След на земле Кн. 2, ч. 3, гл. 47 Расчётливость до

Гл. 47 Расчётливость до уровня ППЖ
(сокращенная версия романа)

1
       Генерал Треухов остался доволен полковником Пугачевым. В его полку все было на высоте: и боевая выучка, и политподготовка и дисциплина. А если быть до конца откровенным, то понравился и сам приём. На берегу озерца был накрыт сто лик с добротным угощением: ушицей, шашлычком из баранины, коньячком многолетней выдержки, а ещё компания красивых девушек, радовавших глаз и слух приятным пением. За ужином говорили о разных пустяках, но, тем не менее, полковник сумел намекнуть генералу о своем рапорте, который был направлен в управление кадров с просьбой о переводе его в действующий полк, где он сможет проявить себя и подняться по карьерной лестнице. Ведь он пока не стар и рассчитывал на перспективу: после окончания войны остаться в армии, а не вылететь в запас на гражданку.
       Генерал понял намек и тоже дал понять полковнику, что постарается удовлетворить его просьбу. Скоро должна была начаться крупная наступательная операция, а, следовательно, образуется и большая потребность в кадрах всех степеней и рангов.
       Полковник Пугачев знал генерала, как человека слова. Если обещал, то обязательно выполнит обещание. Оставалось дождаться этого широкомасштабного наступления и приказа о переводе. Правда, нужно будет ещё проявить себя, но полковник был готов доказать свою состоятельность.
       После отъезда генерала командир полка в прекрасном расположении духа встретился с очаровавшей его девушкой. Угостив её коньяком и шоколадом, он завел с ней разговор о жизни. Спросил о планах на будущее.
       - Как можно сегодня строить какие-то планы, товарищ полковник, если продолжается война. У нас с мужем были планы, которые рухнули со смертью ребенка и гибелью мужа. Ведь, если завтра в бой, то и я могу погибнуть. Думаю, резонно жить только сегодняшним днем, не строя никаких планов, - высказала свою мысль Марина.
       - Вы все ещё привязаны к своему мужу и сыну. Понимаю и ещё раз сочувствую. Но время идет вперед, вперед идем и мы. Живой должен думать о живом. Мы тоже пока живы, должны думать о жизни, которая нас может ждать впереди, руководствуясь своими чувствами и желаниями. Ведь и вы, и я думаем и верим в будущую победу, а она случится не завтра. А после победы, надеемся на счастливую жизнь. Отталкиваясь от своих надежд и убеждений, люди и строят планы. Не буду от вас скрывать, Марина, встретив вас, я связываю свое будущее с вами. Я одинок, моя жена тоже погибла во время этой войны. Вы тоже одиноки. У меня впереди неплохие жизненные перспективы, в том числе и в службе. Вы можете разделить эти перспективы со мной. Предлагаю объединить наши судьбы.
       Марина задумалась.
       - Извините, товарищ полковник. Я не могу.
       - И что вам мешает? – насупился Пугачев.
       - Я не могу вам сейчас ответить. Прежде всего, мне нужно все осмыслить. Скажу только, что ваше предложение мне лестно, и я готова его принять, но… не здесь и не сейчас. Не в этом полку, - виноватая улыбка на её лице делала её беззащитной, вызывала желание обнять и успокоить, обещать много всего утешительного. Марина знала об этом и применяла свое оружие, когда чувствовала в нем необходимость.
       - Но почему? – полковник едва не припал к её ногам в готовности устранить любые преграды и выполнить любое желание.
       Марина едва не проговорилась, что для неё важно благополучие и спокойствие младшего лейтенанта Никишина. «Он ей не безразличен, более того любим, и она хотела быть уверенной, что с ним все будет хорошо без неё. Нет, она не может позволить, чтобы полковник воспринимал его, как соперника и пользуясь своей властью мстил ему за неё.
       - Я не скажу вам почему. Но обещаю, я буду вашей, как только вас переведут в другую часть.
       Но полковник сразу связал её заминку с младшим лейтенантом Никишиным. «Значит, она связана каким-то обещанием с этим парнем, иначе, зачем ей откладывать нашу связь на потом?» Но вслух сказал:
       - Хорошо, я подожду. Действительно, некрасиво получается. Сам издаю приказ о запрете на любовь, и сам же настаиваю на ней. Я с тобой согласен, Марина. Подождем с официальной женитьбой. Но надеюсь, ты будешь приходить ко мне ночевать?
