Лодыжка Евы. Глава 14

               



       Когда-то она хотела вернуться на работу: к раскопкам, экспедициям, исследованиям, заседаниям экспертной комиссии, в состав которой ей удалось войти незадолго до своего опрометчивого увольнения. В институте она никогда не оставалась одна, ее окружали коллеги, пусть не все из них были дружелюбными по отношению к Ларине, но их удерживал в рамках дозволенного статус интеллигента. К этой благородной когорте Ларина относила и своего отца, в смерти которого оказался виноват Саша. К такому выводу пришло следствие после опроса свидетелей, установления причин убийства и эксгумации трупа. Обезображенный труп отца с распухшим фиолетово-синим лицом часто являлся Ларине во сне. Велистрат, хватаясь за края ванны, куда его бросил Саша, тщетно пытался выбраться. Наверное, папа хотел отомстить своему убийце. В том, что Ларина испытывала отвращение к тому, что осталось от ее отца, она не решалась признаться даже себе самой, вероятно поэтому, дочь не поверила, когда услышала имя преступника. Также повел себя следователь после сделанного Лариной разоблачительного признания. Лариса Даниловна, будучи посвященной в него, назвала дочь предательницей, в результате Ларина испортила отношения с матерью, но справедливость так и не восторжествовала.
Выйдя из больницы, Ларина не вернулась домой, где все напоминало о пережитой трагедии. Она ненавидела людей, которые сделали ее калекой, но и не могла смириться с одиночеством. На время отсутствия матери Ларина оставалась в компании сожителя Ларисы Даниловны. Адонит пребывал в еще худшем состоянии, чем сама Ларина. Мама решила сэкономить на сиделке для бедняги, Ларине приходилось кормить прикованного к постели обедом, выносить за ним горшки, читать ему, а когда он засыпал, гладить его, словно маленького по голове. Несчастный никогда не поднимется, и виноват в этом Саша, именно так утверждали следователь и Лариса Даниловна. Даже после смерти зятя она не избавилась от ненависти к нему.
-  Почему, мама? Саша спас мне жизнь. – Ларина часто задавалась этим вопросом, но ее ответы, как правило, не совпадали с мнением матери.
-  Он – ничтожество. Мерзавец намеренно вывел из строя тормозную систему, это, между прочим, подтвердили мне в авторемонтной мастерской.
-  Почему именно он? У тебя есть доказательства причастности его к этому преступлению?
Лариса Даниловна с трудом сдерживала бушевавшую в ней ярость. Как смеет Ларина устраивать ей допрос? Неблагодарная. Дочь с изумлением, перемешанным с испугом, взирала на мать. В такие минуты в ней непостижимым образом сочетались злоба и красота, возносившая ее на пьедестал, с которого только она сама себя могла низвергнуть. Несмотря ни на что, дочь не прекращала любить мать, и не держала на нее зла. Мама просто очень чувствительная, и не скоро смириться с тем, что обстоятельства складываются не в ее пользу. Они  жили друг с другом, руководствуясь нежеланиям рушить сложившиеся семейные устои. Но мама не могла пойти на преступление, она любила покричать, могла забросать отца упреками, но перейти грань дозволенного – никогда. Папа сам был не прав, заводя на стороне интрижки, при этом, он слишком неумело заботился о том, чтобы как можно лучше скрыть свои грехи от тех, кому не следовало знать о них. Отца погубила нерешительность, им с мамой надо было расстаться еще несколько лет назад, так было бы честнее для всех. Следствие не стало вникать в тонкости семейных перипетий, согласившись со стороной обвинения, вердикт которой был непреклонен: преступник – Саша. Последней, кто видел отца живым, была Лариса Даниловна, Ларина ни одни раз повторяла это следователю. Она с Сашей нашла отца уже в бессознательном состоянии. Велистрат был убит при помощи яда. Следователь намекнул, что дать его погибшему могла и сама Ларина, но мотивы, склоняющие к преступлению, были, в первую очередь, у Саши, какие, именно, следователь Ларине не пояснил. Папа продолжал являться ей во сне, доводя несчастную до исступления. По ночам Ларина боялась сомкнуть глаза, а днем ей мешала это сделать забота об Адоните, лишь урывками, утром и вечером, Ларина позволяла себе немного вздремнуть. В свои страхи она никого не посвящала. Мама не стала бы ее слушать, а от прикованного к постели «живого» трупа,  даже сочувствия не дождешься. Ларине пришлось проглотить обиду, в Институте археологии, в котором она проработала почти семь лет, о ней не вспомнил никто, в том числе ее бывшие подруги. Как-то раз, оставшись дома одна, это было еще до гибели Саши, Ларина позвонила в отдел граветтской культуры, где вместе с ней  изучали жителей тундры, Мирослава и Дана. Простить вероломство некогда близких ей людей было труднее всего, Ларина боролась с болью, не изводя домашних жалобами, но закрыть глаза на предательство ей оказалось не под силу.
