Мои воспоминания

Мои воспоминания
Иванцова Аида Васильевна.


     Я, Аида Васильевна, родилась в 1938 году 22 июля.
Мама моя, Савиных Ефросинья Прохоровна, вышла замуж за моего отца Хорошавина Василия Григорьевича в 17 лет. (Но не по желанию, а с наговора)
      Родилось у них 6 детей, но два мальчика и девочка умерли в младенческом возрасте. Жить остались сестра Вера 1921 г. рождения, брат Павел 1921 года и я – 1938г.
    Вера умерла в 62 года, болела астмой. Павел умер в 70 лет, цирроз печени.
Отец умер в 59 лет, рак легкого. Мама умерла в 92 года и 2 месяца.
    У Веры была одна дочь Нина.
    У Павла 4-0: Надя, Володя, Миша, Витя.
    У меня 3-е:  Оля, Лена, Надя.
У Нины сын Володя и дочь Света.
У Нади дочери Лена и Анна.
У Володи от первой жены Игорь и дочь от второй - Катя.
У Миши дочь Ая и сын Павел.
У Вити дочь Люба и сын Роман.
Выдающихся пока нет, но Володин сын Игорь подает большие надежды.
      С маминых слов родоначальницей рода Савиных была женщина, которая приехала неизвестно откуда с 3-я сыновьями, были они почти одного возраста, все русские. И было это в 1890г.? Спрошу у сестры, может она помнит. Среди этих парней был Прохор, - мамин отец. Так вот, эта женщина построила дома и очень богатые, всех поженила. Если учесть, что мама родилась в 1904 году (а она была 5-м ребенком), то родители поженились в 1800 г. примерно. А жениться разрешали не раньше 20 лет. Значит, приехала она в эту деревню примерно 1750-1770 г. После каких-то государственных волнений.
       Мой дедушка, мамин отец Прохор, был зажиточный по тому времени. У    него была сеялка, веялка, в общем, с/х инвентарь и несколько лошадей. Среди лошадей были выездные и тяжеловозы. На выездных была чеканная упряжь, ездили в церковь и к родственникам в соседние деревни, назывались «выезд». Деревенские дороги были с колдобинами, весь груз перевозили лошадьми. Был у деда коренник «Рыжка» тяжеловоз. Так, когда телега застрянет, дед ему помогал и говорил: «Где же Рыжке вывезти, если я и то еле справился – очень был сильный, не высокий, но широкий. Прожил не долго, надсадился, пролежал месяц и ушел. Баба Устинья прожила еще лет 10 после смерти деда Прохора. У моей мамы был еще живой сын первенец – Коля, когда умер дедушка. Коля умер от кори в этом же году, где-то в 1929-1930г.
Через года полтора мама родила дочь Августину. 1932 г. Дядя Ваня уехал в Байкит приблизительно в эти годы. А бабу Устинью он увез из Орловки, когда Августе было лет 8 или 7, это было в 1930 – 1940 г.  А умерла она в Байките в 1945 году, несколько дней не дождалась сына Ваню с войны.
     Когда началась коллективизация, то деда уже не было. А оставшиеся от них 6 детей, 5 дочерей и один сын имели свои семьи. Они считались середняками, и первая волна их обошла, но вторая с раскулачиванием и коллективизацией их не пощадила. И мои родители и дяди попали в тайгу. Почему-то дядей - 5 мужчин повезли на Васюган. А большую партию и моих родителей оставили ближе у Оби. Пока везли на Васюган, наступили сильные холода и от большой партии рабочей силы остались единицы, сгинули и дяди. Правда у отца моего было 2-е сестры, они сумели перебежать каким-то образом в другие деревни и жены дядей тоже.
     Мама моя была неграмотная. Я научила ее только расписываться, и то 3-и первых буквы: «хор».
     А отец мой был грамотный, имел 4-е класса приходской школы. Мои задачки по алгебре решал в уме.
    Никто ни куда не писал, никого не искал. А отец мой или не хотел писать искать родственников, или боялся.
    А год, когда я родилась, 1938 г., был годом самых тяжелых репрессий. Он, конечно, был не последний. Мне было уже 12 лет, когда у нас в тайге на рабочей «точке» забрали прораба и с концами. Чем он мог в тайге навредить органам?...
     Помню себя с 4-х лет, потом какой-то провал и уже с 7-и лет помню. «Точки» - это лесозаготовки. Определяется площадь делового леса, допустим на 5 лет вырубки. Для семейных, строят, вернее сказать, в те времена строили, дома. Сейчас, говорят, вагончики. А для рабочих,  (их почему-то в то время из Москвы ссылали, тунеядцев) которых вербованными звали, строили бараки. Зимой лес рубили, валили, обрабатывали, на лошадях подвозили к речке, а весной сплавляли, пока разливались маленькие речки к Оби, связывали кошелем. Если успевали, пока вода не спадет погрузить на баржи, то хорошо, а если нет, то так кошели и вели до Томска катерами, а здесь на Черемошниках есть балиндеры, на которых каждое бревно тычковалось, получало свою марку-оценку. Лет так в 10 – 11, точно не помню, я неожиданно оказалась в Томске первый раз. Брат работал мастером, и его отправили сдавать лес, а меня к нему приставили, как шпиона. Своей верностью он жене не внушал доверия, особенно на расстоянии. Шпион из меня получился никакой, т.к. мне надо было еще играть, по целому дню купаться. Жили мы в поселке 5-ом у сестры Веры с Васей. Они только поженились. Правда я раза 2 – 3 сходила на балиндеры, изучила обстановку, познакомилась с приемщиками, работа там в 3-и смены была и Павел задерживался до ночи, если баржа была загружена нестандартным лесом или разнобоем. Мне это показалось скучным. Здание рядом с балиндерами располагало в себе приличное благоустройство. Кормили обедом и ужином, была и комната для отдыха, свободные от смены рабочие могли помыться, отдохнуть, поиграть в домино. Запрещалось пить водку и играть в карты, постоянно. Вернее 1 -2 раза в день появлялся проверяющий партийный работник. Мое присутствие рабочим тоже не очень нравилось. Надо было сдерживать нецензурные выражения. И все же они были доброжелательны, научили читать тычковку, от безделья. Это то, что пишут – тычкуют на торце бревна. Мне было интересно. То лето было жаркое, а речка была рядом, только через дамбу перейти. До дамбы метров 20 от двора и за дамбой метров 15 – 20 до речки. Там небольшой заливчик, вода нагревалась, берег песчаный, купаться было одно удовольствие. Поселок назывался татарским, потому что из 15 домов только в 2-х жили русские. Детей было много, но одни мальчишки, девочек было 3 – 4. Одной из них купаться вообще не разрешали, но некоторые мальчишки к нам примыкали. Надо сказать, что купальников тогда не было, купались в трусах, стеснялись, у нас-то белые, а у мальчишек крашеные или трико. Брат мой расстарался и принес из спортивного зала что-то вроде купальника, а сестра моя убавила во всех параметрах эту хламиду, и я летела в воду как птица. Выросла-то я на реке, а здесь мне казалось, что я в какой-то луже, зато я научила этих девочек плавать, а с пацанами переплывала на остров, метров 200, а дальше через1ё0 метров уже Томь была. На острове рос дикий лук. Мальчиков матери посылали за луком, и потом торговали им на рынке. Когда я принесла домой лук, то Верина золовка (злюка с 5-ю детьми) сразу меня зауважала, потому что до этого она покупала этот лук у соседок. А еще я стала понимать татарский язык и кое-что говорить на нем. Мы иногда собирались где-то на высотке – вроде голубятни, рассказывали страшилки. Среди 10-11 мальчишек нас было 2 девочки, и никто никогда нас даже пальчиком не тронул. После посиделок нас провожали до дома. Посиделки были 3-4 раза в неделю. Когда я вспоминаю это лето, то даже сейчас у меня тепло в грудной клетке. А этот отдых был без присмотра – сплошная свобода. У сестры – медовый месяц, брат весь в делах, а если я вечером пришла в 11-12 домой, то все довольны, еще же даже светло. А мы вечером после купания забирались на вышку к одному татарчонку. Я только потом узнала, что ему отец сделал  просто удовольствие для отдыха, да еще  и с друзьями он, т.е. этот парень , забыла как звать, по-русски он назывался Миша.  Мы все по очереди рассказывали или страшилки, или правду. В то время я знала много стихов.
Поселок был богатый, т.е. татары зажиточные , детей своих баловали. Вот этому мальчику построили на вышке что-то в виде балкона, окна с 3-х сторон, вид на реку и на рощицу, а внутри тепло и все устроено по-татарски, коврами. Эти мои детские впечатления остались приятными до сих пор. Вспоминаю как приятную сказку, т.к. я после тайги попала в благоустройство.
     Где-то до 1956-60 года у нас в тайге, то бишь по точкам леспромхоза денег не давали, документом была просто справка, чтобы поехать учиться, тем кто заканчивал школу надо было дойти до высокого начальства собрав на месте несколько справок, доказывающих, что этому подростку стоит учиться дальше. И тогда только выдавали паспорт в районе за 100 км от точки. Если учесть, что это по воде,  надо было целый день ехать в одну сторону на лодке. А вместо денег рабочим выдавали купоны на сумму , заработанную человеком. Все товары, завозимые на точку делились на семью. Если в семье отец и двое сыновей, то они имели право на мужскую одежду. Отцу рабочий диагоналевый костюм, а детям черная ткань на пошив. У нас на точке была очень хорошая портниха – Гены Буянкина мать, тетя Паша. А для женщин привозили очень дорогой материал – крепдешин обычно одной расцветки. Отец брал нам с Анной, Павловой женой, по 5 метров. Сейчас бы этих 10 метров на 3 платья хватило, но эти 2 по 5 разрезали. Женскую обувь очень редко привозили, мужские сапоги и ботинки – сколько хочешь. Но я еще успела поносить «чирки» - это  особо обработанная кожа от жеребят или выкидыша. От них нога отдыхала, ходить было одно удовольствие. В них хотелось бегать, ноги сами летали. Стоили они дорого (мама говорила) только на муку можно было выменять.
     В восьмой класс я уехала в Новосибирск, к своему двоюродному брату. У него семья была – два сына, один мой ровесник, а другой на 2 года младше. Виталик и Кеша. Мои родители отправили меня в расчете переехать жить в Новосибирск. Но мой папочка на пароходе напился и потерял все документы, а без них можно было жить только в тайге. На мое содержание отец видимо не посылал денег или посылал недостаточно, Василий был недоволен, упрекал меня, что я много ем. Меня заставляли отрабатывать – торговать на рынке укропом, петрушкой. Я умирала от стыда потому, что никогда не знала, что за траву можно брать деньги с людей. Однако брат добился, чтобы я заработала на билет на пароходе, и отправили они меня домой в конце июля.
