Картина мира как движущаяся модель бытия

(Из сборника эссе «Мой календарь знаменательных дат»)

                памяти О. Каравайчука





 «….ему (О. Каравайчуку) очень долгое время не давали играть классических произведений вообще. Потому что он их играет неправильно и так далее. (прим. автора статьи: О. Каравайчук был ребенком-вундеркиндом, закончил музыкальное училище при Ленинградской Консерватории, потом – Консерваторию.) А он говорил на это: «Я не неправильно играю. Дело в том, что композитор, сочинивший музыку, которая родилась у него в душе, сталкивается с тем, что она начинает жить сама по себе. И перенести ее с помощью семи нот очень трудно. Потому что они не всегда соответствуют тем нюансам, которые лежат в душе, – слишком груба палитра этих звуков».
                С. Астахов (оператор)

«…я всегда думала, что он должен пережить меня. Потому что я взрослая, а он ребенок. Жаль, что все наоборот произошло».
               
                К. Муратова (кинорежиссер)

«Но, видит бог, есть музыка над нами…»

                О. Мандельштам






Короткие встречи со своим Бытием
==================================

13 июня 2016 года на 89 году из жизни (нашей, потому что его  – просто закончилась здесь) ушел композитор, импровизатор, виртуозный исполнитель классической и авангардной музыки (которую любил и сочинял), автор музыки к 150 фильмам (!) – Олег Николаевич Каравайчук.

Известно, что до последнего года жизни он всё ещё (!) иногда выступал в родном Петербурге, при этом, несмотря на финансовые трудности(!) отказываясь от всех коммерческих предложений и работая только в тех проектах, которые его интересовали творчески…

... Мне было трудно тут же отозваться на скорбное сообщение, уж слишком большой вклад, не ведая о том, сделал этот человек в моём внутреннем мире, в деле формирования моей личности. Поэтому прошло некоторое время, чтоб собраться и не формально, а с открытым сердцем (насколько для меня сейчас возможно), возложить свой скромный цветок, почтив память О.Н. Каравайчука.

… Впервые <осознанно> я услышала его музыку в фильме в 80-х. Это был черно-белый фильм Киры Муратовой «Короткие встречи», один из фильмов, «20 лет пролежавший на полке», который мы посмотрели с сестрой и папой, уезжавших в этот день в Прибалтику, на дневном, немноголюдном сеансе в кинотеатре «Форум». Помню, когда мы вышли из кинотеатра, на дневной свет, у нас были, как говорят в таких случаях, «перевёрнутые лица». Мы были буквально ошеломлены увиденным и услышанным, а в голове (лично у меня) не прекращала играть музыка, пронизывающая весь фильм, как запах первого выпавшего и тут же стаявшего снега, скошенной травы, вечернего моря… И эта счастливая встреча с двумя неординарными личностями – Кирой Муратовой и Олегом Каравайчуком, действительно оказалась ВСТРЕЧЕЙ, оставившей свой отпечаток в наших душах, культурным шоком и прорывом одновременно. Встречей, «переставившей наши фигурки» на много шагов вперёд, или даже, изменив что-то в нашем «статусе», как в некоторых играх (а мы тогда были ещё не слишком взрослыми: мне – лет 17, а сестре на 4 года меньше). Однако если в играх такие изменения фиксируются правилами игры и далее проявляют себя внешне, будучи доступными для других игроков, то описываемые мною метаморфозы происходили скрыто, внутри нас, и, естественно, по-разному.  Но случившееся тогда, не закончились по окончании фильма, а... растянулись на всю последующую жизнь.

