Он был зрячей нас многих

   Не зря говорят: «Сколько людей – столько судеб». Ребенок не выбирает себе Родину, родовое село, отца, мать, черты лица, рост и т.д. И здоровье тоже… Всевышний нас создал разными, и испытания нам посылает разные.
 
   Когда в кругу знакомых, коллег я рассказывал о своем уникальном сокурснике, мне многие советовали написать о нем. Дело в том, что Магомед, с которым я познакомился в Чечено-Ингушском госуниверситете осенью 1977 года, был очень удивительным человеком. После сдачи вступительных экзаменов мы с ним стали студентами математического факультета и проучились бок о бок 2 года, пока он неожиданно не ушел из университета. Но обо всем по порядку…

   После первых же занятий он приковал себе внимание и студентов, и преподавателей. Выпускник специальной школы для слепых, по уровню теоретической подготовки Магомед был на голову выше нас, остальных первокурсников. Удивительное умение логически мыслить, анализировать, делать выводы, вступать в полемику, отстаивать свою точку зрения – вот далеко не полный перечень его качеств по общетеоретической подготовке.

   Худой, среднего роста, всегда в темных очках, с костылем в руках, Магомед везде был заметен. Ему уступали дорогу, но сопровождали его только в первые месяцы два. Потом он, в основном, ходил сам. Ему так нравилось. Когда нужно, просил помощь, и ему всегда помогали. Я удивлялся: идя сам по длинному коридору студенческого общежития, он останавливался, дойдя до своей комнаты, и открывал дверь…

   А на учебные занятия брал с собой магнитофон, выписанный ему по льготной цене в Республиканском обществе слепых, и делал записи лекции преподавателя. Были у него и специальные тетради с толстыми листами, в которых также мог (с помощью специального трафарета – алфавита и «ручки» в виде иглы – рельефно-точечный шрифт Брайля) быстро записать лекцию преподавателя. Развернув страницу, он читал с помощью пальцев рук (ощущениями) им же по-особому написанное…
 
   Трудности он испытывал тогда, когда нужно было наглядно представить что-то: например, он не мог начертить график функции или рисунок пространственной геометрической фигуры. Вместе с тем на экзаменах получал, как правило, отличные отметки. Неуспевающему студенту мог дать консультацию по непонятному вопросу, интересные вопросы задавал преподавателям. Ведь неумением задать вопрос страдали многие студенты.

   К изучению всех дисциплин программы вуза он относился одинаково серьезно. Для него не было главных и не главных учебных дисциплин. Преподаватели считали, что даже историю, философию, иностранный язык (неосновные, вроде бы, для математиков дисциплины) он знает на уровне студентов-отличников соответственно исторического, философского и иностранных языков факультетов лучших вузов страны.
 
   Магомед не довольствовался тем, что он был на голову выше лучших студентов университета. Много работал над собой, не ограничивая себя программными требованиями вузовских дисциплин. Будучи студентом, занимался научной работой.

   У непосвященного читателя может возникнуть вопрос: «А как он читал учебники?» Надо сказать, что у него и комната в общежитии была завалена книгами, которые он брал в специальной библиотеке для слепых, расположенной тогда недалеко от центрального рынка в Грозном. Эти книги были своеобразными, объемистыми, написанными с помощью тех же самых трафарета-алфавита и иглы. Их не могли прочитать зрячие.
 
   Хорошо помню день, когда Магомед попросил меня повести его в библиотеку. Он назвал адрес, и мы вскоре оказались возле библиотеки. Магомед говорит мне:
- Теперь заходим во двор. Первое здание слева – это наша библиотека, в которой выдают книги на дом.
 
   Я открываю дверь и, держа Магомеда за руку, захожу в помещение. Темно. Говорю Магомеду: «Здесь же ничего не видно, как здесь можно ориентироваться?!»
- Это наша библиотека. Библиотекарь – также слепой. А нам электролампы не нужны, - говорит мой напарник.
 
