Пять Стихий. Песнь Земли II. Глава 6

                Песнь Виноградной лозы.
                Свиток второй. Роса на цветах.
                6 глава.
                Пелла. Некоторое время спустя.  343. г. до н.э.   От Фифы.
Фифа стоял, разглядывая своё отражение. То так повернётся, то эдак. Пробовал изобразить на своём лице надменное выражение, свойственное Ильке… Не то. Таким родиться надо. Жеманно поправил завитые волосы - всё равно остался собой не доволен. Надо в жест лёгкости и миловидности добавить.
- Павк, может тут посильнее завить? – он обернулся к другу, который просто откровенно хихикал.
Фифа фыркнул и дальше стал заниматься своей внешностью. Прыщик вот ещё некстати вскочил… Может, ухо проколоть?  У матери серьгу взять повесить. Вон, Алесь сейчас с серьгой ходит, после того как выздоровел. Желудок отравлением надорвал, фигня там какая-то образовалась - так ему ухо прокололи, чтобы остановить это.  А ведь смотрится! Уши ещё и для зрения прокалывают, чтобы лучше видеть. Только вот какое проколоть, правое или левое? На зрение - то он не жалуется, ему для форту и красоты.
- Нос проколи…  - Павка уже кудахтал, телепат гхыров.
- А что ты предлагаешь? – Фифа раздражённо обернулся, - Так слишком просто, загадочности не хватает.
Ещё вчера начистил весь металл на доспехе мелом, сияет как солнышко. Хламиду не форменную одел, а из дорогой золотистой ткани, новый хитон пеонец отгладил так, что он колом стоит. Сапоги новые, замшевые, рыжими шнурками переплетённые… Но всё не то, чего-то не хватает, изюминки нет.
- Перстень у матери возьми, - Кузька оценивающе оглядел друга. – Ты без штанов пойдёшь?
Фифа кивнул.
Рыжему легко говорить - перстень возьми…явится он так к матери… Перстень - то даст, так и штаны заставит одеть. Дескать, середина осени, простынет дитятко. Какой он уже дитятко, лоб здоровый. Младший в семье, вот его и опекают. Хотя самый младший у них Илька, он на целых четыре месяца моложе, дитё великовозрастное, вот за него ещё и Фифе отвечать приходится. Парень скривился. Что теперь делать?
- Да и так хорош, - Павка убрал инструменты для завивки.
Кузька оттолкнул Фифу задницей и быстро пригладил свои короткие вихры направо, уложив их, скрепляя сладкой водой. Этакий правильный, послушный юноша получился. Аж тошно.
Ребята в казарме толклись у двери, обитой медной пластиной, начищенной до блеска. Зеркала у юношей не было, так именно дверь они и приспособили для своих нужд.
- Идём? – поинтересовался иллириец.
Фифа вздохнул: хорошо им, не они идут на встречу с невестой… Вон, Павка даже панцирь одевать не стал – так, по простому. В связи с приездом в Пеллу эпиротов Илька отпустил друзей, сам же с Яськой остались в эфебии. Старших сейчас в городе почти нет. Басилевс с Гегелохом мотанули в Дельфы. Филипп там какую-то комбинацию разыгрывает, нужна ему поддержка храма Аполлона. К тому же в этом году Приам туда учиться едет. И мало кто из убийц там до него доберётся, в Общеэллинском банке. Дельфы обороняют собственные киллеры-аэты, из жрецов  ещё и Пифия есть. У данного храма были всегда обширные связи и сеть информаторов. Храм Аполлона Дельфийского Филиппу был просто необходим. Александрос с Пармением сейчас в Иллирийских землях, скифов оттуда выбивают. Не то, что бы война - так, стычки по периферии. С ними отправились оленята и амазонки. Ну, там лагерь поставить, палатки разбить, караул нести. Дриады сейчас в Эгах, так что кеберам оставлена Пелла, для экскорта правителей. Из старших тут только мать с отцом. Дарда на праздники отправился в Эги. Вообще он богомольный зануда. Всегда посещает могилы предков, занимается ритуалами их памяти. Сыновей его жалко, всё время с собой таскает. Нил хороший, тихий мальчишка, чуть Сурика моложе, ему бы поноситься со всеми, побезобразничать - так нет, при папе всё время. Жалко его. Ребята его ещё в Эгах, втихую от Дарды, к барсам таскали. Мальчонка на конях хоть вдоволь поскакал. Ведь хороший наездник! Из Сандра толк будет - если хоть немного из под власти отца вылезет, а то ведь папочка задавит любую самостоятельность.