     В 9-й класс я поехала учиться в Александрово, 300 км от дома. Зато я приобрела замечательных подруг Галю Еремину и Катю Медведеву.  Были и другие, но с этими я в жизни прошла бок о бок. С Галей Ереминой мы поступили в с/х техникум. Как положено, поработали в совхозе на картошке, а когда начали учиться, то на первом уроке анатомии  мы должны были препарировать собаку. Галю начало рвать и больше она не пошла, а поступила в радио училище (ТУ№2). Ей даже не выплатили стипендию. Надо было идти в деканат, но мы тогда были не грамотны в этом деле. Я и сейчас не умею за себя постоять. Галя Еремина не меняла фамилию, хоть и замуж выходила 3 раза. Детей у нее не было, а умерла неожиданно. Пошла делать плановую операцию по удалению камней из желчного пузыря. Что сделали ей не так – образовалась непроходимость. Ушла здоровой и веселой с юмором была. Легла 6 марта, а умерла 6 апреля 1995 года. До сих пор скучаю о ней, такая верная подруга встречается редко,  встречались и по радости и по горю. Вместе ездили к Кате в Ялуторовск в гости. С Катей мы и сейчас часто говорим по скайпу. Вначале думали породниться,  у них с Сашей 3 сына, а у нас 3 дочери. Но мои девочки заносчивы, а у Кати сыновья очень скромные, ничего не получилось. Я немного забежала вперед.
      Где-то в 49-50 году к нам на точку привезли три семьи литовцев. В двух семьях было по трое маленьких детей, а в третьей один ребенок лет 9-10 уже.
 С ними вместе приехал комендант, собрал в клубе всех основных жителей вместе с детьми, нас хоть и немного было всего от 9 до 12 лет человек 6-7. Он долго-долго внушал нам, что привезли к нам, врагов народа. Чтобы никто не смел им помогать, потому что это враги нашего народа и сосланы на исправление сюда. А за нарушение, обещал строгое наказание. Наверно это имело значение для взрослых, потому что они между собой потом говорили, что ослушаться боязно, себе дороже будет. А эти «враги» выглядели как оборванцы. Их видно везли долго до нас. Я впервые увидела деревянную обувь. Мы, местные, сразу прозвали их  - колодки. Поселили их в бараках. Бараки по 20 отсеков. Десять отсеков с одной стороны и десять с другой, посредине коридор. Каждый отсек по 10-15 м. 15 м  это для семейных. Я еще  училась в 4-м классе, то есть в школу ходила 3 км, а уже в 5-й класс меня увезли и привозили только на каникулы. Это к тому, что я могла каждый день навещать ссыльных. Дома было настоящее совещание, помочь надо, но надо так, чтоб было не заметно. Комендант имел своих людей среди лимитчиков, им за доносы сокращали срок на сколько-то за каждый донос. Среди старожилов только 5 семей держали коров и мы тоже. У нас уже я последняя и мы могли кормить детей без ущерба для семьи. Мама рвалась сама открыто носить, но отец и Павел ее остановили. Первый мой выход был в брезентовом дождевике, он грубый, под ним ничего не видно. Привязали вокруг меня шесть бутылок молока, а в руки дали ведро, внутри кастрюля с творогом, а сверху дрова полена 2. Эти литовцы ни к чему не способны были, ходили прутики собирали, чтобы печку протопить. Я зашла в барак к тем, у кого девочка была. Они – их семья сразу разделили на всех детей. Мои родители сказали, что это не выход, есть то каждый день надо. А у нас пахта хорошая оставалась, собакам выливали, простокваша. Потом Павел через меня назначил  встречу с отцом этой девочки. За бараком стоял старый дровяник. К нему можно было подойти по тропинке, которая вела в лес. В этом дровянике сделали тайничок. Потом и мама носила, ведра одинаковые носили пустую тару забирали, полную оставляли. А зимой приехал комендант и с ночевкой (а все командированные ночевали  у нас – семья маленькая). Вот тут моя мама провела с ним такую беседу, что он разрешил. Пусть, мол сама мать, Амалия, так ее звали, сама ходит к вам молоко покупать. Потом уж и остальные семьи, помогал, валенками снабдил всех. Нашим-то каждую осень выдавали бесплатно, до дыр не успевали износить, некоторые отец подшивал пятки, если тоже фуфайки тоже насобирали на всех, а то им зимой до туалета не в чем было дойти. Летом уже я их всех рыбой кормила. Я тогда удивлялась, что они ни к чему не способны , ничего не умеют и взрослые и дети «ни чему не учатся». Это уже потом поняла, что при прежней жизни им все подносили няньки. Когда пришло разрешение на выезд, Амалия пришла проститься  и принесла 2 вилки – изящные. Все, что у нее осталось. Все, что с собой брали променяла на еду. Просила приехать в гости. А месяца через 2 прислала письмо и фото. Здесь была старуха, а там стала красотка с кудрями. Поплакали они с мамой. В письме написала адрес и как доехать и что обратную дорогу оплатит.
     Перешла я в 10-й класс, вернулась домой. И снова впряглась в работу. Все взрослое население в тайге, готовит лес к сплаву. Утром, в 5-6 утра подъем и ставить сети. У Павла уже жила теща, Анна и двое детей, свинья с поросятами их кормить надо. У нас корова с теленком – пасти надо. Вечером уеду снимать сети, а приезжаю на берегу толпа. Почему-то так получалось, что  даже помогать мне некому было. Мальчишки постарше моего возраста уже работали, а маленьких куда возьмешь, еще вывалится из обласка. Но мне это нравилось, сама вызываю по очереди, старушек вперед, им покрупнее рыбку. Рыбы много ловилось. Крупную на еду, а мелочь свиньям, собакам. Собак держали по многу , потому что на зиму из шкур шили полушубки и лохмашки - это рукавицы из шкур, чтобы в 40 градусный мороз руки не мерзли, заготовка леса не отменялась. Весь июль косили траву, метали стога, запасали на зиму сено. Август я работала на стройке штукатуром, заработала заплатить за учебу. А на дорогу должны были родители дать. Папочка мой в тот год домой не являлся совсем, завел себе любовницу в Новоникольске.
Мы ездили на большой лодке в магазин за продуктами, иногда с ночевой  т.к. в одну сторону 3 часа ехать, а в ночь никому не хотелось грести. Скоро уже на учебу ехать, а отца все нет, как нет. Вот и поехали мы с мамой. Павел по работе там был. Приехали рано, люди все знакомые, сразу доложили, что отец у любовницы и у них гулянка намечается. Мама хотела сама идти, но я ее не пустила, боялась, что, не сдержится и получится драка. Пошла я одна. Открываю я дверь (раньше не закрывали), стол накрыт, человек 19 за столом, а мой папочка в центре, как король на именинах. Я от порога сделала 2 шага и пока все молчали из-за моего появления начала речь, очень спокойно спросила: »папа выйдем, мне поговорить надо». А он мне в ответ: «говори здесь, у меня от них секретов нет». Говорю ему: «папа мне через неделю надо ехать учиться в 10 классе, дай мне денег на дорогу». Выходит он из-за стола, подходит, а сам оглядывается на стол и комментирует: «смотрите на нее, учиться она захотела!» Вытаскивает 25 руб.,  рвет на 4 части и бросает к моим ногам: «вот тебе деньги!». Хорошо, что у меня комок в горле стоял, я молчком наклонилась, собрала клочки и положила в карман пальто. Повернулась и пошла на выход. А на улице что-то на меня нашло, я пошла к реке, пошел дождь. Шла долго, мне не хотелось жить, голова стала не моя, но я все же догадалась залезть под лодку от дождя и  потеряла память. А мама с Павлом ждали, ждали  и пошли меня искать. Очнулась я дома на постели. Оказалось, что я 3 дня провалялась без сознания. Брат меня на своей спине притащил, а мама растирала, приводила в сознание. Когда очнулась, сразу вспомнила и рассказала все маме. Она взяла эти клочки и унесла на почту, там работал очень хороший знакомый, он все  устроил и дал ей целехонькую двадцатипятку. Она раньше стоила примерно как сейчас пятитысячная, даже больше, мне хватило и на дорогу и на половину зимы питаться.
     Я, когда закончила техникум. Поехала по направлению в Новосибирскую область (комсомолка, блин), 300 км от железной дороги. Ехали на прицепе, а его тянул трактор. Холод был больше 30, как замерзали соскакивали и бежали рядом, чтобы согреться. Поставили меня сразу зооветтехником, т.е. исполнять обязанности и ветеринара и зоотехника. Отделение было большое, 250 дойных коров, родильное отделение, телятник для телят маленьких до 3-х месяцев, телятник для больших до года, отделение для нетелей, доильный зал, весовая, конюшня, молоканка, в общем 7-8 помещений. Кормов было заготовлено мало, нетели лежали, утром вместе с хромым сторожем их поднимали, они часа 2 или меньше стояли и снова ложились, вечером снова поднимали. Если оставить лежать, то за 3 дня сдохнет, но я сохранила всех. Растелиться они самостоятельно не могли и каждую ночь или перед утром за мной приезжал ночной сторож, и мы с ним снова вытаскивали теленка. Ни одного кино я до конца не посмотрела. Или вначале вызовут, или в конце. Хорошо, что проработала всего 7 месяцев, и приехал за мной Толя. Я спала очень чутко, когда на крыльце  (а там 4 ступеньки) раздавались шаги, я уже с закрытыми глазами натягивала юбку, тогда еще женщины штаны не носили, а жаль. У меня был конь Рыжка, я его запрягала в возок и ехала на выпаса. Дорога шла мимо магазина. А поскольку я жила одна и дома почти только ночевала, то он сам меня подвозил к магазину. Я там брала пряники, хлеб, баклажан-икру, завтракала и Рыжке пряник и ломоть давала, вот он и подвозил всегда, даже если я его вожжами удерживала, делал по-своему.
Это я забежала вперед.
     Про учебу я хочу сказать отдельно.
