Хлор-то тяжелее воздуха

Эту якобы быль рассказал мне попутчик в поезде. Мы ехали с ним в одном купе вагона СВ. В этом вагоне были купе на два человека. А рассказал он мне следующее:

Хлор-то тяжелее воздуха, но я этого тогда ещё не знал и чуть не «ушёл» к праотцам - и навсегда, а не в гости. Хотя если к ним уходили, то навсегда. Оттуда ещё никто не возвращался. А если кто и возвращался при перерождении как у Индусов, то об этом не помнил. Хотя, кажется, перерождения признавались и христианской религией до тысячного года, который отсчитывается от рождения Христа. Раньше в Советское время, от рождения Христа, это был силлогизм, а теперь…, ну да ладно, что об этом говорить - замнём для ясности. Всё о чем я хочу рассказать, произошло в последний год правления Сталина, в общем-то, достаточно тревожный. Умер Сталин 5 марта 1953 года.

И так начну рассказ. Я учился в техникуме на втором курсе. Аудитории техникума находились на первом и втором этажах, а общежитие на третьем и четвёртом. На первом этаже также находились и технические кабинеты. Некоторые лабораторные работы проводились вечером, когда это было удобно преподавателям. Итак, шла лабораторная работа по химии, и меня преподаватель попросил принести пустую банку с притёртой пробкой из смежной комнаты, где хранились химикаты и пустая посуда. Я нашёл на полке пустую банку, но не посмотрел на этикетку с надписью на ней. Я попытался открыть её, но она была плотно закрыта. Я уже хотел поставить её на место и взять другую, но всё-таки напоследок прижал банку к груди левой рукой, а правой рукой потянул стеклянную пробку вниз, прокручивая её против часовой стрелки. Пробка сдвинулась и начала выходить из банки. Вынув пробку, я всей грудью вдохнул воздух и закашлялся. В комнату вошёл второй студент и тоже закашлял. Он помог мне выйти в коридор и хотел проводить меня до моей комнаты в общежитии, но я сказал, что сам дойду до своей комнаты. Преподавателя в этот момент не было, его позвали к телефону. Студент ушёл. А я зачем-то сам не знаю, решил выйти на свежий воздух, в груди жгло, а из глаз начали течь слёзы. До этого глаза просто жгло и они слезились. Выйдя во двор техникума, я почему-то забрался в кабину стоявшего там грузовика и сидел там какое-то время пока в ней меня не нашли. А нашли меня, потому что я начал уже хрипеть. Преподаватель сказал, что я отравился хлором и меня нужно срочно отправить в больницу. Больница была недалеко от техникума и двое студентов, повели меня в неё, взяв под руки как пьяного. Преподаватель хотел пойти с нами, но студенты сказали, что знают, где больница и отведут туда меня сами. Преподаватель, подумав, согласился.

Когда меня привели в больницу, в приёмный покой, я был уже в полу-сознании. В приёмном покое сидела полусонная тётка и потребовала мои документы и что-то ещё. Один из студентов наорал на неё, сказав ей, что если я умру, она в этом будет виновата. Она подумала и предложила студентам, отвести меня в палату, предварительно позвонив дежурному врачу. Врач положила меня в коридоре и сразу же начала мной заниматься. Она заставила меня выпить три стакана молока. Выпив их, я начал терять сознание, с тоской думая, что уже не проснусь. Мир вокруг меня, как-то непонятно начал собираться в шар, который постепенно уменьшался в размерах и когда превратился в орех, окончательно исчез. Прейдя в себя, я увидел, что в моей руке в изгибе локтя торчит игла и из неё капает кровь в чашку. Около кровати стояла стойка с тонкими шлангами, а в верхних кольцах стойки, пустые бутылочки. Врач вынула из вены иглу, наложила на ранку ватку, смоченную в спирте, и попросила подержать руку, согнутую в локте, пару минут. Она сказала, что её смена утром кончается, меня переведут в палату, я в ней полежу пару дней и потом выпишусь домой, если не будет осложненной. А теперь спокойной ночи и мне пожелай того же - сказала врач. Я от души её поблагодарил, сказал, что никогда этого не забуду. И потом действительно я несколько раз дарил ей цветы, а от всяких подарков она на отрез отказалась. Голова у меня не болела, всё прошло, как будто ничего и не было. Только была сильная слабость, и слегка саднило в груди. Когда врач ушла, я мгновенно уснул.

