Меня зовут Алина... Глава 11

               
               

       Последние три дня учебы все порхали от радости, словно мотыльки. Впереди целые три месяца безделья, которое при желании можно провести с пользой, так, чтобы было, что вспомнить. С Гвоздиковой мы уже решили, что будем ездить в близлежащий совхоз «Коммунарка» на сбор клубники. Наедимся там, да еще с собой привезем. Мама наварит варенье, которое будем есть всю зиму, и мечтать о хорошем, что ждет нас в будущем.
Про приготовление уроков накануне каникул все забыли, разговоры на переменах были лишь о грядущем отдыхе. Каково же было мое удивление, когда Махрушина Маринка вдруг и говорит, - Там, в соседнем с математикой кабинете, Витька Акиньшин объясняет задачу, ту, что на прошлом уроке не успели решить. Чего не идешь слушать?
Маринка, сама того, не ведая, напомнила мне о желании разобраться с Акиньшиным. Еще мне стало любопытно, почему зовут именно меня? Об этом я и спросила добровольного глашатая. Вот, что прозвучало в ответ, - Галина Тимофеевна грозилась поставить двойки, если мы не сможем справиться с  заданием.
С логичностью сего довода трудно было не согласиться, и я послушно последовала за приглашением. Соседний с математикой кабинет обычно был заперт, но сейчас распахнутая дверь приглашала заглянуть вовнутрь.
- Проходи, - сзади меня подталкивала Марина.
Появление мое не осталось незамеченным. Среди прилежных учениц Акиньшина я разглядела Смирнову, Круглову, Гвоздикову, и даже нашу принцессу Латушкину. Все слушатели внимали выступающему, записывая в тетрадь его объяснение. Маринка подтолкнула меня к ближайшей свободной парте. Вместо того, чтобы записывать, я наблюдала за Витькой. Он вел себя уверенно, так, будто привык чувствовать себя хозяином у доски. Было видно, что он увлечен объяснением, и делает этот с энтузиазмом. Я поймала себя на мысли, что любуюсь им. Внешне он был безупречен: высокий, стройный, подтянутый, с выразительными чертами лица – он выгодно отличался от остальных мальчишек, кроме того, он был старше их всех на год. Любопытно, почему из девчоночьего разнообразия, он выбрал меня? Особой красотой я не отличаюсь, это я утверждаю не из соображений скромности, а, ссылаясь на отзывы мужской половины класса. Я никогда не пользовалась успехом у противоположного пола. Неожиданно, взгляды наши с Витей пересеклись. Он смотрел на меня с необыкновенной теплотой, и я в ответ улыбнулась, но тут же смутилась, ощутив на себе любопытство одноклассников. Во спасение мне прозвенел звонок, и Витя попросил всех перейти в кабинет математики.
- А нам и здесь неплохо, - ехидно заметила Люська Шипилова.
Просьба Акиньшина в общем была воспринята с пониманием, и получила мгновенный отклик, - Галина Тимофеевна ненадолго задержится, а этот кабинет сейчас займут.
- Кто?
Витька, не моргнув глазом, ответил, - Мне не докладывали.
Пока одноклассники переходили из одной двери в другую, я решила задержаться, собирая с пола заранее брошенные письменные принадлежности – повод вполне обоснованный. Как только слушатели покинули аудиторию, я поднялась с корточек, и, затворив дверь, загородила собой выход.
Выражение лица Акиньшина мгновенно изменилось. В уголках губ обозначилась растерянность, а в серо-зеленых глазах – мольба. – Нас сейчас будут искать ребята. Давай перейдем.
Я не сдвинулась с места, продолжая загораживать собою выход. Обида на него мгновенно прошла. Сейчас он мне все объяснит так же, последовательно, как и саму задачу, и мы с ним помиримся. – Чего ты вчера наговорил Мосягиной? – я сконцентрировала свой взгляд победительницы на родинке над правой бровью Акиньшина. Так легче хранить невозмутимость, а, то, не дай Бог, я еще жалеть Витьку начну.
Смущаясь, он опустил глаза, и стал походить на нашалившего мальчишку, - Алина, я … я хотел научиться ездить верхом. Летом я буду жить у родственников в деревне, там пасут лошадей. Алина, давай перейдем.
- Перейдем, - эхом вторила я. – Я хочу, чтобы ты, не коим образом, не выделял меня среди остальных девчонок.
Витя подошел ко мне вплотную, я чувствовала его нежное дыхание совсем близко. Мы оба застыли, как вкопанные, забыв обо всем на свете. Теплота растекалась по моему телу. Сейчас что-то произойдет, подумала я, прежде, чем зажмурила глаза. Неведение было недолгим. Позади меня раздался стук в дверь, и женский голос требовательно произнес, - Мне нужен кабинет.
