Листья падали. Глава 12. Любкина тайна

               

     Незаметно наступил март. Ушедший февраль  запомнился мне молчаливыми звонками и трескучими морозами. Я постепенно привыкала к самостоятельности, скучая по бабушке. На день рождения мама обещала подарить мне собаку, это было моей давней мечтой. Нелегкой задачей будет приучить кошку Дашу к новому жильцу, надеюсь, что я справлюсь и с этим.
-  Арина, завтра придет мастер и установит телефон с номером определителем.
Все произошло, как говорила мама, но странные звонки не прекратились. Мы по-прежнему гадали, кто это развлекается? В нашем дворе время от времени появлялась синяя шестерка. Мама признала в ней бывший наш автомобиль. Запретить ей, появляться во дворе мы не могли, но ее участившиеся визиты не улучшали нам настроения. В будние дни я скучала, поджидая маму с работы. Мне пришла в голову мысль, устроиться на почту, разносить вечерние газеты. Но затея моя так и осталась нереализованной. Памятуя о первой неудачной попытке устроиться, я промолчала о своей инвалидности, но после указания начальника почтового отделения пройти медкомиссию, я была вынуждена отказаться от работы. Мне бы ее просто не предоставили, ссылаясь на состояние здоровья. Я сделала для себя неутешительный вывод, лишь на словах мы живем в обществе равных возможностей. Тех, которые чем-то внешне или внутренне отличаются от остальных, награждают любопытными взглядами, а для большинства людей они просто не существуют.
Очень часто на улицах, в транспорте, в училище мне напоминают, что я – не такая, как все. Я поведала о своих злоключениях Любе, ответ последовал незамедлительно, - На дураков не обижаются. Плюнь на них.
Жаль, что мы с Любкой не могли поступить аналогично по отношению к детдомовским. Это три штучки серьезно портили нам жизнь. Происшедшее сегодня никак нельзя было считать безобидной шуткой. Беспокойство началось уже на уроке истории. Привычно усыпляющий голос Людмилы Сергеевны несколько раз замолкал, прерываемый выкриками Маши Лапиной и Лены Рыбиной. Они по очереди окликали всех наш девочек, пока преподаватель не сделала им замечания.
Тогда бывшая староста встала с места и пояснила, - У Лены Рыбиной пропал органайзер.
Казалось, ничто не могло поколебать невозмутимость Людмилы Сергеевны. Она, сохраняя спокойствие, произнесла, - Девочки, взгляните вокруг, может, кто-нибудь заметит пропавшую вещь?
Пожелание было незамедлительно выполнено, но это не спасло ситуации. Урок был безнадежно сорван.
-  У меня в органайзере находился калькулятор, часы и два билета на концерт…
-  …Надежды Бабкиной, - шутка Аристовой пришлась по вкусу только Вике и Саше.
-  Прекратите, девочки, у Лены – беда, а вам лишь бы посмеяться.
-  Поиски продолжите на перемене. Вы мне мешаете проводить урок, - Людмила Сергеевна постучала рукой по журналу, для привлечения всеобщего внимания, - Откройте тетради и запишите заголовок: «Исторические циклы развития государства Российского».    
-  Людмила Сергеевна, кажется, у меня еще и деньги пропали.
-  Потом, после урока будешь искать. Не забывайте об экзаменах. Те из вас, что решат продолжать обучение по специальности «портной» или «закройщик», должны показать хороший результат.
-  Нам с тобой для будущей специальности история необходима больше любого другого предмета, - шепнула мне Любка.
Даже, если бы это было не так, я не желала отвлекаться на уроках Людмилы Сергеевны, просто потому, что история – мой любимый предмет.
-  У меня пропало триста рублей, а с этих денег я должна была сдать на проездной.
-  А у меня нет и пятидесяти рублей, а я не хнычу, - ответила Рыбиной Любка.
-  Девочки, угомонитесь. Лена, пойди, расскажи о своей беде классному руководителю.
Когда Рыбина ушла, Дядькова с вызовом произнесла, - Я не желаю находиться в одном классе с ворами.