Отчетливо помню очень странное и вместе с тем, абсолютно реальное ощущение, похожее на то, что нас прокатили на машине времени «туда и обратно», при этом, не стерев из памяти полученных впечатлений и даже ощущений. И вот мы вышли из кинотеатра, а привычный мир за этот час с чем-то – мы же видим! чувствуем! – стал иным. Магия кино? Нет, не подходит: как-то примитивно, банально. Безусловно, нас поразил визуальный ряд, непривычная стилистика фильма. Таких понятий, как «стиль режиссёра», «искусство монтажа», «неореализм», «фильмы времён (всего нескольких лет!) оттепели» и т.п., мы тогда ещё толком не знали. Если же говорить про «двадцать лет» разделявших нас и героев ленты, то про эти же, в принципе, годы были, уже виденные нами «Девять дней одного года»; «Сто слов про любовь»; «Старшая сестра»; «Начало»; «Звонят, откройте дверь» и др. фильмы. В них тоже была иная атмосфера (которая нам, мало что ещё понимавших в жизни, а о жизни государства, тем более) нравилась. Нам нравилось смотреть на ту жизнь, потому что она и была так снята: стильно, «реалистично», окутанная флером романтики, вкуса и красоты (и внешней и внутренней). Порой, было даже немножко завидно: родителям довелось пожить в те годы (не различая, как в известном  анекдоте, что «туризм и эмиграция – разные вещи»). Но дело даже не в этом. Мы были девчонками такого возраста, когда в душе начинало пробуждаться нечто. То, о чем метко, хотя и иронично написал А.С. Пушкин о своей Татьяне*: «…Душа ждала кого-нибудь». Мы уже читали, смотрели и впитывали отовсюду флюиды «взрослой» (непонятной и потому ещё более привлекательной, притягательной) любви мужчины и женщины. Это была для нас та абсолютная тайна, тот самый «секрет для ребят»**. В наше время (или в нашем окружении?) как-то было не принято обсуждать такие темы в присутствии подрастающих дочерей, подружки-одноклассницы тоже набирались уму-разуму, исходя из школьных штудий, домашней повседневности и … фильмов. И вот тут наши вкусы (и наши выдумки о любви) могли расходиться очень далеко: кто-то плакал над «Королевой Марго», кто-то – над «индийским кино», кто-то – над «Старой-старой сказкой», а кто-то… вздыхал и думал, что настоящая любовь – это что-то такое… что демонстрировали своими поступками и рассказывали (а вообще-то, репликами, в соответствии со сценарием и, нередко,  с одобрения высокого начальства «Госкино») действующие лица мелодрам 60-х…

Так вот герои и героини фильма «Короткие встречи», с одной стороны, были нашими «шестидесятниками», а с другой – будто бы из параллельного мира того же времени. Но, опять-таки, не из того параллельного мира, который находился для большинства из нас за «железным занавесом» и только изредка давал посмотреть на себя через каких-нибудь авторов (писателей и поэтов) или «окно» зарубежного кино. (О!... Зарубежное кино и зарубежная музыка – во всяком случае, для нас, моих сверстников, выходцев из класса рабочих и служащих (а прежде – рабочих и крестьян) – отдельная тема для рефлексий…).   

Нас, живущих в 80-х, совершенно не возмущал тот факт, что в основе фильма – практически, аморальная история (какой она виделась кино-чинушам) о любовном треугольнике. История, вкратце, очень простая: у известной на весь небольшой городок, занимающей высокий пост в исполкоме сотрудницы – роман с вольнолюбивым-геологом-гусаром/ловеласом. Но, по воле случая, в его сети, по неопытности, на полпути к своей цели, попадает простоватая девушка из деревни (молодежь массово уезжает из деревни в город, ради более интересной, красивой, да и полегче, чем работа сельских тружеников, жизни). Став «третьим углом» в непростых, но, по-видимому, серьёзных отношениях сотрудницы исполкома и геолога. (История была аморальна в квадрате: высокопоставленная сотрудница не спешила оформлять отношения официально, несмотря на то, что за спиной, конечно же судачили: «Ну и что, что из исполкома, такая же как все, баба. Ходит тут к ней один…». Сами понимаете, не Париж. И, собственно, сей факт, кроме множества других «смертных грехов», в которых обвиняли Киру Муратову, был одним из главных, почему «советским зрителям» было не дозволено показывать такое кино. Его и не показывали. Двадцать лет.
 