В дверях нас недружелюбно встретила преподаватель информатики. Витька так торопился перейти в соседний кабинет, что едва не расстался со своими шпаргалками. Пока мы с ним собирали его рассыпавшиеся бумажки, успели пару раз переглянуться, а напоследок, перед тем, как занять свои места в кабинете математики, не сговариваясь, коснулись друг друга руками. Я тут же очнулась. Рука у Вити была ледяной. Неужели он боится меня?  Еще большая растерянность постигла меня, когда в кабинете математики, у доски я увидела учительницу. Выходит, Акиньшин все выдумал, и никаких проверок Галина устраивать не собиралась? Витькин взгляд подтвердил, что я недалека от истины.
- Почему вы опаздываете?
Витя молчал, тогда я решила взять инициативу в свои руки, - Мы собирали бумаги, которые у Вити высыпались из тетради.
- Кто вас просил это делать? – металлические нотки в голосе учительницы навели меня на мысль, что вопрошала она не из любопытства, а срывала на нас злость. За что?
- Галина Тимофеевна, я объяснял ребятам задачу по математике, - начал Витя неуверенно.
- Кто тебе поручал объяснять задачи? – Галина Тимофеевна открыто усмехалась над нелепым Витькиным энтузиазмом, - Может, тебе, Акиньшин преподавателем устроиться мне на замену?
Поникшие Витькины плечи указывали на его смущение, но он не делал ничего плохого. Я встала на защиту Акиньшина, - Галина Тимофеевна, это я попросила Виктора помочь мне с задачей.
Унылое выражение учительского лица свидетельствовало о скуке, но со злорадством своим ей справится было сложнее. Теперь в качестве насмешек она выбрала меня, - Садитесь на места, А ты, Чернышева, передай своему папаше, что школа – не самое подходящее место для ночлега.
- У меня нет отца!
- Отцы есть у всех.
К справедливому комментарию Галины Тимофеевны добавилось еще одно: «Пусть ей Витька объяснит, откуда дети берутся». Вслед за этим раздалось дружное ржание. Смеялись все, даже мои подруги. Слезы обиды на тех, кого я считала заслуживающими доверия, застилали мне глаза. Не в силах выносить насмешек, я выбежала из кабинета.
Во время уроков в коридорах школы было пустынно. Отмытые уборщицами школьные стены и пустые глазницы окон взирали на меня с любопытством, мне казалось, даже осуждающе. Вдруг откуда-нибудь из-за угла в меня станут тыкать пальцами блюстители порядка?  Растирая слезы по щекам, я искала укромное место. Может, в туалет? Но туда, с ведром и шваброй, направлялась уборщица. На лестнице мне никто не встретился. Спрячусь-ка, я под лестницей, на первом этаже. О том, что будет дальше, я не думала. После урока заберу сумку из кабинета математики. А завтра, вообще, в школу не приду. Я и сегодня с уроков сбегу, конечно, лучше, если бы мне сумку принесли, но кто? Нет у меня больше подруг. «Алина», послушался сверху громкий шепот. Я выжидала. Пускай глашатай объявится, а там уж посмотрим. Я забралась далеко под лестницу, сидела тихо, так, что обнаружить мое местопребывание было непросто. «Алина, это я – Витя. Ты где?». Звонка пока не было, получается, что за мной кто-то сбежал с урока. Нужно иметь определенную смелость, чтобы рискнуть пойти на конфликт с учителем. Подожду-ка я еще. От сидения на корточках у меня затекли ноги, а выпрямиться во весь рост мне мешала лестница. «Алина, пожалуйста, откликнись», шепот звучал все ближе и ближе. Прижимаясь к стенке, я старалась быть незаметной. Мне никто не нужен. Вообще, на свете можно прожить одной, ни от кого не зависеть. Профессию себе можно выбрать тоже самостоятельно, следуя велению сердца. Я непременно стану зоологом, буду изучать диких животных где-нибудь в заповеднике, окруженная командой единомышленников. Мы будем рассуждать, спорить, как лучше сохранить Природу, но не для будущих поколений потребителей, как призывают средства массовой информации. Нет, мы станем защищать Природу ради нее самой, потому, что любое животное в тысячи, в миллионы раз лучше людей! Наверное, у меня было мечтательно-глупое выражение лица, как подтверждение тому громкий смех где-то совсем рядом. Я открыла глаза. Напротив меня, также, на корточках, сидел Акиньшин.
- Чего ты смеешься? – спросила я, без всякой обиды.
В полный голос Витька ответил, - Ты так увлекательно и доходчиво все объясняла, будто перед тобой целый класс…
Я прервала его, приложив ладонь к Витиным губам, - Тише. Еще идет урок. Тебя Галина за мной послала?
