Дела земные. Волшебство изумрудного города

ВОЛШЕБСТВО ИЗУМРУДНОГО ГОРОДА



              Жизнь, это рождение и смерть, отрезок во времени. Ленточка. Края у ленточки должны быть ровными. Рождение ребёнка – это начало, и пусть оно будет достойное, с родителями. Смерть человека – это конец, и пусть он тоже будет достойным, с детьми и внуками. Очень важно сохранить ленточку ровной, чистой и красивой, что бы ею можно было обхватить другую, от тебя последующую жизнь, и завязать красивым бантом. В чём может выражаться эта красота?
Во многом. Это стремление к здоровому образу жизни, к семейному счастью, к успеху в работе и творчестве. Это и денежный достаток и даже избыток его, как результат твоих стараний, который делает твою жизнь и жизнь твоих домочадцев, комфортной и защищённой. И ты, и твоя семья в этом комфорте, живут и отдыхают от добросовестного труда, для добросовестного труда в дальнейшем.

Посвящается Рустаму Садуллаевичу Коваль.



Глава первая



              Если посмотреть, на каком балконе чаще всего восседает ворона, то можно безошибочно сказать, там живут люди с необычной судьбой. Сейчас сидит птица косит круглым глазом на окно, за которым, живут брат и сестра. Сестре двадцать, а брату восемнадцать лет, оба выпускники детского дома. Квартиру брату с сестрой выделила городская администрация в рамках специальной программы. История, по которой они попали в детский дом грустная, но рассказать о ней надо, тем самым помянуть добрым словом покойных родителей.

              Пятнадцать лет назад, жили брат и сестра маленькими детьми с мамой и папой, не в районном центре, как сейчас, а в областном. Мама работала в вагоне – ресторане посуда мойкой, папа плавал на «лапте» по Волге, перевозил щебень и песок. Вахты их не совпадали и вопрос, с кем оставаться детям, решался сам собой. Возвращался отец, уезжала мать. Уставший отец оставался с двумя детьми. Человек практически, заступал на новую вахту. Вернувшаяся мать, успевала лишь вымыть дом, выстирать, да наготовить на троих и вновь собиралась в дорогу. Семейный бюджет увеличился, зато семейный кораблик дал течь и пошёл ко дну за один день.
              —Такая пара хорошая была….—
              —Кто бы мог подумать!—
              Будут шептать потом соседи, потому как, от ужаса происшедшего, не смогут говорить громко.
Квартиру вскрыли с милицией, спустя два или три дня, когда кого-то из родителей стали искать с работы. Женщина лежала на полу с трещиной в черепе, мужчина сидел рядом, как бы склоняясь над ней со вскрытыми венами. Двое детей, вцепившиеся друг друга, находились у противоположной стены комнаты, куда они отползали по мере того, как лужа крови подбиралась к ним и отдаляла их от родителей. Так их и привезли в детский дом, так они и жили в нём, словно сиамские близнецы.

              Конечно, должны были существовать родственники, хорошие знакомые, которые не допустили этого и забрать детей к себе. Только не было ни тех, ни других. Во-первых, потому что погибшие, сами были из детского дома. Во-вторых, потому как не успели ими обзавестись, в силу своего юного возраста. Не смотря на тяжесть трагедии, с уверенностью можно сказать, погибшие люди любили друг друга и детей своих. Это чувство, единственное, что дети получили в наследство и унесли с собой во взрослую жизнь.

              По совершеннолетию Эля стала работать в местной больнице, в отделении травматологии, на очень тяжёлой и вредной работе. Она была нянечкой и один раз в день, разводила двух процентный хлорный раствор, для нужд больницы. Питалась, в течение дня в больничной столовой, ещё и домой приносила для Кости, и это было большим подспорьем в их маленьком бюджете. На стене в квартире висел листок с расписанием дежурств по дому. По чётным числам Эля мыла пол посуду и обувь, по не чётным всё это делал Костя. Перед сном выходили на улицу на полчасика и гуляли вокруг дома– тоже детдомовская привычка. Сейчас конец ноября. Одежды в детском доме всегда не хватало и носили то, что было. А было всё что угодно, кроме женского белья, колготок, юбочек, всего того, что так отличает девочек от мальчиков. Вот так и гуляли брат и сестра вокруг дома, похожие на двух братьев, потому как не было стремления у девушки к модным тенденциям, да и денег лишних не было. Потом, привычка имеет большое значение.

