Дела земные. Мама. Глава 12

Глава двенадцатая заключительная



              Костя этой ночью не спал. В который раз разглядывал фотографии, разложенные на кухонном столе. На одной из них старуха, та что живёт в покосившемся домике прямо у автобусной остановки. Перекати-поле, гонимое степным ветром припало к ногам старого человека, который уже никогда в эту степь не пойдёт потому, как не перешагнуть ему перекати-поле. Не раскинуть руки навстречу ветру, не упасть в траву, и не проводить взглядом белоснежные облака, плывущие по синеве неба, что бы испарится и пролиться дождём на землю и вновь попасть на небо. Всё вечно. И мы вечны.

              На кухню заходит Маша. Делает глоток из очистительного кувшина. Недовольно косится на Костю.
              —Что ты её разглядываешь? Старуха страшная.—
              —Колючка грязная, она же колется.—
              Девушка дрыгнула ногой, видимо представила прикосновение колючки к своей ноге.
              —Опять без тапок стоишь!—
              —Завтра положу в её руки пасхальное яйцо и сфотографирую, как зарождение всего живого.—
              —Перекати-поле это земля наша, или жизнь любого человека на ней. Образно…. Ты как это видишь?—
              Костя двигает фотографию по столу к Маше.
              —Свою жизнь я вижу с тобой. Колючку никак!—
              Скорчила рожицу девушка.
И пошла по коридору в комнату, на ходу надевая тапки. Костя смотрит на полосатые трусики. Они весело сверкают из-под его же майки на теле девушки.
              —Опять мою майку надела?—
              Начинается возня, в ходе которой, Костя стягивает с Маши майку и прижимается к чему-то такому, от чего дыхание его останавливается. Парень и девушка замрут, прислушиваясь к биению двух сердец, впитывая тепло запретного плода.
              —Давай поспим вместе.—
              Шепчет парень на ухо девушки.
              —Давай.—
              Шёпотом отвечает Маша, и они остаются лежать в её кровати до самого утра.

              Кот вернётся с ночного жора на кухне и не обнаружит хозяина в своей кровати. Поймёт где он и тут же займёт его место. Утром Костя и Маша проснуться с тихим ликованием в груди.
              —Мы муж и жена.—
              Глаза Маши так близки, что Костя разглядит в них коричневые крапинки. Волна нежности накроет их с головой своим одеялом.
              —Посмотри, что сделал с моими губами!—
              Маша разглядывает себя в зеркало в ванной комнате.
              —Наверное, должно быть так.—
              Говорит Костя и рассматривает рот через её плечо.
              —Пройдёт. Не обращай внимания. Нам хорошо было, правда?—
              —Правда. Только не будем начинать всё сначала. Я устала.—
              Маша выворачивается из Костиных рук.
              —Что будешь делать сегодня?—
              —Яичек ещё накрашу. Ты же эти детям отнесёшь.—
              Они позавтракают, Костя соберется и уйдёт на работу.

              Пасха скоро, буквально на днях. В этом году она ранняя, на четвёртое апреля выпадает. Красивый и великий праздник. Бодрит на дела добрые с новыми силами. Люди задерживаются у подъездных лавочек просто так, постоять посмотреть на старый свой двор, ставший абсолютно новым, поздороваться с соседом, замереть взглядом на робких стрелах первой травы.
              —На работу Костя?—
              —Да.—
              Костя всегда не многословен. Ему есть куда и зачем идти.

              Детский дом гудит в преддверии праздника. Гостей много каждый день. Подарков столько, что в пору делится ими с местными детьми. Фотограф из местной газеты делает снимки. У него дорогая профессиональная камера. За ним тенью ходит Костя. Фотограф замечает преследование.
              —Тебя приставили ко мне?—
              —Нет.—
              —Чего прилип?—
              —Посмотрите мои снимки. Вы опытный, вам можно.—
              —О как! Спасибо за доверие.—
              Мужчина идёт за Костей в его комнатку.
Он заметил, что парень заторможенный, как бы немного не в себе, но скромный. Костя достаёт снимки. Их много. Раскладывает их перед фотографом. Кто-то зовёт Костю и он уходит. Мужчина с головой погружается в разглядывание снимков. Перед глазами человека замелькали детские лица за стеклом милицейской машины. Дети не мытые, не чесанные, в одежде, что на помойках валяется. Прижимаются к стёклам машины, и плющат и без того распухшие от слёз носы, кто прижимает к себе детей младшего возраста. Вот их пытаются достать из треклятой машины. Вот тащат и несут к дверям детского дома. Вот девочка с лицом старушки, и взгляд в небо старушечий, будто прожила долгую и тяжёлую жизнь. Вот серия голышей малышей. Стоят все, как в концлагере, после насильственного мытья, ждут, когда принесут чистую одежду. Им велено стоять. Им велено ждать. Все под ноль подстриженные, и мальчики и девочки. Вернулся Костя, тихо присел рядом.
              —Это откуда? Разве у вас дети едят картофельные очистки?—
              —Нет, конечно. Он ещё не отвык, и ему их хочется.—
              Фотограф ставит локти на стол, где лежат снимки. Запускает кисти рук в свои волосы и замирает. На шее пульсирует вена. На щеках ворочаются желваки.
              —Ты чей?—
              —Выпускник детского дома.—
              —Почему черно белые фотографии?—
              —Не знаю. Мне так нужно.—
              —Со здоровьем что?—
              —Отстаю в развитии.—
              Фотограф разглядывает Костю.
              —По твоим работам этого не скажешь.—

              Они вместе пошли на остановку автобуса. На лавке у своего дома сидит старуха, из-за плеча колосится прошлогодний бурьян. И вся она, словно вместе с ним выросшая из земли и проросшая этим бурьяном, обдуваемая степным ветром, смотрит на проходящих мимо неё людей, напоминая им о быстротечности жизни. Костя хватается за фотоаппарат и делает несколько снимков. Старуха замахивается на них снятой с руки рукавицей. Костя достаёт из кармана крашеное яичко и кладёт его в руку старухи. Та узнаёт Костю и успокаивается. Руки замирают на её коленях. Необыкновенные руки. Сколько перекопано, сколько перестирано, наготовлено, сколько собрано, рождено и похоронено! Ещё несколько снимков рук с пасхальным яйцом старухи делает Костя. Словно корни древних деревьев на руках выступают вены. Когда-то они были голубоватого оттенка, теперь одного цвета с кожей рук. Если отсечь окружающее и увеличить снимок, получиться, что пасхальное яйцо лежит среди корней деревьев на земле.
              —Вы не будете снимать?—
              Удивлён Костя.
              —То твоя красота. Ты закалился всем этим.—
              —Мне от такой красоты и до инфаркта недалеко будет.—
              —Я зарабатываю, ты творишь. Мы разные.—
              Они сели в автобус, и он увёз их в город.
 Вслед им смотрела целая эпоха, глазами древнего человека. Он держал в ладонях пасхальное яичко. Как пригоршню воды, как дитя в колыбели, как планета земля в руках Господа нашего.



Продолжение: Дела земные. Груша - http://www.proza.ru/2016/06/11/524