Никто из присутствующих не предал ее словам большого значения. Благодаря Людмиле Сергеевне мы погрузились в увлекательный мир хронологии. Оказывается, согласно прогнозам, в 2070 – 2080 годах ожидается появление выдающегося правителя ХХ1 века, по уровню деяний соответствующего княгине Ольге, Петру 1 и Ивану Калите. Слушая преподавателя, я попыталась представить себе это цветущее время. Нам с Любкой будет лет под девяносто, если, конечно, мы доживем до такого возраста. Мы станем ходить по театрам, на концерты и вспоминать старое время, обычно так поступают все пожилые люди. Ходить в магазины отпадет надобность, товары будут доставляться почтальонами, значит, у нас появится много свободного времени, которое можно будет потратить на помощь обездоленным. Это что же получается, если наступит всеобщее благоденствие, то нуждающихся в пище, крове, вообще, быть не должно? Может быть, тогда и преступники переведутся? Если все будут хорошо жить, зачем воровать друг у друга?
-  Давайте вспомним династию Романовых. Правители России чередовались, как карты в колоде. Петр 1 – хороший, Екатерина, его супруга – плохая, Екатерина П – хорошая, Павел 1 – плохой, Александр 1 – хороший, Николай 1 – плохой, Александр П – хороший, Александр III …- Людмила Сергеевна сделала нам знак рукой, и все дружно закричали: «плохой». – Тогда Николай П должен быть хорошим, но большинство из вас помнят о первой русской революции, проигранной мировой войне и…много еще ошибок числится за последним русским императором. Согласно гипотезе историка Александра Пархоменко, существует ось времени, цикличность в которой повторяется…
Мы не успели дослушать, как в аудиторию ворвалась Наталья Григорьевна, - Извините, Людмила Сергеевна, но внезапно открывшиеся обстоятельства требуют моего срочного вмешательства. Девочки, положите на парты свои сумки, рюкзаки, - после того, как все повиновались требованию, Наталья Григорьевна добавила, - Сейчас каждая из вас разложит по парте все, что находится в ее сумке.
Довольно необычная просьба, если учесть, что среди школьно-письменных принадлежностей часто встречаются средства личной гигиены. Постепенно парты стали походить на витрины сельского супермаркета. Мне осталось выложить пенал и несколько карамелек, когда я мельком взглянула на соседнюю половину парты. Любка, кажется, вовсе не собиралась участвовать в этой акции. Скрестив руки, она смотрела в окно.
-  Поленова …Люба, Люба Поленова, - уже громче позвала заместитель директора, - К тебе моя просьба тоже относится.
-  А она у нас особенная.
Любка неприязненно посмотрела на Женю Аристову, но отвечать на ее замечание не стала.
-  Еще раз обращаюсь к вам, не задерживайте преподавателя и сами себя. Вы не выйдете на перемену, пока все не выполнят мою просьбу.
Я тихо вздохнула. Похоже, что подруга не собирается подчиняться указаниям заместителя директора. Прозвенел звонок, напоминая, что настало время отдыха, но никто из нас не тронулся с места.
-  Люба, я хочу выйти, а из-за твоего ослиного упрямства вынуждена оставаться в классе, - Маша Лапина по-своему старалась усовестить Любку.
Что-то должно случиться, эта мысль не покидала меня. Неотвратимость беды угнетала больше, чем сама неприятность. В такие моменты ощущаешь себя ничтожной песчинкой, влекомой порывами чужого настроения.
-  Слышишь, ты, оглохла, что ли? Быстро вытряхивай свои шмотки, - зловещим шепотом прошипела Дядькова.
Осталось напомнить о себе Мезенцевой, и можно было считать, что сплоченная троица приступила к боевым действиям. Но Саша ничем не проявляла собственного участия в набившей оскомину травле.
-  Наталья Григорьевна, почему Женя и Вика постоянно придираются к Любе, даже без всякого повода? - я не стала сдерживать справедливого возмущения.
-  Следи за тем, что говоришь, - это предупреждение подруги было адресовано мне.
Наталья Григорьевна подошла вплотную к нашей с Любой парте и произнесла, - Люба, прошу тебя, покажи свои вещи.
Люба встала из-за своего места. Теперь ее лицо находилось почти напротив лица заместителя директора, - Вы правильно сказали, это – мои вещи, я вправе распоряжаться ими по своему усмотрению.
-  Девочки, кто у вас староста?
