Дела земные. Мама. Глава 9

Глава девятая



              К молодёжи, проживающей в уже известном подъезде, пришёл новый день, а с ним и новые желания. Юля спешит проведать Андрея в больнице. Костя поехал с ней. Поняв, что третий лишний, пошёл по больнице искать Машу и её брата Сашу. Нашёл их в игровой комнате за просмотром мультика. Не мигающие глаза Маши и Саши напоминали ему что-то из прошлого. Так смотрели все дети их детского дома на пришедших к ним гостей с благотворительностью. Смотрели, молчали, чем смущали пришедших и те спешили произнести положенные фразы и удалиться.
              —Привет. Это я.—
              На него, не мигая, смотрели две пары глаз.
Дети подвинулись по скользкому и холодному дивану покрытому кожзаменителем. Освободилось место для него. Костя сел. Помолчали. Саша отвёл глаза от экрана и стал смотреть на Костю так же старательно, как только что смотрел мультик. Взял и подвинулся к нему ближе. Подождал, и так как от него не отодвинулись, как делали многие дети по приказу мамаш, придвинулся вплотную. Запрокинул голову и продолжил его разглядывать.
              —Ты мой друг?—
              Спросил маленький мальчик, через какое-то время.
У Кости остановились глаза. Он замер. Сотни мыслей пронеслись у него в голове. Лицо стало красным. Человек думал, сопоставлял и делал выводы.
              —Да. Я твой друг.—
              Слова произнеслись нелегко, но Костя понимал что произносит. Спина выпрямилась, рука взяла маленькую руку. Все продолжили смотреть мультик. Так и сидели они втроём у телевизора, взявшись за руки. Никто этого специально не делал. Просто сестра держала одну руку брата, а брат вложил свободную руку, в руку нового друга. Здесь и нашла их Юля, когда ушла от Андрея и доковыляла до детского отделения. Она посидела с ними немного у телевизора, потому как Маша не была особо разговорчивой, а её младший брат, был занят новым другом, и расстроился, когда Юля попыталась увести Костю. Реакция ребёнка на его уход тронуло Костю за живое. Таким взволнованным Костю Юля не видела никогда. Уже и Фёдор их нашёл, что бы отвезти домой, и Эля появилась в изящном белом халатике, с моднейшей ассиметричной стрижкой на голове, и в туфельках на каблуках. Теперь она работала в диагностической лаборатории, и заочно училась в медицинском училище. Жили они в квартире Зои Викторовны, где в детстве проживал Фёдор.
              —Саша идёт с Машей в палату.—
              Немного строго произнёс Фёдор, брат и сестра поплелись по тускло освещённому коридору. Вслед им смотрел Костя, но выглядел он в этот момент Константином Сергеевичем, Сергеем звали отца, и был на него погож. Эля дрогнула сердцем, она увидела сходства брата с покойным отцом.

              Константин Сергеевич вернётся сюда завтра, и будет ходить в больницу все последующие дни, до самой выписки брата и сестры. Он не будет нуждаться в чужой помощи, что бы добраться до больницы. Там его ждали, там он был нужен, туда он и шёл. И шаг его становится шире и увереннее.
              —Что-то ты зачастил к нам в больницу?—
              Эля радовалась встрече с братом.
Брат стал спокойнее, не ластился как когда-то, смотрел в глаза, правильно формулировал слова и предложения. Это заметили все, даже вечно спешивший Фёдор.
              —К Саше и Маше пришёл.—
              —А-а-а….—
              Протянула Эля, хотя прекрасно знала, к кому пришёл её брат.
              —Что тебя волнует? У них есть всё необходимое.—
              —Сашу определят в тот же детский дом, где и мы были.—
              —Я знаю. Я пошёл.—
              Сестра смотрела в след уходящему по больничному коридору брату и видела походку отца. Мурашки пробежали по коже рук и спины девушки. Брат почувствовал её взгляд и обернулся. Решительно направился к ней назад. Подошёл. Было видно, что он волновался.
              —У нас с тобой тоже было всё необходимое.—
              —Но к нам ходила Зоя Викторовна, и нам стало лучше от этого.—
              Сестра изумилась ответу брату, а тот уже шагал туда, куда шёл до встречи с сестрой.
              —Что ты можешь им дать?—
              Вырвалось у сестры.
Слова понеслись вдогонку за братом и не достигли его.

