Ангельский игредиент

Хруст сухого листка с треском разломал окружающую тишину. Хрусть… хрусть… хрусть. Филька нарочно наступал на листики, попадавшиеся под ногами. Он возвращался домой вместе с гостинцами: тремя булочками и подарком от Лери – трёхцветным кленовым листом. Несмотря на неудачные поиски, Филька пребывал в добром настроении, как и окружающий мир от прояснившегося неба. Чуть греющие лучи солнца лились сквозь пожелтевшие кроны и делали их золотыми, а в лужах плавали тёплые пятнышки осеннего света. Вместо легковесного пакетика мальчик нёс большую книгу, в которую Лери бережно сложила собранные им листья. Книга называлась «Осенние приметы», она раскрывала маленькие тайны рыжей красавицы. Обогретый заботой Лери и тётушки, Филька весело хрустел листьями и не подозревал, что мама ждёт его со злым нетерпением.

Оксана, как только услышала звонок в дверь, сразу же начала кричать:

 - Филипп! Сколько можно тебя ждать?!

Сын не испугался криков матери и сразу попытался передать своё настроение ей:

- Привет, мама, я столько листиков насобирал…

- А сколько времени ты прогулял, знаешь?

Мальчик виновато молчал.

- Где ты был в такой жуткий ливень?

Фильке очень хотелось рассказать маме про новую знакомую, и в то же время он боялся её реакции.

- Чего молчишь?

- В гостях был, - стыдливо признался Филька, будто это самое ужасное, что он мог натворить.

- Снова у того хулигана с соседнего дома?

- Максим не хулиган, - обиделся за друга мальчик.

- А кто ж ещё? Всё с тобой ясно: опять к нему полез, не удосужившись хотя бы позвонить.

Филька подумал, что так лучше, раз мама сама за него решила, где он был и чем занимался, но потом вспомнил про гостинец и понял, что номер не пройдёт: Максим жил с одним отцом, который отроду ничего не готовил, тем более таких булочек. Мама знает – ни за что не поверит. Всё равно придется рассказать.

- Марш в комнату и садись за уроки! Гулять сегодня больше не пойдёшь, - отчеканила Оксана и скрылась на провонявшей гарью кухне.

Филька, разувшись, пошёл вслед за ней и аккуратно положил на стол три румяные булочки, которые мама даже не заметила за попыткой отнять сгоревший пирог от противня. Но, когда водружала блюдо со своим почерневшим изделием, она увидела аппетитные, пышные булочки и тут же разозлилась. От зависти.

- Где ты их взял?

- Кого? – подпрыгнул от резкого выкрика мальчик, до этого спокойно читавший книгу.

- Эти…эти…булки!

Филька нервно сглотнул, в животе заболело, пальцы крепко ухватились за книгу. Надо рассказать.

- У Лели, - от страха ребёнок произнёс имя, не выговорив букву р. – Ой, то есть, Валерия.

- Какая ещё Валерия? Что ты выдумываешь?

Мальчик весь сжался в комок, прижимая к груди книжку.

- Я не выдумываю. Я с ней только сегодня познакомился.

- Только познакомился и сразу же побежал к ней домой? Да ещё и ко мне эти булки приволок. А если они отравлены?

- Почему ты так думаешь? – мальчику не понравилось такое оскорбление в адрес вкусностей тётушки.

- Слишком уж они привлекательно выглядят – наверняка их напичкали чем-то вредным, - с подозрительной завистью упрекнула булки Оксана.

- Песня не вредна! – запротестовал Филька.

- А она тут причём?

- Ну… - мальчик осёкся, ведь пообещал никому не выдавать секрет, что ему рассказала Лери.

- Снова твои выдумки! – закатила глаза мама. – Когда ты наконец вырастишь из них?

- А разве выдумки могут стать маленькими? Как ботинки или шапка, – задумался Филька.