-  Люба Поленова, - тихо ответила на вопрос Натальи Григорьевны Загвоздина, и сразу же пожалела о сказанном.
-  Молчи, когда тебя не спрашивают, - процедила сквозь зубы Люба, - Меня не назначали общим собранием.
-  Так, получается, сама староста отказывается подчиниться моим требованиям, - Наталья Григорьевна сделала три шага влево и остановилась напротив меня, - Арина, ты – подруга Любы Поленовой?
-  Да, - тихо ответила я.
-  Возьми Любину сумку и достань из нее все вещи, которые там имеются.
Я сидела, не шелохнувшись, мечтая лишь об одном, чтобы земля сейчас разверзлась подо мной. Ощущая на себе с десяток красноречивых взглядов, я медленно поднялась и ответила, - Я не буду этого делать.
-  Что? Я не слышу, говори громче, - Наталья Григорьевна приблизила свое лицо к моим губам.
Хлопнула дверь, и я увидела, что место рядом со мной опустело. Все происходящее далее я воспринимала, как в оцепенении. Помню только, как длинные, ухоженные пальцы, унизанные кольцами, открыли Любкину сумку, и аккуратно высыпали все ее содержимое на парту. Почти сразу же прозвучал возглас: «вот он». Девочки столпились вокруг моей парты. Среди нескольких тетрадей и пудреницы лежал блокнот в черном переплете из кожзаменителя.   
-  Посмотри, все на месте?
Наверное, Рыбина исполнила пожелание Натальи Григорьевны, которая после ответа Лены, сказала, -  Все могут идти на перемену.
-  Арина, держи платок.
Сквозь пелену из слез я с трудом рассмотрела, как Людмила Сергеевна протягивала мне носовой платок. Плохо соображая, я отрицательно покачала головой, и растерла слезы по щекам, пока они все не стали мокрыми.
-  Тебе лучше умыться. Сходи в туалет, давай скорее, а то звонок сейчас будет.
Но это случилось быстрее, чем предполагала Людмила Сергеевна. Со звонком в класс ввалилась другая группа. Как только выход освободился, я покинула кабинет истории. Уже в коридоре Людмила Сергеевна сунула мне в руки рюкзак. Я осмотрелась, большинство учеников разошлись по аудиториям, но были и такие, которые не торопились получать знания. Моей подруги среди них было. Мне было безразлично, какой у нас должен идти урок, я была не в состоянии воспринимать объяснения учителя, но и где искать Любу, я не ведала. Постаралась поставить себя на ее место, куда в подобном случае направилась бы я? Представить, что чувствовала Люба, было нетрудно, потому, что я ни на секунду не усомнилась в ее честности. Что делают люди, когда им наносят незаслуженную обиду? Я отправилась к Ольге Николаевне, но не для того, чтобы пожаловаться, а спросить, что нам теперь с Любой делать?
-  Арина, почему ты не на уроке?
-  Мне надо с вами поговорить, пожалуйста, это очень важно, Ольга Николаевна.
-  Посмотри, - классный руководитель пропустила меня вперед, пока мой взгляд не натолкнулся на два с лишним десятка любопытных глаз, - Как бы ты поступила на моем месте?
Нелегко давать советы взрослому человеку, тем более, учителю. Поэтому я не стала этого делать, просто умоляюще посмотрела на Ольгу Николаевну, и она сдалась.
-  Ладно, подожди меня в коридоре.
Через полминуты она вышла, и мы отправились с ней в учительскую. Нам повезло, она оказалась пуста. Усевшись друг против друга, Ольга Николаевна приготовилась меня слушать, а я воспаряла духом, наконец, справедливость восторжествует.
-  Понимаете, Ольга Николаевна, я верю Любе, как самой себе. Она…самый честный человек на свете. А Наталья Григорьевна при всех вытрясла ее вещи, и там оказался пропавший органайзер. Люба убежала…то есть, она убежала еще до того, как он обнаружился, но она ничего не брала. Ольга Николаевна, вы мне верите?
-  Ты говоришь, что Наталья Григорьевна без разрешения проверяла вещи Любы?  Кто еще, кроме девочек из вашей группы, присутствовал при этом?
-  Людмила Сергеевна, в это время шел урок истории.
