Порочная система

Сатира

Хомячить разрешается, но в меру
И часть «наверх» положено давать,
Иначе упакуют, как фанеру.
Останется лишь на судьбу пенять,
Скажите, разве это губернатор.
Коль обитает он в обычной хате?
Положен, ведь дворец и штат прислуги.
Чтоб у плиты не парилась супруга
И детки, чтоб обласканные были,
Пусть даже лоботрясы  и дебилы.
Удел жены — театр и шопинг,
Как в долбанной, но дорогой, Европе,
Которую с экранов костерим
И в хвост, и в гриву, напуская дым
В глаза наивно-мнительных мещан.
Мол, там, в Европе, нищета и срам
И лишь в России тишь и благодать.
Коль власть в руках, то можно воровать.
Положено по должности и чину,
Поэтому везде сидят ловчилы.
Он черноземы из резерва взял,
А часть отжал у фермеров, крестьян.
Ведь власть в руках, суды — под каблуком,
Стуча о стол чугунным кулаком,
Он, не теряя время, прется напролом.
Решив, что 300 тысяч  га для счастья мало,
Чтоб править в крае и людьми, и балом,
Отжал участки, как бульдозер-трактор,
Кто возразит? Хозяин — губернатор!
Полмиллиона га теперь в активе,
Принадлежат сады, луга и нивы.
Крестьян работы и земли лишая,
Но капитал семьи приумножая,
На экспорт гонят лихо урожаи.
Сработано напористо и «чисто»:
Отец — латифундист, а сын — министр.
Лоббизм семейных  бизнес-интересов
На высоте ударного прогресса.
Коррупции опасной  старый вид,
Никто за эти «шалости»  не бит.
Напротив, за земель чужих захваты
На службу взят он в царские палаты.
Шумит с трибун лукавых совещаний:
— Заботою согрет у нас крестьянин.
Дальневосточный пусть берет гектар
Тайгу корчует, если есть азарт.
На юге без него людей хватает,
Поэтому пусть рот не разевает
На чернозем, ухоженные пашни,
Где нивы колосятся только наши.
Как раньше поднимали целину,
Пусть валит он в дремучую тайгу
К медведям, тиграм, к комарам,
А здесь за бунт получит по зубам...

Но мелкий фермер на местах обижен
Чиновником ограблен и унижен.
На тракторах, решил в Москву  податься.
Сквозь блок-посты не удалось прорваться.
К  гаранту собирались с челобитной,
Но были держимордами побиты.
Надеялись, что их кумир услышит,
Ведь нынче только Бог гаранта выше.
Все под пятой, судья и прокурор,
Поэтому не светит приговор.
Прогонит в шею, если зароптают,
Познают, что рука его крутая.
Все под владыкой по ранжиру
Хомячат, ради благости и жиру.
Полицию подняли по тревоге,
Остановили жестко на дороге.
Арестовали пахарей, избили,
Чтобы о правде навсегда забыли
Строптивость стала  для других уроком,
Что от походов, митингов нет проку.
А лидер «Тракторного марша»,
Мотает срок за смелость у параши.
Другие оштрафованы сурово,
Чтоб знали, покарали их за слово,
За действия, что власти не по нраву,
Поэтому устроили расправу.
Крестьяне до сих пор наивны:
Буржуи не дадут им справедливость.
Как завещал великий Гете,
Ее берут атакой и оплотом:
«Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день идет за них на бой!»
Народ об этом помни трудовой.

Негоже жить на голую зарплату,
Когда вокруг жируют бюрократы
Сидит чиновник  в райских кущах,
Чтоб обжираться, а не просто кушать.
Кричит, что пашет словно раб.
Гребет, гребет, не покладая лап.
И верен схеме ушлый бюрократ:
Распил сначала, а потом — откат.
Добраться бы до целевых  программ,
Вагоны денег оседают там
На стадионы, трассы  и мосты,
Где день и ночь грести, грести…
Министр финансов, голова, что кокон,
Все вопрошает: скоко, скоко?
Минэконом, а  голова, как тыква.
Тащить валюту из казны привыкла.

Чтоб взять за жабры жуликов, воров.
Опять нужны и Гдлян*, и Иванов*.
Они не ради благ, дешевой славы
Коррупцию отважно корчевали.
Увы, перевелись борцы такие.
Кто защитит от грабежа Россию?

* Тельман Гдлян, Николай Иванов - следователи Генпрокуратуры СССР.