Споёмте ж, друзья

   СПОЁМТЕ   Ж,    ДРУЗЬЯ               
      Только начнёшь жить припеваючи, тут же появляется кто-то рядом и начинает тебе подпевать. (Отец Кабани).

                В начале 80-ых был я приглашён спеть свои песенки в киевскую Сельхозакадемию.  Кто-то слушал мои «самопалы» в Карпатах, какие-то слухи поползли, а возможно новое лицо заинтересовало. Принял приглашение на полном серьёзе, неоднократно и со всей страстью терзал гитарные струны блатными аккордами, делал лицо и завывал во весь голос на кухне, которая, кстати, как была музыкальной студией в Киеве, так и в Любеке несёт те же функции.

 В группу  поддержки подались супруга – с далеко идущими планами по отлову и окончательному разоблачению особей женского пола, постоянно направляющими на меня похотливые взоры. И «друг детства» Марат (Феликс) Соломенко. С ним мы неоднократно рвали глотки во время наших поездок в горы, довольно недурно спелись и даже имели кое-какой успех среди друзей и дам. Жаль, что в настоящее время он, занявшись бизнесом и заимев деньги, отошёл от этого. Но может иногда вспоминает.


                ВЫСТУПЛЕНИЕ

                Публика собралась молодая, авторитетов, к моей радости, не признающая. Я, в ожидании своего выхода на подиум, тынялся в лёгком томлении где-то за «кулисами», беспрерывно настраивая гитару и обливаясь прохладным потом. До этого  неоднократно пел в компаниях разных уровней восприятия бардовской песни, пообтёрся, но выход на публику в такой ипостаси был первым.

 Решил показать свои песенки на горнолыжную тематику. К слову, других тогда практически не было. Народ встретил  моё явление без особых эмоций, что здорово подбодрило. Я для них, в свои сорок с хвостиком,  был, если не инопланетянином, то уж конечно не из их круга. Реликтом. Что-то для затравки изобразил, потом спел ещё и вдруг…Явственно ощущаю чью-то помощь.

Начинаю во время исполнения, а пел я в микрофон, слышать страстное, доводящее буквально до слёз, исполнение арии мадам Баттерфляй из оперы Джакомо Пуччини  «Чио-чио-сан». В своё время в киевском цирке пришлось мне наблюдать за выступлением иллюзиониста, который одновременно писал на бумаге двумя руками  и обеими ногами разные, как оказалось, тексты.

 При этом он вращал на зажатой в зубах указке внушительных размеров блюдо. И к тому же решал в уме головоломки. К сожалению, такими способностями в то время, впрочем, как и сейчас, я не обладал и тотчас же начал «пускать пенки». Всегда  и всюду пою только по памяти, которая, в отличие от склероза, с годами слабеет.

 И в Германии, нередко сталкиваюсь с какой-то неуёмной болтовнёй некоторых слушателей. Но здесь я в  меру жёсток и сразу же предлагаю: если есть желание подбить подковки на сапоги, отрихтовать автомобильное крыло, завернуть в фольгу новые штаны и т.д., то никаких проблем. Останавливаюсь, жду, а потом продолжаю. Приятно, что слушатели доброжелательно, без раздувания щёк относятся к таким выпадам с моей стороны. И даже  устанавливается более тёплая обстановка в зале.

                РЕЗЮМЕ

                Но вернусь в Киев. Спрашиваю организатора: «Тарас, что за дела с высококвалифицированной помощью? Кто подключил к моему голосу божественные рулады мадам Баттерфляй»? На его лице отразилось полнейшее недоумение. Но после, чтобы скрасить сей конфуз, вручил глиняного барана в форме ёмкости для вина, который, простояв у меня на серванте, самое обидное, что без использования, так и остался из-за своего веса в Киеве.

 Тут же припомнился эпизод,  когда в Славско после очередных песнопений всучен был минскими любителями романсов и песен металлический бык, олицетворявший продукцию завода МАЗ, весом килограмм пять. Как я допёр это произведение искусства домой, уже запамятовал, но настрадался изрядно. Вроде своя ноша не тянет, но… И пришёл в память дядя Всеволод, с которым я работал в юности в артели «Металлолит», переименованную остряками в «Металлаид». По кличке "Кривоногий".

 Дядя Всеволод жил в районе улицы Еленовской, в самом конце Подола, артель размещалась возле клуба «Пищевик» на Контрактовой площади. Больше километра от работы. Каждую смену он «тырил» в артели  какие-то нужные ему железяки и тащил их в мешке домой. В какой-то день его молодые коллеги подменили в спрятанном им заранее лантухе с товаром на несусветно тяжёлые изделия из металла.

 Чуть ли не двух тавровую балку положили. Когда он с надрывом взгромоздил груз на плечи, весёлая компания втихаря направилась за ним понаблюдать, чем же окончится переноска товара. Дядю Всеволода, по их рассказу, носило из стороны в сторону, как парусник в бурю, но он упорно, на слегка согнутых ногах, шёл домой. Своя ноша! Какие буквы он произносил, вскрыв мешок, описать пером трудно.

 А на киевском  авиазаводе возглавлял Спорткомплекс Юра Карцев, который наловчился присуждать спортивные призы в виде макетов антоновских самолётов. Весили оно почти столько, сколько оригиналы. Однажды один иностранный теннисист просто «забыл» такой приз в Москве, в гостинице. И спортсмена можно понять.


                Немного сбился с музыкальной темы, но воспоминания захлёстывают. Всё вперемешку, всё греет душу. Никаких отрицательных эмоций по поводу произошедшего не ощущаю. Как молоды мы были.

 Ян   Подорожный.  23.07.07.