Так, размышляя, ребята вышли из города, встали на возвышении на обочине дороги в ожидании эпиротов.
Дорога хорошо просматривалась, но пока было пусто. Парни маялись от безделья и ожидания. Осень выдалась  тихая, спокойная, даже чересчур тёплая. Утрамбованная дорога была сухая, пыльная из-за давно отсутствующих дождей. И это осень… гулять в такую погоду одно удовольствие! И мать не ругается, что промокший и грязный ходит. Фифе нравилось жить не дома, а в казарме.  Пожалуй, этим Пелла значительно выигрывала перед домашними и привычными Эгами. Отчитываться перед Илькой или отпрашиваться  у него же… Ну, разве сравнить с разговорами с матерью! Сложнее, если друга подменять приходится, и все со своими проблемами к тебе лезут. Ну это как всегда, у всего хорошего есть своя, обратная сторона. Такова проза жизни.
Вот так и стены города – монолитные, не единого лаза, мимо городских ворот ни просочишься, там стража, да и по периметру воины стоят. А этот задохлый дед Хасын ушёл. Фифа окинул взглядом новый город, и только покачал головой. Стража обыскала всё. Даже лежбище нашли злокозненного дедка, а его нет. Нигде нет. Исчез. А в том углу, где он обитал, только дохлые курицы, убитые каким-то странным ритуалом. Среди стражи слухи поползли, что дедок колдуном был, птиц в жертву принёс, а сам каким-нибудь животным оборотился и сбежал. Той же лаской мимо ворот и стражи прошмыгнёт, и никто внимания не обратит. А потом вернётся и мстить будет.  Эх, что только люди не придумают. Враки всё это, не может человек вот так животным стать. Приписывают чужой ворожбе собственные страхи, вот она в их глазах и разрастается до неимоверных размеров.
Другое дело внушить другим, что животным стал - глаза отвести, запах изменить… так это почти каждый иера умеет. Тот же  дедок хитёр оказался, и ритуал провёл на публику, чтобы сомнения зародить. Дескать, заморское колдовство - кто знает, какое оно у них… Фифа бы не удивился, что слух, как дедок лаской из города ушёл, им же самим и пущен был. А сам в городе отсиживается.
- Нет его! - зло оборвал поток мыслей Павка. – Я сам по домам ходил, слушал. Ты что, мне не доверяешь?
Фифа пожал плечами, он никому не доверял, только себе и, пожалуй, Ильке. У того с хитростью проблемы, всё говорит и делает только напрямую. А вот со своими выводами парень привык считаться. В городе старик, где-то затаился. Причём очень умело, если телепат не нашёл. Коготь мальчишек из Эг притащил, пусть теперь эти город облазают, в каждую щель заглянут. Если дедок может обмануть жрецов, это не значит, что подействует на сирот. Ребятки - то ушлые. А пока остаётся только ждать.
Что ещё Фифу раздражало, так то, что мидийский маг, что при Артабазе, старательно поддерживал данные слухи о перевоплощении. Нет, он конечно всё отрицал, но делал это так, и с таким выражением на своей физиономии… Сразу ощущались собственные недалёкость и необразованность в вопросах магии, кочевого колдовства, вызова демонов.  Ещё и мысль напрашивалась, что сам замешан. А в то же время по хитрости маг мог просто себе цену набивать. Ничего, поживём - увидим.
- Едут! -толкнул задумавшегося друга Кузька. Этот глазастый издалека подымающуюся по дороге пыль увидел. А может и глазами птицы с неба смотрел, с него станется. Но эпироты, действительно, приближались.
- Всем вести себя хорошо, воспитанно, - Фифа тут же набросился на ребят со своими указаниями. Тревога, волнение и предвкушение чего-то ворвались в душу и он засуетился. – Кузь, в носу не ковыряй!
Не обращая на уничижающий взгляд друга, Фифа тут же обернулся к Павке.
- Одернись, отряхнись, что бы мне не стыдно за тебя было. Ведите себя достойно. Грубостей не говорить. На армейские термины не переходить, уподобляясь басилевсу.
Ребята тихо зарычали. Желание придушить друга, рвущееся наружу, отложили на будущее, сейчас потасовка была, мягко сказать, неуместна, но потом… вообщем, на вечер Фифа нарвался. Они же не злые, просто память у них хорошая.
Эпироты быстро приближались. На богатой повозке ехала мать семейства, её сопровождали всадники-охранники.