              Из больницы Сашу увезли в детский дом. Маша ушла в общежитие. Костя стал самостоятельно ездить к маленькому другу в бывший детский дом. Сознание парня светлело и расширялось за пределы его квартиры и квартиры соседей, подъезда, двора и автобусной остановки. Заботу о Саше заметили в детском доме и приняли Костю на работу дворником. У Кости появилась своя коморка, очень похожая на комнатку Эли, когда она работала уборщицей. Только там стоят не швабры, а мётла и совковые лопаты. Костя выпускник детского дома, и потому ему разрешали оставаться ночевать в непогоду, когда дорогу в город переметало снегом. Поставив раскладушку рядом с кроватью маленького друга, большой друг на протяжении ночи накрывал Сашу сползающим с него одеялом. Время шло, а Маша в детском доме не появлялась. Костя устал придумывать ей оправдания и пошёл в общежитие. Там произошли события, только горькие и несправедливые по отношению к девочке. Окажется, что в отсутствие детей, соседи по общежитию прорубили дверь в общей стене, а входную дверь Машиной комнаты заложили кирпичом, тем самым сотворив себе двухкомнатную квартирку и великий грех, оставив детей без жилья.

              Машу, он найдёт на первом этаже общежития в комнате для вахтёра. Неприглядная картина предстанет перед ним. На подоконниках засохшие цветы и мухи в паутине. Десятилетиями немытые стёкла. Если бы с деревянных подоконников и рам содрали потрескавшуюся краску, они бы выглядели более достойно, чем сейчас. Костя стоял у окошка, как солдат, опустив руки по швам.
              —Привет Маша.—
              —Привет.—
              Каждый разглядывает носки своей обуви.
              —Работаю в детском доме. Сашу вижу каждый день.—
              —Ты? Не смеши!—
              —Правда. Дворником. Почти каждый день с ним вместе. Иногда ночевать остаюсь.—
              Маша верит, лицо её оживляется.
              —Как он?—
              —С ним всё хорошо, ест с аппетитом, играет с детьми.—
              —Не то, что я, когда там жил маленьким.—
              —Ты детдомовский?—
              —Да. И сестра тоже.—
              —Ты не говорил.—
              —Мы не разговаривали.—
              Вышла заминка в общении.
              —Опять хахали достают?—
              Крупная, в прокуренной одежде женщина, нарочито толкает парня плечом и проходит в комнату вахтёра. Костя разглядывает её через стекло окошка, специально сделанного, для предъявления документов.
              —Хочешь, поедем вместе?—
              —У меня денег нет. И сапоги порвались. Я вообще на улицу не выхожу. Не в чем…—
              Это была самая длинная фраза в их разговоре.
              Костя так засмущался грубой вахтёрши, что уже уходил от её насмешливого взгляда.
              —Приду за тобой завтра в половине восьмого.—
              За ним с резким стуком захлопнулась дверь общежития.
              —И где нашла? Чистенький весь из себя….—
              —Это он меня нашёл.—
              —Дурёха! Мы их на крючок цепляем, а не они нас.—
              Грубая с красным лицом женщина тяжело дышала совсем рядом с лицом девочки.
              —Нет у меня ни какого крючка.—
              В ответ раздался заливистый смех огрубевшей женщины. Она сотрясалась щеками, губами, всем телом и делала самозабвенно, видимо смех у неё единственное бесплатное удовольствие, и выжать удовольствие надо по максимуму.

              Вахтёршам было удобно иметь под рукой человека, в их отсутствие отвечающего на звонки телефона, принимающего почту. В ночное время, они могли уходить домой, так как Маша, там и спала с их разрешения. В ближайшее время кто-то из вахтёров должен рассчитаться, и они дружно решили оформлять на освободившееся место Машу.

              И на другой день, входная дверь в общежитие не хотела пускать парня. Костя волновался и тянул из всех сил ручку на себя. Дверь открылась вовнутрь, и вышел человек. Костя заалел щеками, поняв свою оплошность.
              —Смотри, нарисовался, спозаранку с пакетом. Может сладенького чего к чаю принёс.—
              Толкнула Машу локтем вахтёрша. За их спинами гудел закипающий электрический чайник. Девочка что-то резала на общественном столе, накрытой газетой. В пакете оказались уже ношенные, но вполне приличные сапоги с носками. Их Косте принесла Зоя Викторовна, узнав о проблеме девочки. На лице Маши ничего не отразилось. Торопливо не разглядывая сапоги, она одела их.
              —Ты что, пить чай не будешь?—
              —Я к брату. После обеда вернусь.—
              За ними закрылась тяжёлая дверь общежития, запустив в помещение облако морозного воздуха.

