Дуркин дом. Глава 14

               
               

        Со времени окончания Ларисой медицинского училища прошло пять лет. Обладая ее способностями и талантами, можно было рассчитывать на получение театрального или, в крайнем случае, художественного образования, как обычно, в выбор дочери вмешалась мама с ее любвеобильной настойчивостью. «Если бы папа был жив, можно было бы пригласить для тебя, Ларочка, учителя живописи. Но даже он, милая, не смог бы гарантировать твоего поступления. А медицина – это такая область, где можно быть уверенной, что ты не только будешь принята, но и легко найдешь себе работу после окончания училища». Как будто она все эти долгих четыре года каторги спала и видела, как станет всаживать шприцы в жирные и тощие задницы, напяливать манжеты тонометра, вести душещипательные беседы с мнительными дамочками, обещая им скорое исцеление, да и еще начальство, дежурные врачи, оценивая ее исполнительность, будут периодически подкидывать Ларисе бумажную работу по заполнению медицинских карт. А получает она за свои труды чуть больше нянечки – сто десять рублей. Не стоит забывать о том, что обслуживающему персоналу «избранные» регулярно подкидывали за вынос уток. Все, чем благодарили сестричек, присваивала себе старшая медсестра. Однажды Лариса утаила  подаренную ей бутылку Кагора. Напарница узнала и донесла, куда следует. Шуму было. «Преступный», порочащий честь и совесть медицинского работника поступок был вынесен на всеобщее порицание. «Больные люди приходят к нам за помощью, а принимать от них таковую является нарушением норм морали». Вслушиваясь в слова заведующего отделением, Лариса мысленно благодарила его за деликатность. Как-то она польстилась на коробку «Вдохновения», неосторожно выложенной юной сластеной на тумбочке. Свидетелей ее грешка не было, но все равно, Ларису «вычислили». И хуже всего, что об этом стало известно маме. Вспоминая, как она корила ее, Лариса злилась, но не на себя или дорогую мамочку, а на гадкую девицу, которая посмела шиковать в то время, когда она, генеральская дочь, была вынуждена считать копейки до зарплаты.
Прошло уже почти два года после этого досадного происшествия, а нянька, баба Шура до сих пор, при каждой встрече с Ларой шепелявит за ее спиной: «Шадина, обшора, чтоб ты подавилась!» Поначалу Лариса негодовала в ответ на оскорбления, но со временем стала относиться к нападкам старой карги по-философски. В большинстве своем, люди злятся, когда неправы, и если, у кого и есть все основания проучить Ларису, так это у любительницы сладкого. Только она вправе упрекать, обижаться, сетовать на похитительницу.
Бросив взгляд в маленькое зеркальце, Лариса смахнула упавшую на лоб прядку. На днях она впервые покрасила волосы и, кажется, удачно. Она словно помолодела лет на … пять, хотя, куда уж моложе. Новая соседка по лестничной клетке сперва не узнала ее. «Я вас, Лариса, за школьную подружку своей дочери приняла, очень уж вы юно выглядите. Правда, правда, не воспринимайте мой отзыв за лестный комплимент. На такое способны лишь мужики, а они известно, чего добиваются», щебетала в свое оправдание малознакомая Ларисе женщина средних лет. Корчагина не стала заблуждаться, приписывая ей, скорее житейскую расчетливость, чем неискренность. У Марины, кажется, ее так зовут, муж гипертоник, болтушка еще ни раз обратиться к ней с привычной просьбой «укольчиком понизить давление». Из-за безотказности, а Лариса не пренебрегала чужими болячками, весь дом знал и ценил ее «заботливые ручки». Удивляясь на саму себя, Лариса охотно помогала всем страждущим. Она делала это, чаще всего, «за спасибо», хотя не отказывалась и от простеньких подношений, как-то: набор носовых платочков, цветочки в горшочках, дешевая туалетная вода.
- Ларочка, я договорилась насчет химии. Завтра в четыре пойдешь без очереди, - Мария Сергеевна закончила уборку в комнате дочери, но незаметно исчезнуть у нее не вышло.
- Я же тебе говорила, мама! Завтра я работаю во вторую смену, и меня не кем заменить.
Как сильно она волнуется из-за небольшого, вполне устранимого препятствия. «Незаменимых людей не бывает», золотое правило для начальства, которое дорожит своими сотрудниками. Мария Сергеевна с тревогой посмотрела на дочь. Как сильно дергаются у нее веки, и пульсирует вена на висках. Как бы давление не подскочило. – Хорошо, деточка. Будет, как ты говоришь…
- Что я говорю?! Не надоело тебе повторять одно и тоже? – на лице Ларисы мелькнуло некое подобие улыбки. Неумелое подражание придало ее и без того малопривлекательному лицу отталкивающий вид.
Но любящая мать видела в вопрошающей только хорошее. Ее Ларочка вполне привлекательная девушка, а с химией она будет еще лучше. – Лара, а послезавтра ты сможешь?
Из зеркала на нее уставилась рассерженная физиономия. Ларису не смягчил даже приторно-ласковый голос ее мамочки, ради дочери готовой на все. Разве она не красавица? Правильные черты лица, вот только со слов подружки, «нос-рубильник подкачал». Это Машка от зависти говорит, у нее к двадцати пяти годам всего пара кавалеров было, да и те разбежались. А у Ларочки поклонников видимо-невидимо, а трое даже называли ее «своей второй половиной».
Мама права, химия ей не помешает. – А завтра утром твой мастер работает?
Ответ последовал с опозданием. – Ты о чем-то спрашивала, доченька? Ты уж прости, я на кухню бегала, там у меня обед на плите, - услышав повторенный вопрос, Мария Сергеевна ответила не сразу. Растерянность ее легко можно было объяснить. Если бы исполнение Ларочкиного пожелания зависело только от нее … - Скорее всего, нет, у нее сменный график. Но… если хочешь, я пойду пораньше и договорюсь с другим мастером.
