Буримешки под нехитрую закусочку

(Не рекомендуется к прочтению детям до 16-ти лет и беременным женщинам – в рассказе присутствуют сцены употребления алкогольных напитков и ярко выраженной, экспрессивной лексики.)

     Позвонил мне намедни старый школьный приятель Велемир Истопников (он же «Велик»), известный в местных интеллектуальных кругах как литератор и бард, и рассказал жуткую историю: от него ушла жена! Ну, ушла и ушла, другая появится, не это самое страшное. Хуже другое – вместе с красавицей женой, видимо из-за глупой женской солидарности, от Велика ушла и его поэтическая Муза. А это уже очень серьёзно! Дело в том, что Истопников, перепробовав несметное количество разных работ от грязно-физических до непыльно-творческих, последнее время обретался в местной газетёнке «Наш край», то ли редактором, то ли корректором. Ну и периодически пописывал разные стишки, особливо к праздникам и круглым историческим датам, печатаясь под звучным псевдонимом «Вершинников».

(Не читали? Ну, как говорится, ваше счастье!)

     После исхода из его жизни женской составляющей, поэт сильно загрустил и даже попытался пуститься во все тяжкие – стал регулярно заглядывать в местный бар и на дискотеку, пока деньги не кончились. Новой невесты он там так и не нашёл, пару раз схлопотал по морде за пьяные приставания и сальные предложения, потом наконец успокоился, махнул рукой на себя и на окружающих, запустил бороду и потерял всякий интерес к жизни, в том числе и сексуальной. Но Музу свою поэтическую не забыл, и всё ждал и ждал её возвращения долгими тоскливыми вечерами.

     В общем, надо было спасать парня, вытягивать его из прогрессирующей депрессии. Вот я и решил пригласить его в ближайшее время на наши с соседом по лестничной площадке Вениаминычем (а для близких друзей – просто Витаминычем) традиционные «пивные пятницы», порой переходящие в субботы и, если денег хватало, даже в воскресенья.

     Велик предложению обрадовался, и рассудительно притащил с собой два трёхлитровых пузыря пива вместе с замасленным бумажным пакетом, из которого доносилось соблазнительное благоухание копчёной рыбки. У меня в холодильнике нашлась пачка пельменей и тарелка кислой капусты. Короче – скромненько, но душевно!

     Вызванный условным сигналом в стенку Витаминыч внимательно осмотрел накрытый стол и, заявив что «пиво без водки – деньги на ветер!», принёс из своей заначки пол литра «беленькой»:

– По какому поводу гуляем, пацаны?

(Хотя мы с Истопниковым были всего на какой-то десяток лет моложе Витаминыча, он почему-то сразу придал своему голосу менторский тон, что, впрочем, было на него очень похоже. Лично меня он до сих пор величает «студентом», хотя я уже лет двадцать как закончил «бурсу», уже лет десять как «остепенился», и начал понемногу отращивать пивной животик и раннюю лысину. Для солидности.)

     Я вкратце рассказал ему душещипательную историю про истопниковский семейный «пердюмонокль».

– Эт-та ничего, случается!– успокоил беднягу Витаминыч.– В мою молодость даже песенка такая была, специально для подобной житейской ситуации написанная, мол «если к другому уходит невеста, то неизвестно кому повезло!». После чего, взяв на правах старшего в свои мозолистые руки обязанности главы застолья, резюмировал:

«В общем – за сбежавшую жёнку, не чокаясь!»

– Так ведь дело даже и не в жёнке,– продолжал печалиться Велик.– Не пишется совсем, не творится! Я-то думал, что разрыв с любимой придаст моей поэзии новый импульс, и в результате душевных переживаний вдруг родится лирический «Венок сонетов», или даже поэма, или какой другой поэтический шедевр, а тут две строчки не могу срифмовать, как закодировали. Полнейшая профнепригодность получается! А на носу очередной юбилей общегосударственного уровня, надо кровь из носу стихотворную составляющую в газету тиснуть, по пятёрке за строчку. Глядишь, лишняя пара сотен на сигареты и набежала бы! Не отдавать же потенциальный гонорар какому-то стороннему стихоплёту?

(Как вы понимаете, мой приятель свои вирши за стихоплётство не считал, скромно позиционируя их где-то рядом с творчеством Есенина и Мандельштама).

