Михаил Рощин - Исполнение желаний

9 мая 1975 г.
МХАТ, «Эшелон» Мих. Рощина (постановка А.Эфроса, оформление Д.Боровского). Великолепная работа, и опять Ефремов делает аншлаг чужими руками, пригласив режиссёра со стороны. А Эфрос готовит ещё одну премьеру – «Вишнёвый сад» на Таганке. Мощный залп на театральном фронте, когда ещё учесть выход его книжки «Репетиция – любовь моя» (не пера ли Крымовой, которая так и сделает из своего напористого мужа страдающего гения?). (...)

17 апреля 1987 г.
Рассказ Рощина «Тренер» дал возможность наконец познакомиться с Михаилом  Михайловичем, пьесы которого мог оценить только в постановках – их же нет  в напечатанном виде:  написанную четверть века назад пьесу «Седьмой подвиг  Геракла» прочитал лишь теперь, «Перламутровую Зинаиду» – в прошлом году в машинописи, да и то благодаря давним своим театральным связям.

30 сентября 1989 г. 
День с Володиным и Рощиным.
Хворости навалились на Рощина давно и разом – с операции на сердце,  не пошло на пользу и расставание с Ек. Васильевой, которая «подарила» мужу свою товарку (на ней Михал Михалыч от одиночества и женился: теперь пятилетний пацан оголтело носится по коридору). В последние годы он живёт камерно. Выглядит плохо: ходит только с палкой, через каждые полчаса ложится, постоянно растирает немеющие руки. В такой ситуации лучшая терапия – общение с друзьями, а приход Володина и вовсе праздник (мы даже бутылочку токайского принесли – вообще-то нельзя, но иногда можно). Чтобы не слишком путаться под ногами старших, я на два часа отвлёк мальчишку, мы замечательно поиграли. В четыре к Рощину пришёл брат, и кстати – на вечер у нас была намечена встреча с о.Александром Менем в школе на Пресне. Володин познакомился с ним на съёмках фильма «Мать Иисуса» (Мень был консультантом картины), но в киношной суете пообщаться толком им не удалось. Сегодня тоже не вышло – информация оказалась кривой: батюшка встречался со школьниками позавчера. Володин очень расстроился: лучше бы с Мишей лишний час побыли...

29 января  1991 г.
... Хотел отоспаться – просил Лену не звать меня к телефону, однако прозвонились  все, по кому я соскучился:  Петрушевская, Володин, Рощин, Булычёв, Иртеньев  и самый последний – Успенский, когда у нас была глубокая ночь, а Миша в своём Красноярске  только-только проснулся. Так я и не поспал.

20 мая 1999 г.
Кладбищенский день: утром поехал на Долгопрудное (тёти Жени нет уже 22 года), потом – Переделкинский погост, через который прохожу всегда, когда приезжаю в писательский посёлок. В результате до Рощина добрался только к половине четвертого.
В Доме творчества – погребальная пустота  (Михал Михалыч вынужден был по бедности переехать из нового корпуса в старый – тут номер стоит 180 рублей в сутки), в это время занят лишь первый этаж:  Ваншенкин, Жигулин да Лиснянская с Липкиным – вот и весь «контингент».
Рощин в болезни, нищете и апатии, тем охотнее вспоминает прошлое – свои романы с Васильевой, Максаковой (как, захотев приму Вахтанговского, тут же в сговоре с Виктюком устроил постановку «Анны Карениной», сам сделав инсценировку, а дальше процесс накатан...).  Мне доверяет – знает, что ничего лишнего я не напишу. Название нашего текста его тоже устраивает:  «День Победы Михаила Рощина».