- Что за ребёнок у меня, - вздохнула Оксана и вышла из комнаты.
Филька подумал-подумал и в итоге решил, что из выдумок вырасти невозможно, ведь даже старики иногда что-то выдумывают. Например, его бабушка, знающая только родной язык, выдумывает, что говорят иностранцы по телевизору. Она специально для этого подключила зарубежные каналы, и теперь только и делает, что выдумывает целыми дням напролёт в своём пригородном домике.
Оксана снова встретилась с “этими булками”. Они поманили её запахом корицы и яблок, ароматно ущипнув за нос. Она мимо воли дотронулась до одной и почувствовала мягкое упругое тесто, наверняка нежное и тающее во рту.  Взяла булочку в руку, открыла рот. Нет! Это так унизительно. Почему ты сгорел, пирог?

Потому что хозяйка либо выплёскивала в тесто свою злость, крича и ругаясь, либо натужно молчала, отчего тесто становилось плотным и тяжёлым, так что совсем не хотело подниматься и быть хоть немного вкусным. Муж всегда морщился при виде очередной выпечки и никогда её не ел, только сын через силу себе в рот запихивал.
 
Оксана и не заметила, как в руке осталась всего-то треть булочки. Когда гостинец был полностью принят, она выбросила плоское чёрное подобие на пирог в мусорное ведро с мыслью: «Эх, у меня таких вкусных никогда не получится…и чего я на Филю злюсь, раз он не виноват?»
Филька тем временем дошел до того места в книге, где нашелся рецепт тыквенно-яблочного пирожка для осенних дней. “Когда в доме витает запах печеных яблок и корицы – верно, туда зашла погостить Осень”, - писалось там. «Надо маме показать», - подумал мальчик и с лёгким волнением зашел к Оксане на кухню, как раз в тот момент, когда она выбрасывала неудавшийся пирог.

- Давай вот этот попробуем, - Филька показал страницу с осенним рецептом, - вместе. Я буду тебе помогать, обещаю.

Мама ответила удивлённым, но, к облегчению, незлым взглядом.

- Я знаю секретный ингридент, - заверил её сын.

- Ингредиент, - исправила мама. - И какой же?

- На то он и секретный, чтобы о нём никому не рассказывать. Но ты и сама догадаешься. Так что?

Филька протянул книгу поближе.

- Можно попробовать, - неуверенно сказала мама, пробегая глазами по рецепту. – Только надо купить новые продукты.

Когда все необходимые ингредиенты были куплены, а Оксана уже увереннее подошла ко второй попытке, они с Филькой приготовились кулинарить.

- Итак, - с важным видом ребенок начал читать рецепт, - в большой миске соединить яйца и сахар.

- Сделано! – торжественно произнесла Оксана через несколько секунд.

- Добавить кефир. Перемешать.

- Е-есть.

- Добавить тыквенное пюре, затем муку и ра…раз-рых-ли-тель. Перемешать до однородной, слегка тягучей, не жидкой массы. То есть, мы уже тесто делаем?

- Ну да.

- Я же забыл про секретный ингридент, - Филька хлопнул себя по лбу и ожидал, что мама начнет ругаться из-за его рассеянности, но она ничего не услышала за жужжанием  миксера и продолжала работу. – Песня… А какая? Весёлая. Что именно петь, Лери не рассказала – это же секрет! Надо подумать, что бы хотело услышать тесто…

- Что дальше? – Оксана выключила миксер и ожидающе посмотрела на задумавшегося сына.

- Надо что-то петь. А? Яблоки натереть, - проснулся Филька.

- Я их давно натёрла.

- Тогда, - мальчик начал искать то место, где остановился, - в смазанный противень вылить половину теста. Ой, уже скоро и в духовку.

Филька засуетился. Оксана неаккуратно выплеснула тесто в форму.

-  Тесто, тесто, в печь беги,
   Аромат свой разводи.

Филька стыдливо запел нежным детским голоском, а мама посмотрела на него, как на сумасшедшего.

-  Яблоки, корица,
   Тыква и имбирь.
   Вкусно и полезно,
   Кто б ни говорил.

Продолжил мальчик уже смелее.

- Ты чего песни поёшь? – застыла в изумлении Оксана.

- Тесту они нужны.

- Лучше бы прочитал, что надо дальше делать, а то книгу так зажал, что и не отберешь.

- Надо яблоки выложить.

- Вот ты этим и займись, а то распелся тут.

Филька начал красивенько раскладывать тёртые яблоки.