Вдруг позвонит Анька и пригласит на сабантуй? Тем более, прическа ей нужна. – Мам, а ты сегодня можешь сбегать, занять очередь?
Обед почти готов, но надо еще отмыть ванную комнату и туалет, а Ларочка так просит … - Постараюсь, - повисшую словно плеть руку она приложила к
покрытому испариной лбу. – Лара, вчера звонил Иван. Он собирался зайти. Может… 
- Знаю. Я не открою ему.   
Несмотря на заверения дочери, Мария Сергеевна покидала их маленькую, двухкомнатную квартирку неподалеку от метро Динамо с неспокойным сердцем. Бывший зять Иван ловко умел выпрашивать у Ларочки деньги, а если не получалось забрать по доброй воле, вымогал с угрозами. Полтора месяца минуло со времени их развода, а Иван так и не сумел позабыть к ним дорогу. «Люблю Ларочку и никогда ее не оставлю», категорично заявил он. Мария Сергеевна легко верила первому утверждению, и отказывалась принимать на веру второе. Девочку ее нельзя не любить. Она – умница, красавица, настоящая душа компании. А как она мастерски играет на фортепьяно! Заслушаться можно. Жаль, что в свое время Лара не попыталась сдать экзамены в Консерваторию. Вероятнее всего, строгие экзаменаторы обратили бы на нее внимание, но как утаить от них порой нестерпимую боль, которую Ларочка испытывает, играя на музыкальных инструментах? Бедная девочка, как она страдает! А ведь лечащий врач убеждал их обоих, что после завершения очередного приступа руки и ноги Ларочки парализует лишь на непродолжительное время. Кроме врача-обманщика Ларочку, как никто другой, умел утешать Иван. Если бы он не пил, их семейная жизнь могла сложиться совсем по-иному.
Пока мамочка прогуливается, самое время узнать, как там обстоят дела у Аньки? Еще раз придирчиво рассмотрев собственное изображение в карманное зеркальце, Лариса осталась довольной. То, чем обделила ее Природа, прирожденная кокетка добивалась благодаря косметическим средствам. Единственный, уцелевший после Ванькиных разборок телефонный аппарат, стоял на кухне. Мать припрятала его под газетами, все  еще опасаясь за его сохранность. Глупая предосторожность. Того, кто в пылу гнева не владеет собой, не в силах остановить даже бетонные стены. Да…После коллективных попоек с Ванькиными друганами их гнездышку требуется ремонт. Линолеум никуда не годиться, весь изрезан, покарябан, будто на нем доски заколачивали. Плинтуса держаться на честном слове, а потолок весь в желтых разводах – последствия потопа, который им устроили соседи сверху.
Назойливо затрезвонил звонок. Очнувшись от печальных мыслей, Лариса не сразу поняла, что это в дверь. Быстро мамочка вернулась. Распахнув входную дверь, Лара пожалела о собственной непредусмотрительности. На пороге стоял Иван  Краснов, ее бывший. – Привет. Я по тебе соскучился, - не интересуясь, а желают ли его видеть, незваный гость, отстранив Ларису, вошел, затворив за собою дверь.
- Зачем приперся?
Вошедший, ощущавший себя хозяином Иван, вызывал у Ларисы неприязнь. Около трех лет они прожили в браке, где было все: и удачные моменты, и тихие семейные радости, а также разочарования, которое испытала Лариса, узнав, что у них с Иваном не может быть детей. Но, если даже юные крошки и смогли бы появиться на свет, то Лариса была против того, чтобы они хотя бы чем-то походили на своего отца. Черты этого широкого маловыразительного лица недавно были настолько привычными, что Лариса научилась не обращать внимания на отекшие, тяжелые веки, торчащие над разукрашенным угреватой сыпью носа волосы, покрытые рыжей щетиной щеки, толстые, порой искусанные в кровь губы. Когда-то она любила целовать его, не пропуская ни одного сантиметра этой родной и одновременно отталкивающей физиономии. Лариса молча наблюдала за тем, как Иван хозяйничал на кухне, опустошая полупустые полки холодильника. Он не уберется, пока не насытится, это она знала наверняка. Расправившись с остатками вареной колбасы, не первой свежести, Иван принялся за приготовленный Марией Сергеевной обед. Приподнимая крышки кастрюли и сковороды, бывший муж остался доволен.
- Ваня, не ешь из кастрюли.
Игнорируя просьбу, угощавшийся опустил ложу в кастрюлю с куриным супчиком из пакетика, на его физиономии мелькнуло выражение озабоченности, - А где же курица?
- Действительно: где? Изготовители забыли положить. Эх, ты, Ваня, как всегда вечно голодный. Давай я тебе суп в тарелку налью.
Поверил и ждет. После одного своего упущения Ларисе удалось избежать другого. Ей удалось незаметно подмешать в угощение таблетку сонапакса. Теперь, в случае, если дело выгорит, Ванька проспит до вечера, но пусть он это делает где-нибудь подальше от них.
- Дай ключи. В дверь звонят.
Ванька, занятый поглощением пищи, пропустил мимо ушей ее просьбу. Гадкий. За дверью оказалась Анька, ее Лариса узнала по голосу.
- У меня сегодня именины. Придешь?
Не упуская из вида бывшего супруга, Лариса рыскала по карманам курток, плащей, развешанных на крючках в прихожей. Мать любила засунуть запасные ключи в укромные места. Не обошла Лариса вниманием и галошницу. Ничего. И снова Анька напомнила о себе. – Чего молчишь? Открывай двери … Слышишь, Ларка?!
- Не могу. Мать ушла и закрыла меня, - ответила вопрошаемая в свое оправдание.
За дверью раздалось нечто  невразумительное, и тогда Лариса рискнула. Сложив руки рупором, она отчетливо промолвила, - Я не одна.
Анька поймет, что в такой ситуации надо предпринимать. Оглянувшись назад, Лариса успокоилась. Кажется, Ванька ничто не услышал. Поскорее бы вернулась мамочка. А пока, Лара и сама была бы не прочь перекусить.