Классный руководитель задумалась. Прошла минута, в течение которой она не проронила ни слова, мне показалось, что время затишья длилось целую вечность.  За это время я передумала о многом, а вдруг учительница, все-таки, не поверит мне. Тогда за Любкой навсегда закрепится ярлык воровки. А я ни за что не смирюсь с несправедливостью.
-  А где же Люба?
-  Она убежала, но куда, не знаю.
-  Что ты сама обо всем этом думаешь, Арина?
-  Чужую вещь Любе подбросили.
-  Я тоже так считаю. Ступай, девочка, на урок, я попробую вам помочь.
Я ничуть не сомневалась в том, что Ольга Николаевна сдержит свое слово, потому, что все, что она делала ранее, было проникнуто заботой о нашем благополучии. Где же моя подруга? Я обошла все туалеты. Тщетно, ее ни где не было. На физкультуре ее тоже не оказалось. На ее месте я позабыла бы обо всем на свете. Обойдя парикмахерские салоны на третьем этаже, я поднялась на четвертый. Кажется, Любка когда-то упоминала, что у нее имеется подруга из парикмахеров. Навстречу мне по коридору шла незнакомая девушка. Я уже собиралась пройти мимо, как маленькая, но твердая рука легла мне на плечо, - Привет, как я тебе?
Я внимательно посмотрела в лицо девушки. Слегка вытянутое лицо, родинка около переносицы, и необычный, миндалевидный разрез глаз был лишь…у Любки. Но что она с собой сделала!
-  Один очень умный человек заметил, если женщина не может изменить действительность, она должна поменяться сама.
-  Люба, чего это у тебя на голове?
-  Нравится?
Я отрицательно покачала головой. Коротко постриженные волосы Любки стали похожи на иголки огненно красного цвета. Длинные ресницы были покрыты синей тушью, а в носу сверкала серьга.
-  А мне без разницы. Больше меня не интересует мнение правильных девочек.
-  А я верю тебе, и знаю, что детдомовские тебя ненавидят, только не догадываюсь, за что?
-  Какой сейчас урок?
-  Заканчивается физкультура, потом будет литература. Люба, за что они делают тебе гадости?
Люба спускалась по лестнице, я шла следом, готовая прийти к ней на помощь. Прозвенел звонок, и коридоры заполнились туда-сюда снующими учениками. Моей подруге было тяжело, но она не торопилась поделиться своими неприятностями. Я чувствовала, что Любка страдает, и боль ее питается ее же независимостью. Пожаловаться на несправедливость судьбы, для нее значило признать собственную слабость.   
Леониду Яковлевичу так и не суждено было познакомить нас с творчеством Достоевского. Вместо урока литературы с нами беседовала Наталья Григорьевна. Я думала, что Люба не захочет никого видеть, но со звонком она, как все, села за парту.
-  Сегодня в вашей группе произошел случай, который требует моего вмешательства. Я не стану сейчас сообщать собственное мнение на происшедшее, я желаю знать ваше. Почти за два года можно было присмотреться друг к другу. Возьмите лист бумаги, но не подписывайте его. Читать написанное вами буду только я, можете быть, спокойны, мне незнаком ваш почерк, поэтому каждое ваше сообщение останется анонимным. Думаю, что и классному руководителю будет интересно ознакомиться с вашим мнением.
    Через две минуты на доске появились несколько вопросов, ответы на которые от нас ожидала заместитель директора. На мой взгляд, вопросы были поставлены слишком прямолинейно. «Как вы считаете, могла ли Люба Поленова взять чужую вещь?» Отвечая, я написала: «Люба – честный человек, она всегда говорит правду, и никого не обманывает». Что еще написать, я не знала. Наверное, если бы я считала по-другому, я промолчала бы. Оглянувшись назад, где на последней парте сидела Люба, я увидела, что она смотрит в окно. Перед ней лежит пустой лист. Трудно сочинять про себя. Кто постарается на славу, так это детдомовские. Иногда мне казалось, что они получают удовольствие, причиняя Любке неприятности. Следующий вопрос касался отношений между девочками. Может, Наталья Григорьевна сочтет мой ответ чересчур откровенным, но я написала, как думаю. «Если люди подставляют друг друга, между ними не может быть хороших отношений. Наверное, Аристова, Дядькова и Мезенцева злятся на то, что у них нет семьи, но окружающие в этом не виноваты.  Меня, к примеру, бросил папа, но я не считаю, что в этом есть вина Рыбиной, которой родители могут купить дорогую игрушку, а мне моя мама нет». Я не стала передавать подслушанный мною разговор между детдомовскими, и даже не потому, что Аристова в нем упоминала об участии Любки в одном шальном деле. Я посчитала, что все это в прошлом, и никакими доказательствами, совершенного детдомовскими неблаговидного поступка, я не располагаю, а значит, как сказала бы Любка: «надо держать язык за зубами». Третий вопрос касался личности старосты. «В нашей группе с мнением учеников никто не считается, поэтому, я думаю, что должность старосты надо упразднить», ответила я на вопрос под цифрой три. В конце, от себя лично я добавила: «Ученик имеет не только обязанности, но и права. Непозволительно взрослому человеку рыться в чужих вещах. В следующий раз его примеру могут последовать сами ученики».