- Чего ты так долго? Быстрее, духовка уже разогрелась – нужно пирог ставить.

- Сейчас, почти всё. Тесто, тесто…

- Хватит, заканчивай! – резко оборвала его мама.

Оксана выплеснула вторую часть теста и швырнула противень в духовку, второпях забыв переключить температуру с разогрева.

-  Тесто, тесто, в печь беги,
   Аромат свой разводи.
   Тесто, тесто, поднимайся,
   Будешь вкусным – не сомневайся!

- Перестань петь, - Оксана, разгоряченная от жара духовки, раздражалась на глупые песни сына.

Филька погрустнел: мама была против секретного ингредиента, какой же пирог получится без него. И всё равно мальчик с радостным ожиданием заглядывал через дверцу духовки, тихонько напевая на ходу выдуманную песенку, хоть и было очень жарко и ничего не видно из-за запотевшего стекла. Через две такие проверки Филька почувствовал, что что-то не так, но мама ушла отдыхать, и он не хотел её беспокоить. По таймеру оставалось целых двадцать минут, а уже противно воняло, ещё хуже, чем в первый раз. Мальчику запретили дотрагиваться до духовки – он не знал, на что нажать, чтобы выключить её.

- Мама, может, проверишь наш пирожок? – Филька почему-то почувствовал себя виноватым.

Оксана резким движением выключила огонь, приоткрыла дверцу и сморщилась от удушливой гари.

- Никогда! Больше никогда не буду ничего печь! Хватит этих мучений! Хватит!

Она со злостью захлопнула духовку и, повернувшись, увидела строгое лицо мужа, пришедшего во время её криков. Андрей не выказал и тени отвращения, но взгляд его намекал на то, что он хочет поужинать, дыша нормальным воздухом и не затыкая ушей от криков жены.

- Папочка, это я. Это я во всём виноват. Я уговорил маму печь. Я не смог придумать хорошей песни для теста.

- Песни? Для теста?

Мальчик кивнул – и на пол капнула пара слезинок.

- Ты, правда, думаешь, что дело именно в этом? – Андрей с упреком посмотрел на жену.

- Ну извини, что я такая плохая повариха!

- Ты просто невнимательна и постоянно куда-то спешишь. Доставай противень из духовки.

- Не хочу! – как маленькая девочка, надулась жена.

- Хочешь или не хочешь, а оставлять его там нельзя. И приготовь ужин, - Андрей принюхался. - Ужасный запах - не забудь про вытяжку.

Папа Фильки ушел переодеваться в спальню, а мама, швырнув фартук, куда попало, - в зал. Мальчик продолжал стоять на провонявшей кухне с опущенной головой, и ему показалось, что он остался совсем один в почерневшем и жёстком мире. Однако Филька смог взять себя в руки и, чтобы ещё больше не рассердить отца, надел кухонную рукавицу, открыл дверцу духовки, из которой повалил вонючий пар. Еле дотянувшись до кнопки, включил вытяжку. Но как достать пирог? Там, внутри, так горячо – он это ощущает кожей лица. Рука потянулась туда, но резко отдёрнулась. Со второй попытки тоже ничего не получилось. Надо, надо достать! А что, если обожгусь? Вот, рукавица почти дотронулась до краешка противня…

- Стоп, - скомандовал строгий голос папы.

Андрей аккуратно стянул с руки сына рукавицу, надел себе и достал “пирог”. Теперь на плите стоял противень с полностью сгоревшим тестом, отнюдь не ароматным, как пел в своей песне Филька. Сразу было видно, что есть это невозможно.

- Но я же пел ему песенку, - расстроился мальчик.

- А мама пела?

Сын ничего не ответил.

Папа лишь покачал головой, а затем принялся искать себе еду на ужин. Когда он уселся за стол, Филька подставил к нему тарелку с двумя булочками. Андрей взял одну и надкусил.

- Да, вот этому тесту точно пели хорошую песню.