Глаза мои, привыкшие к тишине, разглядели на его лице улыбку, мне даже показалось, что Витя любуется мной. Поддавшись внушению, шепотом Витя ответил, - Нет, я сам ушел, взял твою сумку. Галина велела мне остаться.
- А ты?
- А я не стал ее слушать.
Я не смогла сдержать вздоха облегчения, все-таки, я обманулась, есть у меня истинный друг. – Спасибо, Витя. Меня даже не волнует, что Галина наябедничает Андрею Константиновичу.
- Меня тоже, - признался Витя.
- Ребята станут сплетничать. Давай уйдем с уроков.
Витя принял мою сторону. А еще мы решили опередить Галину, и отправились вперед ее, к классному руководителю. В расписании на сегодня значились еще география и ОБЖ. Вердикт наш с Витей был бесповоротен: учителя не станут сильно переживать из-за нашего отсутствия. Заранее обговорив детали, все это мы изложили Андрею Константиновичу.
Спокойно выслушав нас, учитель не спешил с ответом. Мой испытующий взгляд, пожалуй, не угнетал его. Высокая, мускулистая фигура Андрея Константиновича хорошо смотрелась как за учительским столом, так и в спортивном зале. В его сильных руках мячи, гантели, обручи, скалки приобретали особую привлекательность. Его атлетизм, гармония его натренированного тела бросали вызов тем, кто сомневался в пользе физкультуры. Но разве можно сравниться с Богом?
- Андрей Константинович, и у меня и у Алины хорошие оценки по географии и ОБЖ. Вряд ли, отсутствие наше на последнем уроке изменит их.
Аргумент Акиньшина дополнил все прежде сказанное, но отчего Андрей Константинович безмолвствует. Может, физкультурники – не особо разговорчивые люди и вовсе не умные, таковыми их считают большинство из тех, у кого спорт не в цене, но я предполагаю, что наш классный руководитель не таков. Он сначала пытается вникнуть в ситуацию, разобрать ее с разных сторон, и не с целью найти виноватых, а чтобы избежать ошибки в дальнейшем. Я решила помочь Андрею Константиновичу разобраться. – Преподаватели по географии и ОБЖ не станут смеяться над своими учениками.
Неподвижные уста Андрея Константиновича разверзлись, - А наказать их за пропуск урока без уважительной причины они могут…
Я перебила учителя, - Не будут они этого делать.
- Почему ты уверена в этом, Алина?
Мне непонятна была позиция учителя, действовать надо было ва-банк, - Марина Евгеньевна и Ольга Васильевна, в отличие от Галины Тимофеевны, не стараются поставить ученика, даже, если он в чем-то не прав, в неловкое положение. Они не ехидные.
Каменное лицо физкультурника моментально ожило, - Не опасаешься давать такие бескомпромиссные оценки?
Ирония в его голосе вовсе не служила мне утешением, - Нет, Андрей Константинович, не боюсь, потому, что вы не сплетник.   
- Согласен. А ты смелая, Алина. Насколько я понял, вы желаете, чтобы я доходчиво обосновал учителям географии и ОБЖ ваше отсутствие. Алину Галина Тимофеевна оскорбила в присутствии одноклассников, а тебя, Виктор, разве кто-то обидел?
Прямое обращение требовало аналогичного ответа. Бросив мимолетный взгляд на меня, Акиньшин произнес, - Нет.
- Тогда Алину я отпрошу, а ты, Витя, ступай на уроки.
Разговор наш завершился вовсе неплохо, а Витька был похож на побитого, расстроился, наверное. Пропустив меня вперед, он затворил за мною дверь, оставшись с Андреем наедине. Подобного я никак не ожидала, а ведь мне интересно. Приложив ухо к двери, я услышала. «Андрей Константинович, пожалуйста, я же друг Алине». «Только друг и ничего более?». Я, буквально, прилипла к двери и… надо же такому случиться, зазвенел звонок. Одно дело предполагать, что Витя меня любит, совсем другое – лично слышать признание. Не суждено, жаль, что с уроков отпустили только меня. На выходе из школы я долго спорила с новым охранником, добиваясь, чтобы меня выпустили. Пришлось вновь побеспокоить Андрея Константиновича. Наконец, я добилась желаемого.