       - Возможно, - лукаво улыбнулась Марина, - если… майор Огуречный позволит.
       - Завтра ты будешь официально переведена в хозвзвод, так что об Огуречном забудь.

5
       Марина жила, как во сне. Вот уже больше месяца она живет на два фронта, не порывает связи с Егором и тайно, ночами, бегает к полковнику. Это, конечно, нелегко, но ей не хочется рвать отношения ни с одним из них. Однако, выбор ей предстоит сделать, а полковник Пугачев продолжает настаивать на женитьбе. «У него преимуществ больше, -взвешивала шансы Марина. - Он хоть и в возрасте, но еще крепок. У него положение стабильное и хорошая перспектива стать генералом, а это значит, что погибнуть в этой войне ему практически не грозит. Он имеет все, что можно дать женщине. Но все это сейчас, плюс ещё пять-десять лет. Потом он обветшает и, когда мне будет около сорока, ему будет за шестьдесят, то есть, станет полной развалиной. Что тогда? Егор же молод и темпераментен. Он моя первая любовь и всегда будет дорог. Но он ничего не имеет. Его перспектива это погибнуть в бою. А если не погибнет, то ему предстоит долго пробиваться наверх, чтобы иметь то, что предназначено генералу».
       Решение пришло само собой. 23 июня 1944 года началось долгожданное масштабное наступление. Войска Прибалтийского фронта двинулись  на немецкую оборону северо-восточнее Витебска на Бешенковичи и Лепель. Третий Белорусский фронт, в составе которого находилась и стрелковая дивизия  33 армии начали наступление на Могилевском направлении, а Первый Белорусский фронт завязал бои на Бобруйском направлении. За пять дней боев на всех участках наши войска продвинулись до 150 километров. Большие успехи принесли большие потери. Пришло время полковника Пугачева принять действующий полк, и 29 июня он собрал всех офицеров запасного полка, чтобы поблагодарить их за верную совместную службу. Наказал, чтобы при новом командире полка они так же высоко держали планку дисциплины и боеготовности. Пообещал в ближайшие дни забрать в свой действующий полк тех, кому это обещал.
       Уезжая из полка Пугачев, как и обещал, увез с собой связистку-радистку Сизову. Правда, увез тайно, почти выкрал. Она даже не была снята со всех видов довольствия и не исключена из списков части. Вроде убыла в командировку.
       И этой же ночью случилось непредвиденное. Часть вражеских войск численностью до двух дивизий, разбившись на несколько групп, вырвалась из окружения, но двинулась не на запад к своим частям, преследуемых основными силами Советских войск, а на восток в тылы дивизий и армий. Так случилось, что одна из групп, численностью до полка наткнулась на расположение запасного полка. Бой начался сразу, как только сторожевые посты донесли в штаб полка о появлении вражеских солдат.
       Егор, поднятый по тревоге, с батальоном выздоравливающих помчался к юго-западной окраине перелеска, где предписывалось быть по боевому расписанию. Но наткнувшись на одно из подразделений противника, скомандовал: «Ложись! Приготовиться к отражению атаки! По противнику, огонь!»
На редкие винтовочные выстрелы, фашисты ответили мощным автоматным и пулеметным огнем. Минут через пять противник понял, что против них незначительная группа русских и решительно пошел в атаку, чтобы смять и уничтожить оборонявшихся. Егор опешил. Преимущество немцев было превосходящим и грозило смертью. «Еще минута-другая и с его людьми будет покончено. Но где основные силы полка? Почему они не ввязываются в бой?»
       Наконец, левее, с опушки леса по фашистам ударили наши пулеметы. Темно-серая масса противника притормозила атаку, получив удар в бок, и качнулась правее. Но хотя и сбавила темп, продолжала приближаться к границе перелеска, к расположению полка. Справа от позиций неполного батальона выздоравливающих, должен был размещаться второй батальон майора Огуречного. Но его батальон состоял сплошь из женщин. Егор на секунду представил, что сейчас творится в батальоне. Наверняка девушек охватила паника и настоящего сопротивления они обученным немцам не окажут. Мысленно увидел среди мечущихся свою Марину. Он еще не знал, что несколько часов назад она уехала вместе с Пугачевым. От страха за неё он метнулся к своему комбату.
       - Товарищ майор, если немцы прорвут оборону второго батальона, полк погибнет.
