Он есть истинный представитель полупросвещения

1833 год. Осень. Болдино. Пушкин приезжает в родовое имение, чтобы завершить работу над «Историей Пугачева». Позади напряженная работа в архивах и 4-х месячная поездка по местам пугачевского восстания, беседы еще с живыми участниками крестьянского бунта: «Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев, и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою».

Он погружается в собранный материал, обобщает политические, социально-экономические и бытовые данные о Российской империи последней трети XVIII столетия. Каковы причины и последствия пугачевского бунта — вопросы, на которые пытается ответить Пушкин как поэт, как гражданин, как историк и публицист.

«БУНТОВЩИК — ХУЖЕ ПУГАЧЕВА»

В круг интересов Пушкина попадает и книга Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», после прочтения которой Екатерина II написала: «Бунтовщик — хуже Пугачёва! Тот, хоть царём прикинулся, монархический строй исповедовал, а этот, революцией, надумал на Руси учинить республику!»

Через три года Пушкин вернется к сочинению Радищева, «проедет» с ним из Москвы в Петербург и подготовит статью под названием «Александр Радищев» для своего журнала «Современник».

По распоряжению министра народного просвещения графа Сергея Семеновича Уварова Пушкину в публикации откажут с формулировкой: «Статья сама по себе недурна и с некоторыми изменениями могла бы быть пропущена. Между тем нахожу неудобным и совершенно излишним возобновлять память о писателе и о книге, совершенно забытых и достойных забвения...»

«...ОБРЫВКИ И КОНЧИКИ МЫСЛЕЙ»

Опубликуют «Александра Радищева» только в 1857 году, уже после смерти Пушкина, и эта статья наделает много шума среди читающей публики. Недоумение вызовут слова Пушкина о признанном первом революционере, первом интеллигенте, о Радищеве Александре Николаевиче и его произведении: «Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему,— вот что мы видим в Радищеве».

«"Путешествие в Москву", причина его несчастия и славы, есть, как уже мы сказали, очень посредственное произведение, не говоря даже о варварском слоге. Сетования на несчастное состояние народа, на насилие вельмож и проч. преувеличены и пошлы. Порывы чувствительности, жеманной и надутой, иногда чрезвычайно смешны. Мы бы могли подтвердить суждение наше множеством выписок. Но читателю стоит открыть его книгу наудачу, чтоб удостовериться в истине нами сказанного».

Аналогичную оценку художественному достоинству произведения Радищева даст и Федор Михайлович Достоевский: «...«обрывки и кончики мыслей» у него соседствуют с вольными переводами французских просветителей».

Это суровый приговор, неправда ли?!

«СТАТЬЯ, НЕ ДЕЛАЮЩАЯ ОСОБЕННОЙ ЧЕСТИ ПОЭТУ»

Как же так?! Александр Николаевич Радищев — первый революционер, активный борец с самодержавием, писатель, философ-материалист, и вдруг такая уничижительная оценка его труда. Но Пушкин не мог ошибиться, как не мог ошибиться и Федор Михайлович Достоевский.
 
А читатели? А читатели  недоуменно высказывали свои предположения: одни считали, что таким изложением Пушкин обманул цензуру; другие полагали, что поэт хотел привлечь внимание к тексту Радищева и в виде полемики с автором высказать свои суждения. Третьи отказывались верить, что авторство принадлежит Пушкину Александру Сергеевичу. Герцен и вовсе был категоричен: он назвал статью Пушкина «статьей, не делающей особенной чести поэту».

Не будем спешить с выводами, а обратимся фрагментарно к биографии Александра Николаевича Радищева.

«ДЕТИ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ ДВОРЯНСКИХ ДОСТОИНСТВ»

Александр Николаевич Радищев родился в Саратовской губернии в августе 1749 года в дворянской помещичьей семье. Начальной грамоте по псалтырю и часослову обучит Александра его отец, Николай Афанасьевич, человек образованный и глубоко верующий. Пестовать русской грамоте будет и дядька, Петр Мамонтов, по прозванию Сума. Как это было принято в домашнем обучении помещичьих детей, приставят к мальчику и учителя французского, но опыт будет неудачным — учитель окажется беглым солдатом.

В 1756 году открывается московский университет, и мальчика отвезут в Москву на попечение к матушкиным родственникам — дяде, Аргамакову Алексею Михайловичу, директору этого университета.

Конец 1750-х — начало 1760-х годов — это время правления Елизаветы, время, отмеченное подъемом литературной деятельности и брожением умов. Не умолкали  споры о правительстве, крепостном праве, образовании. Недолгое правление Петра III лишь усилило недовольство властью среди разных слоев общества.
 