Юноша никак не мог найти глазами свою невесту, с которой он переписывался целый год. Наконец увидел её, сидящей на двугорбом верблюде, украшенном разноцветной сбруей, пёстрой и яркой. Эта же животина огромных денег стоит! Они наверняка приобрели его ради выходов торжественных, мало у кого такое чудо есть. А хороша зверюга - взгляд надменный, идёт ничего не замечая, где-то в глубине своего мира находится. Прям вылитый Илька. Философ среди четвероногих.
Приближаясь к ребятам, женщина спрыгнула с повозки, и пошла к ним навстречу, перебирая ножками по утоптанной дороге. Её нежно-голубая хламида светилась, освящённая солнцем, а белый пепл  просто резал глаза своей чистотой. Женщина шла с милой улыбкой на приятном лице, поигрывая белым зонтиком в холёных руках. Статусная диадема подчёркивала её величие и игривое легкомыслие. Как это удавалось? Для этого надо было быть мамой Ляльки. Она приветливо помахала ожидающим ребятам, и те, спрыгнув со своего наблюдательного поста пошли к ней, поприветствовать будущую родственницу.
Оставив её на попечение Павки, собаку съевшего в вопросах дипломатии, находясь среди старших, Фифа снял с высокомерного верблюда свою девочку. Мелкая Лялька вцепилась в парня, как в свою собственность.
Недовольная выбором жены старшего сына, Аминандра, с трудом терпевшая его Аглаю, будущее младших сыновей Даная взяла в свои руки. Коке была сосватана красивая девушка из фессалийского знатного рода, дочь тага . Фифе же на выбор мать выдала несколько девушек. Ему вот приглянулась красавица Елена, особенно, после того, как удалось с ней пообщаться, вот и переписывались потом. Пусть она пока ещё совсем маленькая, но ведь вырастет!
Лялька восторженно повисла на шее парня. Естественно, такой взрослый - и её жених! Девочке это льстило. Поставленная на землю, девочка мёртвой хваткой вцепилась ему в руку, чтобы не потерялся, и весело защебетала о том, как они ехали, как всё было интересно, и как мама их по дороге в храм водила. Девочке очень понравилось путешествовать, и она пообещала, что сама будет навещать жениха. Ведь дорогу она уже знает.
Мать снисходительно взирала на своё чадо, и на парня, который покровительственно общался с её маленькой егозой, с тёплой любовью, как с младшей сестрой. Фифе было приятно быть старшим и заботится о “сестричке”. Старшие-то сёстры уже давно замужем были и великовозрастными оболтусами обзавелись, такими, как Илька.
Дальше эпироты ехали на официальную встречу с правящими сейчас в Пеллах, а это как раз Фифины родители, у них будущие родственники и остановятся. А Ляльку выдали жениху на весь день. В свои одиннадцать, почти двенадцать, лет Лялька, как и все эпироты, была худенькая, легкокостная и невысокая, но очень ладненькая. Говорят, что эпироты и молоссы пришли из земель Та-Кемет. Ну, это явно враки. Там люди темноволосые, а эти либо светлые, почти льняные, либо рыжие. Вон, даже Сурик рождённый молосской мекитрой басилевса, с льняными волосами получился, светлыми бровями и ресницами, совсем блёкленький и бесцветный.
У Ляльки же брови были красивой формы расправленных ласточкиных крыльев, и тёмные, почти чёрные. Золотистые волосики, завитые кудряшками, спадают до лопаток, делая и так красивую девчоночью головку, просто очаровательной. Широко открытые, по детски наивные, голубые глаза, смотрят на парня восторженно. Это же мечта самых смелых фантазий девочки, с ней за ручку идёт такой взрослый, одетый в форму юноша, да ещё и жених. Она весело трясёт кудряшками, не умолкая рассказывает обо всём, что не написала в своих письмах.  Её розовая пышная хламида, чуть ниже колен, развивается осенним ветерком. Талия тонкой фигурки подчёркнута широким поясом – лентой. Просто от того, что её на целый день оставили со старшими ребятами, для девочки огромное счастье. И все они такие взрослые, вокруг неё прыгают, слушают, помогают взобраться на холмы или спуститься с них. За ручку её Фифа переводит через мостик оврага. Девочка протягивает парню глиняную птичку, сделанную для него в качестве подарка.
Девочка, такая светлая, такая счастливая и радостная, и такая ещё глупенькая. Ну, это потому, что ещё маленькая. Фифа берёт из детских ручонок птицу, заражаясь от Ляльки восторгом, поднимает над собой в небо, показывая как она летает. Лялька заливисто смеётся. От неё пахнет свежей земляникой и лесом, видимо мать обрызгала девочку ароматной водой перед встречей с женихом.