10 класс мне достался тяжело в смысле житья. Мама устроила меня к хозяйке, у которой была взрослая дочь 35 лет инвалид. Паралич позвоночника или еще как-то называется. Руками она не могла ничего делать, только кисти рук шевелились, по дому ходила по стенке, а на улицу ее мать выводила посидеть на скамейке. Мать тоже была старенькая. За сколько мама договорилась я не знаю. Но основное условие было, чтобы я 2 раза в неделю мыла полы, трясла половики, приносила из колонки воды,  колола дрова для печки, летом видно некому было расколоть, дрова были в чурочках. А я девочка таежная, к этому времени уже и пилила и колола, как мужик. В выходной у меня была зарядка, наколю на всю неделю, чтобы, когда я в школе, то хозяйка могла принести из под навеса и топить. А папа мой сказал маме: «захотела учиться, пускай учится, как хочет, денег посылать не буду». Я питалась вместе с хозяевами, мама так договорилась. К концу октября деньги, что мама оставила, кончились. Хозяйка мне  сказала, а что мне делать,  телефонов не было, да  у нас на точке и почты не было. Я пошла на почту и дала телеграмму, их доставляли лошадиной почтой. Прошла неделя, другая – нет ничего. Хозяйка, правда, сказала, что голодом морить не буду, но на масло и на сахар денег нет. И тут приезжает мужик, встретил меня на дороге из школы, говорит, я и спрашивать не буду, узнал по отцу, вся отцова дочь. Садись в сани, показывай, где живешь. Еды привез много мяса и свиное и телятину, на мой теперечный взгляд килограмм по 20, мешок замороженного молока, творога намороженного в колобках, теперь такое не увидишь, т.к. есть холодильники. Еды привез, а денег только за квартиру. А у меня и до этого ни копейки не было. В кино я не ходила, когда уж подружки сильно просят, то схожу, одалживаться не любила, т.к. не известно, что дальше будет, от моего отца я не ждала ничего хорошего. Как потом мама рассказала, что и мясо свинину Павел дал, а мама телятину купила. Мама вербованным продавала помаленьку яйца и деньги прятала, чтобы мне за квартиру заплатить. Мужик тот сжалился и дал мне сколько-то, помню, что я несколько раз в кино на них сходила. Хозяйка готова была меня на руках носить, столько еды привалило. У нее только и дохода было, что дочь получала по инвалидности. До весны мне еще раз привозили продукты, и Павел приезжал в командировку, привозил. Ему пришлось купить мне обувь на весну. Закрытые туфли, оказались очень крепкие, я их 2 года в техникуме носила еще. В школе я задерживалась редко, если к Кате иногда заходила, мы там 4-о собирались поболтать и математику для меня объяснить. Мы всегда варили картошку в мундирах, а картошка  почему-то у них всегда была мелкая, а потом ели с растительным маслом – это было счастье! Я всегда хотела есть, и я не одна, девчонки тоже. Они-то местные, захотели, пришли поели, а я нет. Еще задерживалась, если в школе, какой вечер или праздник. Идти мне было далеко, а хозяйка строго блюла меня. Чтобы я не соврала что-нибудь. Через дорогу жила девочка, она училась в 10-а, а я в 10-б, вот через нее она меня проверяла. Я только к весне, в экзамены узнала об этом. Врать я не умела и сейчас не научилась. Связь тогда была только через письма, и мы с девчонками договорились на каком  пароходе поедем в Томск поступать. Девчонки уже были в пароходе, т.к. ехали из Александрова, а я села в Прохоркино. Денег на каюту у нас не было, и мы устроились в закутке на полу. Страшно было, матросы часто приставали, но мы держались вместе, и это нас спасало. Пришли пешком в с/х. техникум, и нам повезло, сразу дали общежитие. Пока поступали в город не ездили, боялись, да и денег было мало. Питались в основном баклажанной икрой и хлебом. После зачисления нас всех отправили на с/х работы, в то время всех студентов осенью отправляли на поля. В совхозах было много посевных площадей, а людей мало, а еще меньше было уборочных машин. Время учебы пролетело, как сон. Было голодновато, но мы (деревенские 6 человек) организовали коммуну. В комнате нас жило 20 человек, остальные питались сами по себе. А мы были самые нищие. Почти всем нам денег не присылали. У кого матери одни в колхозе работали, а детей 3-4 шт., двое жили у бабушек, родители умерли. Со стипендии мы скидывались 3-я часть стипендии. Надо было оставить на проезд, тогда брали с остановки 20 коп. Чтобы доехать на практику 1 раз в неделю надо было заплатить 60 коп., иногда ездили зайцем. Но это если безвыходно. Осенью наша коммуна богатела. У техникума было подсобное хозяйство, где мы проходили практику как ветеринары  и как зоотехники. У кого практика на поле, те несут овощи и капусту, это нам разрешали, но много не унести. Надо было идти в гору 3 км. Но есть захочешь, силы прибавлялись. Капусту даже на зиму насаливали, овощи тоже до весны сохранялись. Спасибо сейчас говорю комендантше, хорошая была женщина. Дала нам угол в хранилище, вход был туда прямо из общежития. Оно было для преподавателей предназначено. Они все были семейные, пожилые и молодые и заготовки свои хранили в этом большом подвале. Я не помню там ни одного гаража в то время. Для хозяйства была одна полуторка. Стояла она во дворе на Соляной пл.  К зиме все свозилось на места. А зиму она стояла занесенная снегом до весны. А водитель зимой работал дворником. В техникуме 2 раза в неделю были вечера. В среду викторины – познавательные, а в субботу танцы. (в субботу мы учились)  Одежды было мало. Брюки тогда не носили.
В техникуме было 3 отделения: ветеринары, зоотехники и механизаторы. Если у ветеринаров и зоотехников было по 3-4 мальчишки в группе (из 20-30 чел), то у механизаторов в группе 1 девочка была – Катя Плютова. Кавалеров нам хватало. Тогда почему-то все мальчишки танцевали. За каждый вечер отвечало какое-то отделение, разыгрывались призы и на какой-то танец и по ответам викторины, всегда было весело и хорошо, не успевали замечать. Как наступало 11 часов, а в среду до 10 часов. По графику мы со 2-ого курса ездили в клинику дежурить на сутки. Там содержались больные животные, послеоперационные. Мы должны были их кормить, поить, перевязывать, давать лекарства. Чистить стойла нас не заставляли. Был специальный рабочий. Дежурили по двое, чтобы один всегда бодрствовал. Там в нашем распоряжении был телефон. А в радиоучилище дежурили на АТС мальчишки, им тоже спать было нельзя. Мы перезванивались, загадывали загадки, а они нам анекдоты, пошлых никогда не рассказывали. Наши дежурства совпадали почти всегда с одними и теми же ребятами. Вот так я и познакомилась со своим будущим мужем. Мы долго, с полгода, перезванивались, а потом он стал настаивать на встрече. Договорились напротив нашего общежития. Он будет с другом, Веной, а я с подругой Машей. Толя сразу ко мне подошел, хотя у Маши были большие глаза, не косые. А Вена что-то поговорил с Машей, и она ушла, а он остался с нами третьим. Первая встреча – это фотография на скамейке. Толя везде носил фотоаппарат, встречи 3 Толя приходил с Веной, а потом я не вышла на свидание. Когда они приходили, то звонили из будки, что напротив наших окон была, а нам в окно все видно. За мной пришли позвать к телефону (всегда кто-то из студентов дежурил по графику), а я сказала, скажи, что ее нет дома. Через какое-то время снова в клинике он позвонил и начал допытываться, где я была и т.д. Я ответила, что ты же снова с Веной приходил, а он мне не нравится, хамоватый. Он догадался, что я была дома и видела их в окно, я не отпиралась. Толя стал приходить один.  Почему-то у нас не было времени часто встречаться. У него учеба и дежурства, у меня тоже. А на последнем курсе еще и подрабатывали с девчонками в клубе «Черных». Мыли полы после сеанса вечернего. Ходили четверо, не боялись, до общежития от Черных км 2, наверное, в гору. Последний сеанс  в 19 вечера всегда начинался. Мы приходили к 10-и, пока в подсобке вымоем, и сеанс закончится, домой идем в 12, в первом. Мы ходили 3 раза в неделю, а еще 3 раза наши подружки тоже 4-о. Устроила нас по блату родительница одной городской девочки. В декабре я на эти деньги купила зимнее пальто. Старое уже износилось до никуда. Из дома присылали посылки с посыльными, кто ездил в трест на совещание. Посылали хорошую рыбу, сало толстое, это все шло в коммуну, а денег нет. Питались мы неплохо, каждой из деревни что-нибудь посылали, молоко мороженое, творог мороженый, мясо. Денег никому не посылали, не было их. Мы также скидывались, но когда присылали посылки, мы деньги откладывали, накопим , купим по чулкам, на дорогу часть. Чулки почему-то часто рвались. Их прицепляли к пажам на пуговички резиновые, а  они натягивались, нам же хотелось, чтобы чулки ровно были натянуты, без складок, вот они и не выдерживали. О колготках мы в ту пору даже не знали. Когда закончили техникум, после выпускного Толя меня уговаривал сразу пожениться, но я хотела одеться, значит надо поработать. У кого были советчики, те остались в городе. Здесь тоже нужны были ветеринары, а мы деревенские поехали за большим рублем за тридевять земель. «Патриоты». Через 3 месяца моей работы мама с папой поехали в Новосибирск и заехали на 2 дня ко мне. Отец понимал в сельском хозяйстве больше меня  и посоветовал не задерживаться в этом хозяйстве, отработать положенный срок и уехать. Потому что посевы рядом со скотными дворами, скота много, а выпасов мало, значит, будут потравы, а за это надо будет дорого платить (штрафы). Но жизнь распорядилась по-своему, я даже не отработала своих 2 года. Приехал мой Толя, и мы зарегистрировались в местном сельсовете. Там шел ремонт, и секретарь отодвинул локтем штукатурку и положил свою книгу регистрации на стол. Долго списывал с наших паспортов, а потом сказал, что надо заплатить за меня 15 руб. У меня получилось что-то в виде шока. Я испугалась, что у нег нет таких денег, и вдруг выскочила из кабинета в коридор. Минут через 10 Толя вышел и говорит: «Ты будешь расписываться? Что же ты сбежала?» А я ему в ответ: «Ты заплатил?»  