Ну а что же крамольного в музыке к фильму? (Главную мужскую роль исполняет Владимир Высоцкий и, конечно, немного поёт под гитару… Но фильм положили на полку точно не из-за текста его песен: поёт он там, до досадного, ну очень мало. (Не знаю, было ли так изначально задумано или же строгая комиссия велела что-то вырезать). Иными словами, весь фильм, всё его настроение, напряжение, сопереживание и искренность – создаёт, «подтекстом» музыка О. Каравайчука. Не представляю, как можно свести эту, ионизированную, разбрызганную, словно капельки воды, музыку, благодаря которой, несмотря на некую убогость быта (всё-таки, 20 лет прошло!) герои и прочие персонажи фильма дышат легко и свободно, в единый саундтрек. Её невозможно не напеть, не наиграть, настолько она искусно вплетена в общую картину. И только музыку, буквально, под  последними кадрами, на которые уже набегает и идёт перечень титров, можно постараться запомнить. Что я при первом просмотре и сумела сделать, так как лейтмотив, чуть ли, ни один раз, звучащий в середине фильма, повторяется в конце: вначале мелодия проигрывается только на фортепиано, а потом, она же идёт в аранжировке для других инструментов…

Я не могла покинуть зал до последнего смолкшего звука. Фильм закончился, немногочисленные посетители дневного сеанса вставали и покидали свои места, а я не могла сдвинуться с места. Все встали. Я тоже встала, пропуская сидевших на моём ряду и спешащих к выходу зрителей, но я не могла уйти, не запомнив хотя бы этого фрагмента.

Дальше было ещё интереснее. Когда мы всё же вышли из темного зала на солнце, показалось (и это не было каким-то мгновением, а – довольно стойким впечатлением), что там, в черно-белом фильме, солнца было гораздо больше. Напротив кинотеатра было шоссе, по тротуару шли люди –не сравнить, конечно, сегодняшний загазованный воздух в центре Москвы и тогдашний, – но тогда, очень хорошо это помню, появилось ощущение, что на улице труднее дышать, чем в запертом кинозале. И тут, просто, чтобы убедиться, что я запомнила музыку последних кадров, я начала «прокручивать в голове» мелодию, которой заканчивался фильм. И – чудо! Воздух снова стал таким же свежим, как после грозы или во время прогулок вдоль, слегка штормящего или остывающего за день, моря. А вместе с «воздушной атмосферой» вернулось и то непонятное чувство, какой-то – не знаю, как точнее выразить, –  но, что ли, неприлизанной, поэтому кажущейся слегка абсурдной человеческой жизни. При этом, не пугающе-, отталкивающей, а словно приподнимающей романтичный флер-занавес над тем, что же такое обычная, «не киношная» жизнь: любовь мужчины; женщин; что такое сила; слабость; чувство собственного достоинства; искренней жалости и пр. То, о чем, возможно, ни разу напрямую и не говорится в фильме, но, как бы, «считывается в подтексте», «по умолчанию».
 

Киномир: отражать/«изображать» жизнь или вдохнуть жизнь и оживить изображаемое


Позже, такое же органичное переплетение с жизнью, проживаемой на экране, будет составлять и другая музыка О. Каравайчука. Например, к фильмам «Монолог» или «Чужие письма» И. Авербаха; «Долгие проводы», той же К. Муратовой и др.

Конечно, при просматривании внушительного списка фильмов, к которым композитор написал такое количество музыки, стало понятно, что многие из них я смотрела и до «Коротких встреч». Например, в детстве мне и моему двоюродному брату, который постарше меня, очень нравился фильм «Город мастеров». Я даже до сих пор помню песенку, которую пел положительный главный герой. А потом мы с братом устраивали импровизации на тему «баталий» из фильма, дурачась, «фехтуя» линейками или сбивая друг дружку с ног, валиками от детской кушетки)))) Музыка создавала игровой настрой, поэтому, когда кино заканчивалось, хотелось его продолжить)) Но специально про музыку в кино я в те годы, конечно, не думала: в фильме нас привлекал сюжет, некоторая «средневековая мрачность» (как мы её себе представляли в детстве) юмор и трюки, или какие-нибудь дурашливые фразы персонажей, которые мы с радостью заучивали и повторяли во время игры.

… Не то, с теми же фильмами, перечисленными выше. Я слышала, что режиссерам не всегда удавалось легко ладить с «сумасшедшим гением». (Охотно верю, тем более что многие и после его смерти почему-то больше любят рассказывать о каких-то нелепицах, связанных с их сотрудничеством, уходя от самой музыки. Поражают, какие-то, слегка (а, может, и не слегка) пренебрежительные отзывы о композиторе «братьев по цеху». Так как Олег Каравайчкук (кроме всего прочего!) много писал для кино, то композиторы, считавшие, по-видимому, это признаком ремесла низшего сорта, когда их спрашивали о коллеге, пренебрежительно бросали: «А… этот тапёр….». Ответ такого рода, на мой взгляд, в первую очередь, красноречиво говорит об отзывавшихся о талантливом музыканте. Малодушие и зависть, - вот что, вероятно, вдохновляло их на такой ответ. Но останавливаться на этом более подробно – слишком большая честь для этих «служителей муз»).

