Старик

                Старик

          Вспоминая годы учёбы в Высшей школе, не могу не упомянуть главного для нас тогда наставника, начальника  курса полковника Фомина Евгения Викторовича. Как принято говорить, роль этого человека в моей жизни трудно переоценить.
            Родился он в 1916-м году. За год до нашего выпуска, в  1971-м, Евгению Викторовичу исполнилось 55 лет, предельный возраст для полковника. Но такого человека ещё долгое время успешно использовали на трудной, благородной работе  наставника и воспитателя слушателей 4-го факультета.  Опытный, мудрый, терпеливый и, главное, добрый человек, он дал нам то, с чем мы смело вступили в долгую военную службу.

            Если бы мне выпало поставить фильм про честь, или  честность, я, не задумываясь, рассказал бы про Фомина. Он был бы не забыт в историях про терпение, мужество, мудрость и про другие высокие качества. Он не был мягкотелым добряком, он мог строго наказать за провинность, но после этого наказания не было абсолютно никакой обиды, а только досада от того, что подвёл, огорчил такого человека. И ещё – желание вырасти непременно в его глазах, вернуть  уважение, и  впредь его не разочаровывать.

           Я часто вспоминал Евгения Викторовича на сборах офицеров запаса, которым мне приходилось читать лекции по специальности, или организовывать учебный процесс на сборах с отмобилизованием. Как трудно добиться понимания от людей, которые совершенно не воспринимали своего «военного» положения. Фомину это приходилось делать постоянно. Подход он имел к каждому, умел расположить к себе и добиться  доверия  любого. Читая в литературе про исповедь, я легко представлял себе его в роли священника. Ему мы доверяли всё.

                Во время учёбы на втором курсе, после почти месячной госпитализации с сильнейшим гастритом, стал вопрос о моём отчислении по болезни, о комиссовании из вооруженных сил. Естественно, меня хорошо бы устроили в один из московских ВУЗов. Многое зависело от Фомина. Он помог мне остаться и продолжить учёбу. Спас он меня от отчисления  и спустя год, проявив самые достойные качества. Тогда дело закончилось отбытием наказания на гауптвахте, причём вместо объявленных десяти, я отсидел лишь пять суток, тоже благодаря Евгению Викторовичу.

             Наш старшина, подслушивая нас при всех  жизненных обстоятельствах, беспощадно «стучал» Фомину на нас оптом и в розницу. Евгений Викторович иногда беседовал с нами, особенно когда  «сигналы» Демочко были угрожающими. При этом он по-отечески советовал нам следить за речью, не болтать лишнего даже сгоряча.
            При отчислении своих «питомцев» из ВШ он сильно переживал, не скрывая своего огорчения. И не было случая, чтобы не попытался спасти ситуацию. Он «болел» за нас на всех соревнованиях, всегда был в курсе состояния нашего здоровья, когда болели мы. Знал подробнейшим образом про наши успехи и неудачи на экзаменах и в процессе учёбы. Всегда беседовал с любым слушателем, как с равным себе человеком, не унижая нисколько достоинства подчинённого.
            
              Прощаясь с выпускниками, не скрывал своей грусти. Мы сравнивали нашего начальника курса с другими начальниками, и, не сговариваясь, констатировали: «А ведь наш шеф  лучше всех!»

           Во время главного государственного экзамена по математике, а сдавала первая группа нашего курса, Фомин несколько раз подходил к «лобному месту» - аудитории, где всё вершилось, и, как мог, успокаивал готовившихся к испытанию и уже ожидающих вердикта слушателей.
              Мы, представители второй группы, уже не могли спокойно сидеть и готовиться, и пришли поболеть за своих братьев по испытанию разума.
                Уже сказавший своё экзаменационное слово, но не знающий результата, Слава Архипов очень нервно курил, при этом норовил близко подойти к широко раскрытому окну, которое, кстати, начиналось от самого пола лестничной площадки.
          
               Фомин сразу заметил неадекватные нотки в поведении Архипова. Он подошёл к нам, которым всё предстояло пройти завтра,  попросил присмотреть за Славой, а сам зашёл в аудиторию.
               Через минуту он вышел и сказал: «Архипов, ваши дела не так уж и плохи. Оснований для уныния нет. Всё прошло нормально, не волнуйтесь и держитесь подальше от окна, в таком возбуждённом состоянии легко простудиться»

             Потом, много лет спустя, во время нашей встречи, я увидел, как искренне он рад нашим успехам в работе и службе. Очень повезло мне не только быть воспитанником полковника Фомина, но и, вообще, встретить такого человека.
              На всю жизнь я запомнил обращение к строю: «Вопросы есть?» Улыбка, ожидание, и после нашего молчания коронное резюме: «Незаметно!».
               
                Но как ЗАМЕТНО он вошёл в нашу жизнь!