После дворцового переворота 28 июня 1762 года на престол вступит Екатерина II. Она публично осудит деспотичное правление Петра III, своего мужа, и провозгласит себя императрицей, выступающей за Просвещенную монархию.

25 ноября 1762 года произойдет коронация Екатерины II, во время торжеств императрица по протекции Аргамакова Алексея Михайловича «пожалует в пажи» и 13-летнего Александра Радищева.

Три года Александр будет учиться в Петербурге в Пажеском корпусе, куда определяли детей «исключительно дворянских достоинств». За время обучения воспитанники корпуса должны овладеть безупречной выправкой, изящными манерами и благопристойностью. Они — непременные спутники императрицы на царских обедах, придворных балах и театрах.

«УЧЕНИЕ ПОШЛО ИМ НЕ ВПРОК»

Следуя провозглашенному курсу Просвещенной императрицы, Екатерина II в 1765 году отправит за казенный счет 12 молодых дворян в Германию в Лейпцигский университет для обучения праву. В их числе и Александр Радищев, которому — шестнадцать!

Екатерина II пропишет подробную инструкцию студентам на все пять лет пребывания в университете: они должны «обучаться иностранным языкам, моральной философии, римской истории, а наипаче естественному и всенародному праву».

К студентам приставят гофмейстера Покума и духовника монаха Павла, но, как отметит Пушкин: «Учение пошло им не впрок. Надзиратель думал только о своих выгодах; духовник, монах добродушный, но необразованный, не имел никакого влияния на их ум и нравственность. Молодые люди проказничали и вольнодумствовали». «Университетская жизнь принесла ему мало пользы. Он не взял даже на себя труда выучиться порядочно латинскому и немецкому языку, дабы по крайней мере быть в состоянии понимать своих профессоров. Беспокойное любопытство, нежели жажда познаний, была отличительная черта его».

«Они возвратились в Россию, где служба и заботы семейственные заменили для них лекции Геллерта и студенческие шалости. Большая часть из них исчезла, не оставя по себе следов; двое сделались известны: один на чреде заметной обнаружил совершенное бессилие и несчастную посредственность; другой прославился совсем иначе».

Этот другой, близкий друг Радищева, о котором он напишет биографический очерк «Житие Федора Васильевича Ушакова», был остроумным, красноречивым человеком; «умер на 21-м году своего возраста от следствий невоздержанной жизни; но на смертном одре он еще успел преподать Радищеву ужасный урок. Осужденный врачами на смерть, он равнодушно услышал свой приговор; вскоре муки его сделались нестерпимы, и он потребовал яду от одного из своих товарищей». Это потрясет совсем еще юного Радищева.

Перед смертью Ушаков завещает Радищеву никогда не изменять своим убеждениям и твердо стоять за них.

«РАССЕИВАНИЕ ЗАРАЗЫ ФРАНЦУЗСКОЙ»

14 июля 1789 года во Франции грянет революция. Бастилия падет. А с ней Старый порядок и абсолютная монархия. Революционеры провозгласят Первую французскую республику под девизом «Свобода, равенство, братство».

Екатерина II вдруг отчетливо поймет, какие семена она посеяла в России, потакая распространению французской «Просветительной философии». Именно с ее благоволения в первые годы французской революции Россия была наводнена французскими революционными газетами, памфлетами и книгами.

Посему совсем неудивительна реакция Екатерины II на появление книги Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». И от Кого? От того, кого она пестовала столько лет и от кого такой неслыханной дерзости совсем не ожидала. Радищев не только напишет сей революционный труд, но и напечатает его в домашней типографии, разошлет своим знакомым и пустит в продажу через книготорговца Зотова, который держал лавку в Гостином дворе. Пошлет один экземпляр даже Державину, чем озадачит этим многих. 

Что это: наивность, недальновидность, уверенность в своей непогрешимости?!

Чуть позже появится эпиграмма, которую будут приписывать Гавриилу Романовичу Державину:

Езда твоя в Москву со истинною сходна,
Некстати лишь смела, дерзка и сумасбродна,
Я слышу: «На коней, – кричит ямщик. – Вирь, вирь». 
Знать, русский Мирабо, поехал ты в Сибирь.

«Как бы то ни было, книга его, сначала не замеченная, вероятно потому, что первые страницы чрезвычайно скучны и утомительны, вскоре произвела шум. Она дошла до государыни».