              Сегодня пятница, а это день выписки больных и потому хлопотный. Подходя к центральному входу больницы Эля, не заметила въезжающую через контрольный пункт легковушку и сошла с тротуара на проезжую часть. Первый ледок коварный! Поскользнувшись, она оперлась рукой о тёплый капот внезапно появившейся машины. Автомобиль затормозил у самых ног, в момент её падения и предотвратил его.
              —Как ты парень?—
              Водитель, выскочивший из машины, в смятении пытался ощупать её руки и ноги.
              —Перестаньте меня трогать руками!—
              —И вы, и я, похоже, одним испугом отделались.—
              Кто не был в такой ситуации? Все помнят, как неловко себя чувствуешь после пережитого мгновенного страха. Мышцы во всём теле в одну секунду сокращаются в один большой нервный узел, и тебя ещё потом долго потряхивает изнутри. От смущения в такой момент стараешься не смотреть на окружающих тебя людей. Точно так же чувствовала и вела себя девушка. Кое-как оторвавшись от назойливого осмотра, не обращая внимания на вопросы водителя, она поспешила к служебному входу. Вот и спасительная дверь. Слава Богу, всё закончилось. Привычный запах больничных коридоров, полумрак и утренняя тишина, но это только до подъема.

              Сестринская комната полна народу. Кто-то из сестёр наспех проглаживает свой халатик, кто-то вырывает у неё утюг, кто-то что-то потерял в сумке и, вывернув её наизнанку, с удивлением разглядывает содержимое. Сестричке, в халате отделанном синим кантом не удаётся никак, как-то по-особенному водрузить на голову ослепительной белизны колпак и она вся извелась перед зеркалом. Ещё одна девушка оцепенела от увиденной стрелки на колготах. Вокруг запах заваренного кофе, взрывы смеха, возгласы удивления – всё, как всегда.

              Комнатка Эли, с орудиями производства, находится сразу за туалетной комнатой. Стоят там швабры, как сломанные для отчёта, так и целые для работы, а так же вёдра, мусорные баки и многочисленные тряпки, развешанные для сушки на отопительные трубы. Голая лампочка на потолке. В угол стыдливо забилась беленькая тумбочка и, кажется, что она не может даже смотреть на окружающие её предметы. Рядом, удивительным образом, стоит современный стул для компьютерного стола. Его прислал в подарок благодарный больной, за внимание к нему Эли. Пару раз на стул покушались, и он исчезал, но главный врач всегда находил и возвращал его на место. Тут, нужно оговориться, что Эля не доносила главному врачу о том, что пропал стул. Главный врач сам иногда заглядывал к ней обмолвиться добрым словом и замечал отсутствие стула. Сейчас он зашел к ней, что бы сообщить хорошую новость. Была вероятность того, что Костю могли призвать в Армию, но по ходатайству главного врача, эта участь его миновала. Девушка стояла в халатике поверх спортивных брюк. Две швабры, одна с большой перекладиной внизу – это для пола в коридорах, другая с маленькой, что бы заходила под прикроватные тумбочки. Об одну из них споткнулся главный врач, но сумел удержать равновесие, ухватившись за дверной косяк. Швабра соскользнула, звонко ударилась о пол. Молодой мужчина, резво шедший по коридору в это время, тут же оказался на полу. Его сотовый телефон ещё катился по линолеуму, а он уже вскочил на ноги. Закрыв ладошками лицо, Эля старалась не рассмеяться над водителем той самой машины, что утром чуть не сбила её.
              —Как неваляшка.—
              Подумала девушка, а главный врач, словно прочитав её мысли, озвучил их.
              —Вы, как неваляшка! А главное очень уместно, у нас травматология.—
              —Знаю. Мне нужен кабинет главного врача.—
              Пострадавший старался скрыть боль и смущение.
              —Давайте пойдём и поднимем ваш телефон.—
              —Затем, я покажу вам кабинет главного врача.—
              Они зашагали по больничному коридору. Эля приступила к своим прямым обязанностям. До обхода необходимо перемыть все палаты, протереть тумбочки и подоконники. Лежащие в палатах больные, видели её старательность в работе, отзывчивость к просьбам, и старались угостить чем-то вкусным, или поделится хорошими новостями из дома.
              —Ты уже видела нового доктора?—
              Одна из больных торопливо переодевалась в свежий халат, принесённый из дома.
              —Говорят молоденький.—
              —Какой прок с такого? Опыта нет совсем.—
              Сердилась другая больная, но так же, как и все прихорашивалась у зеркальца, прислонённого к оконному стеклу на подоконнике.
              —Какой прок с нас в нашем возрасте, лечи не лечи, всё одно!—
              Сказала третья обитательница палаты.
Она лежала в кровати под тёплым одеялом, и не собиралась вылезать из-под него.