              Красный столбик в градуснике показывал минус только ночью. Солнце днём так нагревало застеклённые балконы, что бельё сохло как летом. Воробьи в это время суток устраивали концерты. Их чириканье слышно даже при закрытых форточках. Особенно их много на территориях торговых центров. В выходной день там большое скопление людей, и птичье щебетанье настраивает всех на весенний лад. Мимо такого центра и шли сейчас Костя и Маша. Солнце слепило глаза, и пока они стояли на автобусной остановке, щёки нагрелись, как если бы они лежали на пляже. В салоне автобуса запах весны исчез. Солнце высушило, и превратила грязь на полу в пыль. От пыли першило в носу и горле. Она клубилась в солнечном свете, и было грустно осознавать, что ты находишься в пыли и дышишь ей, заплатив при этом деньги.

              За городом начались поля, кое-как прикрытые лепехами снега. Его в этом году мало. Взрослые дети молчали и разглядывали их. Город остался позади. Они ехали к тому, кто был им важен, но друг другу они были пока не важны. Костя вёз сестру к брату, как подарок, как радость маленькому другу. Тот, к кому эти двое стремятся, и будет их связующим звеном. Они пока не знают об этом.

              Автобус тяжело выдохнул и остановился. Приехали! Остановка сплошь завалена мусором. Видны человеческие попытки убрать часть его, потому как стоят и лежат черные полиэтиленовые мешки, наполненные мусором под завязку. Про них забыли, и вокруг них уже столько навалено свежего мусора, что скоро мешки с мусором не будет видно. Автобус останавливается как бы у мусорной свалки. Выходящие из автобуса люди, равнодушно швыряют в общую кучу пустые бутылки из-под напитков, использованные разовые влажные салфетки, огрызки яблок. Они стали культурными, раз пользуются всеми этими новшествами. Напротив остановки, буквально в нескольких шагах стоит домик. Рядом с калиткой лавочка. Она распахнута и перекошена. Верхняя петля проржавела и развалилась под тяжестью полотна калитки, и уже давно, наверное, потому как угол калитки врылся в землю и порос травой. Высокие стебли сухостоя на половину закрывали дверь. На лавочке сидит древняя старуха. Сухие стебли растения выше её плеча. Кажется, что и она проросла ими. На ногах калоши поверх валенок. Огромный, в чёрно-серую клетку шерстяной платок, повязанный на груди как на военных снимках, крест на - крест, побит молью. Руки в брезентовых огромных рукавицах с мехом внутри. Глаза слезятся на морозе, но цепко разглядывают всех выходящих из автобуса. Это её единственное развлечение на этом свете. Кто-то опомнится и поздоровается со старым человеком. На что она радостно вскинется и будет вслед ему долго желать здоровья и счастья. Сегодня это сделал Костя. Его заворожили глаза старухи. Костя шел и оглядывался на звук её голоса. Старуха благодарила и благословляла молодого человека, уделившего ей внимания пожелав здравия.
              —Вы знакомы?—
              Спросила Костю Маша.
              —Нет.—

              Они шли по голой, вымороженной земле, мимо ржавой сельскохозяйственной техники разбросанной как попало и где попало. Части её имели замысловатые, и даже устрашающие формы и могли претендовать на съёмки в фильме ужастике. Своевольный ветер, играя продуктовыми пакетами всех времён, цветов и назначения, развесил их по металлическим конструкциям. И стоят они, как чудища в степи, пугая своей ненужностью и размерами, загаженные птичьим помётом.
              —Далеко от города….—
              Произнесла Маша.
              —Это Лесхоз. Раньше детский дом содержал Лесхоз, теперь благотворительность.—
              —Кто её творит?—
              —Люди.—
              Так они и дошли до детского дома.

              Дом выглядел хорошо, и двор его и постройки. Всё это благодаря заботе директора, которая жила только своей работой. Даже собственный дом она купила через забор с детским домом. Все, за кого она выходила замуж, вскоре покидали дом, пугаясь его пустоты и одиночества. Директриса дневала и ночевала в детском доме. Но не всё так просто! Директор тоже человек, к тому же женщина. Где ей встретить свою любовь, если в детском доме весь персонал женский. Когда она заступала на должность директора, был у них один выпускник шестнадцатилетний парень, за ним приехал старший брат. При первой же встрече между директором и гостем, промелькнула искра, да не срослось у них, так бывает. Он жил с неделю на территории детского дома, пока готовились документы брата. Помогал по хозяйству и не сводил глаз с молодой женщины. Тогда ей было двадцать восемь. Должность директора не позволяла даже подумать о мимолётном романе у сослуживцев на виду. С тоской в глазах и болью в сердце, уезжал молодой человек с братом выпускником детского дома из Лесхоза. По правилам, они обменялись адресами и телефонами. Первое время он звонил, но молодая женщина, окрылённая новым, весьма значимым положением, не предала этой искорке большого значения. Правда, ей была приятна, влюблённость молодого человека. Это её возносило в собственных глазах, а тут уже и местные женихи протоптали тропинки, ухаживая за молодой женщиной, с высокой должностью и красивой внешностью.