                ***

Филька с нетерпением ждал того момента, когда учительница изобразительного искусства даст задание насобирать листьев, засушить их и принести на следующий урок. Он  обожал делать забавные аппликации, включая детскую фантазию и создавая с помощью неё то, чего желала душа. Обычно мальчик ходил собирать листья вместе с родителями, однако в этом году мама не смогла (или не захотела), а папа был занят на работе, поэтому Фильке пришлось идти в парк одному.

К тому времени, как он дошел до парка, с неба полетели крошки от осеннего чаепития (так думалось Фильке). Морось покрыла разноцветные листья прозрачными бусинками. «Здорово было, если бы капельки тоже засохли на листьях.  Тогда бы у меня получилась аппликация с блёстками», - подумал мальчик и начал собирать листочки в пакет. Вокруг было удивительно тихо; по-осеннему уютно перешептывались листья на деревьях, а те, что образовали яркие пятна на земле, заглядывали в глаза ребёнка и втайне друг от друга хотели, чтоб он забрал их, избавив от скорой погибели. Вдали от Фильки лежал кленовый лист трёхцветной раскраски, который возлагал особые надежды на сохранение своей красоты и неповторимости. Мальчик заметил его, и уж было потянулся за находкой, как чья-то проворная ручонка подняла пёстрый лист. Филька посмотрел на цветастые резиновые сапожки, затем поднял глаза и увидел девочку, свою ровесницу.

- Класивый, плавда? – она помахала листиком как победным флажком.

Во взгляде мальчика проскользнула легкая зависть.

- Эй, ты чего надулся? Тут же их полным-полно! – девочка развела руками, показывая на ковер из листьев.

Филька заглянул в свой пакетик: ничего интересного, все листья какие-то непримечательные.

- Но такой разноцветный – редкость.

- И что? Их тоже хватает! Давай вместе поищем, - радушно предложила девочка и представилась: - Я Лели.

- Лели?

- Ой, я не выговаливаю букву л. Может, сам догадаешься, какое моё полное имя?

- Лери, Лери… Валерия?

- Так точно, - обрадовалась девочка, что ей не пришлось писать имя на земле. – А тебя как зовут?

- Филипп.

- Филька что ли?

- Не знаю, меня так никто не называет.

- Меня Лели тоже никто не называет.

- Ну да, называют Леррри, - прорычал Филька.

- Нет, называют Лела, но мне нлавится Лели.

- Хорошо, я буду звать тебя Лели, - согласился Филька.

- Нет, с буквой… - Лери сложила из ладошек букву Р и показала Фильке.

Девочка была похожа на бельчонка с носом-кнопочкой, тёмно-карими глазками и редкими зубами. Вся её маленькая симпатичная фигура излучала энергию и живость. Казалось, у неё хватит сил и любви на то, чтобы забрать все листья себе домой.

Лери бодренько шагала по листовому ковру, в котором уютно расположились опавшие каштаны. Подняв один, крупный и блестящий, она сказала:

- Ой, холодный. Потлогай.

- Не, и так холодно, - вздрогнул Филька.

- Ладно. А как думаешь, почему он такой холодный?

- Наверное, для того, чтобы его кто-нибудь согрел.

- Тогда я его отоглею, - Лери потёрлась щекой о гладкую сторону каштана.

- Но от тепла он скукожится и станет некрасивым, - как бы сожалея об этом, сказал Филька.

- Тогда я возьму с улицы новый.

- Холодный.

- Зато с волшебными лазводами.

Лери побежала по мягкому ковру собирать каштаны. Филька наблюдал за ней и одновременно думал о кленовом листике. А девочка уже и забыла про своё обещание: её внимание было приковано к несъедобным орехам разной величины, цвета, формы.

Неожиданно усилился дождь.
 
- Лери! – позвал девочку Филька, так как ему совсем не хотелось уходить без неё.

- Ой, смотли, как дождик укласил этот каштан, - сказала Лери, подбежав к новому другу.

Тот лишь кивнул в ответ, потому что стало очень холодно и мокро.
- Тебе далеко до дома?

Филька снова кивнул.

- Тогда зайдёшь к нам. Побежали за мной! – Лери схватила его за руку, и они вместе прошуршали по влажным листьям в сторону ближних домов.
Уже через несколько минут детей встретили тётушка в побеленным мукой фартуке и вкусный аромат выпечки.