- Почему ты жрешь со сковородки?! – возмутилась Лариса в ответ на увиденное. Так и не сбросив неопределенного цвета плащ, именуемый в народе «балахоном», Ваня продолжал расправляться с обедом. Любовно слепленные из рыбного фарша и поджаренные на дефицитном подсолнечном масле котлетки, как в бездонную прорву, отправлялись в рот Ивана.
- Оставь мне немного, - уже миролюбиво попросила Лариса.
Напоследок рыгнув от сытости, неухоженный субъект отправил в рот шестую котлету, окончательно лишив бывшую супругу возможности попробовать материнскую стряпню. – Хорошо.   
На сковороде недоеденной осталась лишь картошка. Инстинктивно рука Лары потянулась к единственно доступному для нее орудию – половнику. Сейчас она Ваньке врежет. – Ты зачем явился? Нажраться?
На лоснящейся от удовольствия физиономии мелькнуло неподдельное удивление, - Так соскучился. Я ж тебя люблю, Ларочка.
Ларису передернуло от отвращения. Как она ранее позволяла хватать себя этим грязным, засаленным пальцам с обгрызенными ногтями? А эти масляные губы, вульгарно сложившиеся в куриную гузку когда-то ненасытно целовали ее, ранее ее это устраивало. Лариса брезгливо поморщилась. – Все сожрал, гад. А теперь давай проваливай!
- Уйду. Я к тебе по дороге на работу зашел, - беспорядочно рыскающий взгляд застыл на расстегнутом в самом пикантном месте  халатике бывшей супруги. Жаль, такое добро пропадает. Эх, Ларка, Ларка, ты себе цены не знаешь. – Слушай, я вот чего хотел попросить. Дай пятерку до зарплаты. 
Вовремя она переложила деньги. Для пущей убедительности Лариса решила разыграть семейного вымогателя. Вытряхнув перед Ванькой содержимое своей сумочки, она открыла кошелек. – Смотри, - на стол посыпалась мелочь, - Можешь забирать все.
Не побрезговал гад, еще и пересчитал. Медяки и серебряные монеты нашли временное пристанище во внешнем кармане Ванькиного балахона. – Маловато будет, всего восемьдесят три копейки.
- Сколько есть. А теперь убирайся и больше никогда-никогда не приходи!
Застиранный, домашний халат на его бывшей перестал топорщиться, и женские прелести более не прельщали, зато невыносимо захотелось курить, - Детка, а у тебя остались сигареты?
- Нет, не остались. Тебе не надоело выпрашивать?
- Денег ни хрена, а курить, понимаешь, охота, - Иван развел ручищами, - Может, найдется хоть одна завалящая, а, малыш?
Лариса вызывающе смотрела на попрошайку. В ней начинало закипать негодование. Сожрал, обобрал, и все никак не успокоиться. – Ищи, что найдешь – твое.
Глаза, которые она так любила целовать, утопая в их бездонной глубине, жадно рыскали по комнате, не упуская ни одной детали. К недоумению Ивана, в стареньком серванте частично опустела верхняя полка. Причина тому – слишком бурное празднование дня Советской Армии, когда в результате потасовки Лариса не досчиталась четырех бокалов, нескольких стопок и две вазочки. Одежный шкаф, сильно поцарапанный в результате очередной перестановки, периодически требовал к себе хозяйского внимания. Но ни влажная тряпка сейчас касалась его поблекшей поверхности, отворяя створки и выдвигая ящики. – Куда спрятала? Признавайся.
- У меня нет больше денег. Ты забрал у меня последние.
- Врешь, по глазам вижу, что врешь. Лучше отдай по-хорошему, а то, - говоривший внезапно умолк, предоставляя возможность слушательнице закончить фразу по своему усмотрению.
Ссылается на мои глаза, а сам-то за сегодня лишь раз и взглянул на меня. Как быстро любовь закончилась. Два месяца назад признавался, что никого дороже меня у него на свете нет, а сейчас на любую мерзость готов. Эх, мама, мамочка, не вовремя ты меня покинула. Не сдержалась Лариса, когда засаленные пальцы с застрявшей под ногтями грязью стали рыться в постельном белье. – Что ты позволяешь себе, гад?! Я только вчера белье сменила, а ты …
- А я пропадаю, Ларка. Деньги закончились, а до зарплаты еще дней десять, - закончив с тумбочкой, Ваня перешел к осмотру книжного шкафа. Книг здесь, как в Ленинской библиотеке. И зачем столько барахла держать? Шесть битком набитых полок, да, здесь предстоит не мало поработать, а еще четыре полки, ломящиеся от книг отдельно. Такое количество за всю жизнь читать, не перечитать, А, может, она денежки в кармане халата держит?
- Ну, ты сдурел, что ли?! – возмутилась Лариса в ответ на нахальное проникновение чужой пятерни в карман ее халата. Но активное противостояние не уберегло Ларису от вероломного посягательства на ее честь. Ловко изворачиваясь, она бросила в лицо неприятеля, - А у меня нашли СПИД. Не боишься?
- Контингенту, с которым я работаю, уже ничего не страшно, а у меня и от СПИДа и от аппендицита есть верная защита, о которой даже академик Павлов не додумался. Слышь, малыш, ну дай десятку.
- Спроси у академика Павлова. И, вообще, давай, уматывай. Мне в вечернюю, - Лара рассчитывала освободиться от присутствия ближнего любым доступным для нее способами. До окончания обыска было рукой подать, а Ванька начал терять терпение. Куда эта кукла спрятала деньги, куда? Проверив за батареей, заглянув под крышкой пианино, Иван, наконец, добрался до комнаты бывшей тещи.
- Если ты не уйдешь прямо сейчас, я вызову милицию.