              Прошло пятнадцать лет, только подумайте! Как-то, на одну из встреч с выпускниками, приехал и тот самый выпускник. Ему шёл тридцать второй год, а его старшему брату тридцать восемь. С грустью вспомнила сорока трёх летняя женщина брата выпускника, улыбнулась своей молодости. Естественно, что выпускник уехал со сведениями о директоре, как об одинокой женщине. Сразу после того, как Костя устроился на работку в детский дом, раздался телефонный звонок в директорском кабинете. Женщина первые минуты машинально отвечала на приличные вопросы приличными ответами. Человек был на работе, человек привык к тому, что звонят, спрашивают о проблемах. Отвечала она на автомате, пока сознание не щёлкнуло и не подсказало её сердцу, что ему необходимо забиться совершенно в ином ритме. И оно забилось! Женщина позволила себе этим вечером перед сном вспомнить былую симпатию, помечтать, пофантазировать. Сон пришёл сам по себе, и не надо было что-то капать в стакан, глотать снотворное. Утром она летала на крыльях по своему заброшенному дому. Не была уже так придирчива к своему отражению в зеркале, вспомнила об овсяных хлопьях и их пользе в борьбе с животиком. Весь день старалась не выходить из рабочего кабинета, боясь пропустить междугородний звонок, хотя ей его не обещали, но она чувствовала, что так будет. Впервые махнула рукой и не стала присутствовать при закладке продуктов на обед. Не глядя, подписала план мероприятий на месяц методисту, сославшись на её компетентность, чем приятно удивила человека. Окрылённый работник, полетел творить. Правда не удержалась и сделала несколько замечаний прачке развешивающей бельё во дворе, и то лишь потому, что это можно было сделать, открыв окно, не выходя из кабинета. Она видела Костика, шедшего к детскому дому с автобусной остановки. С этим рейсом приезжали её работники, проживающие в городе. Удивительно, но этому парню, не смотря на его явную нерасторопность, не надо было делать замечаний. Он делал всё, как делали дворники, во время его проживания в стенах детского дома. Во второй половине дня пришли сомнения. Зачем она сидит весь день в кабинете, ведь ничего такого, во вчерашнем телефонном разговоре не было. Обычные слова, обычные вопросы. Но тот, другой человек выдал себя тембром голоса, дыханием, паузами и ещё чем-то, что не имеет названия. К концу рабочего дня, сердечные силы женщины иссякли. Романтика сдулась, как воздушный шарик, прилипший к потолку её кабинета ещё с Нового года. Он так и не позвонил! Невыносимым стало ощущение стянутых заколкой волос на затылке, и захотелось уйти домой, не дождавшись конца рабочего дня. Она освободила волосы и позволила им лечь на плечи. Подошла к трюмо, показала своему отражению в зеркале язык, повертела пальцем у виска и сняла с вешалки шубку. На лестнице в коридоре, как всегда её встретили приветствия детей, и ей пришлось изобразить на лице улыбку. Женщина была ещё на верху, в самом начале лестницы, когда заметила, что её воспитанники смотрят вниз с не скрываемым любопытством. Им было чему удивляться. В детский дом приходили с чем угодно, только не с такой охапкой живых цветов зимой и котёнком за пазухой. Мужчина стоял и смотрел на неё, ожидая, когда она его увидит. Ждал и боялся. Боялся встретить холодный взгляд. Боялся ошибиться и быть отвергнутым, не понятым как много лет назад. Женщина посмотрела вниз, и от увиденного лишилась сил передвигать ногами по ступенькам лестницы, что бы спуститься и встретить гостя. А он уже летел к ней на встречу, поняв, почувствовав свою необходимость и нужность этому человеку. Их разделял, только букет цветов. Котёнок слабо пискнул, его сильно придавили за пазухой, но он готов был терпеть, лишь бы опять не оказаться на лютом холоде.
              —Не смог пройти мимо. Погибнет же!—
              —………………………..—
              Женские глаза тонут в мужских глазах.
              —Цветы вот! Тоже замёрзли….—
              —………………………..—
              Не отрывая глаз от мужского лица, женские пальчики пробежали по букету.
Этим двоим, будет так тепло сегодня, что хватит тепла и на цветы и на котёнка и на их совместное будущее. После ошибок, неудач, Бог дал им веры в себя и в это самое будущее