              В сестринской комнате продолжался гвалт и пересуды о прибавлении мужского персонала. Шуточки и споры о возрасте, семейном положении нового доктора казалось, не закончатся никогда. До обеда больничные коридоры напоминают муравьиные тропинки. Снующие туда-сюда больные со сдачей анализов, заступающие на дневной пост медицинский персонал, утренние инъекции, капельницы и прочие процедуры проводятся именно утром. Эля выросла в большом муравейнике, но ощущение толпы всегда угнетало её. Она ждала наступление обхода, за это время ей удавалось вымыть общий коридор в спокойной обстановке. Но сегодня обход задерживался. Закончив влажную уборку, девушка переоделась в чистое, что бы приступить к обязанностям нянечки. В больнице начался обход. Вежливо отступив на полшага, за главным врачом шёл «неваляшка» в накинутом на плечи белом халате.
              —Третий раз за день! Бог любит троицу.—
              Подумала Эля.
Поравнявшись с закутком, где находилась её комнатка, парень с опаской заглянул в него, на что главный врач слегка улыбнулся и обратился к девушке:
              —Как освободишься, своди, пожалуйста, нашего нового доктора к сестре-хозяйке.—
              —Пусть ему подберут халат, и себе возьми свеженький, скажи, я велел.—
              —Будете ходить в обновках, вдвоём.—
              Он слегка боднул локтем молодого врача.
За то короткое время, пока этот монолог произносился, мимо них, якобы торопясь по делам, прошелестели все сёстры с дневного поста. Главный врач только успевал кивать в ответ на их приветствия. Подошли дежурные хирурги и все гурьбой зашли в первую палату.

              Незаметно подошло время обеда. Запах горохового супа щекотал в носу разжигая аппетит. В столовой для больных есть два служебных стола. Эля старалась приходить самой последней. Совсем не потому, что бы ни толкаться. Своим внешним видом, стрижкой «Аля, канадская травка», она не вписывалась в сестринский цветник. Да и шумно с ними всегда. Вот и сейчас Эля сидит одна за столиком, задумавшись, смотрит в окно.
              —Конец ноября за окном, это одна большая чёрно, белая фотография. Правда?—
              «Неваляшка» поставил пластиковый поднос на её столик.
              —Я не думала об этом, но подмечено, верно.—
              Отозвалась Эля.
Девушка заботливо подвинула поднос нового доктора к себе, так как его край, сильно свисал со стола и мог оказаться на полу. Смела салфеткой крошки со стула, куда тот собирался сесть.
              —Оставьте тарелки на подносе, не переставляйте их на стол.—
              —Стол холодный и суп быстро остынет.—
              Зля видела, что парню не по себе.
              —Спасибо.—
              «Неваляшка» так обрадовался тёплому приёму, что разволновался ещё больше.
              —Знаете, день у меня, с самого начала не задался.—
              —Я знаю.—
              Машинально ответила Эля.
              —Что знаете?—
              Рука с ложкой супа у доктора застыла в воздухе.
              —Вы кушайте, согреетесь горячим и расслабитесь.—
              —Да, конечно.—
              «Неваляшка» ел с аппетитом, кусок хлеба на два укуса.
              —Как наши мальчишки в детском доме.—
              Мелькнула мысль из прошлого.
В столовую заглянула сестричка - «звезда» местного значения. Она явно искала встречи с новым доктором. «Неваляшка» сидел к ней спиной. Через минуту сестричка вошла через другую дверь. Плавной походкой «от бедра», уже без чепчика, с волной распущенных волос, она причалила к их столику.
              —Как славно! А я думала, что придётся обедать в одиночестве.—
              Руки с идеальным маникюром поставили на стол бутылочку модного кефирного продукта и два пирожных.
              —Угощайтесь, доктор!—
              Тарелочка с пирожными упёрлась в мужскую руку, лежащую на столе.
              —Спасибо, большое спасибо!—
              —Две девочки, два пирожных, пусть это будет для вас.—
              Щёки доктора зарделись.
              —Нет, нет и нет! Вы должны это попробовать.—
              —Это домашнее исполнение.—
              Капризничала проказница, теребя пальцами край рукава мужского свитера. Её туфель под столом, тронул ботинок доктора.
              —Не буду.—
              Жёстко чеканя каждый слог, проговорил «неваляшка» и убрал руки со стола. Изменился не только голос. Выражение лица стало строгим, глаза потемнели. Повисло громкое молчание. Напуганная сестричка, стала похожа на ребёнка, у которого неожиданно вырвали из рук игрушку.
              —Главный врач велел отвести к сестре-хозяйке. Пойдёмте доктор.—
              Спасая положение, Эля встала из-за стола в надежде, что доктор сделает то же самое. Этого не произошло, тот продолжал сидеть, повернув лицо в сторону окна. Громыхнув стулом, сестра выбежала из столовой. Эля тоже собиралась уйти но, посмотрев ещё раз на доктора, увидела прежнего «неваляшку». Он улыбался ей.
              —Не задался день! Так куда вы собирались меня отвести?—