И, когда он ответил, что да! Заплатил! У меня гора упала с плеч, потому что у меня-то денег не было. Вот так мы зарегистрировали свой брак! Я расписалась. А через 3 дня Толя уехал, у него в училище началась сессия, он и так пропустил неделю. Договорились, что пока я увольняюсь. Он найдет квартиру, и я приеду сама. Увольнение  мое затянулось. Когда я принимала, не соображая, по глупости, подписала акт обо всех помещениях, а когда сдавать надо было, то они начали с меня и внутреннее оборудование спрашивать. Я уже впала в тоску. Но везде есть порядочные люди, бригадир была женщина громадных размеров рост 1,7, а вес 120 кг. Она одиночка и в этом совхозе уже лет 20 жила. И когда с меня начали спрашивать, чтобы количество цепей, которыми коров цепляют в стойле, совпало с тем, когда я приехала, то я слегла, а она пошла в центральную усадьбу и там громко выступил. Она-то понимала, что они хотят меня удержать. У них еще не было таких дураков, которые бы работали как я по 18 часов в сутки. А с этой женщиной мы тоже не сразу сработались. Я все делала по правилам, как положено, а она меня всегда подводила к тому, как на практике. Очень много было таких моментов, что потом я с ней соглашалась. Когда вовремя телятам не привозили пойло, обрат, она мне советовала сделать отвар из заготовленных трав и напоить телят и еще много всего. А с другой стороны я все прививки делала согласно графика, а их организацию делала она, поэтому относилась ко мне с уважением. Вот благодаря этой большой женщине и я, наконец, уволилась. Встал вопрос, как доехать до железной дороги. Я, как и собиралась, начала обзаводиться, одежду я на себя не купила. Зато был сервиз, чайник, еще какая-то посуда. Матрас, постельное белье. Я не хотела ни с чем расставаться. Мне надо было проехать по бездорожью всего 50 км, а там был тракт до ж/д. Опять же, эта моя бригадирша договорилась с водителем, чтобы он не просто меня довез, но и посадил на какой-то транспорт, чтобы довез до ж/д. Я потом, когда доехала до Томска, то удивлялась, как я довезла все свое барахло, которого было на 3 носильщика.  Зато, когда Толя привез меня в Яю, то бабушка Федора сильно меня зауважала, что невеста с таким большим приданным пришла к ним в дом, вот! В Яе я сразу устроилась в ветлечебницу веттехником. Толя лазил по столбам, недолго прожили с родителями. Очень тесно, жили дедушка с бабушкой, родители, Галя и мы еще тут. Родители заняли где-то деньги и купили нам старенькую избушку. Перед родами Оли мы переехали. Декрет был всего 2 месяца, отпуск 1 месяц, и послеродовый месяц. Олю я стала приносить к бабе Федоре. Правда ей было уже 80 лет, поднимать она не могла, а сидела с ней на полу. Пол холодный и мы ее простудили. С воспалением легких я с ней посидела месяц. В больницу не отдала, выходила . Больничный мне дали. До весны мы нанимали приходящую бабушку, а за это время я писала маме своей письма и уговорила приехать к нам. Она приехала и привезла Мишу, племянника. Оле был год. В домике том мы прожили 2 года, потом мне от ветлечебницы дали квартиру, если можно так называть. Задумана была конюшня. Мы сами ее доделывали, т.е. там было 2 квартиры, одну большую дали мне – 2 комнаты,  а одну дали другому врачу. Их было 3-е, муж с женой и дочь. Надеюсь, что мои дочери знали Казанцевых. Люба училась, ей было 12 лет, подружек вокруг никаких, она приходила к нам, мы брали санки, Олю и шли кататься с горки. Нам было весело. Я поступила в институт. Толю взяли в армию, когда Оле было 1,5 года. Прожили мы в этой избе 5 лет. В институте я познакомилась с Томичами и, когда Толя отслужил, поступил в институт очно. Вот мы и решились. Вначале вдвоем жили на квартире у Власовых, потом в бараке нам дали квартирку 12 кв.м. Вот там мы жили мама, мы с Толей, Миша и Оля и там же родилась Лена. В 1967 году мы приехали в Томск уже как семья. Толя учился очно, я заочно. Мама нас кормила тем, что мы могли купить на наши зарплаты. Надо было и одеться. Была жестокая экономия. Сливочное масло было только по праздникам. Зато рыба тогда была дешевая, осетровые потроха, язь. Я ездила на рынок в выходной, а рынок находился там, где сейчас белый дом, автобусы  ходили редко, вместе с тем, что отстоишь в очереди, поездка занимала 3 часа и больше. Зато мама стряпала рыбные пироги с потрохами, варила уху и вся семья рада была. Для Лены брала молоко от одной коровы в питомнике, где сама работала, бесплатно. Нам тоже всем перепадало. Вот так и жили скромно. А в 1968 году Толя получил на Иркутском  тракте в доме 138 2-х комнатную квартиру. Ему пришлось 3 года работать токарем, инженеры получали квартир меньше. Вот мы все 5 человек прожили в ней 10 лет. За это время мы закончили институты, работали по специальности, Оля поступила в университет, Миша сходил в армию и женился, а в 1974 у нас родилась Надя. Я подала заявление на расширение жилплощади и мне в обмен на 2-х дали 3-х комнатную, в которой мы живем и сейчас. Здесь начали свою семейную жизнь Оля с Сережей и Аленкой. Ленины Рома и Саша пожили, пока Лена с Петей налаживали свою семейную жизнь. А потом немного пожили Надя с Сашей Катей и Петей. В общем, все разлетелись из этого семейного гнезда.
     В 70-х годах разрешили выезд за границу в соцстраны, из капиталистических, только в Югославию. Первая поездка была в Болгарию из ТОМНИИВСа.  Нас было 4-е женщины из института, мужики еще не хотели ехать, толи боялись, толи еще что. Может жены виноваты. За 2 недели до выезда нас собрали, всю группу в доме политпросвещения и с 8 утра до 5 вечера просвещали как себя вести за границей. Лекторы менялись, а мы все писали сидели, столовой не было, только буфет. Сделали один перерыв, мы схватили какие-то булочки пряники, ни кофе, ни воды. Кто смел выпросил стаканчик одноразовый и из под крана по очереди смачивали свою еду водопроводной водой. Мы сразу держались вместе, четверо. Мы с Ниной Антоновной уже давно дружили, а еще двое присоединились, тоже знакомы по работе. И купе мы заняли на 4-х, и потом на берегу в коттедже комнату заняли на 4-х. Все были одного возраста, смелые. Кроме меня, все пели хорошо. Днем экскурсии, купание, которое 10 м от моря, а после ужина кто в кино прямо на площадке экран, русское, но мы фильмы эти уже дома видели. Погода стояла чудесная, искупаемся, возьмем что-нибудь из ресторана на ужин (разрешали бесплатно, т.к. ужин в 18:00) и песни поем допоздна. Обменный фонд очень маленький был, рассчитан только на экскурсии, а у нас всех дети, хотелось им что-нибудь привезти. У нас в то время в магазинах ничего не было. Мы все хоть по капельке денег взяли, в бюсгалтере прятали. Дураки, боялись, а таможня проверяла только то, что показывали. А насчет экскурсий нам крупно повезло за счет Нины Антоновны. У нее в то время была толстая коса до самых пят. И в нее влюбился один болгарин. Он несколько лет жил в России, был на заработках. И вот он уже видимо неплохо жил у себя, имел машину хорошую, еще не женат.  Хотя, примерно, лет на 10 старше нас. Каждую свободную минуту он стремился провести с Ниной. Но наш КГБ так нас настропалила, что наедине с ним Нина боялась и всегда мы все вместе или кто-нибудь один из нас с ней. Вот таким образом мы посмотрели все мероприятия бесплатно. Правда, он всегда просил девочек, чтобы они пели, они делали это с удовольствием. Болгария всегда славилась своими танцами на углях. Аттракцион дорогой. Устроен хорошо. На верху площадка окружает большой котлован, внизу площадка  диаметром метров 50, где разосланы горячие угли. Вверху столы накрыты для всех групп. На столах на каждого по мясному блюду, фрукты, вино разное и много. Все это оплачено. Но столы от края площадки на расстоянии, т.к. руководители на это зрелище собирают по 2-3 тысячи туристов и всех надо усадить за столы. От столов надо дойти до ограды и смотреть вниз. Пляшут 3 человека. У нас была одна женщина и 2 мужчины. Наш болгарин организовал нам столик прямо у ограды, мы даже не вставали. Танцевали артисты 2 часа. Это зрелище завораживает. Танцоры медленно под музыку идут по кругу к центру, а угли медленно тухнут, чернеют. А потом снова разгораются, даже кое-где языки пламени вспыхивают. В центре танцоры берутся за руки, и какое-то время ходят в круге. А потом снова расходятся и по кругу медленно возвращаются к началу. Мы не заметили, как время пролетело. Назад ехали снова пели песни, водителю нашему сильно понравилась песня  «крепче за баранку держись шофер». По прошествии лет 10-и Ниночка наша сильно сожалела, что отвергла такого мужчину из-за партийных строгостей того времени. Так как она очень умная, то замуж не вышла – не за кого, да и любимого человека у нее так и не появилось.
     Проработала я в «Институте вакцины и сывороток» 18 лет. А в 1885 году наша Родина бросила клич специалистам сельского хозяйства вернуться на работу по специальности. Собственно в институте оклад микробиологам был 125 руб. Премия была очень редко, препятствий было много: баллы за чистоту, за любые нарушения снимались  и премии были очень редко и очень небольшая – 15-20 руб. А у нас семья, Оля в университете, Лена уже в 9-10 классе, Надя во 2-3. Денег катастрофически не хватало. Если бы не мама со своим искусством готовить, мы бы жили впроголодь. То, что зарабатывал Толя, по договоренности шло на оплату сначала мотоцикла, а потом на машину, на гаражи, на одежду и обувь. Он работал главным метрологом на Приборном заводе. От его работы оставалось на семью только когда приезжали командированные из Москвы с проверкой. Для них было общежитие в одном из заводских домов, но они предпочитали ночевать у нас в 2-х комнатной квартире и ужинать до 12-2-х часов ночи. Мы с мамой как-то очень спокойно к этому относились. Мама наготовит, Толя поставит свой деликатес на столе – очищенную самогонку – коньяк. Если гости не сильно были пьяны (закуска хорошая), то мы шли их провожать в гостиницу, а иногда стелили на пол и укладывали спать. Утром они могли идти к 10-и, а мне в 6:00 , но я с удовольствием вспоминаю то время,  вроде всегда выспатая, все московские новости знали, у Толи всегда был порядок на работе.