- Ох! – воскликнула она, ничуть не удивившись гостю. – Быстренько переодевайтесь и идите пить чай.

Лери по-хозяйски забрала у Фильки мокрую куртку, отнесла его ботинки на сушилку и  отправила гостя в ванную.

- Тётушка с глязными луками за стол не пустит, - шепнула девочка и оставила Фильку одного.

Поржавевший кран со скрипом изрыгнул тёплую воду. Филька хорошенько вымыл руки и лицо, а затем вытерся первым попавшимся полотенцем. Выйдя в незнакомый коридор, он пошёл на жар духовки и запах выпечки, которые привели его на жёлтую кухню, где  тётушка  пробовала горячий компот. Мальчик почувствовал стеснение, потому что не знал, что говорить и делать.

- Булочки будто специально для тебя приготовились и подостыли, - заметив Фильку, сказала она и позвала племянницу: - Валерия, наш маленький гость уже ждёт!

- Я здесь.

На кухне появилась Лери в домашнем халатике, таком же цветастом, как и сапожки, и носках с помпонами. Оказалось, что под осенней шапкой были спрятаны тёмные волосы, подстриженные под «боб», так что девочка стала выглядеть ещё забавнее.

- Руки помыла?

- Да, - Лери показала белые ладошки.

- Тогда за стол, а то проголодались после прогулки.

Тётушка поставила на стол две кружки, из которых клубился пар осеннего чаепития.

- Приятного аппетита, дети.

- Спасибо, - в один голос, но с разной громкостью ответили те.

Хозяйка пошла отдыхать.
 
- Поплобуй, - Лери положила перед гостем румяную булочку с яблочным повидлом.
Филька, всё ещё стесненный из-за новой обстановки, нерешительно надкусил.

- Ну как, вкусно? – Лери, поставив подбородок на руки, выжидающе смотрела на гостя.

Мальчик скромно кивнул и продолжил жевать.

- Тётина выпечка всегда такая. А знаешь, почему? – девочка загадочно улыбнулась, будто хотела открыть некий секрет, и прошептала на ухо Фильке: - Она поёт тесту песни.

Лери подождала ответной реакции, но мальчик задумчиво продолжал жевать ещё первый кусок и никак не мог его проглотить.

«Теперь всё ясно, - подумал он, - ясно, почему у мамы такая невкусная выпечка: мамино тесто слушает крики вместо песен».

- Эй, ты чего? – Лери помахала рукой перед его глазами. – Удивился, да?
Филька громко сглотнул.

- Немного…

- Да-а-а, вот такая у меня тётушка, - горделиво сказала Лери. – А ты что ласскажешь?

Ну что мог рассказать Филька?

- Моя мама…моя мама, - губа задрожала, в глазах защипало, - моя мама…моя мама…

- Что твоя мама?

- Делает невкусные булочки. И невкусные пироги. И все невкусные вкусности. Они тягучие и их трудно жевать. То чёрные, то белые. Но я всегда их ем…

- Почему? – удивленно спросила Лери.

- Потому что люблю маму.

                ***

Через неделю Лери и Филька снова встретились в парке.

Листьев на землю насыпало так много, что травы почти не было видно. Холодный ветер с шелестом подгонял их неведомо куда, ворочал, поднимал в воздух – играл, как ему вздумается, а листики и не сопротивлялись: они давно смирились со своей участью. Те листья, которые остались на полуголых ветвях, качались в холодном воздухе, будто дрожали от осенней печали. Фильке всё вокруг казалось унылым.

Мальчик заметил Лери во время её игры с ветром. Она то подбивала осенний ковер цветастыми сапожками и любовалась мгновением листопада, то бегала за проносившимися мимо листьями, пытаясь поймать на лету хоть один. Филька не решался к ней присоединиться из-за сковывающего холода, просто наблюдал за Лериной игрой, стоя с пакетом, соскользнувшим на запястье.  Девочка нескоро обратила на него внимание. Только уставши от беготни,  остановилась передохнуть и наконец увидела друга.

- Эй, Филька! – Лери помахала рукой.

- Я принёс твою книгу, а ещё подарок, - прошуршав ближе, сообщил мальчик.