       - Что ты предлагаешь? Немцы могут прорвать и нашу оборону.
       - Я предлагаю самим атаковать немцев с фланга.
       - Одним нашим батальоном? Ты что?
       - Да, одним. Они же не знают, сколько им противостоит, а атака даст понять, что мы боеспособны. Тогда они отступят, - с жаром убеждал Егор.
       Но комбат медлил. Он не хотел брать на себя ответственность за явную авантюру. Он стал пытаться связаться со штабом полка, но из этого ничего не получалось.
       - Товарищ майор, промедление смерти подобно. Давайте атаковать, - закричал Егор. – Дайте мне хотя бы одну роту для атаки.
       - Хорошо. Разрешаю взять третью роту. Действуй Никишин, но имей в виду, вся ответственность на тебе.
       Егор побежал к третьей роте, но было уже поздно. Гитлеровцы прорвали оборону и втянулись в лес, в расположение полка. Правда, они не стали менять направления и уничтожать весь полк. Похоже, они и не подозревали, что нарвутся на него, и прошли сквозь его слабое сопротивление, пробиваясь только вперед, что собственно и спасло третий батальон, который просто расступился перед ними.
       Светало. Наконец-то, отыскался начальник штаба полка, который временно замещал командира. Отыскался и командир второго батальона майор Огуречный. Его батальон практически разбежался, хотя были убитые и раненые. Сам майор был в добром здравии. Его только била лихорадка. Начальник штаба собрал всех командиров подразделений, чтобы определить в каком состоянии полк вышел из передряги. Оказалось, что полк существенных потерь не понес. Тогда было принято решение преследовать отряд фашистов, чтобы хотя бы не потерять их из виду, и ждать указаний от вышестоящего командования. Командиром группы преследования в составе сборного батальона, почему-то был назначен майор Огуречный. Командир батальона выздоравливающих майор Чуб, получил ранение, а другие офицеры полка были ниже Огуречного по званию.
       Егор же бросился искать среди убитых и раненых Марину. Но её нигде не было. Страшная догадка пробуравила мозг. «Неужели фашисты захватили с собой нескольких девушек, и среди них Марину? Значит, их нужно немедленно догнать и отбить у них пленниц». 
       Он кипел от нетерпения кинуться вдогонку, но сборный батальон ещё формировался. Огуречный же опять стал делать упор на построении и инструктаже, чем бесил младшего лейтенанта.
       - Чего же медлим, майор? Враг уходит.
       - Ты что мне командуешь, младший лейтенант? Командир мой, что ли? - огрызнулся Огуречный. – Тут я командую. В том числе и тобой. Приказываю тебе взять десять бойцов и выйти в авангарде группы преследования. Дистанция в пути двести-триста метров. Ближе не подходи и дальше не убегай. Увидишь противника, в бой не вступать, немедленно докладывать.
       Егор подчинился. Взял одно отделение третьей роты и ускоренным шагом вышел вперед группы преследования. Через час Егор со своим отделением, наконец, догнал фашистов. Гитлеровцы продолжали двигаться на северо-запад и не очень торопились. Было видно, что они устали. Егор, как было приказано, тут же отправил связного к майору Огуречному.
       Фашисты, пройдя еще несколько сотен метров, выбрали себе удобное место для привала на широкой поляне. Задымили костерки, загремели котелки. Егор, соблюдая дистанцию, расположился поодаль и наблюдал за немцами в бинокль. Он искал пленниц, но внимательно просеяв, словно сквозь сито весь отряд гитлеровцев, Марины не обнаружил. Да, и вообще, среди них пленных не было, ни мужчин, ни женщин. «Черт, значит, я, второпях, в полку её не разглядел. Возможно, пряталась где-то за кустами».
       Вскоре к месту, где располагался Никишин, подошел отряд Огуречного. Немцы все ещё трапезничали и отдыхали.
       - Что, товарищ майор, ударим, пока они не ждут? Можно разбиться на три группы и ударить с трёх сторон, с флангов и по центру. Успех гарантирую.
       - У меня приказ, в бой не ввязываться. Наша задача только не потерять их из вида, - сухо бросил майор, тоже разглядывая противника в бинокль.
       - Но лучшего момента для атаки не будет. При стремительной атаке мы можем обойтись почти без потерь. В других условиях, когда немцы будут готовы к бою, потери будут значительными, - убеждал майора Егор, удивляясь тому, что старший офицер сам этого не понимает.