              Царство сестры хозяйки находилось в цокольном помещении, от того выдаваемое постельное бельё, халаты и прочая одежда для хирургов пахли сыростью и имели неприглядный вид.
              —Всё постирается, отбелится, отгладится. Наши девочки, непременно возьмут над вами шефство.—
              Полная, улыбчивая, и видно добродушная сестра-хозяйка разглядывала новобранца.
              —Добро пожаловать, в женское царство!—
              —Мужчины у нас только хирурги.—
              Хлопнув дверью, в помещение зашёл нейрохирург, большой, высокий и лысый. На одном ухе болтается хирургическая маска, это его повседневная фенечка, к которой все в больнице привыкли.
Схватив консьержку в охапку, покружил и поставил на пол.
              —Не хочу голубого цвета комплект хирурга, хочу зелёного.—
              Взрослый дядя, хирург, превратился в занудного и капризного мальчишку. Увидел нового доктора, добавил:
              —Вот новому доктору и выдайте комплект голубого цвета.—
              —Ему пока ещё без разницы, в каком цвете перья распускать в курятнике.—
              Слегка помятая сестра-хозяйка, заправляя выбившиеся волосы под чепчик, весело обронила:
              —Размерчик не ваш!—
              —Потом, первое время доктор наблюдатель, а им халат полагается.—
              Хирург сделал резкое движение в сторону сестры хозяйки, от чего женщина, охнув, присела за стол.
              —Хочу зелёный комплект.—
              Нейрохирург повернулся к новому доктору, протянул руку новобранцу:
              —Дмитрий. Или фантома-с. Всё равно скажут.—
              —Фёдор.—
              Эле нравилось наблюдать мужское рукопожатие. Слова и шутки в сторону. Глаза в глаза и контакт между ладонями чувствуют только двое. Своего рода мужское таинство.
              —Меня одарили пирожными в столовой, как раз на двоих.—
              Нейрохирург повёл за собой «неваляшку». В наступившей тишине, две женщины рассмеялись.
              —А говорят, женщины сладкоежки!—