Она некому не нужна, кроме Адонита. Он иногда пытался что-то сказать ей, но потрескавшиеся, бесцветные губы отказывались его слушать. Тогда он улыбался одними глазами, в их уголках он прятал слезы, за которые Ларина еще больше жалела несчастного. Лариса Даниловна не часто появлялась у постели больного. «Я работаю, кто-то должен в семье зарабатывать деньги». Выслушивая упреки матери, которые Лариса Даниловна облекала в более или менее удобоваримую форму, Ларина чувствовала себя неловко. Вероятно, мама считает ее бездельницей, живущей за ее счет, но Ларина вовсе не такая. Она давно бы устроилась на работу, но что тогда будет с Адонитом? Даже, если нанять для него сиделку, сможет ли он с его амбициями принять помощь от чужого человека? Однажды Ларина завела с мамой разговор о своем трудоустройстве. Неожиданно для дочери, Лариса Даниловна высказалась резко против. -  Я не желаю, чтобы по дому слонялась какая-нибудь толстуха в стоптанных тапочках, в ожидании удобного момента для того, чтобы, щелкая пультом телевизора, набивать себе брюхо продуктами из нашего холодильника. Ухаживай за Доней сама, - говорившая снисходительно улыбнулась, - Я вижу, что тебе это нравится, вы, кажется, сумели привыкнуть друг к другу. Ранее, когда он был еще хоть куда, Адонит мог отважиться на любое безумство ради меня. Ты представить себе не можешь, какой он замок для меня выстроил, а прислуга – сплошь роботы, их от людей не отличить. Знаешь, Ларочка, они умеют улыбаться, вот только говорить не могут, но это неважно, самое главное, что эти механические балбесы никогда не спорят с господами, не то, что обычная прислуга. Когда-нибудь…
Ларина прервала мать, - Мама, ты его любишь?
Та возмутилась, - Какая тебе разница. Если я до сих пор не избавилась от него, значит…. Вообщем, Ларочка, не лезь не в свое дело, - Лариса Даниловна сменила гнев на милость, в ожидании отрицательного ответа, - Может, тебе надоело выносить за ним горшки и подтирать сопли?
-  Как ты можешь такое говорить!
Лариса Даниловна перебила дочь, - Остынь, деточка. Ему уже никогда не подняться, а у нас с тобой вся жизнь впереди.
-  Замолчи! Он нас слышит, - не в силах сдержать себя, Ларина дала волю слезам. Лариса Даниловна не пыталась успокаивать ее. Как ни в чем не бывало, она направилась на кухню, мимоходом заглянув в спальню, где на двуспальной кровати, обложенный подушками, лежал Адонит. Лариса нашла его спящим. Поморщившись, она зажала пальцами нос, а затем, поправив одеяло, открыла окно шире и вышла.
Сидя в комнате, в своем персональном уголке, как Ларина его называла, она слышала, как мать хозяйничала на кухне, гремя посудой. Когда был жив Саша, Ларина и сама была не прочь продемонстрировать кулинарные способности, сейчас же ее мысли ежедневно были заняты тем, как вырваться из замкнутого круга, куда ее определила мать. Надо было искать работу, но как преодолеть в себе страх от близкого присутствия большого количества незнакомых людей, да и что она умеет делать, кроме заполнения описей сделанных археологических находок, составления сравнительного анализа обнаруженных биологических структур и прочее из этой же области. Уставившись в окно, Ларина на время отвлеклась, поглощенная необычным зрелищем. С осеннего неба, расчерченного невидимым художником на квадратики и кружочки, в которых вырисовывались серые куски туч, падали крупные хлопья снега вперемежку с дождинками. Что-то рано для первого снега, успела подумать Ларина, прежде, чем Лариса Даниловна позвала ее к столу.
На тарелке перед Лариной лежали успевшие надоесть купаты с овощным салатом. Аппетита не было, и Ларина лишь ковыряла вилкой в беспорядочно наваленной овощной массе.
-  Что с тобой? Ты всегда охотно ела салат из помидоров и огурцов.