– Да, налицо творческий кризис, однако!– согласился Витаминыч. Потом подумал, пропустил стаканчик и выдал свой рецепт:

– Болячку твою вылечить очень даже просто, главное сломать психологический барьер, который ты сам вокруг себя построил. И творить тебе лучше начать с малых форм, как бы разминаясь, как штангист перед взятием рекордного веса! Вот, к примеру, кое-что из личного опыта. Когда я бригадирил на стройке, был у нас там один мужик-заика. Двух слов не мог связно произнести – клокотал что твой орёл, плевался, нервничал. Так он, для разогрева своего непослушного спотыкающегося языка, начинал поначалу всякую белиберду нести, вроде «дым, дом, дам, хам, хлам», а уж потом, разойдясь, выдавал: «согласно проведенному социологическому опросу среди маргинального народонаселения нашего строительного участка выкристаллизовалось альтернативное мнение, что по бутылке портвейна на нос будет не комильфо! Короче – маловато будет!». Вот и мы сейчас давай попробуем «по маленькому». Да я не про туалет, успеешь ещё! Ты про буриме что-нибудь слыхал, пиитище ты наше неразумное?

     Слегка уже расслабившийся Велик вдруг встрепенулся – видимо в нём неожиданно взыграла гордость, обиженная таким недоверием к нему, профессиональному поэту, и он отчеканил голосом Левитана:

– Буриме –  это такая литературная игра, смысл которой заключается в сочинении стихов, в том числе и шуточных, на заданные рифмы! Отсюда и название. С французского «буриме» можно дословно перевести как «рифмованные концы».

– Правильно излагаешь! В мою молодость в эту самую «буримешку» играли и студенты и пенсионеры!–  констатировал Витаминыч, и добавил, мечтательно.– А мы с тобой давай вот усложним задачку. Я-то сам сочинительствовать не мастак, так я буду тебе давать первые строки из каких-нибудь известных песен или стихов, а ты уж будь любезен подхватывай. Лады? И чтоб было и смешно, и нескучно. Вы, пацанва, небось этого уже не застали, а мы в начале шестидесятых очень любили слушать дуэт Павла Рудакова и Вениамина Нечаева, исполняющий сатирические куплеты «на злобу дня». Там у них был такой приём: один с энтузиазмом начинает куплет, позитивненько так, с огоньком, а другой, вечно грустный и всем недовольный, «гасит» его оптимизм каким-нибудь своим негативом. Смешно получалось! В основном, правда, шутили беззубо, про тёщу или про «отдельные незначительные недостатки». Вроде такого (тут Витаминыч основательно прокашлялся и загудел своим фирменным дворовым басом):

«Подарила в лотерею
Куму свой билет кума.
Кум теперь «Москвич» имеет,
А кума сошла с ума!»

– Я это уже где-то слышал!– закивал Велик.– Кажется в фильме «Москва слезам не верит» что-то такое было.

– Точно! Ну, значится, уловил ты мою основополагающую идею? Тогда – погнали наши городских! Начнём с чего-нибудь несложного, вот например:

«Я люблю тебя жизнь, что само по себе и не ново…»

«Я люблю тебя жизнь, ну а ты меня снова и снова!»– меланхолически вздохнул Истопников-Вершинников, всё ещё пребывая в минорном состоянии духа.

– Не пойдёт! Это уже я давно слышал, плагиат получается!– не согласился Витаминыч и объявил, словно рефери на ринге:
– В этот раз тебе, поэт, не наливаю – проштрафился, пропускаешь ход, как в детской игре с выкидыванием кубика!

     Со второй попытки получилось уже немного лучше.

«Легко на сердце от песни весёлой,
Она скучать не даёт никогда!»,– довольно немузыкальным голосом задал тон Витаминыч.

«…Но если выпил ты водки палёной –
Тебе уже не до песенок тогда!»– почти не задумываясь закончил катрен Велик, и почему-то засмущался, словно красна девица на смотринах.

     (Мол, как-то «автоматом» получилось, прямо само с языка слетело, даже и секундочки подумать не успел!).

– Складно получилось, однако!– одобрил буримешку Витаминыч, и наполнил стаканы.– Получай, поэт, аванс – честно заработал!

     Выпили, закусили, продолжили:

«Снова замерло всё до рассвета,
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь…».

«…Нет в деревне у нас Интернета,
А вчера мы порвали гармонь!».

– Оп-па-на, пошла ставрида! Вот видишь, поэт, уже начинается твоя реабилитация! Талант, как говорится, не пропьёшь. Продолжим? Лови наживку:

«Я в весеннем лесу пил берёзовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал.
Что имел – потерял, что нашёл – не сберёг…».