     Но я о том, что был призыв с/х. работникам идти в сельское хозяйство. Я видимо уже созрела на переход на другую работу, потому что когда озвучили это постановление, я сразу поняла, что это для меня, для моей семьи. А в это время совхоз «Томский» сдавал свою первую очередь. Это «Свинокомплекс» и туда требовались специалисты и зоотехники и ветеринарные техники и ветврачи, к которым я и относилась. Это был 1982 год. Мы в это время с Толей голодали, лечение было, и пока у меня был отпуск, я пообщалась со знакомыми. А Наталья Калласс уже устроилась в совхоз за месяц до меня. Директор тоже оказался знакомым. Кошель Петр Петрович муж моей знакомой, не просто знакомой, а мы вместе учились в с/х техникуме. Потом она уехала в Омск как 5 % на очное отделение института, а я уехала на работу по направлению, а через год поступила на заочное. Там мы с ней встретились. Она уже  с коляской, а моей дочери тоже уже был год. Ее первому сыну 6 мес. Вот я и пришла к директору Кошелю, еще его не зная. Но принял хорошо, вспомнил нашу жизнь в техникуме (Эльвира ему рассказала). И началась моя жизнь снова в животноводстве, но уже цивилизованно. Оклад мне положили как ИТР. Вначале определили начальником бойни. Очень тяжелая работа для женщины. Но Кошель уговорил, что на время. Оно так и получилось, через 2 мес. Я получила премию на цветной телевизор! А перед этим мы смотрели телевизор у Леоновых – была олимпиада – цветной был только у них. Сколько было радости в нашей семье!!! Теперь к нам приходили соседи на цветной телевизор. А наша мама была молодцом!  Не ворчала. Мало ли кому детям нужны деньги на платья, на джинсы, на колготки и вообще очень много, много для чего. Зато был цветной телевизор! Между прочим, мы, не имея средств достаточно, составляли  реестр на покупки. Кому что срочно купить надо, а что еще можно поносить. Питаться стали лучше, Мне разрешали брать мяса до 15 кг в месяц. Колбасы тоже сколько надо. Причем каждый работающий получал 5 кг мяса и 1 кг колбасы в месяц бесплатно,  а за остальное надо было платить 1руб 50 коп за кг. Колбаса полукопченая была 1 руб 80 коп за кг. А время началось тяжелое  1995-1997 год. На производстве задерживали зарплату на месяц, а то и на два. У Оли в Новосибирске такая же картина была. Надежда Павловна работала на стройке и на машине ездила по делам в Новосибирск, так я с ней отправляла, когда 10, когда 15 кг мяса, да килограмм 5 колбасы. Так почти 2 года подкармливала их. А в Томске подкармливала Мишину семью, Анне Ивановне иногда доставалось, подруг не забывала. Почти каждый день я тащила ношу в 10-15 кг. В это время Надя вышла замуж, Саша надеялся купить однокомнатную квартиру сразу, но с этим обвалом денег они тоже остались на мели, жили в общежитии, пока Саша работал в институте. У Лены рождались дети один за другим, но Петя уже отбегался к тому времени. Когда мои подруги вспоминают эти годы жизни, стонут. А я этот период  вспоминаю спокойно, семья была сыта и еще многим помогала, чем могла. Проработала я на бойне 6 мес. и перевел меня Кошель Зав. Лабораторией, лаборатория была за стеной у бойни, маленькая, 3 большие комнаты. Там я проработала 2 года, пока строили новую лабораторию. Лаборатория большая, отделы свободные, оборудование новое. Хорошо мы поработали 16 лет, дружно. Обедали вместе. На обеды я по очереди начисляла за выходные дни, это разрешалось, т.к. у нас подопытные животные были (На кормление или сверхурочные). И зарплата ни у кого не страдала. С бойней жили дружно. Т.к. лаборатория контрольный орган. Они нам иногда для личных нужд мясо получше. Но это мясо уже отправлялось в киоск. А мы выходили ч/з проходную, заходили в мясной киоск, оплачивали свои пакеты и шли на автобус. В совхозе был коровник со 100 дойными коровами. Заведующая наша подруга, когда начальство закажет ей сливки, она выгонит побольше и звонит: «девчонки, я посылаю 3 литра сливок». У нас профсоюзный казначей составляет список, один день 3 человека по списку по литру получит, в следующий день еще сколько-то. И получалось, что я каждую неделю получала для семьи 1 литр.  Все мои лаборантки и санитарки имели по двое детей, молоко брали все, там в коровнике запишут на каждого, кто сколько берет, подают в кассу и при получке высчитывают. Молоко стоило для своих работников 1 литр 80 копеек. Вот и ехала я домой всегда с грузом, то мясо, то колбаса, то молоко, то сливки. А мама нас кормила и даже творог свой делала, если молоко оставалось. В то время еще не было пластмассовых бутылок, и возили все в стеклянных 3-х литровых банках. Перед праздниками заказывали масло сливочное. Каждый отдел составлял списки и отдавал в контору, а Кошель – директор  договаривался с маслозаводом. Шофер едет, забирает и развозит по отделам. Мы на лабораторию брали ящик – 20 кг. У кого семья маленькая, брали меньше. Зато мне всегда предлагали больше, чем я хотела! Семья большая, я брала. В магазинах тогда его не было. Все эти 16 лет мои дочери ели картошку жареную на сливочном масле. Я пишу много про питание из-за того, чтобы вы знали, как трудно в то время было прокормить семью. В магазинах ничего нет, да и с деньгами напряг, а мы в совхозе наберем, а потом с нас высчитают, а остатки еще и отдадут, потому что там оговорка была, чтобы толи 3-ю, толи 4-ю часть зарплаты  должны отдавать рабочему, чтобы не голодал. А нам Кошель даже деликатесы организовывал. У всех ИТР членов партии, были обязательны общественные нагрузки. А так как я тоже являлась членом партии, то мне поручили вести школу коммунистического труда. Это значит, что 1 раз в месяц я собирала своих слушателей (это работники лаборатории и сан бойни) и читала, рассказывала политику правительства, объясняла указы, разъясняла постановления и т.д.  В Институте Вакцины и сывороток я тоже вела школу, но кроме замечаний наша работа ничем не вознаграждалась. А здесь в совхозе совсем другое дело!  В мае 1987 года мне дали бесплатную путевку в ГДР. Тогда еще ФРГ была самостоятельной страной, стена стояла. Первые годы в совхозе у меня еще был очень скромный «туалет», поехала я в своем стареньком спортивном костюме и решила, что весь обменный фонд потрачу на себя. Сейчас смотрю на фотографии, и я в одном  платьишке и этом спорт костюме. Я купила себе одно платье и туфли кожаные, такие ноские, я ремонтировала через 5 лет и еще носила 3 года. Купила уже в последний день. У нас не было свободного времени, все экскурсии. А Толе купила шикарный пиджак,  нечаянно где-то, где нас кормили, около ресторана. Девчонкам купила колготки, их у нас еще не было. Толику на работе его девушки высказывали похвалу, как я его приодела. Посетили много мест, замки, ботанические сады и кладбища советским воинам. Там одна женщина нашла своего отца. Она уже знала, что он на этом кладбище, но мы долго все же его искали.  Вот в Германии, я узнала, что прибавить или убавить температуру в комнате можно одним поворотом ниппеля в ту или другую сторону! Правда, от этого не легче, т.к. с 87 –ого года у нас в России ничего не изменилось (для меня). А в 1988 году у меня был юбилей – 50 лет. Сколько у меня перебывало гостей! И на даче и дома.  Институтские  Зоя Ивановна, Валентина Ивановна, Аннушка с семьей, Шаболины с семьей, Галочка Еремина еще была жива, брат Павел с женой приехал с Кубани, еще Шейковы были живы – Надя с Ваней, Нина Антоновна, и еще много-много, сколько люду было!  А сколько песен было перепето. Люда Зубко тогда играла на аккордеоне и на пару с Петровной и Ниной Дмитриевной пели частушки, а мы все плясали до упаду по часу. Они соревновались, изощрялись в частушках, а мы плясали и потели. Выпивки всегда было много на гулянках, но пьяных не было. Закуски много, песен много было, плясок тоже много. На мичуринском есть площадка, мы все уходили и играли  там  в «Ручеек»,  «3-й лишний». Как же это было здорово! Мы все в свое время не до пели, не до играли, не до плясали, поэтому отдавали душу веселью всю и полностью. Даже сейчас, через 23 года ощущаю восторг и то веселье, которое было в душе. Я, конечно, должна отдать должное всей нашей семье.  Мама стряпала, Толя отвечал за музыку, дочери готовили номера, чтобы гости не скучали. И всегда наши друзья  оставались довольными, потому что почти только в нашей семье пели песни и плясали до упада.
     В каких-то 5 лет столько было событий. В 1992 году был свадьба у Тани и Саши. Таня, это дочь Гали, Толиной сестры. В Этом  же году было 18 лет Наде, моей младшей дочери, в этом году приезжал  из Самуськов Иван Зайков, мамин племянник. В 1992 году был юбилей у Валентины Петровны. Свадьба еще была у Васька с Любой, мы ездили в Яю. Васек Толин крестник и Галин сын. Васек с Любой прожили не долго, родили сына – умницу, и разошлись. Сейчас он живет с другой, Оксаной, у них дочка.  А сынок Васин, Алеша приезжает в гости к Гале. У него своя квартира в Анжерке, учится хорошо, побеждает на Олимпиадах. В Томск приезжал 2 раза, уезжал с победой, жил у нас. Отчим у него умница, поддерживает его талант.
     Естественно, что были и потери в наших рядах. В 1992г. Умерла Шура Шаболина. Добрейшей души женщина. Мы когда приехали из Яи, то жили на квартире, и они жили у этой же Клавы, но они жили отдельно в избушке, у них было 2 сына, а мы жили с хозяевами, вот мы и дружили семьями с 1968 года. Она, т.е. Шура научила меня мариновать огурцы и помидоры. Ей бы еще жить да жить – 59 лет. Она ушибла ногу, и рана никак не заживала. Хирурги ее, гоняли от одного к другому. И в последний раз ее из 2-й МСЧ хирург послал в областную к другому хирургу. Она шла по дорожке напрямую, была зима, она присела на снег, так сидя и умерла, тромб оторвался и закупорил сосуд. А еще в этом же году умерла моя родная сестра Вера. У нее случился удар, а Вася, ее муж, как всегда был пьян. Она  храпела, было видно, что так не храпят когда спят (у нее была астма и сахарный диабет). Вася лег спать, а на утро все-таки понял, что она храпит не так. Скорую он, конечно, не вызвал, а приехал к нам. Я поехала к ним, вызвала скорую.  Скорая даже забирать не стала, сказали, сидите и ждите, ей осталось не много. Так и получилось, к утру, она отошла. Если бы вы знали, в какой период это было! Ужас. Гробов не было. Пришлось  Толе с зятем  Васей идти пешком на наш мичуринский и на санках везти сухие доски, а потом в столярке Василий сделал гроб, а мы его покрасили марганцовкой. Это сейчас можно  обшить любым материалом.  А тогда была еще такая нищета, ужас! Вера была очень полная, и через сутки  ее уже надо было срочно хоронить.  Хорошо, что я работала уже в совхозе, пошла к директору, выписала 5 кг колбасы и поехала к директору кладбища. Это была женщина, я приехала к ней в 9 часов вечера, у нее была компания, но благодаря колбасе, она меня хорошо приняла, оказалось, что за столом были и копальщики, т.ее. она тут же при мне дала команду им и утром к 9-и часам могила была готова и к 12-и мы уже ее похоронили. Из гроба уже текло,…  Поминки были тоже у нас. Нина, дочь  Верина, отстранилась от похорон и вообще от всего, Вася как всегда пил. Я еще раз заостряю внимание на Нине, потому что , когда умер ее муж Леша, она тоже ни во что не вмешивалась. У Толи был поношенный костюм, я его отутюжила, трусы и майку новые принесла и с Надеждой Павловной одели и нарядили его. Похоронили. Я ни осуждения, ни возмущения не выразила, что делать, вот такая у меня племянница от сестры.  Она у Веры была единственная, училась хорошо, а в остальном и мать и  отец на нее надышаться не могли. Она могла спокойно на них топать ногой, когда ей что-то было надо, и они тихим сапом  все выполняли. Вот так мы живем отрешенно. Когда встречаемся у родни у Анны Ивановны – моей двоюродной сестры, здороваемся. Я и этому рада, потому что где-то одно время она меня игнорировала совсем. С потерями мы еще не закончили. Моя любимая подруга детства Галя Еремина  умерла  6-ого апреля  1995 года. Ей всего-то было 56 лет, только пошла на пенсию. Пошла на плановую операцию в военный госпиталь, ее мучили камни в желчном пузыре, еще перед тем как идти  с соседкой 2 раза в дурака сыграли, чувствовала себя хорошо.  Операция должна была быть в 2 часа  дня. И ее сделали, а потом оказалось, что у нее непроходимость кишечника.  Делали еще 2 операции и угробили ее совсем. Ровно месяц она пролежала и умерла.  После этого ее мама – Алевтина Кирилловна уехала к сыну Герке – Герольду во Владивосток, мы переписывались до конца ее жизни. Она умерла, когда ей было за 90 лет. А в декабре 96 года умерла моя мама. Ей было 93 года и 3 месяца. Хорошо бы и мне так умереть. Она лежала всего одну неделю, и то просила, чтобы я довела ее до туалета. Правда умирала она тяжело. Сердце у нее еще работало, а  легкие уже все вытекли. Мы с Толей  сидели около ее, старались облегчить последние часы. Умирать начала в 12 часов ночи, а умерла в 4 часа утра. Мобильной связи тогда не было, да и телефоны не у всех, а чтобы к нам, на Бахтин, добраться это надо было  не меньше 2-х часов  из центра. И мы с Толей решили, что это наш родной человек и не будет большого греха, если мы сами ее обмоем.  Помыли мы ее в ванне хорошо, потом одели. У нее уже было все приготовлено. Положили на стол, и стали думать, что делать. Она умерла в субботу, до понедельника нам никто не выпишет документ на похороны, а в квартире жара, отключить отопление нельзя, под нами 4 этажа и с маленькими детьми. К обеду съехалась родня и друзья.  И Тамара Леонтьевна дала совет вынести тело на балкон. В доме было 28 градусов тепла, а на улице 30 мороза.  Тамаре приходилось сохранять тело своего отца пять дней, ждали родственников. Вот и мы поставили табуретки , постелили доски , застелили простыней с кружевами и положили маму. В воскресенье  приехала родня из Яи. Все, кто приходили,  мы провожали на балкон проститься. Дед Дима (Дмитрий Степанович) Толин отчим, восхитился нашим решением, что мы  маму никуда не увезли (в морг), а  нашли такой выход. В понедельник в обед занесли.  Отпевание было назначено на час, в 2 часа вынесли, соседи все простились. А вот на кладбище уже знакомых не было, чтобы место получше выбрать, и похоронили ее очень далеко. Раньше я не замечала, что далеко, а  теперь вижу. Но и нашим детям придется  нас навещать тоже там же, потому что мы с Толей откупили место около мамы.  А в стране в эти годы 1991 ГКЧП с 19-21 августа капитализм с 1994-1995 получилось крушение наших вложений денег, на которые когда-то рассчитывали купить детям квартиру. В 60 своих лет я пошла на отдых. Стаж у меня уже был 40 лет, но пенсия небольшая и первое время было очень, так скажем, очень скучно жить. В это время мы обратились к Оле.  Она нам через месяц, два посылала по 100 долларов. Это была большая поддержка. Я не могла, мне так было тяжело просить у Лены и Нади, они сами всегда были в долгах. Правда  у Нади с Сашей положение было получше, и они взяли на себя обязанность, или мы сами их вынудили снабжать нас яйцами и порошком, а также иногда рыбкой. Человек ко всему  привыкает, вот и мы. Внуки еще росли, часто приходили, а я  их  люблю кормить, в то время (тяжелое) я часто стряпала, а есть печенье и уже любого можно напоить чаем.