-  Я не знаю, - после паузы Ларина добавила, - Мне не хочется это есть.
Лариса Даниловна, расценившая нерешительность дочери по-своему, заметила, - Адониту я уже отнесла поднос. Поешь что-нибудь другое, в холодильнике всего хватает.
Ларина, уткнувшись в чашку с чаем, наблюдала за матерью, которой жизненные перипетии были не почем. Равномерно двигая челюстями, Лариса Даниловна неотрывно следила за тем, что происходит на панели телевизора. Несмотря на недосыпание из-за разучивания сценариев, которые менялись один за другим, частые отлучки из дома, она по-прежнему прекрасно выглядела. Регулярные посещения салонов красоты решили проблему старения кожи, на ее восстановлении Лариса Даниловна не жалела ни чудодейственных, дорогих кремов, ни услуг массажистов. Недавно ее украшение – пышные пепельные волосы приобрели золотистый оттенок, что еще больше прибавило ей шику. Унизанные кольцами и браслетами руки, маникюр, каждый день новый аромат свежести, а сегодня еще новое облегающее шелковое платье – все свидетельствовало о благополучии отказывающейся стареть женщины. Лариса Даниловна с надеждой и уверенностью смотрела в будущее. Наслаждаясь неспешной беседой, она промолвила, - Я знаю, что тебе делать, - выждав большую паузу, тем самым искусственно подогревая любопытство дочери, Лариса Даниловна заметила, - Тебе стоило бы заняться сочинительством, это обеспечит неплохой заработок.
У Ларины, наконец, появился повод для того, чтобы отставить тарелку с ужином, - У меня нет таланта к сочинительству, потом, о чем бы я писала?
-  Да, хотя бы об этой, - Лариса Даниловна щелкнула пальцами, - Релятивисткой культуре, напишешь, как первобытные люди бродили по равнинам и охотились на мамонтов. Что же ты хохочешь, дурочка, разве я не права?
Посмеявшись от души над маминым предложением, Ларина пояснила, - Хорошо, что тебя не слышит начальник отдела «наш дядя Мося». Он бы хохотал так, что стены дрожали. Не релятивисткой, а граветтской, кроме того, считается, что неандертальцы, которые являются ее представителями, ближе к человеку разумному, чем к первобытным людям. Это они охотились на мамонтов, представители граветтской культуры их уже не застали.
-  Это не имеет никакого значения, - за комментариями Ларины Лариса Даниловна успела опустошить и ее тарелку. Дожевывая кусок огурца, она припомнила, - Ларочка, ты у меня, великая выдумщица. Помнишь, как в шестом классе ты сочинила историю о том, как мышка в школьном туалете поведала тебе о грядущем землетрясении, а ты уговорила учительницу с одноклассниками покинуть учебную аудиторию.
-  Да, чтобы избежать контрольной по математике. Давно замечено, что в канун землетрясения шерсть мелких животных заряжается статическим электричеством, и они становятся чувствительными к ударам стихии.
-  Вот тебе и тема для романа. Напиши о своих детских воспоминаниях.
Ларина удивилась, - Но кому это будет интересно, я же не Валентина Терешкова и не особа королевской крови.
-  У меня есть знакомый в одном очень приличном издательстве. Ты, Ларочка, только начни, а там видно будет.
Ларина пожала плечами. Предложенное мамой казалось Ларине трудно выполнимым, это все равно, что любимая мамочка решила сделать из нее партнершу на сцене.
-  Глупышка, если ты все еще сомневаешься, спроси у Адонита. 
В словах Ларины звучало детское недоумение, - Как мне его понять, он же не говорит.
-  Мне казалось, вы прекрасно понимаете друг друга.
Ларина не услышала подвоха в словах матери. Следом за ней она направилась в спальню. Затерянное среди подушек лицо Адонита выглядело бледным, глаза были закрыты, видимо, он спал. Присмотревшись внимательнее, Ларина приметила мелкое дрожание ресниц. Претворяется спящим. Мимолетный взгляд на мать, и Ларина догадалась, это из-за нее Адонит притворяется.
-  Ты иди, я посижу возле него, - Лариса Даниловна стала неспешно поправлять слегка примятые подушки.