– Потому что кредит за жильё не отдал!– снова понурился Велик, видимо вспомнив что-то нехорошее из личной жизни, и потянулся за очередной сигаретой.

– А что это мы вдруг о грустном? Давай-ка лучше что-нибудь жизнерадостное, позитивное!– решил сменить тему Вениаминыч, чувствуя непроходящую истопниковскую тоску-кручину.– Вот, к примеру, была когда-то в моде такая песенка из фильма «Дартаньян и три мушкетёра»:

«Пара-пара-порадуемся на своём веку –
Красавице и кубку, счастливому клинку…»

– Ну, что скажешь, рифмоплёт?
– А то и скажу,– вдруг ни с того, ни с сего озлился мой приятель:

«Пока-пока-пока был баррель нефти по 120-ть,
А нынче – пятьдесят! И всё, ку-ку!»

– Нет, давай лучше что-нибудь лирическое! Ты вот, небось, у мамки ещё титьку сосал, а по телеку прекрасный сериал показывали, «Вечный зов» назывался. Там такая душевная песня была, аж слёзы на глаза наворачивались:
 
«Гляжу в озёра синие,
В полях ромашки рву…»– завёл Витаминыч.

«Влюбился в Ефросинью я,
с «Знакомства. Точка. Ру»!– закончил раскрасневшийся от вдохновения  Велик.

– А что, есть такой сайт?– вдруг подозрительно заволновался Витаминыч, по молодости ещё тот ловелас и плейбой.

– Есть! – проявил осведомлённость Велик.–  Там что ни тёлка – то топ-модель, кинозвезда и светская львица в одном бокале! А как дойдёт до личного знакомства, вдруг выходит, что за отфотошопленной фоткой скрывается какая-нибудь помятая жизнью крашеная тётка под полтинник, сто раз разведённая, детями сопливыми со всех сторон обвешанная, откуда-то из Мухосранска, но «согласная на переезд».

Ладно,– разочарованно вздохнул старый сексуальный бандит.– Поехали дальше, про неразделённую любовь:

«Отчего у нас в посёлке у девчат переполох?
Кто их поднял спозаранку, кто их так встревожить мог?»

«…Едет Стивен Сигал к нам на ПеМеЖе –
Будет девкам праздник, заждались уже!»

– И то верно! Всенародный наш любимец Депардьё уже назад в свою Гейропу сбежал, значитца жилплощадь освободилась. Налетай, девки, жених завидный!– согласился Витаминыч, ветеран любовного фронта начала семидесятых (брюки клёш, волосы до плеч, в руке переносной кассетник «Весна», из которого о чём-то сексуальном поют-заливаются девочки из «АББА»).– Эх, где мои семнадцать лет? Комсомольский им привет!

     И совсем уж раззадорившись, видимо вспомнив комсомольско-стройотрядовскую романтику, затянул светловскую «Гренаду»:

«Он хату покинул, пошёл воевать…»

«Чтоб город Алеппо с землёю сравнять!»– слепил очередную буримешку Велик, потерявший под влиянием возлияния остатки политической бдительности.

– Да, Воздушно-Космические Силы – это сила!– согласился Витаминыч, задумчиво снимая с пожелтевших от курева усов белые капустные нити.– Помнится ходил я в детстве в авиамодельный кружок при Дворце пионеров. Всю зиму мы, понимаешь ли, стругали, выпиливали лобзиком, клеили и паяли кордовые модели самолётиков. Ну таких, с бензиновым моторчиком, их по кругу запускали на длинных стальных проволочках, кордах, отсюда и название моделей. А по весне шли со своими самоделками в городской парк имени культуры и отдыха, в котором была специальная круглая площадка для запуска этих самых кордовых самолётиков. Соревнования там разные устраивали – для скоростных моделей, для моделей-копий, а так же «воздушный бой». Мне это больше всего нравилось, уж очень было динамично и азартно! К хвосту каждого из самолётов-участников привязывалась метровая лента, которую нужно было рубить винтом, подкравшись сзади. За каждый отрубленный кусочек давалось 50 баллов! Так вот, идём мы майским воскресным утром в парк, на этот самый «кордодром», несём свои крылатые модельки, разноцветные словно бабочки, прохожие на нас смотрят, интересуются. Тут один наш местный юморист, Чикой звали, вдруг запевает:

«Потому, потому что мы пилоты,
Небо наш, небо наш родимый дом!»