Так вот, о работе с режиссёрами. Невозможно не признать тот факт, что откажись, к примеру, Авербах от музыки О. Каравайчука (а поначалу И. Авербаху музыка к «Монологу» не понравилось, но потом он, к счастью (и для нас), всё-таки, передумал) – трудно сказать, каким бы, в итоге, получился фильм. Да-да, именно весь фильм! Потому что идентифицируется он (да простят меня все, прекрасно исполнявшие роли в фильме во главе с Михаилом Глузским и группа, снимавшая фильм), как по неповторимому рисунку отпечатка пальца, – именно по музыке Олега Николаевича. Нервная, перепрыгивающая, чуткая к каждому новому возникшему чувству того или иного героя, словно звуковой аппарат, фиксирующий изменение выражения глаз персонажей фильма, оттеняя или, наоборот, иронизируя над их репликами, чтобы доверчивый зритель не терял бдительности и вслушивался, всматривался, вдумывался и сопереживал настоящему и очень важному, о чём рассказывал И. Авербах, а не пустым, пусть и красивым или эмоциональным репликам и телодвижениям актёров.

Кстати, из-за того, что О. Каравайчук не просто «подыгрывал» (как тапёр…), делая музыку неким фоном, а проявлял себя сотворцом фильма, вплетая в киноязык язык своей музыки, некоторые режиссеры не длили с ним своего сотрудничества. Так, Кира Муратова признавалась, что именно поэтому сделала с ним только два фильма. «Его ирония мне очень мешала», - рассказывала она, имея в виду, не перепалки во время съёмок, а ироничный музыкальный подтекст, который, порой, перевертывал замысел режиссера с ног на голову (тоже, мягко говоря, человека, судя по фильмам, не лишенного дара иронии). Быть может, как одинаково заряженные (по сути) их иронии просто взаимно отталкивались? А, может, напротив, происходило удваивание этих сил, из-за чего они становились слишком нарочитыми, выпуклыми, гротесковыми, с точки зрения автора фильма? Парадокс, но именно это «нечто», вероятно и притянула к ней композитора, потому что многим позже, она станет снимать фильмы…гротескные, в первую очередь, по видеоряду… Талантливый человек, она со временем пришла к тому же мировиденью (мирочувствованию), но, как говорил Каравайчук: выразить эту настоящесть творцу, имеющимися у него средствами, бывает архи-сложно. (Отсюда, наверняка, и такое особое отношение музыканта к импровизации, не чуждой той же Муратовой и даже принципиально снимавшей в своих фильмах непрофессиональных актеров…).

Так или иначе, но, несмотря на существенную разницу в возрасте, О. Каравайчук, оказался ближе по духу к молодежному кругу музыкантов-авангардистов. Он нередко участвовал в перфомансах, синтезирующих его музыку, классический и современный балет, поэзию и видео. Водил дружбу, например, с С. Курёхиным, тоже, по-своему, незаурядной, искромётной, легендарной  личностью: композитором, дирижером, организатором концертов, музыкальных и ТВ-проектов. (При том, что оба очень тщательно оберегали свой мир (!), свой дом, и, несмотря на свою богемность, публичность, мало с кем поддерживали действительно неформальные, доверительные отношения).


Музыка как всё охватывающая процессуальность
==================================================

… Не музыкант, не музыкальный критик, но как человек, интересующийся разными вещами, кроме самой музыки Олега Николаевича, в которой нашла для себя нечто «своё», что-то близкое или интересное, я находила «своё» в высказываниях и рассуждениях… «сумасшедшего гения», фрика, любителя эпатажа et cetera. У него был свой взгляд на очень важные для меня вещи: глубокие и вместе с тем оригинальные высказывания на природу музыки, литературы, писателей, писательскую и композиторскую манеру; на природу творчества: от восприятия и запечатлевания до манеры воспроизведения; свой взгляд на жизнь и смысл человеческой жизни вообще.
 
