Кресало и трут, огниво

КРЕСАЛО И ТРУТ, ОГНИВО
Уверен, что не все сегодня знают значение этих слов. А дай нам в руки предметы, которые так называются, не все поймут, что с ними делать. И если даже догадаются, то еще не факт, что сумеют извлечь кресалом искры и зажечь трут, получить огонь. А ведь огниво пришло к нам из старины.

…Давным-давно, на заре печальной юности, читал я роман Алексея Толстого «Петр Первый». Что осталось в памяти через шестьдесят и даже более лет? Прочно запомнилось, как Алексашка Меньшиков показывал Петру фокус: прокалывал иглой щеку и протаскивал вместе с ниткой. Царь был поражен. И не  быть бы ему Петром Первым, если бы он тоже не проколол себе щеку! А серебряный рубль честно отдал, как
договаривались!

В моей памяти так и отложилось, что после этой встречи Сашка стал верным слугой и товарищем царю. Но оказалось, что это произошло намного позднее, когда оба повзрослели и когда Петр стал частым гостем у немцев на Кукуе. Алексашка Меньшиков уже там давно обосновался. Это был веселый, находчивый и неунывающий парень, выходец из самых низов общества.

     Петр к тому времени стал курить, пить и материться. Чтобы отличаться от немцев. Однажды ему пьяному, находящемуся в плачевном состоянии, Алексашка оказал неоценимую помощь. Как царю, как товарищу, вообще как человеку в беде. Он привел оседланных лошадей, посадил царя верхом и, придерживая, сопроводил его до палат. И там за ним поухаживал и уложил спать. Петр оценил его дружелюбие и бескорыстие и оставил Алексашку при себе. Так и началась их совместная жизнь и борьба.

Сколько же мне было лет, когда я прочел роман? Видимо, совсем мало. Впервые «Петр Первый» был издан в 1937 году, когда мне было два года. А через десять лет я уже читал всё подряд, что попадало под руку. Роман Алексея Толстого читали все, он также нравился Иосифу Сталину. В нем вождь, видимо, черпал силы для титанических преобразований России. Роман переиздавался в СССР 97 раз, так что мимо моих любопытных глаз он никак не мог проскользнуть! Деяния Петра вдохновляли русский народ на борьбу с фашизмом, на защиту рубежей своей страны.
 
Многое, очень многое мне было непонятно! Эти бояре, эти дворяне, эти шубы, эти наряды, эти обеды! Бесконечные склоки. Народные волнения.

А кое-какие сценки – просто из нашего деревенского быта! «Санька соскочила с печи, задом ударила в забухшую дверь». И мы так же поступали! А как ее иначе откроешь, если не долбануть задом? Крестьянский быт к периоду моего детства не далеко ушел от Петровских времен. Мы, дети, так же спасались от холода на печи. Или на полатях в некоторых более просторных избах. Под лавкой в загородке - с десяток кур уберегаются от морозов. У дверей привязан новорожденный теленок.
   
Еще вспоминается из того прочтения книги, как в почти безнадежном положении во время военных походов Меньшиков бросался в самое пекло боя и добивался победы! Даже в неудачном штурме Азова он уже побывал на стенах крепости и обагрил свою саблю турецкой кровью. В моем воображении он был героем! Да всем он нравился, парень из народа! Что бы без него делал Петр? Прорубил бы он окно в Европу? Вряд ли. Чего можно добиться без народа? Да ничего! Поэтому, когда в России обсуждали, какое имя достойно Великой Победы, я написал текст под заголовком: «Имя Победы – народ!»

И вот, читаю я роман сегодня. Бесспорно, что и говорить: и кругозор у меня теперь «ширше», и знаю я немного больше. Узнаю, что народ оберегал будущих царей. Пока Софья не вывела на Красное крыльцо своих младших братьев, люди не успокоились. А провокаторы так и мутили воду: «Молодых царей удушили!» Теперь мне совершенно понятны интриги во дворе и вокруг двора. А также в современном мире.

С удивлением узнал про два позорных похода на Крым, которые организовала Софья. Если верить автору, то в те времена была не армия, а толпа. Не было подготовленных военачальников, а также меньших командиров и солдат. Действительно, интересный роман!