Проснувшись рано утром, я встал, но сильная слабость осталась, даже кружилась голова. Лёгкая боль в груди почти меня не беспокоила. Моя одежда лежала на табуретке рядом с кроватью. Я подошёл к окну и сразу успокоился. Я находился на втором этаже, а на первом этаже под окном было какое-то строение с почти плоской крышей. Я быстро оделся, открыл окно, повис на руках и спрыгнул на крышу. На моё счастье на крыше пристройки лежала какая-то палка, и я ею прикрыл окно. Потом спрыгнул на землю. Меня начало подташнивать, и я сел на траву. Посидев пару минут, я встал и поковылял в парк, в котором находилось больничное отделение. Найдя скамейку со спинкой, я сел на неё и начал засыпать от слабости. Я заставил себя встать и даже перелезть через ограду больницы. Но свалился с ограды в кусты на траву и потерял сознание.

Когда я очнулся, Солнце стояло уже высоко. Я встал и побрёл в техникум. Подойдя к входу, я увидел, что на бордюре, который возвышался над землёй на полметра, сидели студенты. За бордюром были окна подвального помещения, куда мы обычно сгружали уголь. Когда я подошёл, студенты со страхом и удивлением смотрели на меня. Вид у меня, наверное, был страшный, и я действительно был похож на приведение. Кто-то, дрожащим голосом спросил, откуда я появился. А я в ответ не своим голосом, которого сам не узнал, прохрипел, что с того света. Я, конечно, пошутил, но достаточно глупо! Один из студентов по фамилии Саакян побледнел как мел, вскочил, что-то пискнул и свалился за бордюр. Выбил при падении, головой стекло окна полуподвального помещения и сломал себе руку, да к тому же ещё «схлопотал» себе сотрясение мозга. Потом мы ходили проведывать его в больницу.

А произошло вот что: Пока я лежал в кустах, студенты успели сходить в больницу проведать меня. Меня в больнице медсёстры не нашли и сказали что я умер. Я ведь никого не предупредил, что убегаю. Ночная-то смена врачей и медсёстер уже ушла. А дневная смена (медсёстры) не знала, куда я делся, и посчитала, что я умер. А что они ещё могли подумать? Из больницы-то я не выходил, а если бы выходил, об этом бы знали. Потом над этим в больнице смеялись до изнеможения, вспоминая лица студентов, которые пришли меня проведать. Но Саакяну от этого легче не стало. Да и мне тоже. Меня чуть было не исключили из техникума за хулиганство. На этом настаивал парторг техникума, Саакян был какой-то его дальний родственник. Но директор техникума меня защитил. Требование парторга исключить меня из техникума не поддержал. Напомнив парторгу, что такие требования связаны с семейственностью и недостойны коммуниста, тем более занимающего такую высокую общественную должность, к тому же освобождённую от работы. Парторг испугался и свои требования снял, сказав, что о семейственности даже не подумал. Сталин-то был ещё жив, и умирать вроде бы не собирался. А за семейственность парторга могли тогда, при Сталине, даже исключить из партии. А это бесславный конец карьеры. Об этом мне рассказала под большим секретом секретарь директора. Директор, по-видимому, специально сказал это парторгу при свидетелях - в присутствии своего секретаря и заведующего учебной частью. Я-то был почти отличник. Вот так закончилась история с хлором, который тяжелее воздуха.


19 ноября 2016 года.