Он часто называл себя не композитором, а «проводником», говорил, что родился «не туда», был однозначно странен (по сравнению с массами…) и очень уязвим вне музыки, которой, по его словам, лечил своё израненное сердце и нервы, восстанавливался. По мнению тех же, кто его знал много лет (а круг людей, которых он подпускал к себе, был очень узок), утверждали, что он просто переливался в музыку или же она изливалась из него, и тогда слушать его исполнение без трепета и дрожи всеми клеточками своего существа, было просто невозможно. Уникальный Дар, данный ему свыше, был, безусловно, здесь, в «приземленной» – прагматичной и «деловой» жизни –  даром «тягостным», в том смысле, что далеко не каждому такое по силам (а откуда он их брал и в чем они держались?!? … посмотрите, хотя бы, на его фото). Тем не менее, пронес он его с достоинством, причем, буквально через всю жизнь (что ясно видно даже из формальной, официальной биографии). Более того, вся его причудливость, взбалмошность, неорганизованность, раздражавшая окружающих, естественная свобода и отстраненность, незаинтересованность бытом, служили своеобразной «охранной грамотой», по сути, смиренному служению этому дару. Он служил только ему, музыке, с восторгом и упоением стараясь вознести таким образом свою благодарность Абсолюту (не помню, чтобы он открыто говорил о Боге, но то, что музыка приходит «оттуда» не отрицал никогда).

Так, в частности, он спешил поделиться с великим множеством людей тем, что было под силу услышать лишь ему. И не только в Санкт-Петербурге, где он был и местной достопримечательностью и, в последние годы (а уж после смерти, и подавно) – особой гордостью, и не только в России. Его музыку, виртуозную игру на рояле и импровизаторский дар в сочетании с немыслимой техникой знают во многих странах мира.


«Европа давно уже выдохлась. Я никогда даже не задумывался над тем, чтобы уехать из России, потому что здесь находится особый и неисчерпаемый потенциал для творчества. И многие великие композиторы черпали эту энергетику в нашей традиции, а не наоборот, как это принято думать».  (О. Каравайчук)
 
«Мы ленивы и нелюбопытны», - как справедливо, хотя и горько признавать, что это и о нас, сказал когда-то А.С. Пушкин, о везущих труп А.С. Грибоедова, дипломата, храброго военного, умного, образованного человека, писавшего музыку, автора знаменитого «Горе от ума» в Петербург. Но те, кому было велено доставить тело, на вопрос Пушкина, кого они везут, ответили: «…Какого-то Грибоеда…».

Мда, «какого-то…»…

Олег Каравайчук, какими бы эпитетами не продолжали его имя… был выдающимся музыкантом, немало сделавший на своём поприще. Что, разумеется, было известно ещё при его жизни. При этом, ни один серьёзный отечественный кинематографист (!) не удосужился снять о нём фильм. (И, в самом деле, зачем?...) Существуют разного степени качества какие-то видеозаписи, фрагменты из фильмов, где он, по молодости, снимался в эпизодах, какие-то, выложенные в интернет и, вряд ли, монтированные странные записи не то с питерских концертов, не то с репетиций, не то с гастролей. Зато… документальный фильм о российском композиторе снял испанский режиссер Андрес Дуке.

Впервые об Олеге Каравайчуке испанец узнал после просмотра фильма Киры Муратовой «Короткие встречи» и безумно им заинтересовался (сюжет, в точности, как из моей собственной биографии))) Вот только Андресу, несмотря на то, что он жил даже не в другом городе, а в другой стране, в некотором смысле, всё же, было легче. Поскольку жил он уже в эпоху информационных технологий. Так что Андрес довольно быстро нашёл много всякой информации об интересующем его музыканте в Интернете: в частности, что на родине у него сложился образ «сумасшедшего гения», «затворника», «эксцентрика» и т.п. Прочитав всё это, испанец… лишь ещё больше укрепился в мысли, что хочет снимать фильм об этом удивительном человеке и его музыке, собрался и поехал в Петербург уговаривать эпатажного пианиста сниматься в своём фильме. Далось ему это (по названным выше причинам) нелегко. Только полный осознанным решением испанец не спешил сдаваться, а продолжал искать подход к Олегу Каравайчуку. В итоге, несмотря на то, что процесс притирки, по мнению очевидцев, длился довольно долго, добро на съемку от музыканта он, всё-таки, получил. (Забегая вперёд, скажу, что упорный испанец сторицей получил за потраченные на свою работу два года (!), сняв часовой фильм «Олег – странное искусство»).