А мы и рады постебаться, как сейчас молодёжь говорит «поприкалываться»:

«Первым делом мы испортим самолёты,
Ну а девушек? А девушек – потом!»

– Ну, сегодня можно было бы прикалываться как-то так,– предложил Велик:

«Первым делом мы утопим самолёты,
«Адмирала Кузнецова» – на потом!»

– Ты это что, поэт, против нашей с товарищем Башаром победы?– Витаминыч аж приподнялся, сурово сжимая кулаки.
– Нет, я именно за победу! За победу Здравого Смысла во всех смыслах!– огрызнулся Велик, на всякий случай немного отодвигаясь.– По крайней мере, на одной шестой части суши, а остальные пусть себе живут, как хотят – это их личное дело!

     За столом, кроме ароматов пролитого пива и копчёной рыбы, вдруг резко запахло надвигающейся драчкой.


– Слушайте, мужики, хотя мы тут все свои, но давайте договоримся – никакой политики!– вклинился я на правах хозяина в поэтический турнир.–  Ни внешней, ни внутренней! Выпьем лучше за мир во всём мире! Лады?

– Правильно!– согласился Витаминович, немного успокоившись.– Лучше о чём-нибудь нейтральном. Вот вам, к примеру, простая душевная песня:

«Расцветали яблони и груши,
поплыли туманы над рекой…»

«Нам бы польских яблочек покушать,
Но их трактор раздавил… На кой?»

– Ну, мы же договаривались, Велик! О политике – ни слова!
– Так это уже и не политика, а чистая экономика! За яблочки эти санкционные небось уже пшекам аванс заплачен был. Наши им бабосы перевели по предоплате, те продукт прислали, всё чин-чинарём, а мы этот уже купленный товар – да под гусеницы! Назло бабушке отморожу уши, умнее ничего не придумали! Импортозамещенцы, мля…

– Кончай, салаги, нудить! Вот за что не люблю сегодняшнюю молодёжь, так это за её пессимизм! В мою молодость тоже было несладко, но песни пелись оптимистические:

«Будет людям праздник, праздник на века!...»

«Вот уйдёт Обама – жизнь станет легка!»: чуть ли не хором закончили «салаги» эту основополагающую мысль ветерана соцтруда, люто ненавидевшего все пятьдесят Соединённых Штатов и их афроамериканского президента в особенности.

– Верной дорогой мыслите, товарищи!– согласился Витаминыч, не поняв нашей иронии.– И так уже этот обамка все подъезды в доме позассцыкал, по ночам асфальт расковыривает, дороги портит, пенсионные вклады заморозил, зарплату строителям «Восточного» задерживает, электрички пригородные отменяет, совсем распоясался, шакал!
– Да ну вас, рифмоплёты, напфуй!– не выдержал я.– Неужели так трудно найти какие-нибудь нейтральные темы? Вот, например (тут я очень кстати вспомнил пару строк из «застольной поэзии», услышанные на каком-то корпоративе):

«Наполним стаканы и сдвинем их разом,
И пусть к нам не липнет любая зараза,
А наши проблемы разрУлятся сами…».

– Ну, поэт, не тупи!– подбодрил Велика Витаминыч.– Жги ему в ответку корневой рифмой!
– И пусть наши Музы всегда будут с нами!– закончил катрен мой приятель, не поленившись подняться на уже не очень твёрдых ногах, чтобы выпить за будущих Муз стоя.

Чувствовалось, что человек понемногу идёт на поправку…

* * *

     Через какое-то время мне опять позвонил Истопников-Вершинников. На этот раз голос поэта был на удивление весёлым и радостным.

– Она вернулась, братан, вернулась!– орал он в трубку.– Понимаешь, сама пришла!
– Кто вернулся?– не понял я его радости.– Жена что ли?
– Да какая там жена, пошла она в ж…пу!  Муза вернулась, моя Музочка, моя поэзия, моё вдохновение! Я сегодня всю ночь глаз не сомкнул, такая вдруг творческая эйфория накатила! Вот, понимаешь ли, целую поэму на одном дыхании написал, слушай!

     Я тихонечко положил голосящий мобильник на диван и пошёл на кухню жарить яичницу. Поэма – это вам не сонет и не буримешка, это дело серьёзное, масштабное. Можно даже успеть и позавтракать, пока там дело до конца дойдёт…


Ноябрь 2016