Дела земные. Волшебство изумрудного города. Гл. 4

Глава четвёртая



              Время имеет свойство проходить быстро или тянуться до бесконечности, но как бы там не было, оно прошло, и наступили выходные. Обсудив примерное меню с Юлей и Костиком, Эля отправилась на базар. Он оглушил её количеством голосов и людей. Все они желали заполучить её в качестве покупателя. Она хотела купить тушку кролика и зелени, чтобы потом потушить его с картофелем. Домашней брынзы к чаю и сухофруктов. Цены так кусались, что ей пришлось походить какое-то время и прицениться. Когда же она решилась, рука в кармане не нашла кошелька. Реакции не было никакой. Словно в забытьи, она ещё побродила по рынку и пришла домой. Тут же пришла Зоя Викторовна. С ней тоже, только что произошло событие и принесло с собой такие давно забытые ощущения. Она зашла в подъезд, держа в одной руке коробку с тортом, в другой пакет с селёдкой под шубой в глубокой тарелке. Руки слегка расставлены в стороны, как у ёлочки, отсюда и походка вразвалочку. На лестничной площадке, спиной к ней стоял человек, и что-то делал со стеной у почтовых ящиков. Одежда на нём была вся в пятнах и живописных подтёках. Это могло говорить о ремонте в его жилище, но всё равно, для Зои Викторовны это выглядело гадко. Хотя тапочки из дорогой и мягкой кожи, замечательные тапочки, но её это совсем не касается! Это что такое? Карман у куртки шевелился. В маленькую прореху протискивался чей-то носик, мужчина хлопнул карман рукой и шевеление прекратилось.
              —Что у вас в кармане?—
              Строго спросила Зоя Викторовна.
              —Хлопните себя по голове! Вам понравится это?—
И отскочила в сторонку на всякий случай.
Мужчина водил кистью по стене, на которой красовалась надпись:
Юля + Костя = Нянька
Он тут же обернулся. Что происходит с людьми в тот момент, когда они, ещё не зная, что это именно «она» или именно «он», начинают сближение своих судеб? Первое это зрительное восприятие, оно как фото выхватывает самое главное, самую суть, и оставляет всё это на долгую память в сердце. А в него легче впустить, чем выпустить. Потом, по течению жизненных лет, всплывая в памяти, сердечным теплом наполняют душу, и как спасательный якорь удерживает нас от необдуманных слов и поступков.

