Павлик, сказка со счастливым концом

Лежа вечером в кровати, Павлик рассматривал цветные огоньки на потолке, это отблески электрических гирлянд навешанных на елку, разноцветными пятнами бегают по потолочной белизне. Сама разлапистая, новогодняя жительница леса, стоит в углу у окна, усыпанная шариками и игрушками. Это первый в жизни Павлика Новый год с мамой и папой и он лежит накрывшись одеялом по самый подбородок и смотрит на потолок по которому гуляет карнавальное разноцветье.
С самого рождения своего он жил детском доме, после родов, мать его не долежав положенное, ушла из родильного дома, не оставив и записки о себе и ребенке.
В сиротском доме, подросший Павлик, именем этим нарекли его уже там, широкими глазами смотрел, когда приходили какие-то тети и дяди осматривая детей играющих в комнате, затем, тихо что то говорили рядом стоящему воспитателю, потом они приходили еще и еще и спустя время, в один из дней, они вновь появлялись, приносили разноцветные коробки, больших, красивых плюшевых зверей, сладости в бумажных пакетах и какой нибудь мальчик или девочка, приодетые и причесанные встречал их, это были приемные родители забиравшие одиноких детей в свою жизнь.
Забравшись на подоконник, Павлик смотрел сквозь зарешеченное окно, как новые родители с охапками игрушек покидали детский дом, забрав с собой очередного ребенка, не знавшего родительской доброты и любви.
Павлик мечтал часто, перед сном, в кровати, когда свет уже погашен, а за окном наступила ночь, что однажды и за ним придет его мама и что нет ее до сих пор только по недоразумению и, что она не может пока, но настанет, конечно настанет такой день и она появится в дверях их игровой комнаты и он побежит ей на встречу, а она обнимет его крепко, крепко. Маму свою толком представить он не мог, она была в его детском представление как в тумане, облачной дымкой, он чувствовал представляя её, как тёплые, добрые руки треплят его по голове и глаза её ласково и с нежностью смотрят на него, с мечтами этими свернувшись клубком и накрывшись с головой одеялом Павлик засыпал.
Время шло, Павлик проводил многих, разобранных по приемным родителям, каждый раз глядя в окно на радостных и не много смущенных детей, навсегда покидавших сиротский их приют.
Однажды, занятый, увлечённый механической, заводной машинкой,
-Павлик,- позвали вдруг, он обернулся, в дверях стояла женщина с пакетом и цветной, игрушечной коробкой, он замер в волнении: -Павлик,- еще раз окликнула она ища глазами среди играющих детей и он уже готов был кинуться на встречу ей, но звали, то же Павлика, но не его, а другого, тезку его. И тот, другой подошел к тете, она присела на корточки, протянув красиво упакованную коробку, гладила его по голове, говорила ему что-то, а другой Павлик, такой же пятилетний, брошенный, одинокий, с восхищением раскрывал подарок, а тетя сидела напротив, гладила его по голове и смотрела на него неотрывно влажными глазами. В этот раз он не пошёл к окну, а забился под кровать в спальной комнате и горько, на взрыд плакал от обиды, от того, что это не за ним, от того, что мечты его ночные о маме, так наверное и не сбудутся никогда, именно сейчас, в этот не счастливый день он почувствовал себя совсем не нужным и таким будто на земле он один и не придут за ним никогда.
С этого дня грёзы о маме стали являться к нему редко, даже и после того, как очередного отказного забирали, к окну он перестал подходить, люди приходившие на смотрины детей, перестали вызывать его интерес.
Дни шли своей чередой, перетекая в недели и месяцы, день заключённый в режим сменял другой день и монотонность эта стала совсем Павлику привычной и само собой разумеющейся. Наступила зима, не за горами был Новый год, дом где жили сироты украсили, но скромно и скорое пришествие праздника ощущалось лишь по вывеске в их игровую, да по нескольким гирляндам на занавесях окна.
Павлик, как обычно в это время вместе с остальными детьми играл в комнате, перебирая конструктор и катая по столу железную машинку, когда рядом остановилась воспитатель и наклонившись к нему тихо сказала:
- Павлик пошли со мной, он послушно отставил машину в сторонку и они пошли в одну из комнат.
-Ну, вот это наш Павлик, познакомьтесь - ,сказала воспитатель, после того как они вошли и оказалось, что в комнате, на стульях у стены сидят какие то люди, мужчина и женщина, с любопытством и умилением разглядывающие вошедшего Павлика.
Потерявший после того злополучного дня надежду Павлик и не заметил, как однажды, в детский дом, в час когда воспитанники его по обыкновению проводили время в игровой, к ним зашли, это была семейная пара, уже имевшая, но решившая взять себе ещё одного малыша.
Павлик стоял посреди комнаты безучастно смотря в пол и заложив руки за спину. Посетители встали и подошли к нему, женщина нагнулась к самому его лицу, улыбнулась и добрым домашним голосом, окликнула его,
-Привет, что-то ты хмурый какой,- Ну, ничего настроение дело наживное, правда?,- и тетя весело подмигнула ему. Павлик отвернулся в сторону и закусил губу.
Тетя положила свою руку на плечо Павлика, а сама о чем то оживленно заговорила с воспитателем, он не понимал, да и не слушал их разговор, но чувствовал на своем плече мягкую, теплую руку, такую о какой мечтал он ночами, мамину, нежную, самую ласковую руку. Павлик приник к ней головой и обхватил ее своими руками.
По прошествии некоторого времени, когда все процедуры были улажены, новые родители увезли Павлика домой, выходя из ворот сиротского приюта, Павлик оглянулся и посмотрел на окно с решеткой, по ту сторону на них грустно смотрело детское лицо.
И вот Павлик дома, лежит в кровати, по потолку веселым хороводом кружат разноцветные пятнышки, кровать большая и уютная, мама со всех сторон подоткнула одеяло, поцеловала и сказала, что завтра утром, под елкой он обязательно должен посмотреть, там ночью Дед Мороз оставит подарки, а сейчас он должен спать. Павлик уснул не сразу, еще лежал не много, вспомнил сиротский дом и лицо в окне увиденное им, воспитателей проводивших и пожелавших на прощание много хорошего и мамины руки, любящие, самые нежные на свете, думая об этом, он уснул не заметно, крепко, сном счастливого ребенка.