Уловки матери были хорошо понятны. Она меня выпроводила, чтобы не мыть посуду, решила Ларина. Все по дому приходилось делать ей: пылесосить, хорошо еще, что он не успел сломаться, как посудомоечная машина. Много времени занимала влажная уборка, Ларине приходилось ежедневно протирать мебель, паркет, мыть окна. Просто удивительно, как ранее она не обращала внимания на пыль, которой был буквально пропитан воздух. Неподалеку от дома, где проживала Ларина, находился мусоросжигательный завод. Он работал с вечера до самого утра, ночью, в самый разгар работы, клубы густого, едкого дыма заслоняли собой черноту небесного свода – отвратительное зрелище, к которому Ларина привыкла еще с детства. Девочкой Ларина задавалась вопросом: «кто выпускает столько дыма?». Заводская труба представлялась ей гигантским телескопом, который упирается в Лунную дорогу. Когда-нибудь люди отправят весь мусор на Луну, и над головой Ларины будет ясное небо, на котором она насчитает сто звезд и обязательно загадает желание. «Желание ты и сейчас сможешь загадать, - утешал ее отец, - Джина выпустили из бутылки именно для того, чтобы юные принцессы помнили о чудесах». Милый папа, даже, когда Ларина выросла, он разговаривал с ней, как с маленькой, скрывал от нее плохое, делился только радостью. Вздохнув, Ларина сдула со лба надоедливую челку. С посудой покончено.
Пока мама развлекает Адонита, Ларина наведет порядок в квартире. Она уже успела пропылесосить, до прихода Ларисы Даниловны, нетерпящей шума, еще мама не выносит громкого музыкального гвалта, так она называет современную музыку. Работая губкой, Ларина тихо напевала себе под нос незатейливый мотив, из спальни же не раздавалось ни звука. Чем же занимается моя болтливая мамочка, неужели прилегла рядом с Адонитом? Продолжая гадать о причинах воцарившегося затишья, Ларина привела в порядок книжные полки и занялась наведением чистоты в баре. Здесь скопилось несколько опустевших бутылок. Ларина по очереди брала в руки «Коньяк», «Виски», водку…. Неужели мама стала выпивать? Спросить об этом Ларина не отважилась. Любопытно, когда она Лариса Даниловна успела нализаться? Брезгливо поморщившись, Ларина захлопнула дверцу бара, боязливо оглядываясь назад, а вдруг мама подсматривает за ней?
Впрочем, вскоре Ларину увлекло заманчивое предположение. Вот было бы здорово, если всю домашнюю работу выполняли роботы, а она только проверяла сделанное. Может быть, исполнительное чудо техники заменит ее со временем на поприще сиделки? Это было замечательно, в первую очередь, и для самого Адонита. В последнее время из-за недосыпания Ларина относилась к своим обязанностям по отношению к лежачему больному без должного внимания. Робот будет подавать, и выносить горшки без раздражения, переворачивая больного, не ведая устали, сможет гладить Адонита по голове с терпением и лаской. Конечно, электронный мозг никогда не полюбит больного, но для этого у Адонита есть она и мама. Что-то подозрительно тихо в спальне. Ларина решила проверить, что там творится.
Узенькая щелка позволила рассмотреть лишь краешек кровати. Распахнув дверь шире, ее любопытный взгляд наткнулся на небритое лицо Адонита, выражающее столько молчаливого страдания, что у Ларины защемило сердце. Испугавшись, что расплачется прямо на глазах у несчастного, она затворила дверь. Слезы она все-таки не смогла сдержать, но их свидетелем была она сама. Глядя в зеркало, Ларина умылась и похлопала себя по щекам. Теперь покрасневшие глаза  мало, чем отличались от порозовевших и посвежевших щек. В спальню она вошла с улыбкой на устах. Адонит встретил ее вопросительным взглядом.
-  Вам что-нибудь принести? – заметив нетронутые тарелки, Ларина сокрушенно покачала головой, - Хотите, я приготовлю вам что-нибудь вкусненькое? – вопрошая, Ларина не сводила ласкового взгляда с неподвижного лица. Ей этого показалось недостаточно, присев у изголовья кровати, Ларина положила ладонь на голову страдальца. Благодарный взгляд послужил ей наградой, - Мама так быстро исчезла, что я не видела, - спохватившись, она добавила, - Я все-таки покормлю вас, склонившись над тарелкой, Ларина отрезала вилкой кусочек охотничьей колбаски и поднесла его ко рту Адонита. Через несколько секунд тот же кусочек перекочевал обратно. -  А салат будете? Еще есть сыр и творог. Нет? – Ларина неожиданно вскочила, держа поднос в руках, - Я сейчас.   