После звонка всех отпустили домой, кроме Любы. Я решила дождаться ее.  В ожидании я сидела под дверью кабинета, когда с подругой беседовали Наталья Григорьевна и Ольга Николаевна. Очень хотелось услышать, что Любке будет говорить заместитель директора, в том, что именно она могла обидеть мою подругу, я почти не сомневалась. Кабинет литературы находился посередине длинного коридора, и мне было хорошо видно, что происходит в обоих его концах. От длительного ожидания, я не заметила, как задремала. Мне представлялось грядущее лето и мой день рождения. Впервые мы станем встречать его вдвоем с мамой. Конечно, как всегда, напросятся в гости Таня, Костя и Маша с Глашей, но мне, честно говоря, было без разницы, придут они или нет? С нами не будет любимой бабушки, еще ни один человек не понимал меня так хорошо, как она, кроме, быть может, Любки.  Она – моя лучшая подруга, жаль, что я не могу назвать ее своей сестрой. Благодаря ее выдумкам, мы часто попадали в различные приключения, и я уже не так сильно, как ранее, скучала по папе.
Под чьим-то пристальным взглядом мне пришлось открыть глаза. На меня в упор смотрела красивая молодая женщина, - Девочка, это кабинет литературы?
-  Да, - тихо ответила я, пожирая незнакомку глазами.
Та, казалось, утратила ко мне всякий интерес. Постучав и не дождавшись ответа, она исчезла за дверьми кабинета. Я прислушалась, ничего не было слышно. Скорее всего, там очень тихо разговаривали, а, может быть, мой слуховой аппарат снова дал сбой. Куда-то исчез охранник, который должен был неотлучно находиться около входной двери. Между тем, раздевалка с оставшимися вещами, была открыта, и, если кто-нибудь решит поживиться, то он сделает это без особых
усилий. Две девочки со старших курсов безразличным взглядом скользнули по мне.   
Я опустила глаза  в тетрадь по истории, пусть считают, что мне есть, чем занять себя. Но затыкать уши я не стала, поэтому  невольно услышала следующий разговор.
-  На прошлой неделе Ольга велела, принести две тысячи на выпускной, на этой – сумма поднялась уже до трех тысяч. Не знаю, что будет дальше?
-  Моя мама уже интересовалась, сколько еще мастер собирается тянуть с нас деньги? Слушай, Юля, а давай у нее прямо так и спросим.
-  Да, спросим, а потом попробуй сдать ей зачет по технологии.
-  Это – беспредел. Девчонки на подарок ей уже складывались. Надо спросить у четвертой группы, как они зачет сдавали?
-  У них другая мастер, значит, цены другие.
-  Я не понимаю, что, разве без денег ничего невозможно сдать?
-  Анализы, хотя при таких темпах скоро у нас и на медкнижки собирать будут. Переживай, не переживай, еще четыре месяца терпеть осталось. Как получим диплом, начнется приток капитала.
-  Ага, очень мы нужны с нашими дипломами. Я уже узнавала, везде берут парикмахерами мастеров со стажем или по блату. Я, наверное, поступать в университет буду на платное отделение.