- Ждите, за малышом сбегаю, - Кузька вмешался в их идиллию. – И пошли в храм Гестии, их сводим.
Парень мгновенно растворился, только пятки сверкали.
Вскоре они уже все вместе топали по крутой дороге по направлению к горам. Храм Гестии находился вне черты города. На плечах Кузьки ехал рыжий бутуз, время от времени теребя брата за уши, указывая направление. Фифа крепко и уверенно держал Ляльку за руку. Павке же, на долю выпало нести амфору для жертвы богини. В детстве мальчишек старшие сёстры сюда водили, в гости к всеобщей божественной бабушке. Теперь вот их очередь приводить малышей. Гестия, как всеобщая бабушка, всегда была рада человеческим внучкам и, как положено, одаривала их выпечкой.
Новый храм в эллинском стиле  был построен басилевсом на месте старого. Прежний ребята уже не застали, зато с новым были знакомы с детства. Филипп не только вводил новую религию, но и строил совсем новое государство – большое, единое - в противовес раздробленным полисам. Тут же басилевс собирал земли под единое начало возвышенной Воды – Македония, со столицей в Пелле, когда-то бывшем фракийском Боттие.
И главный бог старый остался, Варун.Правда, сейчас, из-за эллинизации, его почти не называют, просто Верховный бог – Диос, а  Зевс или Варун - пусть докажут. Бог небесных вод, да и вообще всех. Эллины его взяли и от… - разделили. Теперь отдельно Уран и Посейдон, а у нас он Один, великий Диос. Ещё из-за клича Варуну: Вара-вара-варравар их эллины варварами считают. Ну варвары, что в этом такого? От своего бога из-за этого не отрекаются.  Хорошо ещё пока ворогами не обзывают. А у ионийцев боевой клич – крик журавля, так их же жмуриками не называют, урартами ванов зовут. Всё у эллинов через одно место, на котором сидят. Чего-то поклонников Эниалия аланами не кличат, сами этот боевой зов используют: Алла-алла-аллалах… Да и нашим эта эллинизация не особо в радость пришлась.
Многие дома лишаются сейчас своих столов, в то же время другие, связанные семейными узами, получают к своим землям и другие. Мало кто из домов сохранил за собой титул александрос, как главнокомандующего собственными войсками. Аминтор вообще убирает войска, подчинённые не семье, а мелким домам - так, на всякий случай. Мало ли что им в головы придёт, когда солнце печь начнет, или по полнолунию… Часть Иллирии теперь названа Эллинским Эпиром, и вошла под эпиротов. Другая же, подвластная Пармению, стала внутренней областью разрастающегося нового государства. Линкесты получили Фессалийские земли. Одриссы, сильное ещё недавно государство, вошло под Орестидов. Возможно потом, когда вырастет Котик, он сам сядет туда на стол, но пока маленький мальчишка власть не удержит. У них власть никогда не передавалась по наследству, как в Та-Кемет или Арктуре. На стол сажает армия, и это вовсе не старшего в семье, не обязательно сына предыдущего правителя. Это того, кто может повести за собой воинов, кому они слепо доверят свои жизни, и если он не оправдает их надежды, армия скинет и растопчет. С басилевсами ещё сложнее.
 Филипп вводит новую религию, чтобы объединить новое государство с землями разных культов и разных богов. Только те территории, которые признали эллинских богов, оставили за собой титул басилевса, земное отражение Иракла-Алкмена. Да и то Филипп старается свести к минимуму земельных жрецов, чтобы в новой Македонии был один, отвечающий перед богами за всю Македонию, всю её землю, всех людей. 
Потому кто ещё в доме Орестидов из трёх сыновей заменит отца, можно только гадать. Да и отец ещё жив, здоров, слава богам, и куда-либо уходить не собирается, и не особо кому это нужно. Бывают же глупцы, что на власть рвутся, ну ладно армией покомандовать… Но и так, чтобы не очень напрягаться, не отвечать за их жрачку, не высчитывать их зарплату, а главное – не выслушивать их проблем. Вот в бой повести, идти в первом ряду – да, это по Фифке, но слушать нытьё…. Это муторно и неинтересно. А всё равно ведь придётся…
Лялька дернула за руку задумавшегося парня, привлекая к себе внимание. Какое он имеет право думать о чём-то своём, когда её ему только на день дали. А играть? Они как раз подошли к храму. Он был небольшой. Четыре колоны при входе создавали маленький портик. За ним скрывалась дверь во внутрь. Лялька во все глаза разглядывала храм - строгий, аскетичный в своей классической простоте, лишённый каких-либо украшений. В Эпире храмов эллинского типа было мало, и девочка к ним не успела привыкнуть, и строгость линий вызывала у неё детский восторг.