Боже, как она смогла прожить с ним два с половиной года?! Когда она жаловалась руководству больнице, где они вдвоем с Иваном Красновым работали, Ларисе не верили. Краснов такой исполнительный и ответственный работник, персонал в морге меняется часто, а Иван трудится уже седьмой год. Объяснение тому несложное, Иван напивался, уходя с работы, а домой являлся в скотском состоянии. Ради любви к «моей хромой малышке», так за глаза Иван называл ее, он держался, срываясь по праздникам, которые бывший афганец часто сам себе устраивал. Сравнивая Ивана со своими прежними мужьями, Лариса у всех троих находила недостатки.
В восемнадцать лет она влюбилась, да так крепко, что даже мать не поставила в известность о сделанном выборе. К Денису, который был на четыре года ее старше, Ларису приставили, когда она, будучи студенткой третьего курса медицинского училища, проходила практику в Боткинской больнице. В него скромная, неискушенная в отношениях между мужчиной и женщиной, Корчагина влюбилась сразу, но долго не решалась в том признаться даже самой себе. Кто она и кто он! На серую мышку, вроде нее, если и обращают внимание, то лишь, для того чтобы усмехнуться и сделать в ее адрес критическое замечание. В утешение любящая мамочка постоянно пела ей дифирамбы: «У тебя, Ларочка, своеобразная красота, и талантов не счесть: и поешь, и играешь на фортепьяно, и кроссворды, как семечки щелкаешь». Только вот Денису Ганину все это оказалось без надобности. Тогда Лариса решилась покорить его, взывая к его человеческой жалости. Как-то, в очередной раз, приближаясь к больничному корпусу, Лариса увидала, как Денис подкармливал приблудных кошек и собак. Выходит, что ему не чуждо милосердие, стало быть, ей, убогой, хромой, неприглядной девице со скромными перспективами на будущее, что-нибудь да и светит.
- Эй, малыш, где твоя милиция?
Очнувшись от воспоминаний, Лариса оторопело уставилась на зажатые в Ванькином кулаке две сторублевки. Докопался, все-таки. – Ваня, это последние у нас с мамой деньги. Занять нам не у кого.
Пробудить жалость у бывшего муженька было не просто. Он с ухмылкой уставился на нее, прикидывая, как поступить? Уступить без боя, означает признать свою неправоту, а там, где сила, не место слабости, если только …
- Держи.
С его стороны это – истинное великодушие. Делиться с ближним, его учила с детства мама, самый любимый человек, дороже которого у Ивана на свете никого не было. На прощанье Иван послал своей бывшей воздушный поцелуй.
Негодяй, совершивший по отношению к ним очередную подлость. Забрать накопленные на памятник отцу деньги. Придется ей затеять нечто подобное, последовать принципу, преподнесенному ей подружкой Анной: «если тебе сделают плохо, поступи точно также». Она займет деньги и не станет их возвращать, а заемщиком окажется еще один ее бывший, Сурен – второй супруг Ларисы, вполне обеспеченный молодой человек. Сто рублей для него, все равно, что пять копеек для нее с мамой. Рука Ларисы сама потянулась к телефону, набирая семизначный, записанный на обоях номер. Сурен оставил его, отправляясь на очередные сборы. Длинные гудки монотонно сигнализировали об отсутствии абонента. Неудивительно. Присмотревшись к неаккуратной, сделанной наспех записи Лариса подметила, что неверно набрала номер. Предпоследняя цифра все-таки оказалась тройкой, а не восьмеркой, как она предполагала. Выждав томительную минуту, она повторила попытку, но снова безрезультатно. Вот, что бывает, когда человек уходит в профессиональный спорт. Для всего остального мира, включая близких людей, он перестает существовать. Со времени их последней встречи минуло три с половиной года. Сурен, или суслик, как называла его любя Лара, оказался неаккуратным в делах и отношениях человек. Не хотелось думать, что Сурен скрывается от нее. Получается, что мама была права, когда жаловалась на бывшего зятя: «Он не любил тебя, а женился только ради московской прописки и жилплощади». Лариса долго не соглашалась с мамой, припоминая, как хорошо им было вдвоем с сусликом. Он умел страстно целоваться, так, что у нее кружилась голова от полноты чувств. Когда она поведала подруге, что муж носил ее в туалет на руках, Аня отказывалась верить в услышанное. «Ну, да, скажешь тоже! Скорее мужик попросит донести его до толчка». Ясно, Анька это от зависти говорила. Не каждому дано на своем веку встретить и заполучить такого муженька. Сурен любил ее, Ларисе очень хотелось верить в это, ведь обманываться очень больно. После такого начинаешь ненавидеть весь белый свет, и жить больше не хочется.
Опять звонок, и снова в дверь. Лариса прислушалась и затаилась. Нежданным пришельцем мог быть Краснов, которому сто рублей показалось мало. Вдруг сработал дверной замок. Через секунду дверь отворилась. На пороге стояла Мария Сергеевна с полной хозяйственной сумкой. – Ларочка, я затоварилась по талонам. Сигареты взяла, «Космос», мыло хозяйственное. Представляешь, как повезло, очереди почти никого. Лара!
Прежде, чем разбирать сумку, Мария Сергеевна заглянула на кухню, ванную и туалет. Не было дочери ни в гостиной, ни в спальне. Где же она? Волнение Марии Сергеевны усилилось после звонка Ларочкиной подруги, сообщившей о визите Ивана, бывшего мужа Лары. Обеспокоенная Мария Сергеевна несколько раз окликнула дочь. Ответа не последовало. Куда могла уйти Лариса? Листая записную книжку, Корчагина старшая пыталась отыскать телефона Краснова.
- Мама, чего ты ищешь?
Она смотрела на дочь сквозь пелену слез, - Ларочка, милая, я так испугалась. Пришла домой, а тебя нет, - грузное тело Марии Сергеевны сотрясали рыдания, которые она не пыталась сдерживать.
Рука с полусогнутыми пальцами осторожно коснулась седой, материнской головы, взгляд холодных, серо-голубых глаз остановился на вздрагивающей спине. – Мама, Ваня забрал у меня сто рублей, - глядя на мать, Лариса брезгливо поморщилась, отвернувшись от громко сморкающейся. Если бы мама не держала ее за руку, Лариса направилась бы к сумке, проверить, а нет ли там чего-нибудь вкусненького?