       Майор вроде бы заколебался. В своей голове он взвешивал все «за» и «против». Решил связаться со штабом полка и, как назло, связь не удавалась. Пятнадцать минут колебаний и нерешительности привели к тому, что враг, закончив привал, тронулся дольше. Майор, похоже, с облегчением вздохнул и отдал приказ продолжать преследование, сохраняя дистанцию.
       Но немцы, как оказалось, схитрили. Через полчаса своего продвижения они установили, что их преследует подразделение русских. Они растянулись по ходу и разделились, выведя во фланги по роте своих автоматчиков, усилив их пулеметами и даже минометами. Как только батальон майора Огуречного втянулся в искусственно организованный «мешок» немцы открыли мощный огонь с трех сторон.
       Майору ничего не оставалось, как занять круговую оборону, отступая назад. Но преимущество врага в силе и инициативе позволило затянуть мешок, взяв батальон в кольцо. Егор неистовал. Так глупо попасться в ловушку, когда были все шансы одолеть врага самим.
       Кольцо врага постепенно сжималось, а ряды преследователей таяли, как первый снег. Уничтожение батальона не было стремительным только потому, что лес все-таки давал возможность укрыться за деревьями, хотя грохот выстрелов и взрывов стоял оглушительный. Отстреливаясь и отступая, майор Огуречный и младший лейтенант Никишин, оказались в одной воронке. Воронка была старая, а на дне ее стояла весенняя лужица. В неё то и скатился нескладный майор.
       - Ты, майор, тупица,- не сдерживал себя в выражениях младший лейтенант. – Даже боевого охранения не выставил на флангах. Какой дурак присвоил тебе звание майора, если ты прописных истин не знаешь?
       Майор виновато молчал, словно его отчитывал генерал. Его снова начал бить озноб, то ли от волнения и страха, то ли подхватил весеннюю простуду, но Егор подозревал, что от страха за свою шкуру.
       - Что, майор, почуял, как смертушкой запахло? – продолжал злорадствовать Егор. – Это тебе не девок пасти, что телок безответных, да не над младшими по званию измываться и нотации читать. Тут головой работать нужно уметь.
       - Ладно, не злобствуй, Никишин. Вместе умирать придется, так чего теперь язвить?
       - В том-то и жопа, что рядом с тобой даже умирать противно, - Егор отстреливался короткими очередями, но немцы практически не давали высунуться, чтобы вести прицельный огонь.
       Перепачканный и пристыженный майор сделал попытку помочь Егору отстреливаться, но стоило ему приподняться над краем воронки, как две пули отбросили его назад в лужу. Огуречный был ранен в правую руку и плечо. От боли он заскулил, как ребенок в голос. Егор тем временем перекатывался то влево, то вправо и отстреливался от приближающихся фашистов, приговаривая: «Хрен вам, суки фашистские, мы ещё кусаемся, нас просто так не возьмешь. Мы дорого стоим». Посмотрев на скорчившегося и стонущего майора, он скомандовал ему. «Хорош ныть, майор, приготовь-ка  к бою гранаты, если стрелять не можешь. Левой рукой метнуть сможешь?»
       Майор словно спохватился. Приумолк и скрепя зубами, достал две свои гранаты. Он тоскливо смотрел на Егора, дивясь его злости и неутомимой энергии. Он взял одну в левую руку и нерешительно вертел её, прикидывая, как будет её бросать. Он был явно не левша. Егор снова бросил на него презрительный взгляд.
       - Покажи зубы, майор.
       - Зачем? - оторопел Огуречный, не понимая смысла сказанного. «Причём тут зубы, если над головой свистят пули и противник продолжает наседать. С минуты, на минуту они вплотную приблизятся к воронке и тогда… всё.»
       - Выдернешь кольцо зубами, мудак. И бросишь сразу вслед за моей гранатой, если жить хочешь.
       Конечно, майор хотел жить. Он охотно подчинился воле младшего офицера. Поднес гранату к зубам, зажал ими кольцо и выдернув чеку, уставился на Егора в ожидании, когда тот метнет свою гранату в сторону противника. Егор смачно выругался и, метнув гранату, прижал голову к земле. Потом бросил поочередно ещё две гранаты. Заглушая и прерывая автоматные выстрелы, они рвались почти совсем рядом с воронкой, насыщая воздух гарью и пылью. Следом за ним свои гранаты бросил и раненый майор. Броски ему удались, хотя он и переживал, что не получится, как надо.