В глазах же Левонтия зажёгся озорной дерзкий азарт.
Фифа потянул Ляльку к храму. Девочка отпустив руку быстро поспешила во внутрь. Увидев, что руки друга свободны, Павка всучил ему амфору, которую пёр всю дорогу, и, лукаво улыбаясь, скрылся за храмом, не входя в его темноту. Фифа, вздохнув, удобнее перехватив ношу, пошёл следом за Лялькой. За ними уже нёсся Левонтий,  наконец слезший с брата. Кузька замыкал шествие.
Храм встретил их темнотой, скрывающей божественные тайны. В глубине освещен был только барельеф. В полукруглой чаше, наполовину выступающей из стены, играл огонь. Борты чаши были сделаны так, чтобы отблески огня отражались только наверху, оживляя изображённые фигуры.
Фифа поставил амфору в углу, к другим пожертвованиям. Написал на ней посвятительную надпись. Они теперь взрослые, сами проводят ритуал для детей. Вынырнувший из темноты жрец помог ему всё ровненько поставить.
- А теперь иди к сестрёнке. Не забудьте взять плюшки, - жрец кивнул на выпечку у дверей, скрывающуюся в темноте. Парень вспомнил, как в детстве, когда их водила сестра, каждый из мальчишек брал плюшку в каждую руку, когда выходил. Выпечка была вкусная, не такая как у матери, но тоже очень даже ничего.
Юноша вздохнул, вспомнив детство, когда не надо было ходить в караул, нести службу…
В центре стоял квадратный алтарь, с более мелкой самой алтарной частью. На него Кузька положил принесённый венок. Где он его нёс всю дорогу, Фифе было неизвестно. Ни у самого парня, ни у Левонтия в руках его не было, даже на голову никто не напялил.
В венок поставили лампаду с открытым живым огнём, бешено заметавшемся в темноте. Туда налили ароматические масла для богини. Фифа подняв на руках Ляльку дал ей возможность положить на венок свою маленькую жертву для Всеобщей Бабушки, сделанную своими руками.
- Ляль, можешь теперь желание загадывать – парень шепнул девочке на ухо, но всё равно его голос в тишине храма прозвучал очень громко.
- А я могу? – рыжий малыш вскинулся и тоже полез к алтарю.
- Только одно, - одернул размечтавшегося братишку Кузька, хорошо его знавший.
Дети притихли, как мышки, перебирая  свои мечты, думая, что же пожелать. Интересно, что загадают. Помнится, сами они загадывали какую-то ерунду. Сейчас бы загадывали совсем иное. Хотя что на богов надеяться? Самим делать надо.
То вон травят, то бегаешь за этим старым шустрым козлом из далёких земель. Загадать, чтобы не отравили - так могут ещё что придумать. Конечно, с Алесем они жутко перепугались. Гегелох отцу рассказывал, ну, Фифа конечно же услышал, как Барсина коней с врачом гнали. Девчонка вообще в голос выла, как волчица. Как её только не сбросили… Видать страшное зрелище было, раз Верховный впечатлился. Когда кони падали, она сама их забивала, что-то прошептав. Уже потом они с отцом туши со всей дороги сволакивали в единый костёр. Выложили их восьмиконечной звездой, во славу Неба, чтобы Алесь поправился. Да ещё во славу новой кавалерии. Вот какие у нас теперь желания.
Фифа аккуратно опустил притихшую девочку на пол.
- Загадала? – ласково, участливо поинтересовался он. Лялька кивнула, поджав губы и сцепив руки на груди - на удачу.
Левонтий всё ещё пыхтел. Думал. Морщил лоб, хмурился. Наконец и он решился и тоже что-то положил на венок, и тут же полез к горящему огоньку.
- Не трогай, - осадил брата Кузька.
Тот вздохнул, спрыгнул на пол, и тут же пристал к Ляльке:
- Ляль, ты что загадала?
- А вот не скажу, - упрямо насупилась девчонка.
- Вредная, как Лонка будешь… - пообещал ей рыжий малыш. – Замуж никто не возьмёт.
Парни переглянулись и прыснули. Знаток нашёлся!
- А можно желание поменять! Я другое хочу! – Левонтий уверенно стал лезть на алтарь.
- Нет, только одно, раньше думать надо.., - Кузька волоком оттащил братишку, тот упирался всеми силами, и всеми растопыренными конечностями.