Бросив на противень три пирожка, Ларина включила духовку. Аппетитные, с пылу, с жару они не могут не понравиться Адониту. На тарелке, рядом с пирожками оказался вырезанный из овощей человечек. Майонезом Ларина нарисовала глаза, рот и нос маленькому проказнику. А как бы она поступила, если бы ей было предложено познакомиться с оригинальным угощением? Что тут думать, моментально расправилась бы. – Смотрите, что я вам несу, - голос Ларины осекся, когда она увидела Адонита. Из-под одеяла торчала лишь его макушка. Ничего, она знает, что заставит его забыть о хандре. -  Сейчас к нам придут гости. Помочь вам переодеться? – бросая на Адонита настойчивые взгляды, Ларина не увидела беспокойства в его поведении. Он поправил одеяло, и продолжал лежать с закрытыми глазами. Чтобы такое придумать, ломала голову Ларина. Самой нарядиться или пригласить кого-нибудь на чай? А если ей никто не встретиться на лестнице, отважится ли Ларина позвонить в соседнюю дверь? Для этого нужна не только смелость, но и находчивость, если вдруг на пороге квартиры окажется не тот, на кого Ларина рассчитывала. Посмотрим.
Из зеркала на нее стреляла глазами растерянная, симпатичная мордашка, ее собственная. Немного подводит длинный нос, не зря ее в детстве дразнили «Буратино». А если так? Ларина приплюснула кончик носа указательным пальцем. Смешно выходит, ну, и пусть. Не всем же быть красивыми, а гостей она все-таки пригласит. Вот и первый гость выходит из квартиры напротив.
-  Добрый день, я – ваша соседка, - Ларина тут же взяла встречного мужчину в оборот, но на него это не возымело никакого действия. Нажав на кнопку, он ожидал лифт. Ларина продолжила атаку на незнакомца. – Вы неотразимы, поверьте мне, я знаю толк в мужчинах, - прежде, чем дверца лифта распахнулась, Ларина успела ухватить незнакомца за руку, - Послушайте, пойдемте со мной, это – вопрос жизни и смерти, прошу вас, - она постепенно наступала, заслоняя собою вход в кабину лифта.
-  Дайте мне пройти.
Прозвучавший голос показался Ларине смутно знакомым. Мужчина вырывался, отмахиваясь от Ларины папкой, которую он держал в руках.
-  Пойдемте со мной, всего на пять минут. Там человек умирает…
-  А я что, ускорю его конец?
Ларина вспомнила, этот слегка надтреснутый голос ей был знаком со школы, с его обладателем она когда-то сидела за одной партой. – Герберт, это ты?
Дверцы лифта через каждые шесть секунд распахивались и снова захлопывались, несмотря ни какие внезапно возникающие живые препятствия. -  Женщина, дайте мне пройти.
Ларина вплотную подошла к мужчине, - Герберт, а если бы у тебя родной человек погибал, неужели ты не помог? Гера…
-  Считаю до трех и начинаю орать. Раз, два …
-  Три! Гад ты, Гера, а в школе человеком был, - дверцы лифта захлопнулись, а Ларина продолжала стоять и кричать уезжающему вслед. Ей повезет, только не надо сдаваться.
-  Что вздыхаешь? Лифт не работает?
Ларина обернулась. К ней обращалась молодая женщина, по годам примерно ее ровесница. Как обреченный хватается за соломинку, так Ларина решила не отпускать разговорчивую соседку, - Скажите, вы любите людей?
-  Что?
-  Помогите мне спасти человека.
Подъехал лифт, Ларина загородила собой вход, - Человек этот прикован к постели, он нуждается во внимании. Девушка, куда же вы? – Ларина сделал шаг вслед за спускающейся по лестнице. Бесполезно, за ней не угонишься. Неужели во всем доме нет ни одного отзывчивого человека? Кинувшись трезвонить во все расположенные на этаже квартиры, Ларина еще надеялась. Когда за первым этажом сдался второй и третий, она загрустила. В одной из квартир ей послышались подозрительные звуки, может быть, и за ней из-за другой стороны дверей ведется наблюдение? Зачем? Некому она не нужна ни с проблемами, ни без них. Ладно, тогда они появятся у других. «Пожар», - сначала негромко, а затем во весь голос закричала Ларина. Прислушалась. Где-то сверху пару раз хлопнули двери, но ожидаемый переполох не случился. Каждый, оставаясь невидимым,  пялился в глазок и быстро успокаивался. «Это у соседа беда, до меня не дойдет», так, наверное, думал всякий, слуха которого достиг душераздирающий призыв о помощи.