   В темноте мы поздоровались с библиотекарем, сдали книги, которые Магомед брал раньше, и попросили выдать новые. Библиотекарь ушел искать книги в хранилище, заранее предупредив Магомеда, чтобы он не трогал книги с полок, расположенных напортив. Но мой товарищ взял несколько книг с полок, пролистал их и поставил обратно на место. Вернувшийся библиотекарь, прежде чем проводить нас, провел руками по книгам с полок и догадался, что Магомед трогал их. «Все равно ты «лазишь» по полкам», - сказал хозяин книгохранилища.
 
   Все студенты, которые общались со слепым студентом, получали, мне кажется, благотворное воздействие от него. В минуты отдыха от занятий у Магомеда был излюбленный прием: он в присутствии свидетелей задавал собеседнику целый ряд вопросов. Получив от него ответ на первый вопрос, Магомед добивался того, чтобы через 10 или 15 вопросов собеседник давал ответ, полностью противоречащий первому.

   Однажды, помню, у одного студента Магомед спросил:
- Султан, ты сторонник напитков или их апологет?
Султан, не знающий значения слова «апологет» (что является синонимом слову «сторонник») отвечал:
- Я сторонник напитков.
- А апологетом напитков не хочешь быть?
- Нет, не хочу…
Мы все, поняв суть шутки, долго хохотали.
 
   Он знал значения очень многих старинных русских слов, которые сейчас не употребляются или почти вышли из обихода. Много было в его активном словарном запасе философских терминов.

   Благодаря тому, что более года прожил в одной комнате с Магомедом, студент Николай из Грузии (грек по национальности), очень плохо знавший в начале русский язык (учился в грузинской школе) и плохо успевавший по многим дисциплинам, к концу 3-го курса стал одним из лучших студентов факультета. Николай соглашался, когда я ему  говорил: «Чечено-Ингушетия и Магомед Лорсанов совершили в твоей жизни революцию».
 
   Магомеду было свойственно помнить, поименно узнавать по голосу людей, с которыми ранее встречался хотя бы один раз. Своей оригинальной памятью он поражал людей, с которыми приходилось встречаться.
 
   Слепого студента называли в университете «ходячей энциклопедией», т.к. у него были обширные знания по культуре, музыкальному, изобразительному и т.д. искусствам, политологии, социологии и т.д.

   Лорсанов ставил перед собой высокие задачи, знал себе цену, берег свое достоинство и честь. По окончании университета, оказывается, он хотел остаться там же преподавателем и вести параллельно с этим научную работу. Но об этом никому не говорил.

   В апреле-мае 1979 года он разговорился о своих дальнейших планах с одним из наших преподавателей. Однако тот сказал Магомеду, что слепой выпускник математического факультета не сможет зрячим студентам преподавать математику, т.к. она не устная дисциплина, как история, философия и т.д. Нужно будет писать на доске формулы, строить чертежи, графики сложнейших геометрических фигур, а с этим, дескать, слепой не справится…
 
   При этой беседе меня рядом не было. В тот вечер Магомед заходит в комнату общежития, сидит и ждет, пока все остальные, кроме меня, выйдут, и просит меня запереть дверь на замок изнутри. Я подчинился.

   Он вдруг заявил, что из университета уходит, т.к. его планы рушатся, раз ему нельзя быть вузовским преподавателем по математике. Магомед продиктовал, а я записал длинный текст заявления на имя декана факультета, в котором было столько старых, незнакомых для меня слов, что даже замдекана Павел Иванович Григорьев, к кому мы подошли на следующий день, не сразу понял суть обращения студента…

   Таким решительным человеком он был: ни дня не провел в университете после того, как узнал, что его не оставят там работать. Так неожиданно ушел от нас наш «философ», как мы его называли…

   Родом он был из горного Ножай-Юрта. Во время учебы Магомеда часто навещали его старшие братья. Через них где-то в сентябре 1979 года к нам в университет пришла весть, что наш старый знакомый стал студентом 1-го курса философского факультета Московского госуниверситета. 

   С тех пор наша связь с Магомедом оборвалась, хотя я всячески старался узнать о нем хоть что-то. Я надеюсь, наш рассказ о «слепом студенте» будет иметь интересное продолжение. Он должен был стать полезным для общества человеком…