Панки живут вечно

Убийца. Сегодня он стал убийцей.

Труп со стеклянными глазами валялся рядом, обмякший и безжизненный. Вдоль виска засохла черная полоска крови. А еще несколько секунд назад этот человек жил, дышал. Думал. Если, конечно, торговцы наркотой вообще способны о чем-то думать.
Саша презрительно пнул мертвое тело ногой – и снова застыл в немом оцепенении.

Убийца. Сегодня он стал убийцей.

Нужно срочно уходить, чтобы остаться незамеченным. Пусть труп догнивает здесь, в своей роскошной квартире с евроремонтом. Саша просто закроет дверь на ключ и выкинет его в реку. Всё равно кроме этой «прорехи на человечество» тут больше никто не живет. Никто не станет оплакивать умершего, потому что такой человек не достоин высоких чувств.

Саша вышел на улицу. Его и без того бледное лицо было белее выпавшего снега. Шесть часов утра. Минус десять градусов. Начало декабря.

Убийца. Сегодня он стал убийцей.

Как это произошло? Почему?.. Саша стал прокручивать в голове события прошедших месяцев. С самого начала…
 
                ***

Их знакомство вряд ли можно было назвать романтичным. Поздним летним вечером, по дороге домой, Саша услышал, как кто-то отчаянно просит о помощи. Он бросился на звук, потому что понял: кричит девушка.

За углом кирпичного дома, в темном дворике, два рослых мужика втаптывали в землю худенькую фигурку. Она тихо стонала от боли, уже не пытаясь сопротивляться.

- Оставьте её, - громовым голосом сказал Саша.
- Иди, куда шел, пацан. Она нам кое-что должна.

Сообразив, что слова не помогут, Саша врезал сначала одному громиле, потом – другому. Они явно были не готовы к таком исходу и в страхе убежали с поля боя. Саша поднял с земли дрожащую, всю в ссадинах и синяках девушку. На вид ей было лет 16: рыжие, коротко стриженные волосы и большие карие глаза. На шее – маленькая татуировка в виде бобмочки.

- Спасибо, - сипло выдавила незнакомка. – Я Даша, - и протянула ему пыльную от асфальта ладонь.
- А я – Саша, - улыбнулся он. – За что они тебя так?
- Лучше тебе этого не знать.
- Окей, как скажешь.

Саша проводил ее до дома. На следующий день он зашел снова, чтобы узнать, как Даша себя чувствует. И понеслось…

                ***

А потом он узнал, что Даша принимает наркотики. Такое часто случается с детьми, выросшими в детдоме. Сбежав оттуда, они живут неизвестно как и неизвестно на что, никому не нужные и всеми забытые.

Поэтому Саша стал для девочки не просто любимым человеком: он был для нее отцом, старшим братом, всем. Ему удалось отучить Дашу от наркотиков – она отказалась от них ради Него. Её ангела-хранителя, её Саши. Казалось, ничто не могло разрушить этого невесомого, необыкновенного счастья.

Но… Неоплаченные долги за прошлые «дозы» оставались. Саша говорил, что устроится на вторую работу и выплатит их.

Он не успел.

Утром, 22 августа, в день ее рождения, он нашел Дашу мертвой на пороге знакомой квартиры. От передозировки… Рядом, на столе, лежала предсмертная записка:

«Если ты читаешь это, значит, меня уже нет в живых. Прости, у меня не было другого выхода: больше всего я боялась, что люди, угрожавшие мне, скоро доберутся до тебя и твоих родных. Я ухожу, чтобы обезопасить тебя. Ты стал мне мужем, отцом, лучшим другом и многому меня научил… Спасибо тебе. Пожалуйста, не грусти обо мне и проживи эту жизнь счастливо! Всё будет хорошо, правда. Люблю тебя.
Твоя Даша
P.S. И помни: панки живут вечно!».

Саша знал, кто был виновен в ее смерти. И он поклялся отомстить.
                ***

Мы познакомились случайно: ехали в одном поезде и, по обыкновению, разговорились. Человек с тёмными, волнистыми волосами, белым, словно граненым из камня, лицом, и отстранённо смотрящими по сторонам зелеными глазами невольно он притягивал к себе внимание. Он выглядел намного старше своих лет: слишком много пережитого скрывалось в этих глазах.

Короткий разговор врезался в душу, и я до сих пор не могу от него отделаться.

- Ты любила когда-нибудь?
- Да, - удивившись постановке вопроса, ответила я.
- И я любил. Но она умерла.