- Чего же ты хочешь? – деловито поджав губы и уперев руки в боки ехидно поинтересовалась мелкая.
- Никогда не жениться! Кузька, пусти!
Фифа помог другу поднять распластанное по полу тело, вцепившееся в него когтями, и водрузить на плечо. Забирать, срочно забирать детей отсюда. Подхватив на руки Ляльку, парни быстро помчались к выходу, задержавшись лишь затем, чтобы забрать положенную выпечку. Ведь пока до города доберутся – есть захотят…
По трём ступеням Фифа вывел Ляльку за руку. Два рядом растущих дерева радостно их встретили осыпающейся осенней листвой. И они пошли по сухой земле назад, но крик от храма заставил обернуться.
Малыш рвался назад, вцепившись в колоны храма. Убей меня боженька камешком! В приличное место рыжее чудовище брать нельзя, только в армию к барсам. Лялька расскажет дома, будут и нас считать дикими. Фифа решил сам, потом, когда эпиротов не будет рядом надавать Левонтию подзатыльников, и не только… Стыдобища…
Кузька от колоны тянул брата за ноги, которые ещё пытались лягаться. Не входивший в храм Павка помог другу оторвать сорванца.
Потом Павка достал припасённые веточки и начал обстукивать тех, кто посетил храм, помогая божественной благодати впитаться в их тела. Обычай, сохранившийся у Линкестов. Левонтий, растерявшись, даже притих. Фифа усмехнулся - переключили внимание ребетёнка!
Однако, как хорошо - просто вот так тихо пройтись, а не бежать сломя голову по очередному поручению, или тупо и уныло сопровождать старших. Лялька молча шла, о чём-то думая. Когда её парень переносил через колдобины, она тихо улыбалась, а потом опять впилась ему в руку.
- А желание исполнится? – наконец не выдержала девочка.
- Обязательно, - заверил он её, старательно вспоминая, что же сам загадывал, и исполнилось ли.
- Надо проверить, как боги исполняют – деловитый рыжий малыш. Уже сидевший на закорках брата обернулся к храму. – И если обманут, я им устрою!!
Ребята только пожали плечами.
- Фиф, а что там за шатры у города? – глазастый Кузька доглядел странные сооружения, почти вплотную поставленные к строящейся части города.
- Кто знает.., - Фифа философски оглядел их. – Павка, что-нибудь чувствуешь?
Телепат покачал головой.
- Ладно, матери скажу, пусть разбираются, - а впереди был целый день по развлечению детей. А эти в шатрах либо торговать прибыли, либо новые переселенцы. Кто только сейчас не едет…
Проведя весь день в весёлых мотаниях по городу, показывая все его достопримечательности и красивые места, к вечеру Фифа сдал невесту её матери. Те как раз отправлялись на выделенные для них квартиры в новых красивых доходных домах, принадлежавших орестидам. До этого всё время эпироты провели с родителями парня, оформляли какие-то договора, соглашения… обсуждали торговлю, налоги, пошлины. Именно поэтому он и выгуливал Ляльку, подальше от всего этого занудства.
Сообщив матери о шатрах, парень собирался уже вернуться в казарму, но был ею перехвачен. Данная найдя повод для ночной прогулки, тут же воспользовалась им. За одно решив выгулять и эфебов перед сном, чтобы лучше спали.
В сопровождении стражи, положенной по статусу, и эфебии, застоявшейся во время дипломатического раунда, Даная решила осмотреть район стройки, рядом с которым возникли стихийные шатры. Наведаться, посмотреть, разобраться, что к чему…
Мало кто знает, насколько мать у него азартная. Все привыкли в ней видеть властную правительницу или добропорядочную мать семейства, пекущую ватрушки. Раньше же она не только сопровождала отца на охоту, но и в боях не бросала. Мать была очень неплохой наездницей, да и лучницей. Сильная женщина.
Данная подозвала Ильку, командира кеберов. Фифа на голову был уже выше матери, другу же она едва доходила до плеча.
- Вот этот, - мать кивнула на сына, - на хвосте принёс. Шатры какие-то доглядели у стройки. Так что готовь ребят, пойдём проверять.
Илька, помявшись,  согласно кивнул. Видать планы какие-то иные были.
- Опочки, а куда это мы собрались?- хмыкнул Фифа. Племянничек точно куда-то собирался дёру дать. Хорошо бы ему на хвост упасть, вместе веселее, наверняка опять в кузне запереться хотел.