Наконец, Марии Сергеевне удалось взять себя в руки. Доченька рядом, остальное неважно. – Ты обедала?
Из-за гадкого Ваньки она позабыла об обеде, теперь о нем можно не думать по причине его отсутствия. – Мам, а ты купила что-нибудь?
Какая она у нее ладненькая. В ответ на вопрос дочери Мария Сергеевна улыбнулась. – По талонам отоварилась: сигаретами и мылом. В парикмахерской такая большая очередь. Я тебе перезванивала, хотела уточнить, придешь ли вечером на химию?
Мама еще что-то говорила, Лариса ее не слушала. Шурша целлофановой упаковкой, она изучала содержимое сумки. Целый блок сигарет на месяц. Не хочешь, а закуришь. Ну-ка, что там еще?  Пакет с торчащими рыбьими хвостами она сразу же отложила в сторону. Зачем мама накупила столько минтая? Маркиз, их домашний любимец сбежал на прошлой неделе, и до сих пор его никто не видел. Кроме картошки и свеклы, изрядно поднадоевших компонентов традиционного, но нелюбимого Ларисой винегрета, из сумки она вытащила треугольный пакет молока и пачку пельменей.
- Ларочка, а где ты была, когда я вернулась? – перемывая скопившуюся за день грязную посуду, Мария Сергеевна одновременно присматривалась, где еще нужно прибрать? Хозяйский взгляд пожилой женщины не пропускал ничего ни одной мельчайшей подробности. Залитая во время приготовления обеда плита, испачканный стол, на полу подсыхали крошечные лужицы от разлитого супа. Она неважно себя чувствовала, с утра кололо сердце. Принятый нитроглицерин сыграл свою положительную роль, но пережитое волнение сказалось на самочувствии. Обратиться  к Ларочке за помощью, Марии Сергеевне не приходило в голову. Рассчитывать на помощь дочери, также невероятно, как ожидать визита социального работника. Была к ним, как к незащищенным слоям населения, прикреплена женщина из органов опеки и попечительства, но разве дождешься чтобы кто-то для тебя сходил в магазин, аптеку, да не в одну, выстоял в длинной очереди и, не найдя требуемого, догадался подобрать ему замену? Кто возьмет на себя ответственность за благополучие двух инвалидов, если здоровым сегодня живется хуже некуда.
- Я к Аньке.
Прежде, чем Мария Сергеевна сообразила, хлопнула входная дверь. Дочка ушла к подруге, отношения с которой старшая Корчагина не одобряла. Анька или Анюта, как она сама представлялась, когда-то была сокурсницей Лары, которая благодаря своей усидчивости получила диплом медсестры. Двоечницу и прогульщицу Анну по неуспеваемости отчислили с третьего курса. Дружба их дала трещину после знакомства с Денисом Ганиным, работающим медбратом в больнице, где две подруги проходили практику. Между Анной и Ларисой возникло тайное соперничество за внимание симпатичного парня. Аня не сразу положила глаз на Дениса, уж слишком скромным он ей показался, перед таким без толку крутить хвостом. Со временем разбитная девчонка поняла, что вытащила счастливый билет. Денис полюбил Анну, которой не пришлось прилагать никаких усилий ради собственной победы. «Мне он не нужен, можешь поберечь его для себя», заявила подруге Аня. Лариса сердцем чувствовала, что та ей лжет. Двойное разочарование из-за предательства подруги и первая любовная неудача серьезно подорвала ее здоровье. Лара много болела, и едва не последовала за своей непутевой подружкой, к чему Денис отнесся равнодушно. Ганина влекло к девушкам, лишенным моральных устоев. После Анюты, которая вдоволь покуражилась над «бескрылым ангелочком», Денис увлекся певичкой из кафе. Тридцатилетняя красотка, с «хвостом», в упор не замечала нерешительного, обаятельного поклонника, терпеливо простаивающего у входа в кафе почти все свободное от работы в больнице время. Неизвестно, сколь долго продолжалось бы это молчаливое противостояние, если бы инициативу в свои измученные, но непобежденные болезнью руки не взяла Лариса. Любящее, истосковавшееся без ответного внимания сердце, было готово к новым испытаниям, но их удалось избежать. Маленькая принцесса давно  уже выросла, но продолжала верить в чудеса и очаровывала всех своей кротостью. Она терпеливо сидела у постелей тяжелобольных детей, стараясь исполнить любую прихоть маленьких пациентов. Случилось то, чего Лара так сильно жаждала. Былое равнодушие сменилось робким интересом. Поначалу Денис упускал из вида участившиеся совпадения, приписывая совместные дежурства производственной необходимостью. Постепенно он настолько привык к ее присутствию, что ни на шутку переволновался, когда не встретил в больнице свою верную спутницу. В облике невзрачной девушки не было ничего особенного, в ответ на его изучающий взгляд Ларочка стыдливо отводила глаза, которые нередко были очень грустны. Лариса вела себя естественно, не скрывая собственных физических недостатков. Наоборот, интуиция подсказывала, любимого она покорит слабостью. Обращаясь к нему за советом по мелочам, она, день за днем приручала неприступного Ромео.  Со временем он стал не только помогать, но и жалеть хромую девочку. Он более не отводил сочувствующего взгляда, глядя на ее сведенные в мучительной судороге пальцы, короткую, словно высушенную правую ногу. Денис привык к Ларисе, но жить без регистрации, как предлагала ему она, парень не пожелал. Официально сделав ей предложение, Денис получил согласие. Радовалась за дочь Мария Сергеевна, которой будущий зять очень нравился. Не возражали против его брака и родители Дениса, что оказалось для него приятной неожиданностью. Мама Дениса надышаться не могла на своего единственного сыночка. Она кратко определила его жизнь на ближайшие несколько лет. Сначала институт, затем аспирантура, защита кандидатской, а уже потом устройство личной жизни. Потенциальной невестке удалось переубедить маму Дениса. Уж чем она взяла будущую тещу: то ли своей покорностью, а, может тем, что «была без запросов». Перед свадьбой молодожены решили, что жить будут у Корчагиных. «Тесно, но без обид». Житейская предусмотрительность не уберегла их от неприятных сюрпризов. После свадьбы Дениса, как подменили. Его жалость к супруге исчезла бесследно. Теперь, пожалуй, он сам нуждался в сочувствии. «Я тебя взял без всяких претензий, но ты не жди от меня африканской страсти». Штамп в паспорте узаконил ее власть над любимым, но на этом Лара не успокоилась. «Нам нужен ребенок», заявила она. Ларочкины слова привели в некое замешательство ближайших родственников, в первую очередь, самого Дениса. Он отказывался комментировать свое несогласие супруге. Отговаривала дочь от столь серьезного, по ее мнению, преждевременного шага и Мария Сергеевна. «Ларочка, ты пока еще не готова к материнству. Быть матерью великая жертвенность. Поживи для себя, доченька». Довольная собой Мария Сергеевна приписывала победу над Ларочкиным «заблуждением» себе самой. По-другому думала сама Лариса: Если бы она убрала пьедестал из-под ног, то сии мысли шокировали любящую мать своим цинизмом. «Ребенок – инструмент, который может, я в этом не уверена, но надеюсь, что маленькое, вечно хныкающее существо свяжет нас с Денисом навеки. Трудностей я не боюсь, они целиком лягут на плечи мамы».
