто не сделал домашнее задание.
Из-за парты поднялась Смирнова, - Галина Тимофеевна, неужели вы никогда не списывали?
- Правда, Галина Тимофеевна. Вы всегда поступаете честно?
Игнорируя комментарии учеников, учительница математики распорядилась, - Откройте тетради. Я проверю, как вы справились с домашним заданием.
- Я не стану ей ничего показывать, - предупредила Гвоздикова.
- Зря. Пару получишь.
Лена была настроена по-боевому, - Пусть.
То тут, то там слышалось: «Я не поняла», «У меня не сошлось с ответом». Через пару минут Галина Тимофеевна склонилась над школьным журналом, промолвив, - Пусть встанут все, кому я в тетради поставила «два».
На ее призыв откликнулось несколько учеников.
- Остальные. Я жду.
Галина Тимофеевна повторила фразы трижды, прежде, чем они возымели ожидаемое действие. Из-за парты поднялась Круглова, - Галина Тимофеевна, не спешите. Вам нужна эта голая правда? Вам, что, премию за нее выдадут?
Одноклассники присмирели. Сейчас что-то случится.
- Это что за бунт? Позвать сюда вашего классного руководителя, - голос учительницы гремел над нашими головами.
Далее удивилась не только я, все ребята встали, не сговариваясь. Учительница оторопела, но тут же взяла себя в руки, - Круглова, сходи за Андреем Константиновичем.
- Не пойду.
- Акиньшин!
- Нет.
- Чернышева!
Я, стоя, молчала, глядя в окно. Школьный двор, как раз, пересекал наш классный руководитель. Не дай бог, математичка увидит его. Я опустила голову.
Галина Тимофеевна предупреждала, - Я напишу …
Вдруг Лимонова подняла руку, - Галина Тимофеевна, давайте я схожу за классным руководителем.
Такого предательства от Лизы никто не ожидал, а учительница, вроде, как обрадовалась, - Сходи.
В классе вновь воцарилась тишина. Галина сидела за своим учительским столом, и листала журнал. Мне надоело стоять, я села, словно палочкой волшебной взмахнула, вслед за мной начали занимать свои места и все остальные.
- Кто разрешил вам сесть? - строгий голос Галины Тимофеевны нарушил тишину.
На вопрос ее никто не ответил, но и на последующее требование «встать», никто соответствующе не отреагировал. Гвоздикова передала мне записку с вопросом: «как ты думаешь, что будет дальше?». Я написала ответ: «дальше Лимонова приведет Андрея». «А, если она его не найдет???» Я пожала плечами.
- Круглова!
Маша посмотрела на Галину Тимофеевну.
- Круглова, пойди, посмотри, куда делась Лимонова?
Брошенный при расставании Машкин взгляд говорил сам за себя. «Она скоро не вернется», шепнула мне Гвоздикова. Не прошло и пяти минут со времени ухода Кругловой, как вернулась Лиза. Смахнув светлые пряди, закрывшие ей обзор с одной стороны, Лимонова проронила, - Я его не нашла. Очень старалась, обошла всю школу, но …
- Ты лжешь! Где ты была?
- Искала Андрея Константиновича, как вы велели.
Казалось, еще чуть-чуть, и Лимонова засмеется, а за ней и все мы. Акиньшин уже давился от смеха, едва прикрывая рот. Галина Тимофеевна обвела строгим взглядом класс. – Чернышева, сегодня в семь вечера я жду твоего отца в классе. Если он не придет, я не допущу тебя завтра к занятиям.
Только я хотела сказать, что нет у меня никакого отца, как зазвенел звонок. Дальше девчонки начали меня уговаривать. «Не говори училке об отце», «мы тебе подберем кого-нибудь на время».
- Как это?
- Кто-нибудь из девчонок приведет знакомого мужчину, а ты представишь его в качестве отца, - предложила Маша.
Я раздумывала, но согласия своего не давала, - Нехорошо, непорядочно получается. Я и Галину Тимофеевну обману.
Смирнова встала на мою защиту, - Можно подумать, математичка с тобой порядочно поступает.
Надюша Проклова внесла деловое предложение, - Можно отыскать в близлежащих дворах бездельника на лавочке. За полтинник или за сто рублей он согласиться сыграть роль твоего отца.