- А ты, - мать обернулась к нему, -портки одень. А то всё хозяйство отстудишь.
- Так он же с невестой гулял. Видать до сих пор всё горит.., - мерзопакостно захихикал Илька.
Тут же последовал подзатыльник Данаи. А у матери рука тяжёлая. Илька споткнулся, чуть язык не откусил, но ухмыляться не перестал, довольный собой.
Маргит. К Ляльке Фифа как к сестрёнке относится своей, о которой заботится надо, опекать. Куда Ильку понесло? Похоже, с его девочкой из будущего у него ничего не получается. Не видит его гостья из будущего. Фифа хмыкнул, вспомнив, как друг подбил всех ребят помочь ему свою Геру посмотреть. Даже Алесь клюнул. Летом это было. Девчонка вместе со своей младшей родственницей купалась в реке, под надзором старой тётки, тоже видать родственной. Вот тогда, всеми силами общей группы ребят, они смогли на несколько мгновений, заставить её себя увидеть. А так… Проходит Илька чуть ли не каждый день, погладить её, поцеловать… А толку? Не видит, не чувствует. В общем, страдает парень идиотизмом. Говорит, что так к себе приучает. Вот теперь к Ляльке привязался. Ну что с ушибленного на голову возьмёшь? Одна надежда, что перебесится. А штаны всё-таки придётся одеть. Не понимает мать красоты. Да в темноте его никто и не увидит.
Ночь. Тьма тишиной накрыла город, поглощая звуки. Город спал. Даная, не переоблачаясь,  в парадном одеянии, в окружении стражи шла вперёд. Сзади пристроились эфебы. Люди почти не встречались, те же, кто бродил по улицам, высказывали почтение правительнице. По городу ещё шаталась молодёжь, угомонить которую было тяжело в погожие осенние дни. Девушки хихикали с эфебами, перемигивались с ними, и, смеясь, прятались в темноте. Юноши завистливо окидывали взглядами доспехи, вооружение… Мрак поглощал всё, что попадало ему в цепкие когти. Но в столице была и ночная жизнь, когда бегали на свидания или на посиделки. Молодёжь, сидя в тихом месте, не мешая никому, пела. Это день был оставлен работе, старшим, а ночь, тихая, зовущая, была их временем.
Мать в золоте, в тянущемся по земле хлене , одетом поверх тяжёлого парадной хламиды шла медленно и чинно. Быстрее просто не могла, одежда не позволяла. Одних только золотых украшений, всунутых в уложенную вокруг головы косу, по весу явно было не меньше чем в бронзовом шлеме. Только ритуальный шлем, начистив и украсив, посвящали богам или хранили сушедшим, а тут всю эту лепоту носить приходилось.
Они по прямой прошли в строящийся район. Его окутывала мгла, только в центре горел костёр, показывая, что жизнь там всё же присутствовала. Даная с охраной шли по прямой, через освещённую зону.
Тишину прорезал шелест стрел, и два охранника упали. Серые тени выскочили из темноты, бросаясь к женщине. Со стрелами в горле упали ещё двое охранников, так и не успевших что-либо сообразить.
Вырвавшаяся со своим эскортом вперёд от отставших эфебов, Даная осталась одна. И защищаться пришлось самой, ожидая запаздывающей подмоги
Она пальцами передавила точки на шее ближайшего нападающего. Обернулась к другому, сорвавшему у неё с уха серьгу. Не обращая внимания на текущую по шее струйку крови, женщина согнутой ладонью врезала ему под подбородок. Кто-то сдёрнул золотое ожерелье. Согнув локти, Даная ударила назад, откидывая нападавшего со спины.
Мама!! Эфебы рванули на помощь. Перекрыли женщину от нападения. Илька с бега, в прыжке с разворотом ударил ногами. Красивый прыжок. Два удара, два отлетевших тела. Одному нога пришлась в голову, другому в грудину.
Фифа прикрыл мать собой, в охапку спрятав её на своей груди.
Кто-то снял лучника с крыши дома, метким броском. Тот камнем упал в темноту. Эфебы рассыпались по площадке, разя напавших. Под предводительством Ильки они не знали жалости, страха, усталости, они сплочённо расчищали местность.
Фифа почувствовал, как мать потянула вниз. Лихорадочно осмотрев её, парень ранений не обнаружил, и облегчённо вздохнул. Помог матери в измождении осесть на корточки, передохнуть. Всё-таки не молоденькая. Сам же остался стоять, готовый в любой момент на защиту. Да и Даная, при необходимости могла быстро вскочить, чтобы укрыться за сыном.