              А когда нам прибавили пенсию, было много радости, мы  стали иногда покупать фрукты и сок. А у Оли просим, когда нам надо что-то купить, а пенсии не хватает. И все равно у меня долго сомнения и нерешительность.  Мне так обидно за свою жизнь, что я, т.е. мы с Толей не заработали, чтобы жить безбедно самим и еще помогать детям! А вместо этого клянчим у детей! Тоска! Толи мы не так жили, толи плохо работали, толи не умели воровать по-крупному, а работали с утра до вечера как лошади – благодарности получали.
                Когда я писала, что совхоз давал нам путевки за границу, то упустила, что в Чехословакию мы ездили 4-о. Оттуда я привезла люстру хрустальную с подвесками, она и сейчас висит в зале, набор  хрустальных стаканов с графином, и тонкий, шерстяной палас 3х1,5.  У нас хрусталь был очень дорогой, и надо было искать по блату, а там, сколько хочешь и в 10 раз дешевле. Я не оговорилась. Когда мы в Москве были в пассаже, то такая же люстра висела с такой ценой!  Но везти все это было трудно, хрусталь тяжелый, палас тоже. Благо, что  у нас было  2 здоровых молодых мужика, у них только по маленькому чемоданчику. Они все свои деньги угнали на пиво, говорят очень вкусное. А палас я подарила Оле на свадьбу.
               Когда я работала в совхозе, то нас раз в месяц  обследовали врачи из мединститута,  Кошель заключил договор с мединститутом и дополнительно стимулировал (в тот день каждый врач получал 5 кг мяса и 1 кг колбасы.). Так нас смотрели 2 бригады главных специалистов, в один месяц одна бригада, в другой вторая. Естественно в каждой был гинеколог. У меня  уже был диагноз «фибромиома». Так в одной бригаде гинеколог – женщина предлагала сделать операцию по удалению, а в другой врач мне говорила, начнется менопауза и она – фибромиома исчезнет. Я, естественно, пошла по линии наименьшего сопротивления. Прошло 9 лет и у меня началось  кровотечение.  Я по скорой попала в больницу, взяли пробу, через 2  недели пришел результат положительный на рак.  Написали мне направление  в институт онкологии. Там снова взяли пробы и подтвердился рак.  Рак 1-б степени. Стали готовить к операции, сбавили давление, подлечили печень и  в апреле 2002 года сделали операцию. Сделали неудачно. Во время операции я проснулась. Ни какими словами не высказать какую я испытывала боль, пока они не заметили, что я проснулась. Слышала, как искали во мне салфетки, подтягивали культю матки,  в мозгу моем искры вспыхивали. Сестра, которая принимала салфетки, сказала, что 13-й салфетки не хватает. Хирург, Любовь Николаевна, накричала на нее, а она настойчиво, хоть и не громко снова сказала, что нет 13-й салфетки, а хирург на нее накричала громко, что она и так опаздывает на какое-то заседание. И тут, наконец, мужчина за моей спиной сказал, что я проснулась. Хирург еще на него накричала, а ч/з несколько мгновений я провалилась. Очнулась в реанимации через 3 дня. Сразу же все вспомнила. Была ночь. Ко мне подошел дежурный врач, а я видимо была под остатком наркоза, и все ему рассказала. Зачем? На второй день уже в здравом уме, решила что зря.  Я полностью от врачей зависела, а ворон ворону глаз не выклюнет. Больше из врачей никто ко мне не подходил. Подняли меня в палату, и я сразу увидела свою старшую дочь Олю. Первые сутки она была около меня, мне нужно было судно, т.к. система стояла постоянно. На вторые сутки со мной была 2-я дочь, Лена, а на 3-й пришла Надя, мы с ней дошли до туалета после обеда, и на ночь я ее уже отправила домой. У нее тогда был маленький Денис. А Оля от меня приехала и увидела, что у Толи инсульт. К этому времени он уже голодал 35-й день. Оля приезжала ко мне через день, а остальное время выхаживала отца. Я об этом, что у Толи инсульт и не знала. Жалко, что Толю нельзя было отправить в больницу из-за его голодания. А может,  было бы лучше? Но что сделано, то сделано. Стали мы оба инвалидами. Я после операции приняла 25 облучений, а потом меня отправили домой, но только на 2 месяца, а потом у меня  снова стала нагнаиваться, теперь уже оставленная салфетка. Снова положили туда же. Там я встретилась со Светой, Валентины Петровны дочкой. Я лежала, а она приходила на облучение, а потом на химию. Света не любила больницы и пропустила момент, когда еще можно было  сделать операцию. Прожила она всего год после химий. Я ее провожала в последний путь. Осталось у нее 2-е мальчиков 12 и 9 лет. Старший, Саша, тяжело перенес смерть матери и заболел сахарным диабетом. А мне после второй операции сделали вначале 10 сильных излучений вагинально. В группе у нас было 10 женщин. У троих сожгли мочевой пузырь сразу в процессе лечения. У них появились боли и недержания мочи. У  2-х моча не стала держаться через год. А у меня только через 7 лет началось недержание. У остальных не знаю. Через месяц после облучения, мне стали делать химию. Химия сильная (называлась красная), раз в месяц. После 2-й химии у меня выпали все волосы. Меня предупреждали, что это  будет, но когда это случилось, мне было очень плохо. Что-то похолодело внутри, а я была в ванне мыла голову. Все волосы остались в руках. Кое-как собралась с силами, через великую силу взяла себя в руки. А потом позвонила Лене, чтобы она пришла с машинкой и остригла этот пушок, что остался на голове. Оля к этому времени прислала мне парик, и я стала надевать его в больницу. Чтобы сделать следующую химию надо набрать не менее 3000 лейкоцитов в крови. Для этого я ела молоки, печень, икру, пила пиво со сметаной  и у меня получалось, я набирала до  5-й химии. К 5-й химии, я уже не могла самостоятельно набрать эти лейкоциты и мне ввели препарат, одна доза которого стоит 10000 руб. Мне сделали 5-ю химию, не нарушая срока, и хватило еще на 6-ю, и потом лейкоцитов было достаточно. А что такое  химия-терапия знает тот, кто ее испытал на себе. Это тошнота, головокружение, недомогание, иногда рвота, есть не хочется совсем и т.д. Таким образом, я весь 2002 год и еще 2 месяца 2003 года провела в основном в больнице. У меня поднялся сахар, и поставили меня на учет, как диабетика. 7 лет прожила на таблетках от диабета, а в июле 2010 года перевели на инсулин. Это теперь уже на всю оставшуюся жизнь. Верить не хочется, но здоровье теряется быстро, ноги таскаю волоком, зрение сильно быстро ухудшается, если на улице ветер, текут слезы. Схожу на огород, поработаю, а потом 2 3 дня ноги лечу к следующему разу. А на дачу хочется все еще, кажется, что без меня там не обойдутся. Но убеждаюсь, когда приезжаю – у мужа все в порядке, внуки молодцы помогают, не дают зарастать грядкам и дорожкам. А Толя вообще молодец, работает с утра до ночи. Задумал дорожки из плитки сделать, давно мечтал. А у него после инсульта в глазах все время двоится, голова часто болит. Но все это переносимо было, подлечивались помаленьку, да и жили дальше. Но видно судьба решила подкинуть еще одно испытание. Толя ехал с дачи на своем мотоцикле, его подрезала легковая машина. Ему пришлось выехать на обочину, а там свежий гравий и он упал. Сломал ключицу и 4-е ребра. Мы все боялись, что уже не выкарабкается. Но, слава Богу! На ключицу положили железную пластинку и прикрутили. А ребра долго будут заживать. Уже второй месяц доходит, а ребра болят. Я удивляюсь его выносливости. 12 сентября снова сел на мотоцикл и поехал на дачу, не может жить без работы.
