Слёзы Галатеи

Слёзы Галатеи
Посвящается Н. С.

Жизнь прекрасна, не смотря на все случающиеся в ней мерзости.

«Жизнь хороша, пока пьёшь не спеша!» из рекламного ролика газированного напитка Миринда.

«А когда есть с кем выпить, жизнь ещё лучше!» (дополнение автора).

Статуя девушки проснулась, зашевелилась, сделала глубокий беспокойный вздох, встала из ящика и подошла к окну и чихнула. Белая пыль посыпалась с её лица. Лунный свет выхватывал из мрака ей бледный и холодный стан.
В мастерского художника монотонно тикали часы, стояло ещё несколько статуй и мольберт. На полу валялись газеты, банки, бутылки и тюбики из-под масляной краски. Пахло гипсом, сигаретами и дешёвым растворимым кофе.
Статуя ощупала своё каменное тело, лицо, губы. Ощущения у неё были не просто странные, а очень странные: дикая боль в запястьях, и дикая жажда. В углу мастерской на табурете сидел её создатель, наблюдал за действиями своего странного, но вполне живого создания. А за окнами мастерской виден был лишь мрак и фонарь у заснеженной дороги.
– Ну здравствуй, создание рукотворное, будь здорова, – услышала статуя голос создателя. Лица человека не было видно, в полумраке выделялся лишь его худощавый силуэт. – Как самочувствие твоё?
– Больно, холодно и жутко хочется выть на луну, – честно ответила каменная девушка.
– Это хорошо, прекрасно! – ответил ей человек. – Ибо мы всё рождаемся в муках и живём в муках. К мукам просто надо привыкнуть и забить на них.
Каменная девушка развернулась к нему бледным холодным лицом:
– Кто я? Где я?
– Мы все задаёмся подобным вопросом каждый день. Каждый день наблюдаем одну и ту же рожу в зеркале, каждый день гадаем, кто это, что есть жизнь и почему столь ничтожное создание в этой жизни делает? – ответил художник. – На данный момент, ты просто статуя. Холодная гипсовая статуя.
Девушка ощупала своё твёрдое лицо:
– Допустим, я статуя, но почему мне так больно?!
– Потому что в тебе теплится жизнь. А, как я тебе уже говорил, жизнь – это мука. Привыкни к ней и забудь, – художник запрокинул ногу на ногу и закурил вонючую дешёвую сигарету, хрипло закашлял.
Каменная девушка уставилась на его волосатую ногу в вонючем чёрном носке. Однако, не больно то он похож на создателя в её понимании. И вообще откуда у неё, у статуи какие-либо понимания, или представления? Как вообще может быть живым то, что живым не является.
– Странные ощущения, словно я не первый минуты живу на земле? – удивилась девушка.
– Может и так, а может до этого самого момента у тебя была лишь иллюзия жизни. Будут ещё вопросы?
Статуя поняла, что создатель намеренно отвечает на её вопросы загадками, возможно, чтобы скрыть истинное её происхождение.
– И всё же, кто я?
– Статуя, – ответил скучающим тоном создатель.
Девушка решила подойти с другой стороны:
– Как твоё имя, создатель? – и чтобы снова не получить ответ в виде вопроса, или очередной порции рассуждений, добавила. – Не хочется звать тебя: «Эй, дядя!», или «Дяденька!».
– Да хоть папа Карло, мне всё равно! Я не обидчивый, – снова с издевкой ответил человек.
Статуя вдруг почувствовала негодование. Странно, как статуя может испытывать, кроме боли ещё и негодование? Она решила молчать и больше не задавать вопросов. Не хочет ничего ей рассказывать и не надо.
В воздухе под потолком мастерской повисла тишина и густой дым сигарет. Правда и то и другое висели там не долго. Художник открыл форточку, выкинул в неё коротеньки бычок, замахал костлявыми руками, разгоняя дым.
– На само деле меня зовут Гавриил. Смешное такое имя, старинное. Можно просто Гаврик, – хозяин мастерской нажал на кнопку на старой оранжевой лампе, прикрученной к обрызганному краской табурету в пустом углу у окна. Желтый свет лампы брызнул в глаза статуи и на мгновение ослепил её. Когда она присмотрелась перед ней стоял худощавый мужчина с бледным небритым лицом, впалыми щеками и густой кудрявой шевелюрой. Он вдруг показался гипсовой девушке знакомым и незнакомым одновременно.
– А как зовут меня? У меня есть имя? – спросила статуя, и снова ощутила жгучую боль в запястьях рук.
– Есть. Кажется, Маша или Марина, точно не помню. Я буду называть тебя Галатеей.
– А-а-а, это как в легенде что ли? – вдруг вспомнила статуя и загрустила. Странно, как она могла вообще грустить, что-то помнить и тем более иметь какое-то имя. – А почему теперь меня нельзя называть как раньше, Машей или Мариной?
– Ты, теперь не Маша и не Марина, а просто статуя! – спокойно ответил Гаврик, шмыгнул и вытер нос пятернёй. – Мне так больше нравится.
Галатея снова загрустила:
– И что мне теперь делать?
– Ничего, стоять, созерцать этом несовершенный мир, заново привыкать к нему, – человек улыбнулся, пожал плечами, схватил плащ, который висел у выхода на длинном гвозде, вбитом прямо в косяк.
– Мне пора, не грусти! – он открыл двери мастерской и шагнул за порог.
– Я пить хочу, – крикнула ему вслед Галатея
– Прости, но статуи не пьют и не едят. Это у тебя привычка – пройдёт! – прозвучал ответ за закрывающейся дверью мастерской.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