Илька пинком подтолкнул к Данае единственного, отловленного живым. Не удержавшись, тот рухнул перед ней на колени.
Данная окинула его усталым взглядом, осмотрела стройку:
- Всё сжечь.
- А как же…- попытался влезть Дуська.
- Могут по норам прятаться, ребят положим, - Илька согласно кивнул и тут же распорядился, что и как поджигать, чтобы огонь не ворвался в город.
Женщина тихо о чём-то переговаривалась с пленным, потом резко поднялась.
- Этого вздёрнуть. Мародеры, Иллирии, - скомандовала она. Рядом села Данка, виновато заглядывая в глаза женщины. Из её окровавленной пасти свисала золотая серьга.
Да, уж, дерьма тут хватает, недовольные и отбросы в любом народе есть - трусы, способные нападать только на беззащитных. Самоутверждаются они так, по своей убогости.  Женщину в золоте с четырьмя охранниками заметили, вот и решили, что лёгкая добыча. Вот диссиденты гораздо страшнее. Те скорее языком чешут, недовольство распространяют, власть порочат, словно эпидемия, вокруг себя подлецов и подонков разводят. Сами же кажутся тихими и спокойными, но вред приносят побольше, чем такие банды. Собственно такие банды они и разводят, провоцируют  скудоумных на лёгкие деньги и на свободу воли. Где она, эта свобода? В тёмных переулках? Любит чернь такое… Для аристократии есть только одно проявление свободы - в достойной смерти, остальное же служение общему делу-государству.
Данка потёрлась мордой о руку Данаи. Ты извини, вот твоё, говорил весь вид барсихи. Женщина, улыбнувшись, забрала у неё серьгу, погладила кошку по голове, испачканной в крови. Да, его мать крови не боялась. И запачкаться не брезговала. Хвостатая, получив заслуженную ласку прыжками умчалась на свою охоту.
- Иль, шатры тоже сжечь! – распорядилась женщина. Парень кивнул, выбрал десяток, повелев остаться здесь следить за пожаром и добивать уцелевших, если таковые объявятся. Выпущенная в ночное небо пламенная стрела, послужила сигналом для стражи, куда явиться.
Опять вернулась Данка. На этот раз с отгрызенной рукой с зажатым в ней ожерельем. Барсиха положила свою добычу к ногам женщины. И опять её похвалили. Фифе даже смешно стало, как кошка за ласку старается.
Поцеловав мать, парень отправился вместе с Илькой и друзьями уничтожать вражеский бивак.
Эфебия ровным строем, трусцой, бряцая доспехами и оружием, понеслась к шатрам.
Уже под утро, в казарме, Фифа перед начищенной дверью рассматривал своё отражение.
Ерунда , что завитые с утра волосы стояли дыбом и превратились в копну неизвестно чего,  но явно облюбованного птицами для гнезда. Патлы эти он как-нибудь расчешет, колтуны расплетёт. Порванный хитон он уже скинул - обидно, только один день поносил, деньги на ветер выкинул. Даже если пеонец и заштопает, каждый день не поносишь, цвет очень вызывающий… В саже и рыжих кровавых разводах доспех сейчас педагог чистит.
Но что делать с синяком, расползавшимся на полморды? Всё таки познакомился он с чьим-то кулаком. Как он Ляльке на глаза покажется, такой красавец? А Яська сейчас занят. Они с Кузькой отлавливают  пытавшихся сбежать. Один кречета своего привлёк, с рассветом он уже в деле, другой же ошалевшую от крови барсиху удержать не может. Охоту девочка почуяла, режет уже врагов неплохо, сразу на голову идёт, за сегодня посмотреть не раз довелось. Потом ещё Яська её отмывать будет, кровавую демоницу.
А ему то что делать? Медяшки прикладывать? Они же с Лялькой договаривались ещё погулять, и как же теперь… Фифа сокрушённо упёрся в дверь лбом. Вот так и рушатся планы о светлой и красивой любви…

----------------------
 Пеплос, пеплон или пеплум ( ;;;;;;, ;;;;;;, лат. peplum — букв. «покров»)— женская верхняя одежда из легкой ткани в складках, без рукавов, надевавшаяся поверх хитона
 Тагос или таг (;;;;;, ;;;;; «предводитель, вождь») — верховный вождь Фессалии. Он выбирался пожизненно из аристократических родов, управлявших Фессалией, ему принадлежала верховная военная власть подобно македонскому алексндросу.
;;;;;; — прямоугольный шерстяной плащ (плед) из плотной ткани, служивший зимней одеждой.