                В 1996 году старшая наша дочь Оля с семьей уехала в Новую Зеландию жить. Семья – это Оля, Сережа, Алена и Ваня. А через 3 года Оля сделала вызов сватам. Но вначале она там поступила в университет, проучилась 2,5 года, получила 2-е специальности. А Сережа не захотел учиться, понадеялся, что он, как кандидат наук и его примут работать сразу по специальности, но 2-е геологические компании, которые приглашали его – отказались. Он с натяжкой знал  Лондонский английский, а Новая Зеландия – это бывшая колония и язык там несколько отличается от чистого английского. Так что в обеих компаниях его даже не поняли. Он вначале  помотался в море, а потом пошел на завод, изготавливающий вентиляцию, вначале учеником, а через 6 лет (когда я была у Оли в гостях) он уже работал  бригадиром. Когда сваты приехали, уже семья жила в приличном доме – двухэтажном. В этот же год (2000) Оля отца вызывала погостить. А у Оли появился любовник. Потому что Сережа не захотел лечиться. Сватья наняла частного детектива, и тот предоставил ей все доказательства. Сережа принял нейтральное  положение, но родители настояли, чтобы Оля ушла. По происшествии стольких лет я считаю, что получилось по пословице – не было бы счастья, да несчастье помогло. Когда они ее попросили уйти, она могла бы не уходить. Дом  Оля покупала. Брала кредит на себя и Сергея и имела полное право жить, но гордость не позволила, на следующий день начала искать работу с жильем и к вечеру уже нашла – ухаживать за парализованным миллионером. Целый год она  его выхаживала. Дети Алена и Ваня приезжали к Оле, и часто Оля на хозяйской машине  их отвозила. Там довольно далеко. Когда дед стал уже сам ходить, но еще рука не работала, Оля стала искать работу, а с жильем у них проще. Нашла напарника на вторую половину дома (дом двухквартирный).  Дед ей прилично заплатил за свое выздоровление. Она внесла  первый взнос, и еще  на мебель осталось. Работу по специальности нашла не далеко, чтобы деда долечивать. Он до сих пор делает ей внушительные подарки. К моему приезду снял 3-х местный номер в санатории, точнее заказал, т.к. это его собственность, он только звонит, чтобы номер был свободен. Вот мы все трое отдыхали две недели у моря.  А к Аленкиной свадьбе посыльные принесли два свиных окорока копченых и 2 бараньих, а фрукты в коробках выгрузили на крыльцо, когда нас никого не было дома. Вот такой миллионер.  Когда я приехала , Оля уже жила в гражданском браке  3 года, но вскоре  они расстались.  Их дом был в 15 минутах ходьбы до моря. Я каждый день во время прилива ходила к морю, купаться было еще рано, но я  по теплой воде с краю бродила.  И в этом доме, где она жила с Тони,  дети часто были у нее, особенно Ваня,  приезжал с ночевкой.  Оля считала себя виноватой перед Ваней, что  ушла из семьи, когда ему было всего 11 лет. Покупала мотоциклы, чтобы ему ездить в школу, а он их часто разбивал. А когда поступил в университет, оплачивала общежитие, а потом квартиру. Отец ему отказал в этом, т.к.  есть 2-х этажный дом, и есть где жить.
               В 2002 году Оля приезжала домой 2-ой раз. В тот год у меня  у меня была операция , а у Толи инсульт.  Вначале мне не сказали, что у него инсульт. Все три дочери по одной ночи ночевали около меня, На 4-ю я велела никому не приезжать, сама дошла до туалета еще при Оли, она меня поддерживала. Это было самое главное. 6 дней еду приносили в палату, а потом уже каждая оперированная  должна идти в столовую. А Оля  в это время выхаживала Толю после инсульта. В больницу она его не отдала, т.к. он был после длительного голодания, более 30 дней. Ему надо  было медленно восстанавливаться, а в больнице его сразу  бы положили под систему. Утром она его поднимала и выносила на балкон, на свежий воздух. Вначале поила соком с ложечки, он сам не мог есть. Через неделю стал сам пить. Но ходил только по дому, а еще через неделю она стала выводить его в лесок на 3-4 часа. И еще через день меня навещала. У Толи организм крепкий.  А еще Мария Борисовна, моя свекровь, говорила, что он в рубашке родился. Через 3 недели Оля уезжала, он ее провожал на своих ногах, но с тросточкой. Я пролежала 3 месяца, и Толя меня встретил уже  бодрый и уже говорил нормально.  С тросточкой он и сейчас не расстается. После инсульта у него двоится в глазах и качает его.  Оля приезжала еще после того, как ушла от Тони и обосновалась в другом доме, навела в саду порядок и в августе 2008 года она была здесь. Мы трое отмечали  2 августа Толе день рождения на Белом озере, катались на лебедях, ходили в кафе, а потом пошли сделать прощальный круг по  озеру и тут нам звонит Лена на Толин мобильный.  Говорит, если вы стоите, то лучше сядьте. Мы сели. Поздравляю, говорит, вас с правнуком!  Это родился Даниил, у Саши с Мариной. А у Оли внучка, а наша правнучка родилась на 2 месяца раньше – Изабелла!  Личная жизнь стала  стабилизироваться, встретила Стойко Факиров, он Болгарин,  очень серьезно отнесся к жизни и потому что старше и профессор с мировым именем.  И Оля ему очень понравилась. Нынче, т.е. в 2012 году они приехали вместе , он нам тоже понравился. С юмором и доброжелательный. Я описала очень немного о жизни старшей дочери, основные вехи, общаемся часто по скайпу, видим друг друга.
               Теперь вкратце о  средней дочери – Елене Анатольевне. Родилась в 1967 году, 7 сентября. Спасибо моей маме, это она настояла, чтобы мы родили второго, Оля уже в школу должна была пойти, а мама еще была хоть куда. Хотела нам помочь со вторым ребенком. Мы с Толей не долго думали. Хотя жизнь была на переломе, мы только переехали из Яи в Томск, жили в бараке з-х квартирном, комнатка 16 кв.м. и сенки такие же.  Нас уже было 4-о, да Миша – племянник – жил у нас 5-й, а Лена родилась, была 6-я на этих 16 кв.м. Кто-нибудь из вас представляет?? Никакого благоустройства, вода из колодца, туалет во дворе. Роды Леночки достались мне очень тяжело. Это было утром в пересменок, у меня начались схватки, положили на кресло и забыли про меня.  Пришла еще одна докторша, которая ездила в Германию по путевке и купила там тюль на окно, очень красивую, у нас еще таких не было в то время. Схватки  у меня стали реже, была сплошная боль, а кричать стыдно было. Когда вспомнили про меня, я уже в полуобморочном состоянии была. Лену выдавили простынею. Долго шлепали, но, наконец, она закричала, а я провалилась, толи в сон, толи еще куда. Очнулась вся замерзшая.  У Лены на веках вены так и остались, увеличены, а у меня разошлись кости лона. Я начинала по новой учиться ходить. Весь послеродовой месяц я лечилась и тренировалась, но этого не хватило, взяла отпуск и тоже лечилась. Еще когда вышла на работу, ходила к вечеру с болью. Росла Лена трудноуправляемой, когда получили квартиру на Иркутском тракте, ей был 1 год и 4 мес. Мама выводила ее на улицу.  Перед домом была небольшая площадка, она оставляла ее играть, а сама шла готовить и из окна наблюдала за ней. Но уже через неделю наша дочь освоилась и начала убегать. Мама бежала ее искать.  По средам у меня был выходной, я работала тогда в Питомнике. Но всегда куда-то надо было сходит или съездить с утра, а домой вернулась, мама уже набегалась, когда найдет, а иногда я беру руки в ноги и бежать искать. А, когда ей исполнилось 6 лет, я пошла в школу умолять учителей 1-ого класса  принять ее учиться. Одна такая нашлась. И наша Лена пошла учиться без 7 дней в шесть лет. Вначале училась неплохо, а в старших классах уже хуже, но в отстающих все же не была. Но , если когда училась Оля, на родительских собраниях (а на них ходила всегда я) меня всегда садили на почетное место. Просили поделиться с родителями, как  я так воспитываю свою дочь, что она и в учебе первая и в спорте среди первых и общественные нагрузки несет. Когда же я ходила на собрания к Лене, то сама садилась подальше – авось учительница не заметит и на этот раз обойдется без неприятностей. Но главное все претензии не из-за учебы были, а из-за поведения. В 7-ом классе дошло до того, что ей моей заботы стало недостаточно, пришлось Толе ходить на собрания и принимать меры. Он с Леной хоть узнал, что дочери его учатся и в каком классе. Работа у него была такая на заводе, что за ним и ночью приезжали. Если какое-то изделие нужно было отправлять заказчику, то без его подписи она не должна была уйти. А в когда в 9-ом классе у Лены с учителем математики произошел серьезный конфликт и ее хотели исключить из школы, то Толя пошел  к директору школы в Академгородке и тот ее принял. А конфликт состоял в том, что все ученики были возмущены, что она ставила двойки, если задача была решена другим способом. Звание заслуженной ей дали, потому что она была женой директора Приборного завода – Мартынова. Ученики не придумали ничего лучше, чем написать на доске – Катька дура.  Решили, что когда она спросит, кто написал, они все встанут. Писала, конечно, наша дочь Лена. А когда учительница спросила, кто это написал, то встала одна Лена и никто больше!!!  В тот же день собрали педсовет и исключили нашу Лену из школы. Толя пошел к директору, доказал, что это незаконно, так как даже половина членов педсовета не проголосовало. Директор согласился, протокол ликвидировали, но он же  и убедил Толю перевести Лену в другую школу. Математичка заявила, что она не пустит Лену в свой класс. И начала наша Лена учиться в новой школе. Уже за первое полугодие принесла благодарственное письмо за хорошую учебу и участие в самодеятельности. А когда заканчивала школу, мы получили приглашение на спектакль с ее участием и выслушали много хороших слов о ней. А после окончания школы Лена в институт поступать не стала. Пошла в художественное училище. Там участвовала в самодеятельности, и их коллектив наградили путевкой в Молдавию. Петя Зубко тоже был в этой группе. Там они познакомились поближе и стали дружить. По окончании училища поработала в библиотеке, потом перешла в совхоз художником-оформителем. Вышла замуж за Петю, и его забрали в Армию. Объявился старший брат (жил где-то на востоке) и запретил Пете жениться, хотя мы уже договорились о регистрации и готовились к свадьбе.  Не понятное положение продлилось целую неделю. Людмила и я были за то, чтобы Лена сделала аборт, и они разошлись, а Толя и мама (баба Фрося) были против. Ребенка хотели сами воспитывать. Но к концу недели наш Петя все же оказался мужчиной, и поехали мы на регистрацию. Сейчас думаю, а если бы они тогда разошлись?  Лучше было бы или хуже? Ведь столько она с ним намучилась! Изменял ей, бил ее, в синяках ходила. Разводились. А с другой стороны у меня было бы на 6 внуков меньше. Да и как зять Петя очень хороший, иногда сыновья так тепло к родителям не относятся. Но видно, что Бог дает, все к лучшему. Дети выросли, Лена в 46 лет  пошла  в университет, учится на пятерки, значит мозги на месте.