Дома Ларина застала Адонита лежащим с накрытым одеялом головой. – Некому мы с вами не нужны, но … они нам без надобности, как вы считаете?
Обиделся, а на нее-то за что? Чем она не угодила? Ларина выбежала из спальни, и только в ванной, открыв кран с водой, дала волю слезам. Теперь она похожа на крокодила, если, конечно, они умеют плакать. Длинный, мокрый нос и рот до ушей – настоящий крокодил. Вот уже смешно стало. Все, надо взять себя в руки. В спальню Ларина вернулась с книгой подмышкой. -  Я вам почитаю, - Ларина вперила пристальный взгляд в неопределенные очертания под одеялом. В ответ на ее предложение ничего не изменилось, пациент был явно не в настроении. Ладно, она будет делать, как считает нужным. – Мне нужно спуститься во двор. Вам что-нибудь принести? Подумайте, я буду отсутствовать полчаса.
Бесформенная масса под одеялом ничем не выдала себя. Посмотрим, что будет происходить далее. Ларина все делала так, будто в ее планы действительно входило покинуть квартиру. Она легла на ковер, обзор, открывшийся из-под двери, был слишком узок, а взглянуть: чем занимается Адонит, очень хотелось. Прислушиваясь, первые пять минут, Ларина не уловила ни звука. Ничего, это всего лишь начало, главное, набраться терпения.
Монотонно отбивали дробь настенные часы, беспокойный ветерок теребил шторы, а Ларина успела вытереть щекой пыль. Она мужественно игнорировала сквозняк, хотя успела изрядно продрогнуть, давал о себе знать переполненный мочевой пузырь. Много раз она готова была пойти на поводу у своих биологических потребностей, но установление истины дороже всего остального. И вот утонченный слух Ларины уловил неопределенный шум, будто кто-то перемалывал косточки перине, испытывая ее на прочность. Шлепок, а затем Ларине представилось, как по паркету волокут нечто неподъемное. Заявленные полчаса еще не окончились, желание узнать: что твориться за дверью стало непреодолимым. 
-  Почему ты валяешься на полу?
Ларина задрала голову и тут же наткнулась на насмешливый взгляд Ларисы Даниловны. Прижав палец к губам, Ларина умоляла ее молчать.
-  Встань, мне надо пройти.
Возвращение мамы разрушило все планы Ларины. Жаль, она старалась не для себя.  Мама избавила Ларину от обязанности развлекать лежачего больного, теперь можно посвятить вечер размышлениям над своей дальнейшей судьбой.
В знакомой с детства комнате все напоминало об увлечениях Ларины. Карта звездного неба с ее собственными пометками занимала треть стены. Сколько раз комнате грозил ремонт, но вопреки распоряжениям Ларисы Даниловны здесь царил стихийный беспорядок. «В моей комнате будет так, как я того желаю», категоричность, лишающая выбора, сберегла замкнутый мирок Ларины от радикальных изменений. Ларина могла уехать на год, два, десять, а затем внезапно вернуться и быть уверенной, что в комнате все останется именно таким, как было в минуты расставания. Как память о времени, когда Ларина ходила в коротких юбочках, ведомая за руку няней, на полках, диване, и даже на компьютерном столе сидели, стояли, лежали всевозможные мягкие игрушки. Когда Ларине было не по себе, в жизни что-нибудь не ладилось, она закрывалась в своей комнате, прижималась щекой к плюшевому Мишке или обнимала улыбчивую Чику и, сетуя на неприятности, забывала обо всем плохом. Итак, решено, завтра она идет устраиваться на работу. Из нее выйдет отличный секретарь-делопроизводитель, ее не бросает в ужас от обилия бумажек и поручений с ними связанных, Ларине непременно надо отыскать работу рядом с домом. Можно в детском саду или в гипермаркете, но там не нужен секретарь, тогда можно предложить себя в качестве ландшафтного дизайнера. Сказывалась многолетняя привычка копаться в земле, а если и так, то в ближайшем будущем ее неотступным спутницей станет не кисточка и маленькая лопатка, а обыкновенные грабли. Придется копать лунки, сажать, поливать, украшать, и все это на глазах у любопытных прохожих, некоторые из которых станут тыкать в нее пальцами или, чего доброго, насмехаться. А если пойти работать воспитателем в детский сад, то она сама станет смеяться над глупыми детьми, а для того, чтобы они поумнели, Ларина будет их учить. Детей она не боится,  маленькие человечки не стали бы топтать ее ногами, Ларина не сомневалась: они подружились бы. Для этого не обязательно быть образованным, главное: любить и понимать детей. Кажется, это уже произошло, остается лишь убедить в своем намерении маму.
