Бочонок уснувших в Фамагусте

               
     - Ради всего святого, Монтрезор !
     Протяжный клич разнесся по пустынной местности, затерявшейся во льдах и времени междупотолочного помещения, многие годы она незаметно и тайно существовала среди свисающих с балок и стропил бород паутины, сотканной трудолюбивыми пауками по прямому указу министра по чрезвычайным ситуациям, не устающего отдавать постановления врачам лечить, мусорам буцкать, детям подыхать, хантам бухать, а манси никаких нет и не было, пережиток проклятого прошлого административно - командной системы, уточнявшей тонны чугуна арифмометрами бакенбардистых бухгалтеров, умиравших от истощения прямо на рабочих местах, с таким трудом созданных за последние шестнадцать лет непреклонной парадигмы, что бессмертный Форд, лежа в криокамере с Альтеей Флинт только матерился по - американски, завидуя блеску ума заокеанских партнеров по разуму, вновь показавших всему миру свою свиную сущность унтерменшей, недочеловеков, двуногой падали министерских коридоров и ведомств ( боже, как же меня трясет от ненависти ко всем этим подонкам, бля, убивать тварей, только убивать, пачками, шеренгами, отправлять на луну, миллионами гнать в газовые камеры, стерилизовать нечисть, чтоб не размножались, чтобы духу не было среди человечества этих у...ков, жующих барские шубы с кривых плечей патриотов, осиновый кол, мразоты ), засохших трупиков летних мух, замерших в полете от инфаркта миокарда, застывших в янтарных комнатах межзеркалья, между мертвых и не совсем живых, хрупкими крылышками усыпавших пыльный пол, исчерченный нечестивыми знаками и иероглифами бывших ранее, ходивших, топая и кашляя, чихавших, пердевших, ковырявших в носах, размышлявших о сущности и будущем содержании, вновь и вновь вставая на пластиковые грабельки скотства, укорененного в хребтах соотечественников еще до рождения, впитанного с молоком матери в вонючей колыбели смыслов русского духа, топористо крушащего старушечьи черепа, соблазняющего лошадь Анну Каренину на жаркий половой акт в будуаре Бовари, жравшей мышьяк горстями от сердца и сифилиса, прогнившими трепонемами спирохетистых симфоний потрясшего народившееся новое поколение до экстатического стояния посреди наспех выдолбленной лунки в вечном льде, слева - окуньки, справа - сазаны, а снизу - ужасающие своей решимостью мормышки, подрагивающие надроченной готовностью впиться и потащить.
     Кричавший, горбатый карлик в огромных, не по росту, сапогах геолога и сапера, сел на горку мышиного горошка, застывшей абстрактной фигурой современного искусства одиноко лежащей на донельзя пыльном полу, кашлянул, прочищая носоглотку от затхлого воздуха сморщенного пространства, вынул кисет из - за пазухи, свертывая самокрутку он недовольно бубнел, втыкая острые грани слов в углы и затемненные стены, невидимые карлику, но, несомненно, присутствующие где - то там :
     - Суки, вот все у них так, с ног на голову, понимаешь, тридцать шесть и шесть не означает ровным счетом ничего, хотя и говорили старцы, предупреждали, но плевать, всем насрать, даже рыба хек и та плывет не абы как, что ж говорить - то об ином, не осмысливаемом, понимаемом априорно, бля, эдак - то не напасешься.
     Кто - то зашуршал в углу. Карлик, пригнув голову, всмотрелся подслеповатыми глазами, шевеля ушами по направлению источника звука, ничего не обнаружив, закурил, высекая кресалом потайной огонек, умещенный в корявых ладонях, выпустил едкий дым и снова забормотал, пугая себя и доказывая мертвому богу свою силу и непреклонность :
     - Я им покажу, всем и навсегда, вот выну и покажу, а потом пойду и спрыгну с дуба, зароюсь в прошловековую хвою, произведусь в существо мыслящее и растущее, достигну и возвышусь и тогда гимнастерка сама спрыгнет с гвоздика, полушубок уползет, извиваясь рукавами на Волоколамское направление угла атаки, портупеи обовьют тугими кольцами страждущего Лаокоона и задушат прямо посреди пророческого пруда, а я, я вылезу, встану гордо и прямо, плюну в рожу мира и расхохочусь демоном, а потом пойду пить чай с гимназистками и бубликами, отдуваясь и отпыхиваясь, выкручивая фитилек и поддавая внутреннего жару, сучки - гимназистки волосатыми мандами окружат, юбки с визгом канкана взлетят, обнажая панталоны и кружева, коты взвоют, собаки сбегут на пустоши и пустыри, студент мотнет очками и заиграет на старом фоно, дребезжастые окна тоненько зазвенят от плотных шагов Командора и войдет он, каменный и сутулый, и окажется простым дворником - татарином, и все кончится именно так, как всегда кончалось здесь, дерьмом и кровью, пшиком, свиным визгом и гимнами, беготней по лестницам и криками в лесу. И скажет уцелевший : " Истинно, неизменно и проклято поганое место, изначально названное Россией, жуткое закольцованное бессмыслицей и подлостью пространство под серым небом, спящей шлюхой раскинувшееся от границ Польши и до пределов Китая ". И оживет милосердный бог, и посмотрит, и сотрет мерзость с лица Земли, чтобы не было, и восстанут святой Альфред, святой Адольф, святая Ева, выйдут и замрут посреди выжженного кратера, и засмеются, понимая, что не хватило им какого - то месяца, сраного месяца для окончательного решения вопроса свиней, по какому - то недоразумению называющих себя людьми божьими, царскими, барскими, дворскими.
     Из угла высунулся слепой лик Вия. Вздохнул и попросил карлика, враз осекшегося и замолчавшего :
     - Покурить оставь, мил человек, а глаза я и сам никогда открывать не буду.
     Издавая запах амбры с потолка спустилась голая и рыжая Николь Кидман, с трогательными ямочками на пояснице, острососочными грудями, в очках и с огромадным косяком мексиканской шалы. Усевшись в центре, она жестом пригласила карлика и Вия приникнуть к источнику откровений Иоанна Богослова, сладким дымом упокаивая их навсегда среди пыли, паутины и обрывков смутных воспоминаний о бывшем ранее, триста лет назад и тысячу километров вбок.