За хозяйственными заботами незаметно пролетело время. Всю кухню, прихожую она привела в порядок, но на гостиную у нее уже не хватило сил. Мария Сергеевна окинула усталым, но довольным взглядом маленькую комнату. Пришлось приложить немало усилий, чтобы их семейное гнездышко стало уютным. Со старой фотографии на стене на постаревшую супругу ласково смотрел Семен Аронович. Каждый день просыпаясь, Мария Сергеевна желала ему доброго утра, а, закрывая на ночь глаза, мысленно благодарила за еще один не напрасно прожитый день.
Опять закололо сердце, Сенечка, совсем, как у тебя. Мне дорогой, на покой еще рановато. Ларочка пока не крепко на ногах стоит. Выросла наша малышка, да такая ладная, Сеня, она стала. Взглянешь, глаз не отвести. Серьезная дочка наша, пять лет, как диплом получила, а книги не забросила. Учиться любит, и больные ее за доброту любят. Заведующий отделением, где Лара работает, не нахвалится ею.
Стоило Марии Сергеевне прикрыть глаза, прикорнув на диване, как она словно в пропасть провалилась. И во сне все ее мысли были о любимой дочери. Как было бы замечательно, если бы Ларочке встретился, наконец, достойный мужчина, который примет ее такой, как она есть, и не станет пытаться приспособить ее под себя. А ведь такой человек есть, и с Ларочкой они ладили хорошо. И парнишка-то, какой вдумчивый, уравновешенный, никогда слова грубого от него не услышишь. Где он сейчас, чем занимается. Представляя себе дочкиного приятеля, Мария Сергеевна пыталась сама себе ответить на поставленные вопросы. Поди, женился, и детишками обзавелся. Если так, то Ларочку, он, верно, и не вспоминает. В одном из старых кинофильмов один из героев утверждает, что школьные друзья не забываются. Хотелось в это верить. Если у человека жива память о приятелях детства, это вовсе не значит, что они готовы пожертвовать собственными интересами ради другого. Исключающие меркантильность отношения, бескорыстная дружба в современное прагматичное время, такая же редкость, как и живой источник в пустыни. Чудно, но любовь, в сегодняшнем ее
понимание, встречается гораздо чаще.
Как неспокойно вокруг, кажется, будто она в лодке. Вокруг волнуется море, подбрасывая утлое суденышко, обдавая одинокую пассажирку ледяными брызгами. Еще чуть-чуть, и бескрайние воды сомкнуться над ней, и пожалеть о загубленной судьбе будет некому, разве только крикливым чайкам.
- Мама, мама! Ну, ты и соня. Я тебя пять минут добудиться не могу.
Ларочка вернулась. Мария Сергеевна поспешила выяснить, что же нужно ее девочке.
- Пошла в гости к Аньке, она пригласила. К ней внезапно родня нагрянула. Ну вот, мы и решили, чтобы сабантуй не сорвался, мы у нас соберемся.
Если бы сейчас Марию Сергеевну  предупредили о стихийном бедствии, она растерялась меньше, чем после сообщения Лары. – Ларочка, я не успею приготовить. Может, ты договоришься с Аней назавтра? – нерешительно предложила старшая Корчагина. Однако под давлением пронзительно-металлического взгляда дочери Мария Сергеевна смирилась.
Ларочка лишала ее выбора. В распоряжении у Марии Сергеевны было чуть больше полутора часов. – Ларочка, может, ты мне поможешь?
Зачем спрашивать, когда и так все ясно. Она сама отстраняла Лару с детства от выполнения домашних обязанностей. Лариса привыкла, что грязная работа – обязанность домашней прислуги, когда семья распрощалась с материальным благополучием, Мария Сергеевна смиренно взвалила на собственные плечи все заботы по дому, по-прежнему жалея любимую дочурку. Она так в больнице намается, пусть отдохнет. За всю жизнь еще натрудится, успеет. Появится у Ларочки семья, дети пойдут … Вообразив дочурку у плиты, с грудным ребенком на руках или в ванной, над тазом с грязным бельем, Мария Сергеевна не сдержала вздоха. Как она, бедненькая будет жить без нее, сможет ли справиться без посторонней помощи?
- Мам, ты что, хочешь ребят минтаем потчевать? – в голосе молодой женщины звучало возмущение. Неужели мать не смогла додуматься до чего-нибудь более привлекательного?