Примечательно частное письмо Графа Александра Андреевича Безбородко, которое характеризует типичную реакцию на появление книги Радищева: «...Здесь по уголовной палате производится ныне примечания достойный суд. Радищев, советник таможенный, несмотря, что у него и так было дел много, которые он, правду сказать, и правил изрядно и бескорыстно, вздумал лишние часы посвятить на мудрования: заразившись, как видно, Франциею, выдал книгу «Путешествие из Петербурга в Москву», наполненную защитою крестьян, зарезавших помещиков, проповедию равенства и почти бунта противу помещиков, неуважения к начальникам, внёс много язвительного и, наконец, неистовым образом впутал оду, где излился на царей и хвалил Кромвеля… Всего смешнее, что шалун Никита Рылеев цензировал сию книгу, не читав, и, удовольствовавшись титулом, подписал своё благословение. Книга сия начала входить в моду у многой шали, по счастию, скоро её узнали…»

«ПЛАКАЛЬЩИК ПЛАЧЕВНОЙ СУДЬБЫ КРЕСТЬЯНСКОГО СОСТОЯНИЯ»

Радищева арестуют, отправят в Петропавловскую крепость, заведут дело. Проведут тщательное расследование и признают виновным в преступлении присяги и должности подданного изданием книги, «наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умоляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и начальства и наконец оскорбительными и неистовыми изражениями противу сана и власти царской».
 
Последнее слово останется за императрицей. Екатерина II «по милосердию и для всеобщей радости» заменит смертную казнь на десятилетнюю ссылку в Сибирь, а в приказе о высылке собственноручно напишет: «...едет оплакивать плачевную судьбу крестьянского состояния, хотя и то неоспоримо, что лучшей судьбы наших крестьян у хорошего помещика нет во всей вселенной».

После смерти Екатерины II ее сын Павел I вернет Радищева из Сибири, все его чины и дворянство в обмен на обещание «не писать ничего противного духу  правительства» с предписанием жить в его селе Немцове. Радищев сдержит слово, и за время правления Павла I не напишет ни строчки.

Александр I, взойдя на престол, ознаменует «дней александровых прекрасное начало» и в своем благоволении пойдет еще дальше: он не только вернет полную свободу опальному революционеру, а пригласит Радищева в Петербург и назначит его членом Комиссии для составления законов. Александр I поручит ему «изложить свои мысли касательно некоторых гражданских постановлений». 

Александр Николаевич примется с воодушевлением за работу, представит свой проект с либеральными предложениями, но потом сникнет, когда Граф Завадовский упрекнет его: «Эх, Александр Николаевич, охота тебе пустословить по-прежнему! или мало тебе было Сибири?» В этих словах Радищев услышит угрозу: «Огорченный и испуганный, он возвратился домой, вспомнил о друге своей молодости, об лейпцигском студенте, подавшем ему некогда первую мысль о самоубийстве, и ... отравился».

«ТЕ, КОТОРЫЕ ЗАМЫШЛЯЮТ У НАС ВСЕВОЗМОЖНЫЕ ПЕРЕВОРОТЫ, НЕ ЗНАЮТ НАШЕГО НАРОДА»

А Пушкин, действительно, не мог ошибиться. Он обстоятельно изложит ту французскую философию, под влиянием которой оказался Радищев: «Странная смесь мистической набожности и философического вольнодумства».

Пушкин считает «Путешествие в Москву» весьма посредственною книгой, но вместе с тем, он отмечает, что порыв Радищева напоминает политического фанатика с духом необыкновенным, «заблуждающегося, конечно, но действующего с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцарскою совестливостию».

Пушкин предлагает читателям мысленно перенестись в 1791 год и вспомнить всю строгость существовавших законов, силу правительства, тогда и действия Радищева покажутся действиями сумасшедшего: «Мелкий чиновник, человек безо всякой власти, безо всякой опоры, дерзает вооружиться противу общего порядка, противу самодержавия, противу Екатерины!»

Пушкин отметит, что в книге «есть несколько благоразумных мыслей, несколько благонамеренных предположений», но много пустословия и напыщенных фраз. Книге не хватает искренности: «ибо нет убедительности в поношениях, и нет истины, где нет любви».

Призывать русский народ к бунту, «бессмысленному и беспощадному», русскому просвещенному дворянину — «преступление, ничем не извиняемое».

Те, которые замышляют у нас
невозможные  перевороты,               
или молоды и не знают нашего народа,
или уж люди жестокосердые,
коим чужая головушка полушка,
да и своя шейка копейка.
А.С. Пушкин


***

А что делать нам?! А нам дана в дар наша русская классическая литература, которую мы можем читать в подлиннике: читать и Александра Сергеевича Пушкина, и Федора Михайловича Достоевского, и, конечно, Александра Николаевича Радищева. А проехав из Петербурга в Москву, многое увидеть, о многом подумать, многое переосмыслить.