-  Лариночка, ты читаешь наши мысли. Адонит хотел тебя позвать, но ты сама явилась.
Ларина по опыту догадывалась, за беззаботным маминым щебетом могла скрываться тщательно спланированная затея. – Зачем я вам понадобилась?
-  Не мне, ты нужна Адониту. Я перевезу вас в Леоново. Поживете на природе, отдохнете, станет скучно, вернетесь в город.
Мама уже все решила, возражать бесполезно. Оба: мама и Адонит не сводили с Ларины вопросительного взгляда. – Я собиралась устраиваться на работу.
-  Вот она сама тебя и нашла.
Воодушевленный мамин голос не убедил Ларину, напротив, ей начало казаться, что за всем этим маскарадом таились задние мысли. От нее намеренно желают избавиться, Адонита навязывают, чтобы занять ее житейскими хлопотами.
-  Значит, решено. Завтра, нет, сегодня мы переезжаем.
Ларина сделала Ларисе Даниловне знак рукой и та вышла следом. Сейчас Ларина устроит матери испытание, создаст ей искусственные трудности. Ларина читала где-то в романах, что перед тем, как сообщить нечто важное, героиня хорошенько испытывает терпение остальных, пусть помучаются перед неизвестностью. Когда за женщинами затворилась дверь, Ларина пошла в наступление, - Какую зарплату ты будешь мне платить?
Как Ларина предвидела, Лариса Даниловна взорвалась от возмущения, - Ты спятила? Может мне тебе еще и больничный оплачивать?!
Ларине стоило немалого труда сохранять спокойствие, - Я хочу иметь собственные деньги. Мама, я не буду для тебя обузой. Вот только устроюсь на работу в ближайшие дни, буду приносить деньги, так, что мое содержание ничто тебе стоить не будет.
-  Ларочка, мы не чужие, хочешь, я сама дам тебе денег?
-  Хочу.
Ответ был неожиданным, Ларисе Даниловне пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы скрыть растерянность от дочери. – Я дам тебе денег, - после короткой паузы Лариса Даниловна добавила, - Когда они у меня будут.
-  Тебе чего-то от меня нужно?
Синеголубые глаза Ларисы Даниловны закрылись и вновь открылись. Она ждала. Пусть дочь ее попросит, Ларина молчала из тех же самых соображений. Беззвучная дуэль продолжалась более минуты, женщины пожирали друг друга жадными глазами. Лишь, когда пальцы Ларины взялись за дверь, Лариса Даниловна поняла, что медлить более нельзя, - Мы должны уехать в Леоново сегодня.
-  Я хочу знать все.
-  Что именно? – за фальшивой улыбкой Ларисе Даниловне не удалось спрятать тревогу.
-  Что будет с Адонитом?
Ответчица пожала плечами, - Всю правду знают лишь врачи.
-  Мама, мне интересно: что будешь делать ты в то время,  пока я буду ухаживать за Адонитом?
-  Буду работать.
-  А сейчас, что мешает это делать?
Лариса Даниловна не сдержалась, - По какому праву ты устраиваешь мне допрос?
Ларина нашла в себе силы улыбнуться, - Это ты первая начала.
Лариса Даниловна с остервенением комкала в руках носовой платок, не спуская с дочери гневного взгляда, - Не пойму, чего ты добиваешься?! Ты не хочешь ухаживать за Адонитом?
Ларина не спешила отвечать, ей хотелось понять: чего опасается мама?
-  Ларочка… ты обиделась за … Хочешь, я дам тебе денег?
Настоящий триумф. Мать заискивает перед ней, вспомнила, наконец, о потребностях дочери. -  А ты много можешь мне дать?
Уловив неопределенность в вопросе Ларины, Лариса Даниловна воспаряла духом, - А, сколько тебе надо?
Теперь ясно, чего боится мама. Довольная улыбка предвосхитила ответ Ларины, - Мне ничего не надо, мамочка. Я поухаживаю за Адонитом потому, что ты этого желаешь.
-  Спасибо, милая. Я обязательно расскажу тебе о том, что задумала, но не сейчас.   
