История не пластилин

В следующем году нас ждет юбилей исторического события, почти ничего не изменившего в России, но кардинально перевернувшего жизнь всего цивилизованного человечества. Вот из замечательной статьи известного журналиста. «Непонятая революция» Ярослав Шимов 03 декабря 2016 http://www.svoboda.org/a/28141041.html

«Великая российская революция» – так нынче предпочитает именовать официальная российская историография событие, столетие которого будет отмечаться через пару месяцев. Но проблема не в том, как называть случившееся с Россией в 1917–1922 годах, а в том, как эти события понимать. Тогдашняя революция, одно из самых плохо понятых исторических событий. Сто прошедших лет не только не изменили ситуацию к лучшему, а скорее, запутали ее еще больше.

Любая власть работает с историей, стремясь приспособить ее под свои нужды: эпоха Путина в истории России – время, когда на щит стали поднимать и красных, и белых. С одной стороны, перезахоронили в Москве Деникина, сняли апологетический фильм про Колчака и открыли (Бог весть почему) мемориальную доску Маннергейму.

С другой – страна переживает невиданную стихийную реабилитацию Сталина и сталинизма, которую кремлевские идеологи официально не поддерживают, но которой особо и не противятся. История российской революции по Путину, если исходить из слов и дел представителей нынешней власти, – причудливая амальгама, в которой Колчак и Фрунзе, Врангель и Дзержинский мирно уживаются друг с другом, потому что все они якобы боролись и страдали за Россию – просто, вот беда, видели ее будущее по-разному.

Это позиция власти, для которой большевики, быть может, плохи тем, что похоронили прежнюю Россию, да еще и с помощью ее внешних врагов – однажды в этом смысле высказался сам Путин, – но хороши тем, что наконец восстановили империю, пусть и под другими флагом и названием. Для сторонников такого подхода государство всегда на первом месте, а его обитатели – не более чем материал для строительства величественных и смертоносных имперских конструкций. Если это – главный урок, который предлагается вынести из событий Великой российской революции, то он означает лишь одно: сто лет спустя историю этой революции пора начинать учить заново.

Начнем все-таки с названия. Не вижу ничего крамольного или ошибочного в понятии «Великая российская революция», если относить его к событиям, начавшимся падением монархии Романовых и закончившимся созданием СССР на исходе 1922 года. Революция? Еще бы, коль скоро весь уклад жизни в самой большой стране планеты был кардинально изменен. Великая? Безусловно, ведь она более чем заметно повлияла на ход мировой истории, не меньше другой революции, тоже называемой Великой – французской.

То, что февраль и октябрь 1917-го до сих пор с трудом воспринимаются многими как части одного исторического процесса, – наследие не только советской эпохи, когда нам вдалбливали в голову, что «настоящую» революцию совершили Ленин и его соратники, а несколько месяцев недолговечной республиканской России были лишь жалкой «буржуазной» прелюдией к этому событию. В постсоветские времена возник и альтернативный, хоть и не столь распространенный, миф о Феврале как подлинной демократической революции, растоптанной большевиками. Но ведь и насчет Февраля и его последствий возникает множество вопросов. Кто именно и почему позволил тогда, по выражению Василия Розанова, «Руси слинять в два дня»? Как вышло, что судьбу российской монархии решила группа генералов и адмиралов с помощью телеграфа? Ведь к отречению Николая II привел практически единодушный положительный ответ командующих фронтами на заданный им в телеграмме начальника Генштаба генерала Алексеева вопрос о целесообразности ухода императора. Не стало ли в таком случае рождение свободной России итогом сговора генералитета и думских политиков, то есть государственного переворота, своего рода «ГКЧП-1917», у которого очень скоро все пошло не так, как задумывалось?

Почему новые руководители России так упорно держались за лозунг «войны до победного конца», несмотря на хорошо им известную измотанность общества затянувшейся войной и брожение в армии, усиленное печально знаменитым «приказом №1» Петроградского совета? Почему вопреки всему эта армия была брошена в катастрофическое наступление в июне 1917 года, после которого Восточный фронт Первой мировой де-факто рухнул, а большевики стали стремительно набирать популярность? Почему Временное правительство так долго тянуло резину с созывом Учредительного собрания, а ведь именно оно воспринималось большинством общества после падения Романовых как единственно легитимный институт? Почему революция, которую весной 1917-го воспевали как избавление от «царской тирании», уже к осени обернулась поиском кандидата в тираны-спасители? В его роли мелькнули и быстро исчезли нелепый Керенский и невезучий Корнилов, пока наконец в этом амплуа не выступил действительно гениальный актер – Ленин.