- Ларочка, у нас больше ничего нет. Не станут же гости кушать пельмени?
- Магазинные, конечно, нет. А вот, если их слепила ты, - Лариса многозначительно замолчала, предоставляя маме самой окончить недосказанное. Судя по растерянному выражению маминого лица, та совсем не рассчитывала устраивать кулинарный пир.
- Мама, у нас было немного варенокопченой колбасы, сало и кусочек сыра. Под морозилкой я видела зелень, ею украсим сваренную картошку и поджаренную рыбу. Еще пирог с вареньем можно испечь.    
- Через две недели у папы очередная дата, колбасу и сало я оставила для поминок. Мы, вряд ли, сможем позволить купить себе еще, - Мария Сергеевна умолкла, подбирая слова. Как объяснить дочери помягче, чтобы не задеть ее самолюбия? Ларочка из-за своей щепетильности не посмела демонстрировать их ограниченность в средствах, это достаточно унизительно, выглядеть «бедным родственником» в глазах любвеобильных приятелей. Мария Сергеевна не осуждала дочь, для которой людские насмешки страшнее бедности. – Деточка, сейчас все плохо живут. В магазинах пустые прилавки, эту вареную колбасу я получила в заказе. Следующий раз я смогу приобрести деликатесы не ранее новогодних праздников.
- Ко мне придут друзья! Ты это понимаешь?
Мария Сергеевна более не препятствовала дочкиной инициативе похозяйничать в ожидании визита гостей. После возни с колбасой и сыром, Ларочка смирилась с жаренной рыбой, которая, благодаря стараниям мамы выглядела вполне аппетитно. На столе появилось блюдо с вожделенной нарезкой, вареный картофель, присыпанный зеленью, квашенная капуста, салат из тертой моркови со свеклой.
- Самое главное чуть не забыли. Мам, где у нас бутылочка «Столичной»?
Не хотелось Марии Сергеевне доставать из закромов припасенное спиртное, но перечить дочери она не отважилась. Ларочка умеет своего добиваться, если не по-хорошему, то со скандалом, редко проходящим без последствий. Однажды, выражая свое несогласие с ее, материнским запретом пустить переночевать двух лиц без определенного места жительства, с которыми Ларочка познакомилась случайно и незадолго до этого, ненаглядная доченька отомстила ей достаточно изощренно – не пришла домой и не предупредила. Было это еще до ее первого замужества. А что может случиться на улице с неискушенной, прежде ревностно оберегаемой от человеческого вероломства, предательства юной девочкой, Марии Сергеевне было страшно даже представить. Пережитое волнение уложило измученную мать на больничную койку. Сейчас же, в случае отказа, могло быть хуже, в первую очередь, для самой Ларочки. Нет, не бывать этому. Мария Сергеевна исполнит любое пожелание, только бы ее дорогой девочке было  хорошо.
Гости начали пребывать еще ранее пяти вечера. Почему они не работают, задавалась вопросом старшая Корчагина. Однако, стоило ей внимательно присмотреться к гостям, как все стало ясно. Небритые физиономии, со свисающими лохмами, на щеке у одного из парней Мария Сергеевна увидела нарисованный черный квадрат. Когда в руках у него появилась гитара, хозяйка мысленно распрощалась с тишиной. Как бы соседи в очередной раз не пришли с жалобой. Не менее вызывающе смотрелась женская половина пришедших. Яркая помада, подведенные тушью глаза, на фоне мертвенно-бледных щек роднили девушек с персонажами фильмов ужасов. Дополняли шокирующий внешний вид короткие кожаные юбки и куртки с гирляндами приколотых булавок. Ларочка и ее подруга Анюта как-то затерялись  среди наводящих тоску людей «в черном».
- Где у вас маг, девахи? Хочу «Bed boys blue» или «Modern Talking».
- Ты че, сдурел? Давай «Скорпов», а еще лучше хэви-металл.
Лариса, со в меру наложенным макияжем, слегка похорошела. Чувствуя собственную привлекательность, она позволила себе немного покапризничать, - А «Мираж» или «Форум» вас не устроит?
- Нас не устроит жареная селедка, если нет чего-нибудь погорячее.
Лариса, первоначально с подозрительностью воспринимающая всю эту мрачную компанию, решила подыграть им, - Могу бульоном угостить, если что-нибудь попроще надобно, имеется чай или …
Ее грубо перебили, - Оставь для себя разные там чаи. У нас собственное горючее есть. Открывай, скульптор.
За наполовину опустошенным столом царило оживление. Пришедшие перекидывались фразами, значение которых Лариса поначалу не понимала. Они выражаются жаргонными словечками, зато они не похожи на ту безликую массу, что окружает меня повсюду. К ним надо лишь привыкнуть, как к … новой обстановке, и не такие уж они ужасные. Глядя на разгульное веселье, Лариса улыбнулась. Говорят, что ей очень идет улыбка, и тот парнишка, на которого подруга обратила ее внимание, очень даже ничего. Таких, как он называют металлистами. Цепи, браслеты, тяжелые подковы на солдатских ботинках, все это эпатаж, важно, что там, в душе у этого укротителя. Кажется, он тоже заинтересовался ею. Получив совет от подруги, Лариса решила взять инициативу в свои руки, - Вы танцуете?