 Домой я не торопилась. Зачем? Мама в двенадцать часов еще не вернется с работы, а объясняться с бабушкой бесполезное занятие. Погода сегодня была хорошая, светило солнце, но до жары было далеко, благодаря порывистому ветру. Приятная прохлада располагала к прогулке. Я отправилась обходным путем, не в глубь дворов, а по Батайскому проезду. Семнадцатиэтажные громадины, будто неприступные скалы, возвышались рядом с проезжей частью. Через дорогу, за оградой парк 850-летия Москвы. Пока я раздумывала, а не сходить ли мне туда, прогуляться, позади, со стороны подъездов послышалось жалобное потявкивание. Собака, скорее всего, щенок, мелькнуло в голове. Так и есть, у ближайшего подъезда, в подвале, был заперт щенок. «Вчера под окнами бегал. Его, беднягу кто-то взял, а потом выкинул», пояснила пожилая женщина, вышедшая из подъезда. Она же опустила в подвальное помещение не полностью обглоданную куриную косточку. Бедненький, его надо еще напоить. Я прошла вдоль дома, в поисках желающих забрать щенка домой. Ни женщина с коляской, ни водитель, припарковавший автомобиль напротив подъезда, никак не отреагировали на мою просьбу, одарив просительницу равнодушным взглядом. Со своего обеда я обязательно оставлю щеночку котлетку, может, выпрошу у мамы денег ему на молоко. Пока я разговаривала с малышом, песик перестал скулить. Вот бы познакомиться с ним поближе. Словно кто-то прочитал мои мысли, и рядом прозвучало, - Сейчас выпущу узника. Жалеешь его, девочка?
Я обернулась. Со мной говорила женщина, одетая в старый спортивный костюм, на ногах ее были стоптанные кеды. В руках у нее была метла.
- Скажите, а он чей?
- Ничей. Пока живет в подвале, а там видно будет. Хочешь пока за ним присмотреть?
Я с радостью согласилась. Вскоре, из подземелья на волю отпустили прелестное, лопоухое создание, опрометью бросившееся к первому встречному, которым оказалась я. Сидя на корточках, я протягивала к нему руки. Виляя обрубком хвостика, песик поставил мне передние лапы на колени. Он походил на спаниеля, но подвижные, темные ушки оказались слишком короткими для этой породы. Белая шерстка средней длины, в коричневую крапинку, огромное, словно кем-то разлитое темно-коричневое пятно на голове, вытянутой формы – все это соответствовало стандартам спаниеля. Пока я ласкала щеночка, добрая дворничиха принесла ему миску с водой. Щенок тут же откликнулся на подношение, - Он голодный? – спросила я.
Но вопрос мой канул в пустоту, дворничихи не было. Может, мне взять щеночка и прийти с ним домой? Бабушка будет орать на меня, но мама? Скорее всего, она тоже будет против. Взяв щенка на руки, он оказался нетяжелым, я пошла искать дворничиху. Щенок у меня на руках успокоился, мне уже представлялось, что без песика я стану скучать.
- Что, девочка, решила себе забрать беднягу? – спросила дворничиха.
Поглаживая пеструю шкурку, я ответила, - Я хочу его взять. Можно я спрошу у мамы?
- Спроси.
- А вы посмотрите пока за ним?
- Валяй. Посмотрю, если время будет.
Думала, когда отпущу щенка, тот бросится за мной, но песик радовался всему вокруг, а метлу, которая шаркала по асфальту, принял за игрушку. Я еще пару раз обернулась напоследок, мысленно обещая другу, что обязательно приду за ним. Дома мне пришлось ругать себя за опрометчивость и вот, почему. Наш с мамой разговор проходил без свидетелей, бабушка ушла в поликлинику. Но это обстоятельство не сыграло мне на руку.
- Мамочка, он замечательный, очень послушный. Песик будет жить в моей комнате, - убеждала я маму.
- Нет. Мне и без собак забот хватает.
Не пытаясь выдавить из себя слезы, вряд ли, они разжалобят маму, я не отказывалась от своей мечты. – Мама, я все за щеночком буду делать сама, готовить, убирать за ним. Пожалуйста, - мольба моя никого не оставила равнодушным.
- У нас нет лишних денег, и бабушка будет против, - подытожила мама.   
Все время, пока я просила, мама спокойно обедала. Но мои увещевания, что щеночку негде жить, что он голодает и хозяин у него тоже отсутствует, натыкались на стену равнодушия. – Мама, я буду работать летом, я все …
- Я уже сказала: Нет!
- Ну, тогда…. Тогда…, - меня трясло от негодования, смешанного с обидой. Мама назвала меня эгоисткой, а сама лучше? Глядя на то, как мама дожевывает котлету, я вспомнила, что хотела угостить ею песика.
Выслушав мою просьбу, мама была беспощадна в своей жадности, - Я работаю не для того, чтобы кормить бездомных шавок, и тебе не позволю ничего выносить из дома.
Я больше не смотрела на маму. В руках моих очутилась школьная сумка. Хлопнув дверью, я убежала из дома.