- А паспорт у бездельника есть в наличии? – полюбопытствовала Лиза, - И, вообще, вряд ли, на лавке  сидят вместе с паспортом.
- Почему такой пессимизм, Лиза? Любители выпить, обычно непритязательны. За бутылку они кого угодно убедят в своем отцовстве. Алина, согласна?
- Валяйте, только искать родственника будете помогать мне вы.
Особыми полномочиями я наделила Олю, Надю и Машу. Неподалеку крутился Витька. Улучив момент, когда девчонки отправились в буфет, Акиньшин подошел ко мне. – Аля, жаль, что ты не отпросилась в туалет. Может, училка не поставила бы пару?
- Ладно, Вить, не расстраивайся. Мне по жизни не везет.
Заумное личико Акиньшина расплылось в улыбке, - Мне тоже. Пару получил под конец учебного года.
- Как собираешься исправлять?
- У Галины не исправишь. Она не считается с посторонним мнением. 
- Я от старшеклассниц слышала, что в следующем году у нас будет другая учительница, - уединение наше было нарушено Леной Мосягиной. – Надо пары исправлять.
- Надо, - согласилась я, вдохновленная доверием Акиньшина. – Вот, Леночка, предлагаю тебе привлечь к вопросу исправления оценок Андрея Константиновича. Тебя он послушает, стоит тебе только заикнуться о любви к конному спорту.
- Я не смогу.
- Почему? – поинтересовался Витька.
- Я не артистка, и люблю лошадей, а не спортивные снаряды. Я предлагаю поручить это задание Маше.
- Что это ты собираешься мне поручать?! – прозвучал позади хорошо знакомый голос.
- Надо попросить Андрея Константиновича поговорить с Галиной Тимофеевной, - это предложение поступило от Акиньшина.
Вокруг меня выстраивалась целая группа заговорщиков, - Правильно, - раздавалось тут и там.
Следующим уроком была по расписанию биология, стоило поразмыслить над предложением Вити. В нем есть что-то рациональное. Два учителя быстрее поймут друг друга. Но планам моим не суждено было осуществиться. Ольга Васильевна, учительница по биологии, решила опросить класс. Как знатоку предмета, мне пришлось отстаивать честь нашего коллектива. После урока мы все дружно рванули в столовую. Следующим уроком после биологии будет физкультура. И вот, накануне встречи с классным руководителем, Акиньшин отвел меня в сторонку и поделился новым планом, - Предлагаю похитить журнал. Что ты крутишь головой?
- Это рискованно, Витя. Кроме того, у Галины Тимофеевны могут
иметься черновики страниц из классного журнала. Витя, мы хотим проучить математичку, а в результате похищения трудности будут у всех учителей.
После коротких раздумий Акиньшин признал мою правоту. На физкультуре меня поставили в беговой сектор. Мне быстро надоело накручивать круги по стадиону. Где-то позади плелись Дьяченко и Круглова. Их подгонял сам физрук. Мальчишки были задействованы в секторе прыжков в длину и в высоту. Любителей попрыгать нам всегда недоставало, потому, как современные подростки предпочитают активным играм спокойное времяпровождение у компьютера.
После уроков меня принялись расспрашивать девчонки, - О чем ты секретничала с Витькой?
- Рассматривали различные варианты исправления оценок. Мне только сейчас в голову пришла одна мысль. Галина злопамятная и мстительная, она на нас здорово обиделась. Что, если мы всем классом подойдем к ней завтра и извинимся за дерзость?
- Что, все хором будем просить извинения? – переспросила Надя.
- Давайте, все хором, – поддержала Оля Смирнова.
- Главное, дождаться, что училка подставному лицу скажет.
- Верно, Алина. А то, может, она гадости про тебя собирается говорить?
- Надо научить подставного мужика тебя Алина, грязью поливать.
Не удивилась, услышав подобное от Лимоновой. С расспросами к ней пристали другие девчонки, - Зачем это нужно, Лиза?
- Что тут непонятного? Училка неприязненно относится к Але, и все те, кто высказывает по отношению к ней подобное неприятие, будут благосклонно восприняты.
С ней никто не стал спорить. Договорившись встретиться в шесть вечера у школы, мы разошлись по домам. Я звонила в дверь с большой опаской. Мама обычно днем еще на работе, встречает меня бабушка. Она по праву могла работать в секретных службах, настолько она догадлива была. Скрыть от нее задуманное было непросто. В подавленном настроении мне пришлось изображать улыбку на лице.
