Но молчат колокола...

    Дождь крупный, обильный неожиданно хлынул на землю сплошною стеной, заслонив все вокруг: близлежащие дома, деревья и даже тротуар, по которому спешила к автобусной станции насквозь промокшая группа людей.

    Двое мужчин несли в руках тяжелые походные сумки. Одна из женщин, усталая, изможденная, в черном траурном платке, держала на руках, завернутую в детское одеяло маленькую грудную девочку, свою внучку, которой лишь на днях исполнился один месяц отроду. Другая женщина, моложе и выше первой, Рита, вела за руку своего восьмилетнего сынишку Сему и внучку женщины в черном платке,  трехлетнюю Вику, в вязаной шапочке, из-под которой грустно выглядывали некогда живые, веселые светло-голубые глаза и выбивались прядки мягких льняных волос.

    Провожающие, семейная пара Роман и Рита, помогли Василию, отцу девочек, сдать и уложить в багажное отделение сумки, а, убедившись, что Вика вместе с бабушкой и маленькой Машенькой благополучно устроились на своих местах, стояли теперь на площадке с сыном Семеном в ожидании отправления автобуса на Москву.

    Семен пристально смотрел на запотевшие от дождя стекла автобуса. Наконец в одном из них обозначилось круглое, грустное личико Вики. Прижимая к груди мягкую игрушку, симпатичного мопса, подаренного ей Семой, она чувствовала всем своим детским существом, что больше его не увидит и не сможет поиграть с ним в прятки, в мяч и другие веселые игры. Вика любила, когда бабушка, уходя в магазин или по делам, приводила ее к вернувшемуся из школы Семену. Теперь она уезжала с папой и маленькой сестренкой далеко, в Среднюю Азию, в большой и шумный южный город, где родилась. От Семы у нее останется лишь на память эта мягкая игрушка, рыжий, курносый мопсик, которого он сунул ей в руки на прощание. А бабушка Тося поедет с ними только до Москвы, чтобы посадить их в самолет, так как папе трудно будет управляться в Москве с тяжелыми сумками, с ней, Викой, и маленькой Машенькой на руках. А потом бабушка вернется назад, чтобы уладить дела.

    - Вот, если бы она оставила меня вместе с собой, тогда я смогла бы видеться и играть с Семой почти каждый день, - думала, вздыхая, Вика.

    Всю ночь за окнами быстро движущегося автобуса шел беспробудный проливной дождь. Маленькая Маша постоянно беспокоилась и плакала. К утру автобус прибыл в Москву. Василий нанял такси, и они отправились в аэропорт. Маша немного успокоилась. В аэропорту она снова громко заплакала, у нее открылась рвота.

    Василий поднял на ноги заспанного дежурного медпункта.

    - Я не детский врач. Ничем не могу помочь, - сказал дежурный.

    - Сделайте же что-нибудь! Помогите! Видите, ребенку плохо! – умоляюще просила сквозь рыдания бабушка.

    - Алло! Скорая?! Алло!

    Когда прибыла скорая помощь, личико малютки уже покрылось смертельной восковой бледностью.

    - Маша спит, - тихо сказала Вика, глядя на успокоившуюся, неподвижно лежащую на кушетке, совсем кукольную сестренку.

    А всего полтора месяца назад ранним июньским утром Рита вместе с мужем Романом встречала подругу Татьяну с матерью и дочерью Викой, прибывших из среднеазиатской республики СНГ, на автобусной остановке своего небольшого городка. Маша тогда еще не родилась.

    Погода стояла тихая, теплая. На чистом небе не видно ни единого облачка. Неожиданный приезд целого семейства и куча набитых вещами огромных багажных сумок несколько озадачили семейную пару, хотя Татьяна писала Рите о своем намерении переехать в Россию.

    - Где мы разместим их с такими сумками? – подумала про себя Рита, глядя на  пополневшую, высокую, когда-то стройную белокурую подругу. Да и сами они, вот уже несколько лет переселенцы, из той же республики после распада Союза переехали на Смоленщину, которая более охотно, чем другие российские регионы, принимала беженцев. Вместе с сынишкой они ютились в маленькой комнатушке на пятом этаже общежития.

   - Тебе когда рожать? – спросила Рита, глядя на округлившиеся формы и непривычно выступающий живот подруги.

    - Должно быть, недельки через две, - улыбнулась Татьяна. - УЗИ показало девочку.

    - Ты с ума сошла! Как ты могла пуститься в дальний путь с таким сроком?

    - Я хочу жить и родить своего ребенка В России, - твердо заявила Татьяна и рассказала, что теперь вновь родившимся в Республике детям некоренной национальности будет предоставляться возможность выбора гражданства лишь по достижении им определенного возраста, а не вместе с родителями, как было ранее.

    К счастью, Татьяне вместе с матерью и дочерью Викой повезло. Вскоре по объявлению Рита и Роман помогли им подыскать и снять большую угловую комнату в соседнем крыле своего общежития, найти и приобрести недорогую мебель: стол, шкаф, два дивана, ковер и даже бывший в употреблении цветной телевизор.