              Итак, мужчина обернулся. Спецовка распахнута, старые джинсы протёрлись, местами проглядывала мужская волосатость ног. Грудь с той же лёгкой порослью от пупка и до ключиц.
              —Уверяю вас, я тихонько. Вас это расстроило?—
              Зоя Викторовна стояла на ступеньках. За спиной подъездное окно. От долгой ходьбы ей было жарко. Тыльной стороной руки сдвинула, норковый берет со лба, и он принял форму конуса. Свет из окна освещал её со спины, и мужчина первые мгновения видел только тёмный силуэт.
              —Вы на ёлочку похожи!—
              С кисти капали белила на подъездную плитку.
              —Вы на бомжа.—
              Женщине не хотелось уходить, а оправдать это желание было не чем. Каблучки нехотя и ровно затюкали по ступенькам на второй этаж. Оказавшись у знакомой двери, она застопорилась. Руки заняты, поставить ношу на общественный пол, это выше её сил. Можно стукнуть ногой о дверь, но мужчина поднимался и смотрел на неё. Господи! И берет на голове нечем поправить! Женщина повернулась спиной, ожидая, что мужчина пройдёт мимо. Тот прошёл, но сначала протянул руку к звонку и позвонил. Зоя Викторовна небольшого роста, и в этот момент она оказалась на уровне его плеча. Теперь она знает его запах и запомнит его навсегда.
              —Спасибо.—
              Она потёрлась щекой о своё плечо, убирая выбившиеся волосы из берета.
Дверь открылась. За ней стояла удручённая Эля.
              —И что с нами случилось?—
              Зоя Викторовна передала ей пакеты. Она слышала, как хлопнула дверь квартиры напротив.
              —Меня обокрали.—
              Скорбно и зло объявила Эля.
Зоя Викторовна предложила:
              —Рассказывай.—
              И Эля рассказала, на что получила несколько советов. Это не брать все имеющиеся деньги с собой, не мозолить долго глаза на базаре, потому что о тебя тоже кто-то их мозолит. И последнее! Ничего страшного не произошло.
              —Мы тоже так считаем!—
              Зоя Викторовна обернулась на незнакомый голос. Костя закатывал коляску в квартиру, в которой сидела девочка, словно сошедшая со страниц книжки со сказками из детства. На её коленях, в шапке вывернутой мехом внутрь, лежал уснувший котёнок.
              —С миру по нитке, а парню рубаха.—
              —И папа, и Фёдор, все так считают.—
              Костя, захлёбываясь собственным восторгом, представил Юлю Зое Викторовне, а к ней подкрадывалось какое-то предчувствие.
              —Пойдемте, проведём ревизию в холодильнике.—
              В холодильнике нашлись яйца и картофель, отварные. Почему отварные? Эля собиралась делать салат московский, да передумала, узнав, что Зоя Викторовна принесёт селёдку под шубой. Теперь яйца разрезали на две половинки и разложили на тарелочке. Желтки из них перемешали с мелко порубленной зеленью и оставшимся с утра шпротным паштетом. Добавили тертый чесночок и этой массой наполнили половинки яиц. Отварной картофель почистили, потёрли на терке, разбили в него яйцо, посолили, поперчили и перемешали в однородную массу. Налепили котлеток и в каждую закатали полоски докторской колбасы, и поджарили на сильном огне, предварительно обваляв в молотых сухарях. Нарезанный хлеб, уложенный на резную салфетку, блюдо с селёдкой под шубой, торт, кувшин с разведённой кипяченой водой консервированной вишней, домашняя солка – так стол и заполнился. Осталось быстро прибраться, разложить тарелки, салфетки и всё! Можно встречать гостей! Котёнок в шапке, всё это время мирно спал на табурете, придвинутый к батарее центрального отопления.
              —Наверное, он сытый, раз так спит?—
              Обратилась к Юле Зоя Викторовна.
              —Да, мы его кормим, каким-то прикормом из зоомагазина, через каждые два часа.—
              —Чтобы не пищал, всюду носим его с собой. Я в шапке, папа в кармане.—
              Юля переложила шапку с котёнком себе на колени.
Эля несколько раз пыталась отвлечь Зою Викторовну от кухонных забот и попытаться сказать, что за столом будет присутствовать её сын, но та увлеклась и не выходила из кухни. Руки женщины заняты делом, а мысленно, она возвращалась в подъезд, к почтовым ящикам и вновь разглядывала такого притягательного и стройного маляра.
              —Эля, потом поговорим! Лучше умойся, лицо немного припухшее.—
              —Кровати заправила?—
              Эля бросилась в ванную, а Зоя Викторовна пошла в комнату, где расправила складки на покрывалах, забросила под них подушки. В дверь позвонили.
              —Папа, пришёл!—
              Воскликнула Юля, а Костя открыл дверь.
Маляр вошёл в квартиру в рубашке цвета шоколада, поверх которой надет жилет темно горчичного цвета, дорогой лаковый ремень в брюках. Выглядел он, как ни когда, красиво и дорого. Такое сочетание цветов, было любимым у Зои Викторовны. Юля в коляске разволновалась, увидев нарядного отца.
              —Пап…. Мы куда-то едем после обеда?—
              —Можно я останусь? Посуду с Костей помоем, в нарды поиграем.—
              Максим Викторович, нисколько не смущаясь, шагнул навстречу Зое Викторовне, вручил ей две тарелки с курицами гриль, ещё горячими и обратился к дочери.
              —Мне придётся всегда так одеваться, раз у наших соседей, появляются такие гостьи.—
              Говоря это, он не сводил глаз с женщины. Обрисовав взглядом её ладненькую фигурку, остался довольным. Зое Викторовне не привыкать к таким взглядам, но вот что удивительно! В таких случаях, чувство неловкости всегда присутствовало. Сейчас же всё наоборот. Женщина вся раскрылась внутренне, выпрямилась, смело смотрела в глаза незнакомца. Она нравилась себе, и ей нравилось, что её так рассматривают. Откровенный немой диалог.
Из ванной комнаты вышла, Эля. Увидев две тарелки с курицами, она поспешила забрать одну со словами:
              —Зоя Викторовна, это Максим Викторович.—
              —Максим Викторович, это Зоя Викторовна.—
              —Наши отцы были тёзками, это вдвойне приятно!—
              Мужчина продолжал разглядывать женщину. Она отвечала ему тем - же.
Тарелки с курицами, вместе с женщинами поплыли в кухню. Отбросив игривый тон, Максим Викторович произнёс речь, из которой следовало, что соседи должны делиться не только хлебом и солью, но и бедой и радостью. Стол оказался заставленным совсем.
              —Не хватает фруктов, для такого количества красивых женщин.—
              —Но эту проблему решает мой друг! С минуты на минуту он будет здесь.—
              Сердце в груди у хозяйки забилось в бешеном ритме. Эля знала, что Зоя Викторовна ревновала сына к незнакомцу, с которым тот вернулся из Петербурга и проводил всё свободное время. Мало того, оказывается он ездил с ним на горные курорты. Материнское чутьё подсказывало, что сын мог пойти по следам отца. Выходит, что Максим Викторович и есть, тот самый незнакомец, о котором Эля молчала, а значит скрывала. А это не так! Только сейчас девушка поняла всю сложность ситуации.