А вот бытовая сценка, которую помню с детства. Софью Петр не пустил в Троицкую лавру, в которой сам скрывался. К нему, как к магниту, потянулись и знатные люди, и стрельцы. Направилась туда же и Софья. Она вынуждена была остановиться в селе Воздвиженском в богатом целовальничьем дворе. Хозяевам она приказала не высовываться. Передохнув, велела подать ей ларец, чтобы  достать и перечитать письмо больного брата, царя Ивана, который писал Петру, чтобы он помирился с Софьей.

А в горнице полумрак, читать трудно. Девка Верка прикрепила к ларцу свечу и стала добывать огонь. Чиркала огнивом! Точно так, как мы в Сибири во время войны! Ведь спички у нас закончились, а в продаже их еще долго не было. С этими огнивами целая история! Но посмотрим, что делала Верка. Она кресалом высекла из камня искры, от них начал тлеть трут. Девушка стала раздувать его, подставила вплотную бумажку, и она загорелась. А потом зажгла свечу! Царица могла читать! Интересно, смогла бы сама Софья добыть огонь? Вряд ли. А вот Петр, я уверен, умел это делать. Он до всего доходил своим умом и учился всю жизнь.

А мы читали роман при коптилке или, если удавалось достать керосина, при семилинейной лампе без пузыря. Не очень светло, а если сесть рядом – читать можно. Тем же, кто слушает, им свет не нужен. Вслух читал я. Естественно, что не только роман Алексея Толстого, а всё подряд, что под руку подвернется. С тех пор всё еще помню наизусть многие стихи Пушкина, в том числе «Царь Никита и сорок его дочерей», «Вишенька» и другие озорные вирши поэта.   

У меня был старший брат. Разница в шесть лет многое значила. К концу войны он и его сверстники подросли, стали главной рабочей силой в колхозе. А вечерами часто собирались у нас в доме. У каждого – свой табак и свое кресало! Если у кого-нибудь дома отыскивался плоский напильник, его делили на три части. Получалось три кресала. И трут у каждого был свой! Обычно это была короткая трубочка полутора-двух сантиметров в диаметре, из которой выглядывал обожженный конец какой-то веревки или тряпки.

Огниво было предметом гордости. Парни подтрунивали друг над другом: кто быстрее добудет огонь? Вынимали из карманов кресало – обломок напильника, кремень – специально подобранный на железнодорожной насыпи камень - и трут. Начинали чиркать сталью о камень. Умельцы зажигали трут за два-три удара. Другим не удавалось, и им приходилось расспрашивать, из чего сделать легко загорающийся трут?

Кто-то рассказывает анекдот.

- Зима, ветер со снегом. В окопах сидят и немцы, и наши. Захотелось покурить и тем, и другим. Немцы достали свои зажигалки. Закрывают их от ветра и руками, и полой шинели. А огонек гаснет и гаснет. Мучается немец без курева! А наш солдат достал кресало и кремень, пристроил рядом трут. Раза два ударил, и трут уже горит. Ветер его только раздувает! Прикуривай, братва! На фронте огниво тоже прозвали «Катюшей!» Теперь три «Катюши» воевали, если считать и песню. Немцу – капут!

Незамысловатый анекдот, а все смеются. Живо представляют, как ветер раздувает трут в руках красноармейца, и все прикуривают. И как скрючивается немец, ища возможность прикурить от зажигалки, а всё не удается!

Многие месяцы и даже годы жили в селах без спичек. Но огонь в домах всегда был. Всё те же изобретательные юноши раздобыли где-то горючую серу. Из сухого дерева нарезали «спичек» величиной в полкарандаша. Сера легко плавится. В нее, расплавленную, окунали кончик палочки, и спичка готова! Стоило теперь хозяйке рано утром найти в топке печи хоть чуть-чуть тлеющий уголек и коснуться его, как самодельная «спичка» загорается синим пламенем. А от нее поджигай, что хочешь.
 
Мы, малышня, тоже высекали искры из кремней, но трут нам не доверяли. А когда появились в продаже настоящие спички, мы ими не могли налюбоваться. Разжигали костры на пустырях, поджигали прошлогоднюю траву. А однажды я чуть не спалил свой дом. Об этом рассказ «Укротитель огня». Но это, как говаривал незабвенный телеведущий, артист Леонид Каневский, - совсем другая история.