12 января 2000 г.
Володин и Рощин оба родились в день памяти Пушкина, 10-го февраля, с разницей в 14 лет. Давно дружат, но один живёт в Питере, другой в Москве – видятся редко. А тут Володин приехал в столицу накануне своего «дня капусты» в страшном душевном раздрае: перевалив за восемьдесят, ощутил свою немощь – совсем потерял желание писать. И замыслил я сделать Александру Моисеичу и Михаилу Михалычу, который, выйдя из больницы, опять обосновался в Переделкине, взаимный подарочек. А заодно – если удастся, как бы ненароком, – записать диалог замечательных писателей. Накупили незатейливой снеди и на машине приятеля Володина, актёра доронинского МХАТа, даже и без звонка (к общему телефону Дома творчества подходит жена Рощина Татьяна, и напрягать её заранее не хотелось) поехали за город.
Рощин ютится в обшарпанной келье старого корпуса, не совсем оправился после болезни, но тормознуть бухое трио Таня не решилась, лишь попросила нас помнить о времени. В конце концов позволила всем «по чуть-чуть», и застольный разговор получился славный. Едва вошли, я положил включённый диктофон на спинку дивана, забыл про него, он и писал всё, пока не закончилась плёнка. Никакое нормальное интервью так не делается, однако, думал, десяток-другой сердечных слов наберу. А когда сейчас послушал ту шумную запись, она удручает: про цех, театр и кино говорили походя, много – про свалившего дедушку ЕБН и оставленный нам его сучьей семейкой неожиданный дар – в виде рыбьеглазого гэбиста. И стоит влипнуть в такие темы, уже не до разговоров о жизни, работе, любви – только про несчастную страну, которую любая власть беззастенчиво пользует, как девку на сеновале. Так и сохранила бесцензурная плёнка весь обильный мат, бессмысленный и безысходный. Потому запихнул эту дурацкую кассету в дальний ящик и просто выпил рюмашечку за своих дорогих стариков – любимых учителей, моих рекомендателей в литературный цех... 

9 апреля 2006 г.  /  Исполнение желаний
...Замечательный кусок в давнем интервью с Михаилом Рощиным:
«В начале 60-х сидели мы с Боровским на нашей коммунальной кухне, ели ложками из кастрюли холодные макароны, запивая их водкой, и говорили о том, что непременно будет.
     – Какой у нас самый известный театр?
     – Ясно, МХАТ, – говорит Дезик.
     – Ладно, пусть будет МХАТ. Так вот, однажды я напишу замечательную пьесу, её поставит во МХАТе самый лучший режиссёр, а ты сделаешь декорации. И когда будем выходить с тобой на поклоны, вспомним этот вечер, нашу кухню, водку с макаронами... Вот за это давай и выпьем!
И выпили.
...Прошёл десяток лет, написал я пьесу «Эшелон», её поставил на МХАТовской сцене Эфрос, а Боровский сделал гениальные декорации – без пафоса, с реальным товарным вагоном... И на премьере 9 мая 75-го года, выходя к рампе на поклоны, взял я Дезика за руку и говорю:
     – Помнишь, как мечтали мы об этом дне? 
И Дезик сказал:
     – Помню!..»

3 октября 2010 г.
Прощались с Рощиным в храме св. Антипы (в Колымажном, за Пушкинским музеем). Отпевал о.Дмитрий, сын Михаила Михайловича, и провёл панихиду очень тактично: исполнив церковную церемонию, в завершение произнёс вполне светскую речь, найдя правильные слова о грехах отца и писателя, который в жизни был весьма далёк от покаяния. На выносе  – долгом, поскольку спускались с верхнего яруса, а церковь в строительных лесах и двор перекопан – ко мне притёрся бородатый человек (явно из литцеха, но мне не знакомый) и стал говорить, что со смертью Татьяны Бутровой Михал Михалыч был обречён, а потом вдруг спросил, правда ли, что Рощин еврей и фамилия его не настоящая – пресекая разговор, я ответил, что родным языком драматурга был русский...


ФОТО:   Володин дома у Рощина  /  Москва, сентябрь 1989 г.
© Georgi Yelin
https://fotki.yandex.ru/users/merihlyund-yelin/

-----