              Дверь уже открывали, и с пакетами фруктов Фёдор появился в поле зрения людей сидящих за столом. Пришла очередь забиться сердцу Зои Викторовны. Выражение её лица перестало, что- либо выражать. Оно закаменело. Фёдор забыл, зачем пришёл.
              —Мама?—
              Фёдор разжал руку, в которой держал пакет, потому что Костик пытался его забрать и продолжил стоять.
              —Рада, что узнал…—
              Зоя Викторовна волнуясь, жгутом скрутила салфетку. Набрав полную грудь воздуха, она решилась и продолжила:
              —Не надо стоять, сынок. Тебя здесь ждали.—
              В женском голосе дрожит горечь.
Максим Викторович уловив ноту надвигающегося скандала, поспешил изменить ситуацию. Он встал, снял куртку с Фёдора, провёл и посадил на табурет. Эля, вся в замешательстве, и что бы скрыть это, стала перемывать фрукты и складывать их на вазу с высокой ножкой.

              Старая, престарая ваза. Купила Эля вазу на улице. Все знают таких бабушек, которые выносят не нужные им предметы обихода и продают их прямо с земли, что бы ни скучать дома и хоть немного пополнить свой скромный бюджет. Изяществом линий, ваза напомнила ей Зою Викторовну. Вазу поставили на стол прямо рядом с ней. Теперь женщине было чем занять руки. Руки Зои Викторовны стала тихонько её прокручивать, разглядывая фрукты. Максим Викторович, зная об отношениях сложившихся у Фёдора с матерью, не мог сопоставить, сидящее перед ним очарование с грымзой, которую себе представлял. У Юли, краем уха, слышавшей обо всём этом, картинки тоже не совпадали, но аппетит разыгрывался и заставил забыть об этом. Костик наложил себе и в её тарелку понемногу всего, что было на столе, и ждал, когда кто ни будь, займётся курицей и разломает её на части. Свершилось! Фёдор занялся этим и положил на тарелку матери куриную ножку. Максим Викторович поухаживал за остальными. Какое-то время все ели, кроме Зои Викторовны. Она продолжала крутить вазу. Ей постоянно хотелось сглотнуть комок в горле, и она делала это, а комок не сглатывался. Подступили слёзы. Дышать стало трудно, заложило нос. Чувствуя, что сейчас захлебнётся от всего этого, женщина вскочила и, сметая всех и всё на своём ходу, ринулась к выходу. Сорвала шубку с вешалки, трясущимися руками застегнула сапожки. Дверь так и осталась открытой, потянуло холодом из подъезда. Вскочившего вслед за матерью Фёдора, остановил Максим Викторович и посадил на место. Обвёл всех строгим взглядом.
              —Ни каких вопросов!—
              Это он обратился к Юле и Костику.
              —Время внесёт ясность.—
              —У нас праздник и мы будем праздновать.—
              Эля озлилась на всё происходящее в её доме, вскочила и собиралась вылить ушат словесной грязи, как это бывает у молодых. Ей не терпелось воздать всем по заслугам.
              —Остановись, Эля! Дыши глубже.—
              —Ещё раз говорю! Пусть пройдёт время.—
              Пронзительно засвистел чайник. Он спешил померить людей. Непроизвольно все вздрогнули. Обстановка потихоньку разряжалась. Максим Викторович резал торт. Смущенный Фёдор возился с заварочным чайничком. Котёнок потягиваясь, вырос из шапки в два раза. Посмотрел вокруг, подумал и опять лёг. Как говориться, торжественная часть закончилась через полчаса. Мужчины ушли.

              В квартире напротив мужчины стали разговаривать. То, что у Фёдора с мамой не клеилось, Максим Викторович знал. Не знал причины, и это вполне по-мужски, не лезть в чужие отношения. Сегодня, чужие отношения пролились негативом на него и окружающих. И сегодня он хотел знать причину такого поведения понравившейся ему женщины. Выслушав рассказ Фёдора из его глубокого детства, он даже обрадовался, есть реальное объяснение, не вполне адекватного поведения понравившейся женщины.
              —У нас большая разница в возрасте и это даёт мне право дать тебе совет.—
              —Женщин беречь надо и их любовь тоже.—
              —Потом, в каком свете ты меня и себя выставил?—
              —Я должен был знать правду.—
              Фёдор выслушал Максима Викторовича и взорвался:
              —У этой правды флаг другого цвета, что бы махать им над головой!—
              —Что бы изменилось, если бы я рассказал тебе об отце? Это не только моя тайна!—