     В один из погожих июльских дней Татьяна в сопровождении Риты отправилась в женскую консультации, где ее взяли на учет, провели беседу и велели сдать анализы. Все шло, как надо. Довольные подруги, весело болтая и вспоминая дни, проведенные в Республике и учебу в педучилище, где они  познакомились и подружились, вернулись в общежитие.

    Таня поведала подруге о том, что из-за сложности продажи квартиры матери был затянут их настоящий отъезд. Им бы отложить его до рождения ребенка, но с малышом на руках уехать, пожалуй, еще сложнее.

    - Нет, я должна рожать в России, - настойчиво думала Татьяна. Так и было решено.

    Теплым августовским днем мать отвела Татьяну в роддом. И хотя дочь выглядела спокойно и даже шутила, она все же волновалась. В последнее время Таня, несмотря на внешне благополучный вид, все чаще принимала сердечные капли, а однажды сказала:

    - Я, наверно, умру.

    - Почему ты умрешь? Бог с тобой! – успокоила ее мать.

    В три часа дня Таня родила.

    - Кто у меня? Покажите? - попросила она, услышав первый крик своего ребенка.

    - У вас чудесная девочка, вот, смотрите, - сказала акушерка, поднеся  молодой маме новорожденное дитя.

    Трудно сказать смогла ли услышать эти слова и увидеть свою девочку Таня. Она  неожиданно закатила глаза и посинела. Смерть наступила мгновенно. Вскрытие показало, что у нее произошел разрыв надклапанной аорты. Это редкое серьезное заболевание чаще всего приводит к смертным исходам, и даже вовремя проведенное хирургическое вмешательство не всегда бывает успешным. К сожалению, разрыв аорты как тяжелейшая сосудистая патология входит в первую десятку наиболее опасных для жизни состояний. Число разрывов  главного сосуда человеческого организма продолжает возрастать и предотвратить это современная медицина пока бессильна. Особенно опасно данное заболевание для беременных женщин, людей старше 60 лет и для тех, кто выполняет физическую работу.

    В день похорон Татьяны стоявшая в течение нескольких недель хорошая погода испортилась. Холодный моросящий дождь то прекращался, то возобновлялся с новой силой. Строго и тихо лежала Татьяна на своем последнем ложе в светлом бежевом платье, оставшемся от венчания с Василием. Голову покрывал в тон платья шелковый бежевый платочек, купленный Ритой.

    На скромной похоронной процессии присутствовали лишь мать, знакомые нам друзья Татьяны и несколько соседей по общежитию. А муж Василий на похороны молодой жены, которой к тому времени исполнилось всего 30 лет, из дальней среднеазиатской республики приехать не успел, ввиду нерегулярных рейсов самолетов на Москву. Он не выехал с семьей в Россию, так как  служил офицером в дислоцированной на южной границе СНГ с Афганистаном российской военной части и должен был задержаться на службе до конца года.

    Маленькая Машенька после смерти матери почти целый месяц находилась в детском отделении больницы под присмотром медиков. Отец и бабушка навещали ее. А за несколько дней до отъезда Василий забрал девочку в общежитие. Оставшись в одночасье вдовцом, он решил вернуться с двумя дочерьми в Республику, в военную часть, где служил по контракту, была работа и трехкомнатная квартира.

    И вот наступил тот роковой день и час. Вы уже знаете о печальных событиях той ночи и утра в Москве, когда маленькую Машу из московского аэропорта скорая помощь увезла в морг. При вскрытии у девочки была обнаружена двухсторонняя пневмония, явившаяся причиной ее скоротечной смерти.

    Как в детской колыбели, лежала с покрытым восковой бледностью, застывшим личиком навечно уснувшая Машенька на своем раннем младенческом смертном одре, не сумевшая попробовать даже вкус материнского молока. Ее схоронили рядом с матерью.

    Уезжая, Василий успел заказать жене небольшой скромный памятник, который оказался мал, так как их лежало теперь рядом в общей широкой могиле двое: мать и дочь.

    Не слишком ли много – две молодых жизни заодно? Казалось бы, колокола всех церквей должны вовсю звонить окрест, извещая людей о скорби ранних потерь. Но молчат колокола… Молчат березы, роняя с тонких ветвей на свежую могилу крупные слезы дождя.

    Пройдет дождь, и пройдет день, наступит вечер и утро, прошумит, снова колыхнет колыбельно, грустно гибкие повислые ветви берез легкий ветер, и падет на одинокую могилу светлая роса.

    Так закончилась обманчивой фата-морганой жизнь молодой женщины, получившей возможность лишь навечно лежать вместе с маленькой дочерью в родной русской земле, на которой жили ее деды и прадеды.

    Но где теперь душа ее? На каких небесах? Не там ли, где нет больше земных миражей, а все ясно и просто, где тихо льется и нежно струится чистый божественный свет?..