              Костя заканчивал со своими обязанностями. Снёс инвентарь в кладовку. Постоял на крыльце, остывая спиной и чувствуя это. Скоро ужин. Надо идти в дом.
              —Здравствуйте…. До свидания….—
              Заторопился Костя, увидев своего директора на промёрзшем крыльце с огромной охапкой цветов. Он никогда не видел их в таком количестве и директора без головного убора на улице. Она всегда доставала воспитанников этим требованием и сама была всегда одета. Выхватив из кармана фуфайки вязаную шапку, поспешно натянул её на голову, провожая взглядом уходящую парочку.
              —Фу…. Пронесло!—
              Мелькнуло в голове.
Ему ещё было невдомёк, что он не воспитанник, а самостоятельный, работающий человек.

              Пошёл Костик к Саше и Маше. Брат буквально прилип к сестре. В течения дня, обвив её шею руками, он впитывал родное тепло и запах. Он поправился, подрос и стал таким чистеньким, подстриженным, как дети из благополучных семей. Впрочем, здесь все дети были такими. Маше было интересно всё и всё нравилось. Мебель, ковры, шторы, игрушки, компьютеры. Ей понравился обед и живая зелень в больших горшках прямо на полу. Завхоз проявила любопытство, видя, что в этот день директор не выходит из кабинета, и попросила Машу рассказать о себе. Та сначала мямлила что-то в ответ, но потом разговорилась и к концу дня, Маша чувствовала себя как дома. Неудачное сравнение! У Маши нет никакого дома, а если бы и была та комната в общежитии, разве её можно назвать домом! День пролетел незаметно. Маша со страхом думала о расставании с братом, и не напрасно. То, что стало происходить с Сашей, не поддаётся описанию. Костя поглупел лицом и ушёл в свою каморку где, не зажигая света, переживал за них. Завхоз, недолго думая, набрала номер телефона директора. Обрисовала ситуацию. Директор незамедлительно вернулась со своим гостем, со счастливым лицом, с лёгким сердцем и без головного убора. Маша, разговорившаяся в течение дня, болезненно среагировала на слёзы брата и замкнулась в себе. На вопросы не отвечала, только смотрела в тёмное окно, да цепко держала руками брата, как и он её. Разве мог счастливый человек, сделать кого-то несчастным? Конечно, нет. Сестру оставили на ночь, до завтрашнего дня. Кровати в комнате стояли полуторки, так что и брат и сестра поместились. Им и не привыкать спать вместе.

              Трясясь в автобусе последнего рейса, Костя думал, идти ли в общежитие, что бы поставить в известность вахтёршу о Машином местонахождении. Слышать колкости в свой адрес от грубой прокуренной тётки не хотелось. Сойдя с автобуса, решился сходить. По дороге вспомнил, что ни разу за весь день не позвонил сестре. Набрал номер, выслушал сердитые слова в свой адрес, за то, что не отвечал на звонки, заодно вспомнил и нашёл объяснение этому. Переодеваясь в рабочую фуфайку, не переложил телефон. Эля выслушала рассказ брата, вздохнула и сказала, что он всё правильно сделал. Брат совершал поступки, говорящие о том, что он уже не тот человек с какими-то там недостатками.

              Воздух в общежитиях можно представить. Костя сморщил нос и направился к каптёрке. Из неё выскочила утрешняя дежурная, с напарницей пришедшей сменить её, так как не было Маши. Не успел Костя и слова сказать, как обе женщины затолкали его в комнатку и закрыли на замок. Их можно понять. Пришёл парень с раннего утра, странного вида, обул девочку без роду и племени и увёл. Затем вернулся один и стал рассказывать небылицы. После их звонка приехала грустная милиция. Те и спрашивать ничего у него не стали, только выслушали женщин и сели писать какую-то бумажку, перед этим спросив, есть ли у него наличные деньги. Костя доверительно протянул им пятьдесят рублей с мелочью. Те ещё больше загрустили. По таким-то морозам, ни пьяных тебе на улицах, ни хулиганов. С надеждой, разрешили позвонить родственникам. Вскоре приехал Фёдор и Эля. Показали свои документы, позвонили в детский дом. Сама Маша поговорила по телефону с вахтёршей и милицией. Всё разрешилось и Костю отпустили. Закончился день, переполненный добрыми поступками и человеческими эмоциями на них.

Продолжение: Дела земные. Мама. Глава 10 - http://www.proza.ru/2016/12/04/2058