              Выбирая себе обнову, Эле пришлось примерить не один халат. За этим занятием пролетело время обеда. Начался тихий час, в больнице начались плановые операции. Тихий час, это только название. На самом деле, это время «болтушек». Болтают все! В женских палатах, болтают о своём - женском. В мужских палатах, тоже болтают о своём - женском. Только в самом конце тихого часа наступает то, что должно быть в начале, это послеполуденная дрёма. За это время, Эля вымывает ещё раз общий коридор и может быть свободной, где-то с час. Что бы ни быть одной, она идёт в столовую, куда к этому времени приходит врач диетолог. Врач диетолог, когда-то, работала в детском доме и всегда привечала Элю с братом. Раньше, в больницах существовал полдник, сейчас его нет, и они устраивали его для себя сами. Привычка эта с детского дома. Зое Викторовне пятьдесят лет, но выглядит она сногсшибательно, будто выточили её старательно и бережно из чего-то очень дорогого и хрупкого. Казалось, что она знает об этом и также старательно и бережно ведёт себя в жизни. Была она избирательной и аккуратной, как в еде, так и питье, развлечениях и увлечениях и во всём этом, знала толк. На ней не увидишь кричащее платье, яркой косметики. Не большого роста, хорошо развитая грудь, мягкий голос и такая же улыбка. На её появление реагировали многие мужчины, стараясь освободить место, подать пальто или открыть дверь. В Зое Викторовне удивительным образом, сочетались старина и современность. Например, за манжетой модной блузки, пиджака или свитера, скромно прятался кружевной платочек, и когда в нём возникала потребность, он извлекался и очаровывал всех присутствующих при этом людей. Обе женщины, испытывали большую привязанность друг другу, и их отношения можно было назвать дружбой. Зоя Викторовна знала Элю, со времён её прибытия с братом в детский дом. До сих пор помнит две пары глаз «сиамских близнецов», которые и ели и спали на одной кровати, отказываясь с неё сходить. В свободное время она приходила к ним, садилась на край кровати и тихо говорила о чём угодно, о том, что она делала, что ей снилось, о предстоящем Новом Годе, о работе. Дети долгое время не разговаривали, было ощущение того, что они слушают не только ушами, но и глазами. Затем наступило время, когда дети расцепились и прижались к ней с обеих сторон. Вскоре они протягивали руки ей на встречу, но поджимали ноги, когда она поднимала их на руки, страшась оказаться на полу. Если интересы детей в развлечениях не совпадали, каждый из них занимался своим делом, прижавшись друг другу спинами. Просыпаясь ночами, Зоя Викторовна думала как о своём сыне, так и о них. В то время её сыну было пятнадцать лет, а «сиамским близнецам» четыре и не полные шесть. В это же самое время, семья Зои Викторовны распалась. Причина развода до сих пор не улеглась в её сознании, и вызывает протест и отвращение. Много раз пыталась рассказать на исповеди батюшке в церкви, что бы облегчить душу, так язык не поворачивался. Её муж, отец её ребёнка полюбил молодого солдатика служившего в той же части, где и он сам. Что бы оградить сына от разговоров и пересудов, Зоя Викторовна переехала из города в район, и устроилась на работу в детский дом. Как и своего сына, она стремилась закрыть этих двух детей от негатива происшедшего с их родителями. Незаметно пришло желание оформить опёку над ними, но оно не осуществилось. Сын был против такого решения, но это мягко сказано. Сын исчезал из дома в знак протеста, а если был в нём, то демонстративно молчал. На попытку матери завести разговор, срывая голос, кричал ей в лицо о том, что его родители любят кого угодно, только не его. Пришлось отступить и закрыть эту тему навсегда, что бы ни потерять ещё и сына. А душа прикипела к детям, и все последующие годы, они чувствовали её любовь и внимание. Не без помощи Зои Викторовны администрация выделила, хотя и крошечную, но квартиру. Шли годы. Сменив работу в детском доме на работу в областной больнице, устроила туда Элю, как выпускницу детского дома. Последние годы, сын Зои Викторовны жил, учился, работал и стажировался в Санкт-Петербурге, где проживали родственники его отца. Надо отдать им должное и сказать, что Фёдора они не бросили и помогали ему во всём, чем могли.