Чем дальше углубляешься в историю революции, тем меньше ясных ответов, зато больше стереотипов. Путинская эпоха по понятным причинам сформировала у многих убеждение в том, что революция – это всегда и однозначно плохо. Говоря языком нынешнего официоза, «Россия свой лимит революций исчерпала». Учитывая, чем в итоге обернулась революция 1917 года, хорошо бы, если так. Но история по Путину – или, если угодно, по Мединскому, раз уж он главный «специалист» этой власти по исторической проблематике, – отказывает революции в одной важной черте. 1917 год был колоссальным, пусть и диким по своим проявлениям, рывком общества к свободе и самоорганизации – тому, что очень не нравится любой авторитарной власти. Формой такой самоорганизации могло стать Учредительное собрание, но ему не дали этого сделать вначале люди Февраля, а затем творцы Октября.

Тогда возникла более стихийная форма «власти низов» – Советы. То, что в конечном итоге большевики подомнут их под себя, вовсе не было предопределено даже на исходе 1917 года. Еще на Втором съезде советов – том самом, делегатам которого Ленин сообщил о только что устроенном его партией перевороте, – шли жаркие дебаты о том, позволить ли большевикам самостоятельно сформировать правительство. Более того, какое-то время Ленину и его окружению пришлось-таки делиться властью с левыми эсерами. Теми самыми, которые позднее, в июле 1918 года, поняв, что диалог с Лениным невозможен, предприняли неудачную попытку свергнуть большевиков вооруженным путем.

Левая альтернатива большевизму – еще одна из тем, почти полностью исчезнувших из массового исторического сознания. Как известно, по итогам выборов в разогнанное большевиками Учредительное собрание самой популярной партией в России по состоянию на осень 1917 года были эсеры. Они же вместе с меньшевиками и кадетами стояли во главе первых антибольшевистских правительств, возникших в разных регионах страны к середине 1918 года. «Поручики Голицыны», дворяне-монархисты, с которыми ассоциируется у многих сегодняшних россиян белое движение, никогда не составляли в нем не только большинства, но и сколько-нибудь значительного меньшинства. Из белогвардейских вождей симпатии к монархии выражал только последний – Петр Врангель. Но он же заявлял о необходимости «делать левую политику правыми руками» и подписал в Крыму в 1920 году законы, закреплявшие за крестьянами землю, занятую ими в ходе революции, и наделявшие рабочих широкими социальными правами. Увы, слишком поздно: красные уже стояли у Перекопа.

«Свобода только для лояльных, только для членов одной партии, сколь бы многочисленны они ни были, – это вообще не свобода. Свобода – это всегда и исключительно свобода для тех, кто думает иначе». Эти слова, под которыми подписался бы любой либерал, принадлежат убежденной коммунистке Розе Люксембург. Она произнесла их, критикуя большевистскую диктатуру в России, за пару месяцев до того, как во время восстания «спартаковцев» в Берлине ей разбили голову прикладами бойцы фрайкора – добровольческих контрреволюционных отрядов. Это тоже к вопросу об альтернативах, левых и правых: одним из последствий торжества большевиков стало появление в Европе, напуганной «красной угрозой», как консервативных авторитарных режимов (Хорти, Франко), так и фашистских диктатур (Муссолини, Гитлер). Один монстр породил других, и для того, чтобы уничтожить их, потребовались многие годы и миллионы жизней.

Сто лет спустя, увы, нет никакой уверенности в том, что мы застрахованы от появления новых чудовищ. Ведь такой страховкой может быть лишь понимание причин и следствий той давней и близкой революции. А до него еще очень далеко». Конец цитаты.

Отличная и объективная, умнейшая статья, очень рекомендую прочесть.

Добавлю только, что понять эту историю невозможно без осознания того, что в России уже лет 500 как остановилось развитие производительных сил, что было обусловлено непригодным для жизни климатом http://www.proza.ru/2012/07/30/1101
Россия до сих пор самодержавная раннесредневековая монархия, а революция 1917 года была именно феодальным реваншем в ответ на попытку перехода в капитализм http://www.proza.ru/2016/11/28/1382.

В этом-то и состоит трагизм этого беспрецедентного эпизода истории. Страна, безнадежно и по абсолютно объективным причинам застрявшая в прошлом, НЕ МОЖЕТ поправить свое будущее политическими средствами. Для этого нужны не революции, а нечто иное, что убрало бы то самое препятствие, устроившее тупик в развитии производительных сил. Но об этом потом, а сначала поговорим о затее «примирить» ежа с ужом.