Аднрес дважды прилетал в Санкт-Петербург, где большая часть съемочного процесса прошла в Эрмитаже. (Для Каравайчука большое значение имела некая знаковость пространства, поэтому он редко исполнял свои концерты не в специально отведенных для этого «домах музыки» и т.п., предпочитая  им музеи, галереи, клубы… Директор Эрмитажа, М. Пиатровский, давний поклонник творчества О. Каравайчука, ни раз разрешал  ему, когда Эрмитаж закрывался для посетителей на выходной, играть на рояле, некогда принадлежавшем семье последнего Российского царя Николая II)…  Музыкант также летал в Испанию, где с большим успехом выступал в музее Прадо.

Вместе с создателем фильма Андресом Дуке, маэстро был и на фестивале в Испании, однако от оценки фильма, о самом себе…отказался.

В свободном доступе картины «Олег – странное искусство» пока нет, поскольку по правилам фестиваля его покажут в Париже и в Вене, а там, глядишь, и до России очередь дойдёт…

А когда испанский фильм посмотрят  отечественные кинематографисты, потом, глядишь, «из того, что было…»(с) и свои фильмы о композиторе монтировать начнут. Кстати, к тому времени (ведь спрос рождает предложение, а после смерти гениального нашего соотечественника, да ещё и признанного в мире, спрос этот (который, вообще-то был и раньше, но, скорее, маргинальный, а теперь-то, наверняка достигнет, интересующей коммерсантов планки), начнут и записи, которых в нормальном виде до сих пор в России нет, в божеский вид приводить и… за дорого продавать…

И последнее. Вдогон, к только что сказанному. «Сумасшедший композитор», фрик, эпотажный музыкант, гений и т.д., поскольку жил он одиноко, с матерью, завещал похоронить его бренное тело на Репинском кладбище. И вот что «печально-интересно». Умер композитор 13 июня, а прощание с ним прошло только 18-го. Это раз. И волю своего земляка, истово любившего Питер и Россию, патриота Музыки и Отечества…. нет, не выполнили. Несмотря ни на наличие Фонда его имени, ни на мировое признание и известность, написанного им огромного количества музыки (и для фильмов, и для спектаклей и для других проектов). Вот. Похоронили композитора, конечно не как Моцарта… и не за чертой города (и на том спасибо), а на Комаровском кладбище. Т.е. кладбище, неподалеку от посёлка, где раньше давали дачи творческой интеллигенции. Ныне там проживают преимущественно те, у кого есть большие деньги. Поэтому домик развалюху, зажатый с обеих сторон коттеджами новых хозяев жизни, водитель и корреспондент, которой было дано задание сделать съёмки проживавшего там композитора для какого-то СМИ, неоднократно исколесив посёлок, еле нашли… Не от мира сего, «проводник» музыки, за всю свою долгую творческую жизнь, понятно,  «на домик в Майями» себе не заработал, вечно бедствовал и жил… а Бог его знает, как он там, вообще-то, жил. Так вот, мало того, но, по-видимому и могилку-то мамы, рядом с которой просился упокоиться одинокий гений, деловые люди давно уже продали. (А, может, фундамент дома, без ведома преклонных лет «странноватого» сына, на этом месте возвели. Да, запросто!.. Оттого и вышла, похоже, некая заминка: прощались, не через три дня, а – пять дней, захоронив музыканта-бессеребренника вовсе не там, где он просил. А.между прочим, он больше ни о чем и никого не просил… Эх, мало на нём заработали при жизни, - на достойные похороны (каким мыслил место своего упокоения гениальный композитор, денег, видать, не хватило(((

«…какого-то Грибоеда…». Да, Александр Сергеевич, у нас всё по-прежнему: банально и …жутко.


Светлая память, странному пришельцу, посетившему наш мир, и задержавшегося в нём, благодаря, как он сам неоднократно говорил, небесной энергии музыки. И, благодаря творчеству которого, и наша, действительно странноватая жизнь, без особых на то личных усилий, перескочила однажды, играючи, на несколько ступенек выше.





*) А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

**) слова из песни худ.ф. «Король-олень» (слова: Вадим Коростылев; музыка: Микаэл Таривердиев)