Вместо ответа парень сразу перешел к активным действиям. Стол, с опрокинутыми стаканами и грязными тарелками, был отодвинут к стене. Мария Сергеевна, несмотря на наказ дочери, не показываться из спальни, все-таки пыталась контролировать ситуацию. И в том, что стол остался стоять в комнате, а не вылетел с балкона четвертого этажа, была и ее заслуга. Пугал Марию Сергеевну и пьяный субъект, который крутился возле дочери. Во время медленной мелодии, вопреки ожиданиям Ларисы, они не обнимались, а танцевали порознь. Удивление наступило позже, когда на смену медляка пришел быстрый танец. Парень вдруг затрясся, как будто через его тощее тело пропустили ток, при этом сильнее всего болталась его голова на длинной шее. К танцору присоединились еще двое таких же трясущихся. Лариса почувствовала себя лишней. Между тем, буйством заразились и остальные, к удивлению хозяйки, даже Анюта. Извивающиеся в дикой пляске периодически «подзаряжались», пока горючее не закончилось. На следующий медленный танец длинноволосый ловелас пригласил не кого-нибудь, а Анюту. Лариса стояла, как заплеванная, ведь это – удар ниже пояса. Аня должна была отказать парню, он ее, Ларисы и больше ничей. Подвижные тонкие пальцы обнимали его длинную шею, проползая сквозь засаленные, взъерошенные волосы, и все это на глазах у обиженной Ларисы. Вопрошающий взгляд со стороны неизменно натыкался на бесстыдное слияние тел. Вероятно, любовь служила бы им оправданием, но Аньке парень был не нужен. А она ему?
За медленным танцем пришла очередь поразмяться. Несколько человек тряслись в экстазе, размахивая руками. Один из них, не удержавшись то ли от выпитого, то ли от столкновения с приятелем, завалился на стол, а оттуда, держась за скатерть, танцор медленно осел на пол. В тесноте небольшой комнатенки началась толкучка. Об упавшего ранее споткнулся еще кто-то, началась цепная реакция. Вслед за звоном бьющейся посуды начались протестующие крики. Прислонившись спиной к двери смежной комнаты, Лариса исчезла за ней.
- Мама, я не представляю, как их спровадить, - в глазах у любимой доченьки застыли слезы.
Марии Сергеевне не нужны были дополнительные аргументы. В гостиной рассерженная женщина обнаружила всю ту же компанию. – Ребята, прошу вас, заканчивайте. Мы с дочкой сейчас должны уйти. 
На просьбу хозяйки дома никто не отреагировал.  К шуму и беспорядку добавился сигаретный дым. На повторное обращение была та же реакция. Что делать? Мария Сергеевна кинулась к телефону. Номер ближайшего отделения милиции она помнила наизусть. Но что она скажет о гостях дочери: что они громко включили музыку, устроили в доме беспорядок и игнорируют просьбы удалиться?
- Придется подождать, доченька. Ничего не поделаешь, не могу их прогнать, - голос Марии Сергеевны осекся, когда она, обведя взглядом спальню, не обнаружила Ларочку. Но девочка не покидала комнату. Мария Сергеевна еще раз позвала дочь. Ответа не было. Мария Сергеевна бросилась к надоевшим гостям. – Ребята, у меня пропала дочь. Пожалуйста, помогите!
Бесполезно. Многие из тех, к кому она обращалась, уже лежали, рядом были разбросаны окурки. На столе, среди грязной посуды и остатков еды, покоилась голова волосатика. Покосившаяся фотография Семена Ароновича переполнила чашу терпения его супруги. Никто ранее из многочисленных визитеров не смел покуситься на самое дорогое, священное, что хранила ее память. – Аня, сейчас же уводи всю свою ораву! – голос Марии Сергеевны гремел по всей квартире.
Та, к кому обращались, перевела мутный взор с телефонного диска на возмущенную даму. Что она здесь делает? – Я сейчас Ларе на вас пожалуюсь, - запинаясь, предупредила Анюта.
- Ты сначала найди ее. Убирайтесь, иначе я вызову милицию.
Предупреждения не достигли цели. Пьяная компания уснула, не взирая на орущий магнитофон. Требовательный звонок в дверь напомнил Марии Сергеевне о бдительных соседях. Пришлось заверить раздосадованных людей, что шума больше не будет. Свое обещание Мария Сергеевна сдержала. Все негативные эмоции отступили, стоило ей распахнуть дверь спальни. На ее старом диванчике, свернувшись калачиком, лежала Ларочка. Кажется, она спит, решила Мария Сергеевна. На этот раз она ошиблась.
Можно было сколь угодно долго представлять себе, что ты покоишься на кровати под тяжелым балдахином. Неподалеку, около твоих ног, расположилась готовая явиться по первому требованию вышколенная прислуга. Пока в ее штате одна служанка, да и та стара и часто нерасторопна. Глядя на вышитые позолоченные звезды, усеявшие темно-синий бархат, Лариса мечтала. Скоро я буду иметь все, что пожелаю. Первым в списке будет … Лариса не заметила, как уснула.
Сон дочери преданно охраняла ее мама. Она прикрыла Ларису пледом, отвела упавшую на лицо прядь непослушных волос. Лапушка моя, извелась вся. Бедненькая, нельзя быть такой доверчивой. Прости нас, милая, не научили мы тебя с папой осмотрительности. Как же ты станешь жить без нас, размышляя о грядущем, Мария Сергеевна возвращалась к нынешней неразберихе.
Если бы все дочкины неприятности ограничивались беспорядком в комнате, квартире, на работе, все это недолго устранить. Но неразбериха в мыслях, поступках, делах чревата гораздо более серьезными последствиями, зачастую непредсказуемыми. Потирая затекшие руки, Мария Сергеевна не забывала и о негнущейся спине, в которую словно каркас вставили. Ничего, утешала она себя. Как-нибудь обойдется. Порядок в квартире наводить больше некому. Осталось протереть пол и посуду, уцелевшую после погрома перемыть, а потом и об отдыхе можно подумать. Наводя порядок, Мария Сергеевна мысленно возвращалась к тревожному состоянию дочери. Бедняжка, как она намаялась, а завтра ей снова в больницу. Нет, нельзя Ларочке одной, и мы с Сеней не сможем упокоиться навек, зная, что оставляем доченьку неустроенной. Надо будет позвонить … Как ее зовут? Мария Сергеевна безуспешно пыталась припомнить: как звали женщину с неженатым сыном, о которой ей говорила недавно бывшая сотрудница. Помять совсем никакая стала, и Ларочка на нее, старую за это часто сетует. Нет, нельзя моей девочке одной, никак нельзя.