История большевизма, как и положено феодальному реваншу, возникшему на романтической базе терроризма, противоречива. Прав и Г.А.Зюганов, акцентирующий внимание на бурном развитии в СССР экономики и науки, но прав и В.В.Жириновский, говорящий о поистине чудовищных преступлениях большевизма, и справедливо призывающий не мирить упомянутых выше символов политического «животного мира», а осудить коммунофашизм раз и навсегда, вбить осиновый кол в могилу чудовища, как это сделали в свое время немцы с националфашизмом. Чтобы Дьявол не восстал однажды вновь http://www.proza.ru/2012/11/01/1382.

Вот отрывки из Открытого письма лидеров русских антикоммунистических организаций в Парламентскую Ассамблею Совета Европы (http://izput.narod.ru/rvpp.html):
«Русский народ испытал на себе невиданный геноцид, в результате которого десятки миллионов наших соотечественников были физически уничтожены, десятки миллионов – брошены в концентрационные лагеря и тюрьмы, подвергнуты бесчеловечным истязаниям (в том числе карательной психиатрией КГБ), физически и морально искалечены, ограблены, изгнаны из своей страны. Среди русских людей, ставших жертвами коммунистического геноцида, оказалось и самое большое в истории человечества число мучеников, признанных церковью.
 
К великому сожалению, в минувшем ХХ веке международная общественность не нашла в себе сил и решимости официально осудить коммунизм и, увы, часто оставалась глуха к голосам борцов с красным тоталитаризмом, хотя уже с самого начала коммунистического эксперимента его преступный характер для всех мыслящих людей был очевиден.
 
Но для преступлений против человечности и преступников, их совершивших, не может быть сроков давности. Поэтому и сегодня, когда тоталитарные коммунистические режимы потерпели закономерный крах во всей Европе, вопрос об осуждении коммунизма – актуален. И не только в силу того, что в известных частях мира коммунизм продолжает оставаться у власти, уничтожая и угнетая порабощённых им людей.

Человечеству необходимо осудить коммунизм, чтобы отдать долг миллионам его жертв, сделать выводы из страшного урока истории, предостеречь молодые поколения и уберечься от новой беды».

Вот эта позиция, я считаю, самая правильная. Нельзя пытаться отплясывать на костях, и нынешняя попытка отлакировать коммунофашизм, мне кажется, обречена на провал. История – не пластилин, из которого можно лепить всё что хочешь. Чтобы объединить общество, надо сначала его, общество, отчистить от грязи.

А теперь о том, как преодолеть тупик в развитии производительных сил, без чего мы обречены на вечные «великие революции», только отбрасывающие нашу страну каждый раз на столетия назад.

Как я уже неоднократно писал, выбраться самостоятельно из «синдрома зимовья» мы не можем, - только при дружеской помощи всего цивилизованного человечества. Чуть не сказал «бескорыстной». Нет, конечно же, корыстной, ведь иметь на одной с ними планете нищего и вороватого безумца с атомной бомбой, к тому же страдающего суицидальными приступами, это с гарантией плохо кончится. Если мир не хочет погибнуть, он должен перестать радоваться тому, что криминалфашистская РФ загибается, - такое огромное историческое недоразумение легко не помрет, оно прихватит с собой и остальных.

Как можно помочь России? Климат поправить невозможно, и надежды на «всемирное потепление» несерьезны, - даже если бы у человечества и имелись такие силы, то из этой затеи хорошего для всей планеты будет мало. Свободных территорий поюжнее для 140 миллионов «несчастных беженцев» нет. Значит, надо учиться жить там, куда загнали нас по дурости наши предки.

И тут нет иного решения, как нелинейно замкнутая модель экономики, а для этого нужен долговременный и взаимовыгодный союз с Западом. Именно с Западом, Китай не подойдет, он сам паразитирует на западных инновациях.

Нынешние весьма своеобразные власти такой союз создать не способны, но еще одной «Великой российской революции» наша страна не выдержит. И если они сами, добровольно не передадут власть более подходящей элите, все мы, жители планеты Земля, обречены. Вот в чем суть ситуации.

Если не победит разум, то победит оружие, которое достигло такого совершенства, что никаких иллюзий не оставляет. Не останется даже тараканов.

И, ради Бога, не надо надеяться на то, что всё само собой рассосется, и продолжать «экономику зимовья». Не рассосется, даже если временно нефть подпрыгнула до $50. Это ненадолго. В мире нет тенденций к возврату к сырьевой энергетике. Надо спешить, пока еще не кончились деньги от последнего нефтяного бума. Далее «будет ничего».

Валентин Спицин