              Фёдор самый молодой из друзей Максима Викторовича. Любовь к горным лыжам объединяла всех. В Домбае они познакомились и продолжали общаться в Петербурге. Когда к Максиму Викторовичу пришла беда, Фёдор единственный, кто был с ним днём и ночью, потому что не был женат.
              —Ты прав, ничего бы не изменилось.—
              —Спать! Всем спать! Я пошёл за Юлей.—

              Через полчаса в двух квартирах погас свет. За третью квартиру, где живёт Зоя Викторовна, мы ничего не знаем, наверное, поэтому Максим Викторович встал через какое-то время, оделся и вышел из дома. Зимняя ночь, тёмная ночь, особенно если нет свежевыпавшего снега. Он подошёл к машине, прислонился к ней спиной и долго глядел на тёмные окна двух квартир, которые разделяло светящееся окно подъезда. Решение пришло не сразу, но оно пришло, по-мальчишески дерзкое.

              Фёдор не спал, он ждал и не хотел звонка от матери одновременно. Позвонить самому, не хватало силы воли. Обида душила за горло, стало не выносимо горько и обидно за себя, за маму. Как это не справедливо всё-таки! Давнишний проступок человека, идёт через всю жизнь его родных и близких, коверкая или оскверняя её. При всём при этом отец остаётся в статусе отца до конца своих дней. Мысли Фёдора прервал звонок телефона. Максим Викторович спрашивал адрес Зои Викторовны. Недолго думая, Фёдор продиктовал его. Через минуту, Максим Викторович ехал по спящему городу, а через десять минут он стоял у двери новой знакомой. Не колеблясь ни минуты, постучал. Она тут же распахнулась.
              —Я не люблю вашего сына. Я люблю красивых женщин.—
              Слова произносились чётко, с чувством и негромко. Обращены они были к маленькой женщине, с лютой ненавистью в глазах. Время позднее, дом и люди в нём спали. В подъездной тишине слышимость прекрасная. Слова его, как первые капли благодатного дождя упали на высохшую в страданиях женскую душу. Их впитали, в них поверили сразу и, слава Богу, что это было правдой! Даже если это была ложь, всё равно это бы было сейчас правдой и той самой соломинкой, за которую женщина ухватилась бы, потому как не было больше сил. И она ухватилась! Пальцы рук цеплялись за его пальто. Она - то трясла мужчину за грудки, то колотила кулачками в грудь, то завывая, как баба на деревне, тёрлась об него лицом и головой, оставляя влажные следы на рубашке. Трудно было понять, что это проявление радости. Женские руки умудрились втащить мужчину в прихожую, и он с чувством облегчения, привалился спиной к двери. Выброс эмоций стал иссякать, а вместе с ним и силы. Женщина обмякла в его руках. Затем отшатнулась и побрела к кровати.
              —Спать хочу.—
              Как перегулявший на свежем воздухе ребёнок, пробормотала она, сворачиваясь калачиком поверх одеяла.
              —Вот и замечательно! Вот и хорошо!—
              —Женщина должна всегда что ни будь, да хотеть.—
              —Красивое, вкусненькое, новенькое…—
              Мужчина огляделся, взял с кресла аккуратно сложенное покрывало и накрыл им женщину. Та тут же закуталась в него с головой.
              —Вот и ладненько…—
              Мужчина дождался ровного дыхания из-под покрывала и встал с кресла.
Он не стал выключать свет в прихожей. Он всегда так делал, оставляя в квартире дочь одну. Тихо прикрыл за собой дверь. Оценивающе огляделся в подъезде.
              —Вроде чистенько. Дверь только слабенькая. Звонка нет.—
              Машинально отметил и взял себе на заметку Максим Викторович.
              Он ещё покатался по заснеженным улицам, перебирая в памяти детали событий уходящего дня.
              —Что можно подарить на новый год этой женщине?—
              На ум ничего не приходило.
              —Как давно у меня всего этого не было!—
Ужаснулся человек, выключая двигатель машины. С чувством глубокого удовлетворения, осмотрел тёмные окна, своей и соседской квартиры напротив. Утряслось, слава Богу!
              —Отче наш, сущий на небесах!
              —да святится имя Твое;
              —да приидет Царствие Твое;
              —да будет воля Твоя и на земле, как на небе;
              —хлеб наш насущный дай нам на сей день;
              —и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;
              —и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.
              —Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

              Поднялся по своим лестничным пролётам, постоял на лестничной площадке между двух квартир. Вспомнил запыхавшуюся женщину, руки её с пакетами расставлены в стороны, как у ёлочки и понял, что это вся его территория, и она расширяется. Человек вышел на новый виток в своей жизни, а это значит, грядёт всё новое и во всём. Оно пришло не вчера и не позавчера. Скорее всего, этот новый виток начался с появлением в его жизни Фёдора. У всего есть начало.


Продолжение: Дела земные. Волшебство изумрудного города. Глава 5 - http://www.proza.ru/2016/12/04/1726