Мама не дала ей опомниться, настаивая на немедленном переезде. Сборы в дорогу проходили под неусыпным вниманием Ларисы Даниловны. Ларина не стала брать с собой много вещей, взяла только белье на смену, теплые вещи, как- никак осень грядет. Мама никогда не рассказывала ей о Леоново, а о том, что кроме нее и Адонита там не будет более людей, Ларина узнала в последний момент, когда вопрос с отъездом был уже решен.
-  Вещей больше не бери. Я скоро приеду вас проведать и захвачу из города все, что попросишь, - отвечая на вопросительный взгляд дочери, Лариса Даниловна пояснила, -  Сейчас скорая приедет, санитары помогут.
Обо всем мама позаботилась, и даже об отсутствии любопытных глаз. Как бы Ларине хотелось закрыть глаза, а открыть их уже на месте, в Леоново. Но и до знакомства с загородным домом ей было, чему удивляться. Их поспешный отъезд походил на бегство, и происходило оно именно в тот момент, когда грузовой лифт не работал. Ларина была нагружена сумками, а сзади ее подгоняли пыльные подошвы кроссовок Адонита. Зачем его обули, если он не то, что ходить, встать на ноги не в состоянии? Но на этом Ларина не закончила удивляться. Вместо приспособленной для перевозки лежащих больных машины скорой помощи, Адонита запихнули на заднее сиденье внедорожника. Ларина села рядом с мамой. На робкие возражения Ларины: кто будет придерживать Адонита при торможении, Лариса Даниловна, усмехнувшись, изрекла, - Во внедорожнике мягкая посадка, к тому же Доня ничего не чувствует.
Мимолетный взгляд подсказал Ларине обратное. Мама разграничивает проблемы собственные и таковые у Адонита, она замыкается только на своих потребностях, пренебрегая удобствами близких. Пассажирка терялась в догадках, отчего мама вдруг ни с того, ни с сего заявила, что будет лучше, если Ларина уснет. Частые остановки на переходах, резкие повороты и внезапные торможения держали Ларину в постоянном напряжении. Попытки завести с мамой разговор о предстоящей жизни в Леоново, оканчивались неудачно, Лариса Даниловна сослалась на то, что у нее разболелся зуб. Конечно, если ей так хочется, я постараюсь уснуть или хотя бы претвориться таковой, Ларина откинула голову на подушки и прикрыла глаза. Ей было нетрудно изображать спящую, а Ларисе Даниловне было некогда проверять: правда, это или нет? Джип стремительно летел вперед, следом за ним, на огромной скорости мчался микроавтобус. Лариса Даниловна успевала следить за дорогой и одновременно присматривать за обоими спящими. Адонит только прикрывает глаза, спать ему давно надоело, лучше было бы, ежели, он уснул навсегда, для всех лучше, в том числе и для него самого. Разве это жизнь, во всем зависеть от других? У человека всегда должен быть выбор, смириться с его отсутствием могут только сумасшедшие. Однажды она сама уже побывала в ее роли, когда решила приворожить к себе Адонита. Не поверила Лариса голубоглазой вещунье, но совету ее последовала, а именно, пришла в дом, где был покойник. Села на место, где ранее стоял гроб, и подумала о любимом. «Вот только потом от него уже не отвяжешься», так и вышло, как предрекала ясновидящая. Теперь и рада была Лариса избавиться от опостылевшего ни мужа, ни любовника, да тот прирост к ней намертво, совсем, как чертов микроавтобус, который вот уже полчаса неотступно следовал за внедорожником Ларисы.
В сгущающихся сумерках неожиданно опустевшее шоссе позволяло свободно лавировать, заезжая на сторону встречного движения. Борясь с сонливостью, Лариса тихо напевала. Ей бы только день этот пережить, а там будет легче. Позволив себе минутную слабость, Лариса не успела даже раскаяться в послаблении. Толчок слева предшествовал страшным видениям, моментально исчезнувшим, лишь только Лариса отдалась на волю случая. Впереди маячил летящий к линии горизонта микроавтобус.
-  Мы едва не врезались в него.
После вынужденной остановки Лариса Даниловна все еще продолжала судорожно сжимать руль. До нее медленно доходил смысл сказанного дочерью. Язык опередил ее, произнося то, о чем Лариса только лишь подумала, - Меня остановил Он.
Кто такой «Он», Лариса не пояснила, но Ларина догадалась сама. За мгновение до торможения распухшая фиолетово-синяя физиономия отца появилась перед Лариной, и не отпускала ее внимание до тех пор, пока она не исполнила требуемого. На прощанье он сказал: «Мы встретимся все вместе, но еще не время. Каждый пройдет свой и только свой путь».