Хлопнула дверь, и я обернулась назад. Рядом со мной стояла Любка с перепачканными от размазанной туши глазами. Она плакала и даже не скрывала слез. Такой расстроенной я ее никогда не видела. Не отважилась я утешать ее, скорее всего, ей бы это не пришлось по вкусу. Любка медленно брела по коридору, я почти не сомневалась, что к туалету, для того, чтобы привести себя  порядок. Лучше всего будет завести с ней разговор на отвлеченные темы.
- Люба, я получила еще одно послание от неизвестного возлюбленного. Он пишет, что тайно наблюдает за мной и давным-давно любит. Я догадываюсь, кто бы это мог быть.
Кажется, ей безразлично все, что я говорю. Под струей холодной воды лицо ее преобразилось, стало обыкновенным, и от этого Люба нравилась мне еще больше. Ну почему она такая гордая, и я не могу подойти к ней и просто обнять, тогда бы она расплакалась на моем плече, перечисляя все свои невзгоды, и ей стало бы легче. Покрасневшей от ледяной воды рукой она пригладила коротко остриженные волосы.
-  Я люблю тебя такой, какая ты есть.
Любка подняла на меня глаза, в них до сих пор стояли слезы, - Не знаю, смогу ли  когда-нибудь поверить людям, и даже не из-за этого проклятого органайзера.
Я терпеливо ожидала, вот сейчас подруга расскажет о том, что произошло на самом деле, но вместо этого она жадно припала к крану. Дверь в туалет не была закрыта, и сквозь шум льющейся воды в пустоте огромного коридора гулко раздавались чьи-то шаги.
-  Люба, Люба, ты где? – послышался незнакомый голос.
Шаги звучали все ближе и ближе, скорее всего, нас обнаружили. Любка метнулась к двери и задвинула щеколду.
-  Люба, ты в туалете? Откликнись.
Мы молчали.
-  Нам надо возвращаться домой. Миша и Кристина сидят одни, как бы чего не случилось.
Мне показалось, что голос женщины звучал встревожено. Люба отрицательно покачала головой, и тогда я поняла, чего она хочет.
-  Любы здесь нет. Я видела, как она уходила одетая.
-  Девочка, ты подружка Любочки? Открой мне дверь, я хочу с тобой поговорить.
Любка приложила палец к губам.
-  Я не могу, у меня понос, извините.
За дверью молчали, но неизвестная женщина все еще находилась там. Наконец, она произнесла,  - Я – мама Любы и очень желала бы поговорить с тобой. Она точно ушла?
-  Да, не сомневайтесь. Это не видел охранник, потому, что, как раз в это время он сам отошел.
-  Ладно, девочка, назови мне, пожалуйста, свой номер телефона, я тебе перезвоню.
Не задумываясь над тем, а стоит ли это делать, я продиктовала номер домашнего телефона. Женщина попрощалась и ушла.
Любка слабо улыбнулась, - Спасибо. Она все равно не поверит. Увидит в раздевалке мою куртку и догадается, что я в училище.
-  Это твоя мама? - спросила я, и пожалела, потому, что сразу после заданного вопроса подруга расплакалась.
-  А если она увидит, что твоя одежда на вешалке, то вернется?
Любка отрицательно покачала головой. Я догадалась, что она сейчас ни о чем не желает разговаривать. Вновь прозвенел звонок, вторая смена парикмахеров сейчас отправится домой, раздевалка опустеет, и  тогда охранник обратит внимание на оставленную одежду, значит, станет разыскивать задержавшихся.
Шел шестой час.
-  Люб, сейчас темнеть начнет. Пойдем ко мне домой.
-  Не хочу.
-  Останешься здесь?
-  Нет, буду бродить по улицам. Хочешь со мной?
-  Нет, у меня мама в семь возвращается с работы и станет волноваться, если не застанет меня дома.
Мы вышли из туалета. Холл первого этажа был пуст. Охранника нигде не было видно, а без него некому отпереть двери.
-  Наверное, он решил, что все уже ушли, закрыл и отправился спать.
-  Нет, спать еще рано, но, похоже, что он действительно отошел.
- Что будем делать?
-  Ждать, я лично не тороплюсь, - призналась Любка.
Она так и сделала, присев на корточки, а я пошла, посмотреть, может, охранник закрылся у себя в комнате? Постучала, на мой стук никто не откликнулся. Осторожно толкнув дверь, я никого не застала. Любка сидела в той же позе, мне показалось, что она немного успокаивается.
