Глава 5

 Новое утро для молодой королевы началось лишь в двенадцатом часу. Тогда, проснувшись, и свесив ноги с кровати, прижимая отяжелевшую голову к коленям, она сдавленным голосом крикнула:
 - Майя, иди сюда, дай воды!
 Преданная служанка поспешила исполнить поручение своей госпожи. Сделав несколько глотков сахарной жидкости, Этельберта велела как всегда протереть ей лицо и расчесать волосы. Только в этот раз уже заранее приготовленными кусочками льда.
 - Как вы себя чувствуете сегодня? - с искренним участием спросила Майя, водя льдом по лбу королевы вплоть до корней волос.
 - Не очень хорошо. И ты знаешь, почему.
 - Верно. Этой ночью вы хотя бы не стонали и не ворочались во сне. Вас больше не мучают кошмары?
 Этельберта покачала головой.
 - Ты права, сегодня мне было легче. Наверное, это из-за...
 Губы служанки слегка искривились.
 - Да, он был с вами некоторое время, исправно сделал то, о чем вы просили. Но я велела ему самому идти спать.
 - Хорошо, - кивнула головой молодая королева, из-за чего пряди ее длинных волос рассыпались по плечам, - Я сама сегодня его навещу и все скажу.
 - Только проку от этого все равно много не будет, - почти шепотом пробормотала Майя, но на вопрос госпожи, что она там ворчит, ответила другое: - Праздник прошел превосходно, только вот святоши нашего королевства как всегда опять будут недовольны и начнут возмущаться по поводу того, что вы, наша королева, предаетесь пустым и грешным развлечениям, на которые уходит столько затрат и сил.
 Этельберта фыркнула в ответ.
 - Да пускай себе говорят что хотят. Если их что-то не устраивает - могут спокойно уйти за ворота, я не запрещаю! А как мне править и сколько балов устраивать в году - уже только мое дело, ничье больше.
 - Это так, госпожа, - осторожно заметила служанка, - Но если такие затяжные гулянья будут продолжаться, то запасы королевства окончательно оскудеют и в конце концов иссякнут. Ведь некому будет работать и вести хозяйство.
 - Ах, прошу тебя, прекрати хотя бы ты забивать мне этим голову с утра пораньше, и так она болит! - недовольно отмахнулась Этельберта. - Майя, ты моя камеристка, а не казначейша, и не вправе диктовать мне, что будет в случае непомерных трат! Если ты закончила, можешь идти. Позже я решу, как мне разобраться с теми трудностями.
 Понимая, что ее величество сейчас явно лучше не выводить окончательно из терпения, служанка поклонилась и ушла. Оставшись в одиночестве, молодая королева села напротив зеркала и, примеряя различные украшения, произнесла собственному отражению: "Я закончу праздники только тогда, когда полностью восполню для себя то, чего была так долго лишена!"

 * * *

 Фабрицио не покидал еще отведенную для себя комнату, когда, уже ближе к обеду, ему сообщили, что королева вновь хочет его видеть. Не представляя, какой разговор произойдет в этот раз, юноша поспешно собрался и направился уже в самое сердце дворца - тронный зал.
 Как ни странно, но это место не выглядело кричаще-роскошно и ярко, да и сам трон в момент появления странника оказался пустым. Замешкавшись, Фабрицио в нерешительности остановился, когда в дальнем конце зала раздался голос Этельберты:
 - Вижу, ты удивлен, что это кресло пустует. На самом деле я очень редко сидела на нем с момента восшествия на престол, только в очень официальных случаях. Трон кстати не изменился еще со времен моего прадеда: здесь сидели мой дед, отец и... Она.
 Видя, что тон королевы снова изменился, Фабрицио подошел ближе, к окну, в которое она смотрела, опираясь руками о подоконник. Краем глаза Этельберта видела, что он встал рядом, но не обернулась.
 - То, что случилось вчера, уже в моей спальне... Конечно, тебе будет трудно понять это, но...
 - Нет, нет, уверяю вас, я все понимаю! Честно! - Фабрицио поразился собственной смелости, - Если я был нужен вам, то...
 - Я просто не могу, не могу находится одна в постели ночью... - совсем тихо, почти сквозь слезы произнесла королева, - Мне страшно, меня мучают дурные воспоминания. О том, как в детстве, если я не засыпала после девяти вечера, моя мать...
 Глухо застонав, Этельберта закрыла лицо руками, а затем достала платок и уткнулась в него. Несмотря на длинные рукава ее нынешнего платья, Фабрицио все же еще раз смог заметить то, что разглядел еще вчера.
 - Ваша правая рука... Она делается немного неровной при выгибе. Почему? Или это...
 - Да, мне ее не смогли идеально вправить после перелома! - вскрикнула Этельберта. - И получила я этот перелом не в результате несчастного случая.
 Дальше говорить она уже не могла. Словно забыв вконец все существующие правила и нормы, Этельберта прижалась к плечу Фабрицио, обнимая руками его шею. У юноши снова перехватило дыхание, однако он не подал виду и не отшатнулся.
 Это длилось несколько минут, а затем королева отстранилась и с презрением к самой себе сказала:
 - Все-таки мать была права, я очень глупа. К чему иметь надежду, если совсем скоро ты исчезнешь из моей жизни, юный путешественник.
 - Вы о чем? - не понял Фабрицио.
 - Как только я скажу, что ты можешь покинуть мое королевство, ты ведь сразу уйдешь. Навсегда. И я останусь совсем одна. Майя - моя верная помощница и подруга, но она никогда не сможет заменить... Ты даже руку мне сжимал иначе, женщины так не могут. Мне делалось спокойнее от этого. Но теперь ты уйдешь, тебя ничто здесь не держит. Так иди же, чтобы я снова начала искать способ уйти от этой жестокой действительности через пирушки и веселье, через вино и музыку. Давай, давай, иди! Я не держу. Ты совершенно свободен! В добрый путь!
 Фабрицио поначалу молчал, не сводя глаз с лица Этельберты, красивого, но несчастного, по которому вот-вот могли снова потечь струйки слез. Осознав все горести этой женщины и то, что она очень нуждается в близком человеке, пускай даже не своего положения и статуса, который никогда не сможет стать ей супругом, а просто оказывать моральную поддержку, юноша произнес:
 - Все решено. Я остаюсь.