               А в 1974 году у нас родилась еще одна дочь – Надя. Толе очень хотелось мальчика, и он уговорил меня на третьего ребенка. Я за мамой жила, как за каменной стеной. Работала много, но дома все сготовлено и чисто, вот я и уступила. Мне уже было 36 лет, когда родила Надю. Самый неспокойный ребенок.  Вначале я одна водилась, думала, вытерплю, но потом стала Толю напрягать. Кричала по всей ночи. Мы договорились, что маму не будем привлекать ночью, так и выдержали. К 5-и месяцам она уже стала лучше спать, а потом стала вообще спокойна. Ее одну  из трех, мы устроили в садик. Пока жили на Иркутском ходила в садик  с удовольствием. Там была молодая воспитательница в группе, тоже Надя. Надюшка ее любила, а когда переехали на Ивановского и  перевели в этот садик, то ребенка как подменили. Увести в садик было событием. Утро начиналось со слезами. В ход шли всякие уговоры, и игрушки, и платья. В садике искала всякие уголки, чтобы спрятаться, иногда засыпала где-нибудь за пальмой, ящики с пальмами большие, ее там не видно. Так мы промучились до школы. Только в 9-ом у нее появилась подруга Оксана. Маму Оксаны она стала звать мама-Галя. Закончили школу, поступили в университет. После первого семестра Оксану приспичило выйти замуж,  а наша Надя ведомая, она не смогла осилить тоску и  бросила учебу. Лена тогда жила в Светлом, и наша Надя сбежала из дома к ним.  Только Господь знает, сколько я тогда слез пролила. Плакали вместе с мамой. Хорошо, что ума у них хватило быстро сообщить, а потом и Надя вернулась. Толя тогда взял ее к себе на работу, А осенью Надя поступила в лесной техникум на бухгалтера. Специальность ей не нравилась, но  все-таки она закончила.  Вскоре она вышла замуж – 2 июня 1995г за Сашу Стаценко. Времена снова были не стабильные, Саша скопил денег на однокомнатную квартиру  к свадьбе, но этому не суждено было осуществиться. Дефолт, и от денег остались только копейки.  И младшей моей дочери, также как и нам, вначале  пришлось поскитаться по квартирам. А мне даже помочь им и Наде и Лене нечем было.  Зарплату давали  половину, а вторую продуктами. Я, конечно,  помогала продуктами, где мясом, где колбасой. А надо было и за квартиру платить, а тут сразу дети появились, Саша работал один. Правда я Надю устроила уж беременную техничкой к подруге в институт. Она и за Петю получила декретные. Это было не много, но для молодой семьи в то время и это была поддержка. С год они пожили на Иркутском, на съемной, потом пожили на даче, а на зиму переехали к нам. Пожили мы вместе, хорошо, что не долго. На Бактине продавалась квартира в бараке, и мы всем миром  наскребли  - назанимали и купили эти три крохотные комнатки. Надя родила Сашу – третьего ребенка – они еще жили на даче. Саша только сдал на права и сам забирал Надю из роддома.  Зато Дениса – четвертого – уже привезли в свое гнездышко. А когда родился Леня, у нас с Толей  это был тринадцатый внук, и я его назвала «Леонид тринадцатый». Хорошо, что это не стало кличкой, потому что вскоре  родилась Олеся, с ней у нас стало 14 внуков. А сейчас, когда пишу эти строки в 2013 году и у нас уже пятеро правнуков и ожидаем шестую правнучку, и будет три мальчика и три девочки.  Одна правнучка за границей, старшей дочери – Оли – внучка,  остальные правнуки, внуки Лены с Петей. Сейчас мне уже 75 лет, а чувствую себя на все сто лет. Нет в организме моем места, чтобы не болело. Очень много времени в день провожу в горизонтальном положении. Наверное, благодаря зарядке, еще кое-что делаю по дому. Пока меня возили на огород, у меня еще были радостные дни, что-то еще делала. Приближается зима, хорошо, если смогу заниматься покрывалами, а если ноги совсем откажет?  Я так этого боюсь.
                22 июля 2014 года мне исполнилось 75 лет. Гости были, хорошо и весело отметили. Были подруги и родня. А когда из Александрова приехал Володя, то племянники приехали втроем: Надя, Володя и Миша ко мне.  Долго мы вспоминали, когда они учились, они все по очереди пожили у нас в 2-х комнатной квартире на Иркутском. Они все через какое-то время  получали общежитие, но в выходные приезжали за поддержкой, то картошечки взять на неделю и капусты, овощей. Больше мы ничего не давали, так как сами жили скромно. Правда мама к субботе пекла пироги с рыбой и пирожки с разной начинкой. Наедались и с собой брали.  Они признались, что мы с Толей для них сделали больше чем родители. Не только помощь едой (хотя в то время это было очень важно),  но они приезжали в теплую атмосферу нашей семьи.  Часто в воскресенье вместе стряпали пельмени (их раньше в магазинах не было), а во время стряпни мама часто что-нибудь рассказывала, как они жили до раскулачивания. Я поняла уже давно, что племянники к нам с Толей питают теплые чувства, а в этот приезд они сказали это сами. Да и поступки их  сами за себя говорят. На свадьбу Оли Володя  и Витя прислали мешок хорошей рыбы. Для нас это была большая поддержка. И на Ленину свадьбу тоже рыбу хорошую прислали, хотя уже было сложно.  За провоз рыбы больше 3-х кг могли оштрафовать. Надя часто нас навещает и помогает тем, что всегда готова то побелить, то помыть, стрижет нас с Толей. Я никогда не ходила в парикмахерскую. Все праздники она хорошо организует, нам весело. А подруги мои уже такие же и есть старше, все ее любят. Миша постоянно раньше нам  Толе помогал, да и сейчас, если попросим что, то не откажет. И  Павлуша, Мишин сын, часто к нам приезжает, и если долго не видимся, то приезжает просто без дела, говорит, соскучился.  Володя иногда ложит мне деньги на мобильный. Мне приятно.
               Я не хотела писать о том, почему моя мама всю жизнь прожила с металлической трубкой в горле. Но ее уже нет больше 10 лет и внуки должны знать еще одну историю из несчастной жизни в ссылке. Через 3 года после моего рождения, мой отец заболел. Ноги болели так, что  он криком кричал.  Мама копала землю на глубину, где  она прохладная и меняла 2 раза в день. Как земля накалялась, мама шла снова к горе  и копала свежей земли. Холодильников не было. И снова прикладывала. Была распутица, и его увезли в больницу только через месяц. Врачи в ссылке были очень хорошие. Диагноз – гангрена вен. Когда мама с Павлом забирала его, то глав. Врач сказал: «молись Василий на свою жену, если бы не она, тебе пришлось бы отнять ноги по колено, а так отболели на одной ноге только два пальца и на другой тоже два пальца. Он дал ему справку на легкий труд. Тогда не давали инвалидность ссыльным. Приехало на точку начальство и дали отцу должность пекаря, а по тому, что он был достаточно грамотным, то  мучной склад дали ему в подотчет. Муки завозили на год на население около 300 человек. 200 человек вербованных, которые работали на делянах, , начальство с семьями - 40 человек, строителей – 10, на конюшне – 4, и т.д. Надо сказать, что складов было 4. Стояли они на сваях, т.е. 1 метр от земли и мучной тоже так же. Мы маленькие любили играть под ними, там всегда было сухо, и они стояли не далеко от дома. Отец пек очень хороший хлеб, его все уважали. Проверки проводились каждый квартал. Проработал он уже больше года, и очередная проверка обнаружила у него недостачу – не  хватало 2 мешка муки. По тем временам, когда за колоски садили, это был ужас. Оказалось, что воры прорубили дно в амбаре и вытащили эти мешки. Воров естественно искать никто не стал. Нашему отцу  связали руки и на этом же катере увезли. Проверяющие всегда приезжали с милиционером, так что у них были полномочия забрать его сразу. В семье у нас в то время Павел уже работал на лесоповале, а Вера училась на швею в Колпашево.  Мне было четыре года  и 3 мес. Мама видимо немного тронулась умом.  В тот день она ходила из угла в угол, я не знаю, спала ли она, но я уснула на полу, где лежала, и смотрела, как она ходит. А когда я проснулась, то увидела много ног и все шептались, я смотрела с пола в другую комнату через  дверь и ничего не могла  понять, зачем в маминой спальне люди.  Я поднялась на ноги и ко мне сразу  подбежала женщина в белом халате, повела умыться, а потом что-то мне хотела сказать, или что-то мямлила, а я  так почему-то испугалась и как-то неожиданно оказалась у кровати лежащей мамы и услышала «попрощайся!» Я подошла поближе и увидела кровь, на шее повязка, пропитанная кровью, часть простыни в брызгах крови, а сверху одеяло прикрывало все остальное. Мамины глаза смотрели на меня и были как на выкате, она смотрела на меня и как будто хотела что-то сказать, но раздавались только хрипы и бульканье. Это я даже сейчас все это вижу и слышу, хотя тогда мне было 4 года. Сколько я так стояла и смотрела, не знаю и сейчас. Потом ко мне подошла знакомая женщина, одела в пальто и сказала: «пойдем проводим». Видимо подогнали сани розвальни, меня подвели, сказали, чтобы я ее поцеловала. Я поцеловала, но глаза у нее уже были закрыты, и она была укрыта полушубками. Я до сих пор помню эту упряжку и масть лошади. Я помню, что стояла и махала, пока не замерзла!  Ночью выпал мелкий снежок. След полозьев и копыт лошади четкий. Пишу и плачу. После этого помню только, что  в ту прекрасную квартиру я уже больше не вернулась. Пока семья была в порядке, мы жили в  шикарной квартире, мебель покрыта лаком, трюмо от потолка до пола, мебель резная. Самое удивительное, что я после этого ничего не помню,  память ко мне вернулась уже где-то около 7 лет.  Может, я не так выразилась, когда мне Павел уже подросшей рассказывал, как я сбегала из ясель (это одна женщина собирала 5-7 ребятишек, пока родители работают) и пряталась в будке у собаки, а они меня потом искали и не могли найти, пока сама не вылазила. И еще кое-какие поступки, я это вспоминала, а сама ничего вспомнить не могла.  И заработала моя память, когда надо было уже идти в 1-й класс. А там где жили, у нас не было школы. Я не закончила о маме. Она хотела покончить с собой из-за позора. Ее увезли в Томск на вертолете, и еще в больнице 15 дней она была без сознания. Попала сразу к врачу Савиных, уже не помню имя отчество, но он еще был молодой и спас ее. Год она пролежала в клинике. А чтобы убрать ее трубку, надо было через год приехать снова в клинику. Но, как всегда, пока вернулся отец через 3 года, денег не было, а он больной был, лечила его медвежьим салом и еще чем-то. Его отпустили рано, потому что воришки признались сразу, что украли муку, пока написали в район, потом пошло в область, т.к. судил областной суд, вот и просидел 3 года. Мама сумела попасть в клинику через 5 лет. Уже установить все пути не представлялось возможным, образовались хрящи и в гортани и в дыхательных, но Савиных положил ее в клинику сразу.  Продержал месяц, и каждый день она 2 часа была на кафедре экспонатом. Кафедра на 100 человек, приходило студентов еще больше. Кто хотел, подходили, удивлялись, что она грамотно говорила через трубку, потому что  обычно из нее только шепчут.
                Вот сколько она пережила. Как-то так получилось, что об этом несчастье в семье и в родне не принято было говорить.