Судьба

Рахманинов открыл крышку рояля. Пальцы привычно легли на клавиши. Но после нескольких аккордов он почувствовал слабость во всем теле. Снова появилась тупая боль в правом боку. Сергей Васильевич покосился на жену, которая беседовала с певицей Юлией Фатовой. Он встал, превозмогая слабость и боль, подошел к открытому окну. Его взор скользнул по чистой и тихой улице Беверли-Хилл, крошечному садику перед домом и остановился на двух березах, росших рядом с участком. Они его прельстили больше всего еще при покупке этого дома.
Наталья Александровна, наблюдавшая за мужем, произнесла тихо:
- Сергею Васильевичу все труднее играть. Давно бы пора оставить напряженную концертную деятельность. Но… Извините, я на минутку прерву беседу. С вашего позволения.
Она встала и подошла к Рахманинову. Он стоял, опершись руками о подоконник, и раздраженно говорил сам себе:
- И поделом тебе. Не отнимай хлеб у молодых. Не лезь, куда тебе по возрасту лезть не полагается.
- Ну, наконец-то, понял, что пора отдохнуть, - Наталья Александровна ласково погладила мужа по руке. Рахманинов с удивлением посмотрел на нее:
- Разве я что-то сказал?!
Она покачала головой:
- Не лукавь, Сережа… пора, давно пора подумать о своем здоровье.
- Ах, Наташенька, ты же знаешь, что концерты – моя единственная радость. Без них я изведусь. Даже боль прекращается, когда я играю. Я не могу меньше играть. Если я не буду работать – зачахну. Нет… Лучше умереть на эстраде!
Наталья Александровна смотрела на него с такой любовью и состраданием, что он смягчился и пообещал:
- Друг мой, следующее турне будет последним. Не будет больше поездок, волнений. Я всецело займусь композицией.
Их разговор прервали звуки рояля и тихое пение:
- Ах ты, степь широкая, степь раздольная....
Рахманинов подошел к роялю и посмотрел на Фатову. В его глазах стояли слезы. Певица смутилась и прервала песню. Она знала, что в другой обстановке не посмела бы запеть в присутствии Рахманинова.
- Голубушка, спойте еще, не прекращайте это чудное настроение. Ведь редко приходится слушать такой задушевный голос. Ваши песни – подлинная Россия, которую мы все любим и которой нам, живущим в Америке, так не хватает. Пойте, пойте, прошу вас, только много и долго. Позвольте мне вам аккомпанировать?
Рахманинов играл с упоением одну мелодию за другой. Юлия пела с не меньшим упоением. В эти минуты их души были в России: они обозревали дорогие сердцу места. А Наталья Александровна слушала, вытирая слезы кружевным платочком.
- Юленька, спойте, пожалуйста, «Судьбу». Этот романс так много значит для меня и Сергея Васильевича. Он навевает воспоминания о нашей молодости, о поездках в село Красненькое, под Новохоперском. Это там, за Воронежем, - попросила Наталья Александровна.
- Сергей Васильевич, а не сыграть ли нам с вами в четыре руки?
Рахманинов и Фатова сели рядом. Юлия заметно волновалась. Он ободряюще улыбнулся ей и запел:
- Со своей походною клюкой,
Со своими мрачными очами,
Судьба, как грозный часовой,
Повсюду следует за нами…
Фатова вторила ему.
Проводив Юлию, Наталья Александровна застала мужа у открытого окна.
- Люблю березу русскую,
То светлую, то грустную, - продекламировал он с просветленным лицом. – Вот смотрю на эти две березы и вспоминаю аллею в Красненьком.
- Да, сорок лет прошло, - вздохнула Наталья Александровна, - а закрою глаза, вижу большой одноэтажный дом, окруженный садом и цветущим лугом. Невдалеке лес и река Хопер.
- А помнишь наши прогулки?! Как в саду пели квартетом! Твое высокое сопрано звучало восхитительно. Леночка Крейцер пела вторым голосом, ее брат – партию тенора. А ваш покорный слуга был одновременно и басом, и дирижером.
- О-о, нам это пение доставляло большое удовольствие! Ах, боже мой, сколько же русских песен исполняли! Но твой «Пантелей-Целитель» был нашим коронным номером. Какая светлая музыка хора! Она так близка по складу к русским песням – в ней слышится что-то древнее. А ты помнишь, как мы с Еленой старались, выкрикивая шутливо: «Государь Пантелей! Ты и нас пожалей! Свой чудесный елей в наши раны излей, в наши многие раны сердечные!»
- В это время ты всегда смотрела на меня. Почему?
- А мне хотелось, чтобы тебе понравилось мое пение!
Рахманинов снова сел за рояль и проронил:
- Ах, Россия, Россия! Как ты сейчас далека!
По комнате поплыли гулкие набатные аккорды первой части Второго концерта. Их сменило лирическое адажио. И сразу же гостиная наполнилась красотой расцветающей природы, ощущением молодости, счастья и душевного покоя. Мелодия как бы «парила», постоянно притягиваясь к одному звуку. Для Рахманинова не было в настоящий момент ни расстояния, ни времени. Он спешил по луговой тропинке вдоль Хопра и вскоре оказался в Калиновской роще. За поворотом открылся вид на Шилово озеро. Его чистая серебряная гладь была окаймлена дубравой, которую сменяла березовая роща. А на фоне белоствольных берез над озером возвышалось Чудное дерево. Оно напоминало лиру. У его подножья сидела девушка в белом платье, с длинной черной косой. Она читала книгу. Рахманинов неслышно подошел к ней и положил на книгу букет полевых цветов.
- Сережа?! – девушка стремительно поднялась. Он обнял ее.
- Наташа, любовь моя! Наконец-то мы вместе! Как я скучал по милым глазам! – он осыпал ее лицо поцелуями.
Наталья отстранила его мягко, но настойчиво, усадила на траву.
- Расскажи, как обстоит дело со Вторым фортепьянным концертом?
- Пока не знаю, что будет. Но я познакомил музыкантов с его первой частью. Первое публичное исполнение назначено на октябрь, - он вздохнул. – Боюсь, не все поняли мою музыку.
- Не отчаивайся, Сережа. Все пройдет хорошо.
- Ты так думаешь?! – обрадовался Рахманинов.
- Абсолютно уверена!
- И еще одно радостное известие, - он замолчал, загадочно улыбаясь.
- Какое известие?! – глаза Наташи излучали радость. – Я догадываюсь… - она потупилась.
- Я привез высочайшее разрешение на наш брак.
… Со времени этого свидания минуло сто лет. Когда весной оживает Калиновская роща, то кажется, что над ней в голубом поднебесье слышатся аккорды рахманиновского рояля и ностальгический шепот:
- Я навсегда с тобой Россия, моя любовь и судьба…