- Пятерку получила? – с подозрением в голосе выспрашивала бабушка.
- А где мама? – вместо ответа спросила я.
- Дома лежит, у нее голова болит.   И не шуми!
Меня можно было и не предупреждать, ради маминого благополучия я была согласна на многие жертвы. А вот бабушка, видимо, считала по-иному. Проверяя, чем я занята, она несколько раз заглядывала в детскую, пока спящая не оторвала голову от подушки, - Мама, ты успокоишься, наконец?
В итоге словесной перепалки я очутилась в изоляции. Уроков нам в последние две недели практически не задавали, потому после обеда у меня было предостаточно свободного времени. Сидя за письменным столом, в окружении учебников, я мечтала. Когда-нибудь наступит жизнь, в которой меня будут окружать животные или, хотя бы люди, преданные им. Но и те и другие – мои друзья. Где-то я слышала, что человек вправе распоряжаться собственной судьбой с восемнадцатилетнего возраста, стало быть, еще четыре года я буду в родительской власти. Как долго! Длительное испытание того стоило, лишь пройдя через него, можно с полной уверенностью заявить: самое страшное позади. Сладко потягиваясь, я уносилась в будущее, и ради этого мне вовсе не требовалось зажмуривать глаза. У меня будут собаки,  кошка, рыбки, попугаи, моллюски, бабочки … А, может, лучше поселиться за городом?
- Алина, тебя мама зовет.
Мое уединение было нарушено. Оказывается, мама просила бабушку передать мне просьбу разнести вечернюю почту.
- Аля, я плохо себя чувствую. Ты могла бы мне помочь? – это действительно звала мама.
Конечно, я ответила согласием. А перед тем, как направиться за корреспонденцией, забежала в соседний дом за Гвоздиковой.   
- Я тебя не отвлекла? – полюбопытствовала я, прежде, чем посвятить подружку в подробности.
Лена заговорщически поманила меня пальцем и призналась мне на ухо, - Если честно, мучилась от безделья.
Добираясь до почтового отделения, я рассказывала Лене о работе, которую нам сообща предстояло сделать. Лена слушала, но, как мне казалось, рассеянно. Оглядываясь по сторонам, она будто кого-то искала.
- Ты кого-то потеряла?
- Я мужика ищу поприличнее.
- Ничего у нас не получится, - как обрезала, бросила я. – У меня только полтинник. За такие деньги никто из приличных не согласится.
Гвоздикова в упор уставилась на меня, и только теперь я обратила внимание на то, как замечательно она выглядит. Накрашенные ресницы, слегка подведенные глаза, даже щеки нарумянены. – Не суди о том, в чем не уверена. Переговоры с приличными мужиками беру на себя.
Так уж вышло, что искать подставного мужика пришлось по дворам, где стояли нужные мне дома. Лена шарила глазами по лавочкам, но, со слов Гвоздиковой, «ничего стоящего» не попадалось.
- Девчонки: Машка, Лиза и Оля будут искать по своим дворам, - напомнила Лена.
Я молчала. Изначально мне вся эта затея с подставным мужиком казалось бестолковой. Никто, даже способный психолог, не сможет втолковать Галине Тимофеевне, что детей надо любить. Этот «сухарь в юбке» любит только математику. Но девчонки упорно не желают замечать очевидного, это им надо долго и упорно объяснять, что подобным способом мне не помочь.
- Алина, обрати внимание на того гражданина в пиджаке. Пока ты с почтой в подъезд ходила, за ним наблюдала. Он сидит, и параллельно изучает журнал «Вокруг света». Вроде, без вредных привычек.
- Что ты предлагаешь?
- Я думала, ты будешь ему предлагать, - покровительственно ответила Гвоздикова.
- Не буду. Я не умею, - призналась я, и это было чистой правдой.
- Ладно, я попробую. Сколько сейчас времени?
- Без четверти шесть.
Лена пригладила растрепанные ветром волосы и направилась в сторону лавочки. Мне оставалось наблюдать за переговорами со стороны. Все шло тихо, я бы сказала, что разговор между Леной и незнакомцем очень быстро закончился. Лишь только я начала привыкать к мысли, что этот мужчина встанет на мою защиту, как сказка завершилась. – Он ждет свою бывшую жену. Они в шесть идут к нотариусу, - заметив мое огорчение, Лена добавила, - Сейчас еще отыщем, девчонки помогут.