       После взрывов Егор приподнялся над воронкой и выстрелил весь запас патронов в диске своего автомата. Отбросив автомат, он вытащил свой штык-нож, готовый к рукопашной схватке. Но неожиданно направление огня фашистов изменилось, а затем и вовсе стал угасать и откатываться назад.
Помощь группе преследования все-таки пришла. Наперерез немецкому отряду был брошен ещё один батальон из другого полка. Удар во фланг заставил немцев отходить на север. Вдали послышалось нестройное, но нарастающее «Ура».
Егор бросил на землю свою финку, и устало опустил руки. Потом поднял глаза на майора. Тот был бледен и сильно окровавлен. Егор спустился к нему.
       - Всё, майор, можешь спокойно молиться. Мы выстояли, - вытащив из полевой сумки медицинский пакет, принялся перевязывать Огуречному плечо.
Майора продолжала бить мелкая дрожь.
       - А ты молодец, майор, хорошо кидаешь гранаты, - говорил Егор, чтобы подбодрить настроение комбата. - Твои броски нам здорово помогли. Я так левой рукой вряд ли смог бы бросить. А у тебя броски пришлись в самую точку. Можешь посмотреть, сколько этих «гавриков» вокруг воронки валяется.
       - Это ты молодец, младший лейтенант. Я сначала обиделся на тебя за непочтительное отношение к старшему по званию и должности. Но понял, что ты во всем был прав. А в бою ты просто… орел. Откуда это в тебе? Неужто, ты и впрямь смерти не боишься?
       Егор устало улыбнулся.
       - Что же я из другого теста, что ли склеен? И я её боюсь «костлявую». Но я однажды твердо усвоил и не раз находил этому подтверждение: за жизнь нужно бороться до конца, до последнего вздоха, в любых обстоятельствах. Нельзя сдаваться, опускать руки и ждать, когда тебя прихлопнут, пока тебя не покинули последние силы. А в бою особенно. В бою всегда нужно пользоваться моментом, слабинкой или ошибкой противника и поменять ситуацию в свою пользу. Мы сегодня упустили два удобных случая, когда могли бы атаковать и победить. Прозевав их, мы оказались в «заднице» и понесли такие большие потери. Ладно, майор, не будем больше о боях. Что случилось, не вернёшь. Скажи лучше, как там твой девчачий батальон выкарабкался? Извини, но меня больше интересует боец Сизова. Что-то я её не видел ни среди живых, ни среди погибших.
       - Девчата в основном целы. Потери минимальные при таком нападении регулярной армии. Ну, ты сам видел. А, что касается Сизовой…. Ты разве не знаешь, что она уехала с Пугачевым в его новый действующий полк?
       - Как, то есть, уехала? – изумился Егор.
       - Очень просто. Села в его фаэтон и укатила. Короче, ты уж извини, Никишин, но стерва твоя Марина. Хитрая стерва. Всем мозги пудрила: и мне, и тебе, думаю, и полковнику. Такие, как она свою выгоду не упускают. Ото всех она получала то, что хотела. Ты, думаешь, почему я на тебя тогда в землянке кобеля спустил? У меня же перед этим с ней разговор был, где она мне обещала и поцелуи, и всю себя. Ну, я и заревновал к тебе.
       - Врешь, не может быть, - вспыхнул Егор.
       - А чего мне врать? Не хочу, и не буду говорить всех подробностей наших отношений, но… стерва, она и есть стерва. Не стоит она высоких чувств и добрых слов. Такие, как она в жены не годятся, разве что, в полевые, походные. Слышал выражение ППЖ. Вот это её уровень. Думаю, и полковник для неё временное звено. Либо она сбежит к генералу, либо он сам убедится, как она «воюет» на двух или трех фронтах.
       - Ладно, майор, не будем больше о ней. Бог ей судья, а не мы. Вообще, не люблю, когда мужики баб обсуждают и осуждают. Давай, лучше, если ты можешь идти, назад в полк добираться. Да и наших бойцов собрать надо. Убитых и раненых, посчитать нужно.
       - Голова кружится, и слабость чувствую. Но если не быстро, то идти смогу. 
       - Ну, тогда в путь, - Егор протянул руку, помог комбату встать и опереться на него.

(полную версию романа можно прочитать в книге)