-  Охранник не мог надолго уйти, он должен смотреть за порядком в училище.
-  Если бы все делали то, что положено, то и за порядком смотреть не надо было. -  Охранник, скорее всего, ходит по этажам, проверяя, все ли окна и двери заперты.
Я подумала, а если я уеду, кто останется с Любкой, не охранник же?
- Арина, что ты делаешь, когда тебе плохо?
Я присела рядом с подругой. Утешать я не умела, но Любке этого и не требовалось,  - Знаешь, мне повезло, можно сказать, что до восемнадцатилетия я жила почти счастливо. Неприятности начались, когда от нас ушел папа, но и это не было настоящей бедой. Лишь потеря бабушки открыла мне на многое глаза. Наверное, каждый в эти грустные минуты чувствует одно и то же…
-  Чего ты мне о каждом, я о тебе спрашиваю. Представь, что близкий человек умирает не по-настоящему, а, как бы, предает тебя.
-  Меня не предавали, но, думаю, что я попыталась бы простить этого человека.
Люба молчала, а я терялась в догадках, воспользуется ли она моим советом?
-  Простить можно незнакомого или малознакомого человека, потому, что отношения с ним ни к чему не обязывают. Но, если изменяет близкий, то, прощая его, ты тем самым, даешь понять, что при случае, могла поступить точно так же, как и предатель.
Я задумалась. На первый взгляд, Люба была права. Прощение – это целое искусство, иногда приходится перешагивать через гордость, которая в юности у многих развита неимоверно. Но, с другой стороны, разве стала я меньше любить папу, с тех пор, как он ушел в чужую семью? Конечно, нет. Если бы после этого я не желала бы его знать, то кому, спрашивается, от этого лучше? Интересно, кто мог предать Любу? Неужели ее мама, ведь именно после разговора, происшедшего в ее присутствии, Люба сама не своя?
-  Люба, а ты сделай вид, что простила, а сам поступай, как считаешь нужным.
Она усмехнулась, может быть, я сказала глупость?
-  Я так и поступлю, - она уже открыто улыбалась, но в больших светлых глазах ее затаилась боль, делиться которой она не собиралась. -  А я-то думала, что ты меня воспитывать начнешь, ругать за то, что часто поступаю наперекор здравому смыслу.
Я обняла ее за плечи. Они мелко вздрагивали. Мне припомнилось, как утешала меня в детстве бабушка, Любке может подойти этот способ.
-  Ни о чем меня не спрашивай, ладно? Я потом, как-нибудь тебе все расскажу.
-  Ты счастливая Любка, у тебя есть сестренка и брат, а у меня из младших никого, кроме кошки.
-  Я тоже раньше так считала, но все оказалось обманом. Это ты, Арина, мне как сестра.
-  Давай пообещаем, друг другу, никогда не ссориться и помогать, если потребуется?
-  Я могу даже поклясться. У меня ближе тебя нет человека.
-  А как же…- голос мой осекся.
-  Тихо, - Любка приложила палец к губам, - Кто-то идет, - она схватила меня за руку и потащила в сторону противоположную той, откуда слышались шаги.
Только мы успели забежать за угол, как увидели семенящего к дверям охранника, а за ним шла с большими сумками наперевес мастер швейного отделения. Любка не дала мне рта раскрыть. Лишь только, когда захлопнулась дверь, и охранник ушел в свою комнату, она шепотом предложила, - Останемся здесь на ночь?
-  Люба, меня станет разыскивать мама. Поедем ко мне, - я заметила, что подруга колеблется, - Мама не будет задавать лишних вопросов, я тебе обещаю.
-  Она считает, что я дурно на тебя влияю.
-  Постараюсь ей объяснить, что она не права. Поедем, а?
Лишь упоминание о вкусном ужине побудили Любу согласиться. Минут пять еще пришлось объяснять удивленному охраннику, что мы так долго делали в училище?
Весь путь домой мы проделали в молчании. Я чувствовала, что Любка сомневается, а правильно ли она поступает, отправляясь, в гости без приглашения? Если бы моей маме было дано предугадать все, что случиться в недалеком будущем с ее единственной дочерью, она благодарила бы Провидение за то, что оно с лихвой наделило Любу наблюдательностью, которая впоследствии сыграло на руку нам всем.