Слабое утешение, тем более, не безвозмездное. Перейдя бульвар, мы миновали несколько дворов, и дошли до школы, место встречи с девчонками. Судя по облакам на небе, недолго до дождя. Кроме того, нас испытывал на прочность промозглый ветер. – Может, домой пойдем?
- Удивляюсь на тебя. Ты сейчас должна думать об исправлении пары по математике.
- Я думаю, но очень не хочется под дождь попасть, - со вздохом изрекла я.
- Седьмой час. А девчонок нет. О чем они думают?
- О каникулах, о том, как лучше их провести?
- Смотри, вон из подъезда мужик подходящий вышел.
Тот, на кого указывала Гвоздикова, в своей рабочей спецовке, с чемоданчиком для инструментов, смотрелся вовсе даже не привлекательно, - Это слесарь из ДЕЗа, ему, небось, полтинника мало будет.
- Проверим.
Ленка ушла на переговоры, а я искала глазами остальных девчонок. Вместе со мной их разыскивал ветер, швыряющий прохожим под ноги не собранный дворником мусор. Кажется, девчонки перебегают Батайский проезд. Одна из них немного похожа на Мосягину. Нет, не она. У Лены волосы аккуратно, в две косички заплетены, а у этой – кудряшки по плечам раскиданы. Тут я услышала, как меня зовут. Так и есть, Гвоздикова, - В принципе, согласен. За сто рублей согласен, только деньги вперед.
- Нет у меня сотни.
- Домой сходи.
- Нет.
- Ну, тогда я не знаю.
Несмотря на досаду, которая мелькнула на хорошеньком личике Лены, она не утратила надежды отыскать нужного человека, и подзадоривала меня, - Вот там. За аптекой, две башни двадцати двухэтажные, там, у подъезда кого-нибудь встретим.
- Ты встретишь.
- Не понимаю, - даже брови у Гвоздиковой удивленно топорщились.
- Я уже нашла, Лена. Ступай домой. Дождь капает.
- Любопытно посмотреть: кого ты отыскала?
Обводя взглядом ближайшие подъезды, я случайно наткнулась глазами на сутулую фигуру, - Тот, я сама буду договариваться.
- Валяй, а я из засады стану за тобой наблюдать.
Накинув капюшон на голову, я уменьшила обзор, но выиграла в стратегии. Я присела рядом с ним, на лавочку. Мужичок, походивший на статую, не обратил на меня ровно никакого внимания.  Он сидел, уронив голову на руки, не реагируя ни на ветер, ни на капли дождя, бьющего по лицу. Полностью обездвиженный, он выглядел больным, немощным, а, может, не дай бог, ….
- Дяденька, - что есть силы, позвала я.
Никакой реакции. Я коснулась пальцем сидящего, вынужденная приблизиться, я принюхалась, и тут же, с отвращением поморщилась. Исходящие от «фигуры» ароматы напоминали нечто среднее между благовониями из отхожего места и резким металлическим запахом. Заткнув нос, я еще раз окликнула гражданина,
- Чего надо?
Воззрившуюся на меня небритую физиономию даже с натягом трудно было причислить к лицам. Разноликий синяк под глазом, размазанная под носом кровь со слюнями, впалые щеки, - пожалуй, это мне надо было бы приплатить за соседство с таким гадким субъектом, - Проверка документов. Паспорт есть? – не задумываясь, спросила я, без всякой надежды на успех.
Внезапно грязная, жилистая рука нырнула в карман, и после недолгих поисков на свет божий был извлечен российский паспорт. В руки ко мне он не попал, но с его обладателем я мельком ознакомилась. «Князев Николай Васильевич», прочитала я, про себя.
- Черт! Льет, как из ведра, - красно книжная паспортина в тот же момент исчезла в недрах вонючей куртки.
Я летела домой, перепрыгивая через лужи, а у меня перед глазами стояла заросшая многодневной щетиной физиономия. Взгляд этих изрезанных морщинами бесцветных глаз, сверлящих меня насквозь, не отпускал. Мне никак не удавалось избавиться от ощущения, что где-то мне уже приходилось встречаться с их обладателем.