              Вернёмся в больничную столовую, там встретились Эля и Зоя Викторовна. Непринужденно болтая, женщины режут сыр, разворачивают шоколадку. Раздатчица, ушедшая за электрическим чайником, присоединится к ним чуть позже.
              —Сегодня один молодой человек сравнил позднюю осень за окном, с чёрно, белой фотографией.—
              —Это соответствует действительности.—
              Эля зябко ёжилась на холодном пластиковом стуле и куталась в синюю куртку с эмблемой скорой помощи. Её выпросила для неё Зоя Викторовна, чтобы было в чём бегать в соседний корпус.
              —Где-то я уже слышала такое сравнение.—
              Задумчиво разглядывала это же окно, Зоя Викторовна.
              —Чёрный или зелёный?—
              Эля зубами рванула целлофан на упаковке с чаем.
              —Сколько раз говорить, некрасиво это! И грязь всякая на ней!—
              Сделала строгое лицо Зоя Викторовна.
              —Так никто не увидел.—
              Эля поспешно затолкала в карман шуршащую упаковку от чая.
              —Видела я.—
              —А я хочу видеть только красивое и в тебе, и вокруг себя.—
              Зоя Викторовна встала, отобрала упаковку и отнесла её в мусорный бак. Раздатчица принесла чайник сердитого вида. Пузатые бока просвечивались, и было видно, как вода в нём тоже сердится, бурча и булькая кипящими пузырьками. Струйка кипятка быстро согрела чашки, а они руки, а первый глоток чая согрел людей изнутри. Закраснелись щёки у всех троих.
              —Наша Эля отобедала с новым доктором.—
              —Он сам подошёл к ней.—
              Доверительно щебетала раздатчица, передвигая всё стоящее на столе поближе к себе. Нож с прилипшим кусочком сыра звонко ударился о плитки пола.
              —Мужчина придёт.—
              Нагнулась за ним раздатчица, а подняв нож, увидела удивлённое лицо Эли и закрытое мужскими ладонями лицо Зои Викторовны. От неожиданности, та выпрямилась в струнку, высоко подняв подбородок, но лишь на мгновение.
              —Надеюсь, руки вы мыли, прежде чем делать это?—
              Строгое замечание, но прозвучало тактично.
              —Ну, конечно же, мамулечка!—
              Женщину вместе со стулом повернул к себе новый доктор и присев на корточки, сложил голову ей на колени. Где-то с минуту оба наслаждались радостью встречи.
              —Почему без звонка, сыночек?—
              —Сюрприз, сюрприз, мама!—
              —Так и до инфаркта не далеко.—
              —Ну да будет меня пугать.—
              —Здрасьте.—
              Лёгкий кивок в сторону раздатчицы.
              —Привет! Мы уже виделись.—
              Это в сторону Эли.
              —В каком смысле виделись, Фёдор? Я чего-то пропустила?—
              Мать усаживает сына рядом с собой.
              —Виделись, в смысле виделись.—
              Сын ещё раз потёрся щекой о плечо матери.
              —Я водила нового доктора к сестре хозяйке получить халат.—
              Чего-то, испугавшись Эля, как бы оправдывала себя.
              —Доктор? Халат?—
              Зоя Викторовна старательно пыталась расшифровать поток информации.
              —Мам, я представлял себе, как ты увидишь меня на обходе или в лифте по пути в операционную, да не выдержал, сам тебя нашёл.—
              Глаза молодого человека так и сияли, и было очевидным то, что мать и сын давно не виделись.
              —Теперь ко мне в кабинет.—
              —Буду потрошить тебя.—
              Зоя Викторовна встала и потянула за рукав сына.
Они уже были у самого выхода из столовой, когда Фёдор, что-то вспомнив, повернулся и пошёл назад. Рукой он пытался достать что-то из кармана халата. Его шаги в пустой столовой, двойным эхом отзывались в голове Эли и в помещении.
              —Это тебе.—
              Он положил на стол, уже знакомое пирожное, завёрнутое в салфетку.
              —Второе Фантома-с слопал.—
              Эля молчала.
              —Наш Фантома-с? Похоже на домашнее.—
              Раздатчица понюхала пирожное.
              —Наш… Домашнее…—
              Эля почувствовала вибрацию телефона в кармане. Это Костик. Брат, как всегда скучал дома и часто звонил ей.
              —Тебе налить супа с собой?—
              Раздатчица гремела посудой на своей территории.
              —Не надо, Костик пюре картофельное приготовит, просил купить селёдки.—
              Забрав пирожное, Эля отправилась в свои владения.
Сёстры на дневном посту, словно по чьей-то команде смолкли, повернув головы в сторону идущей нянечки.
              —Хорошо, что пирожное завёрнуто в салфетку.—
              Подумала Эля и помахала девушкам свободной рукой на прощанье, её рабочий день заканчивался.


Продолжение: Дела земные. Волшебство изумрудного города. Глава 2 - http://www.proza.ru/2016/12/04/1721