Не спрашивая разрешения, он продолжил, словно хотел выговориться:

- Её звали Даша. Я приходил к ней домой, они играла для меня на гитаре. У нее был какой-то особенный голос… Приятный низкий тембр, смешанный с харизмой – его можно было слушать вечно. Этот голос навсегда останется со мной – даже сейчас он снова звучит в моей голове. Как живой. Да… Даша была настоящим панком, ведь она пела только панк-рок. Девчонка с рыжими, коротко стриженными волосами, рассыпанными по лицу веснушками и карими глазами, которая поет. Представляешь? Рыжие волосы и карие глаза – такое только в фильмах бывает.

Это была не просто девочка-подросток, увлекшаяся субкультурой, нет: она много читала, любила музыку и философию, мы могли часами разговаривать о чем угодно. В некотором смысле Даша спасала мою жизнь: она помогала справиться с душившей обыденностью, которая затягивала всё больше. Только рядом с ней я чувствовал себя самим собой, я был по-настоящему счастлив…

Он замолчал. Потом заговорил снова:

- Предсмертная записка – вот всё, что осталось у меня в память о ней. Смешно, но в постскриптуме она написала: «Помни: панки живут вечно». Да… Даже фотографий никаких нет. Чтобы хоть как-то увековечить в памяти её образ, я научился рисовать. Я извёл чертову дюжину карандашей, чтобы закончить её портрет… - с этими словами он достал из сумки карандашный рисунок в рамке. Удивительно, но создавалось впечатление, что с белого альбомного листа на меня смотрит живой человек. Искренний, добрый, светлый. Только настоящий художник способен вдохнуть в своё творение жизнь: я поняла это именно тогда. Даже знаменитая Мона Лиза не пробуждала настолько сильных эмоций.

После паузы он продолжал:

- Почему самые близкие люди уходят из нашей жизни, не попрощавшись? А главное, почему мы так тяжело переживаем их уход? Одним человеком больше, одним меньше, какая разница? Можно найти этому тысячу психологических объяснений, но, как бы ты ни пытался избавиться от нее, боль утраты навсегда останется с тобой. «Панки живут вечно», - написала мне шестнадцатилетняя девчонка, которая не верила, что вместе с её смертью всё окончательно закончится. Мне кажется, любой самоубийца надеется на этот едва мерцающий огонёк в конце тоннеля – а вдруг? А вдруг после смерти начнется иная жизнь, новая, чистая, прекрасная? Сколько раз я задавал себе этот вопрос, когда в перерывах между депрессиями невольно думал о самоубийстве. Согласись, сложно однозначно ответить: какой человек готов перерезать себе вены – малодушный, или, наоборот, волевой? Мы так цепляемся за жизнь, так пытаемся её удержать – у многих из нас просто не хватит духу пустить себе пулю в висок. Ведь тогда придётся смириться с мыслью, что потом – только беспросветная, атеистическая тьма. Но я увлёкся философией.

В общем, я решил жить дальше, хотя у меня почти не оставалось на это сил. И теперь нужно решить: поступать в Художественную Академию и продолжать рисовать, или бросить всё это к чертям? Мне нужен был чей-то совет.
- Поступай, - уверенно сказала я. – И всё у тебя будет хорошо.
- Да. Да, наверное.

                ***
Художник исчез так же внезапно, как и появился, оставив после себя синий дымок сигарет на пустом холсте. Он вышел на остановке поздно ночью – я спала и не слышала, когда это произошло.

Но через пять лет я снова встретилась с ним – точнее, с его творчеством. В прохладный летний день я заглянула на выставку современного искусства в ЦДХ и на одном из портретов сразу узнала знакомые черты. Рассыпанные по лицу веснушки, добрые, озорные глаза… Называлась картина по-детски и немного наивно: «Панки живут вечно. Александр Строгин».

Художник довёл свой карандашный набросок до совершенства: оторваться было невозможно. Казалось, кто-то очень живой пытливо вглядывается в тебя и лукаво спрашивает: «А ты? Что думаешь обо мне ты?..»

Думать можно было только хорошее. Мысли о высоком переполняли меня. Я думала о том, как же много значит для нас искусство и как оно способно вернуть к жизни даже самого отчаявшегося человека. От осознания этого становилось так спокойно, так светло на душе…

А потом в ленте новостей я прочитала, что «начинающего, но очень талантливого» художника Александра Строгина приговорили к тюремному заключению. За убийство.