- Здолово! Зайдешь к нам, я тебе тоже кое-что подалю, - сказала Лери весело, с легкой отдышкой. Щёчки её пылали как кленовые листья кругом, ей очень хотелось, чтобы Филька размялся и согрелся, но тут она заметила, какие грустные глаза у мальчика. – Эй, что не так? Твоя мама снова плиготовила невкусную вкусность?

- Угу. Кроме этого она поклялась, что больше никогда не будет печь…

- Ничего стлашного, ты всегда можешь заглянуть к нам – и мы тебя угостим, - подбодрила Лери.

Однако Филька хотел, чтобы мама тоже пекла, и от такого предложения погрустнел ещё больше.

- Давай спросим у моей тётушки. Она такая умная – всё про всё знает и всегда помогает.

- Её секретный ингридент не помог, - будто обидевшись,  возразил Филька.

- Песня не помогла?! Ой, об этом же нельзя говорить вслух, - прошептала Лери и закрыла рот ладошкой.

Повертев головой, как напуганный зверёк, в поисках человека, который мог бы услышать их секрет, и никого не увидев вблизи, она опустила руку и сказала: «Пошли».

В гостеприимной квартире ничего не изменилось: та же тётушка, такие же крупинки муки на фартуке, такой же вкусный аромат, те же тапочки. Фильке на этот раз было легче освоиться в уже знакомой обстановке. Без стеснения он прошел в детскую комнату и положил на стол книгу, в которую был вложен его подарок – аппликация сказочного существа. В основе чего был трёхцветный лист, что свел детей вместе.

- Какой класивый! – ахнула Лери, достав свой подарок. - Спасибо, Филька! А я тебе свою лыбку далю. Только не потеляй мою класавицу. Тепель за чаёк!
Припеваючи, Лери скользнула шерстяными носками на кухню.

- Валерия, перестань так делать. Упадёшь и нос разобьёшь, - строго предостерегла тётушка, но, быстро смягчившись, пригласила детей за стол: - Какао вас ждёт.

На этот раз были маффины. С малинкой. Филька аккуратно снял бумажную форму и обнаружил за румяной корочкой мягкое белоснежное тесто. Первый, второй, третий кекс был поглощён филькиным ртом.

- Ему мама целую неделю ничего не пекла, - прошептала тёте Лери, будто гость не мог её услышать, сидя рядом за столом.

- Бедный ребёнок, - покачала головой тётушка.

- И поклялась, что вообще никогда не будет печь!

- Жаль, очень жаль.

- Не особо, ведь по лассказам Фильки готовила она ужасно. Но он всё лавно не хочет, чтобы мама блосала это дело.

- Странно, обычно дети радуются, когда им не готовят ничего невкусного.

- Вот и я так же думаю, - громко шептала Лери. – Тёть, а ты можешь помочь?

- Валерия, как я помогу, если не знаю толком, что приключилось.

- Так можно узнать, - девочка подмигнула тёте и посмотрела на Фильку.

Какао с маффинами и тёплая атмосфера уюта прогнали грусть мальчика. Теперь, наевшись и отогревшись, он легко разговорился. Рассказал Лери и тётушке про все события неделю назад до появления папы. После рассказа замолчал в ожидании того, что скажет на это всё тётушка.

- Ну что, есть какие-нибудь идеи? – не утерпела молчания Лери.

- Да. Идём к вам домой, - решительно сказала тётушка Фильке.


Тётушку звали Валентина. Она очень рано потеряла мужа, однако решила не закрываться в одинокой квартире и терять дни в своём горе. Когда прошёл нужный срок, за который женщина выкарабкалась из болота уныния и отчаяния,  она попросилась в дом к брату. Брат и его жена приняли её радушно: во-первых, потому что любили и жалели, во-вторых, потому что были людьми занятыми и как раз нуждались в воспитательнице-домохозяйке.

Свои обязанности Валентина выполняла с готовностью быть полезной, проявляла необычайное трудолюбие. В доме всегда было чистенько, свежей еды хватало, Лери росла умницей, а её родители спокойно работали. С племянницей Валентина проводила много счастливых часов, наслаждаясь ими и благодаря за них, ведь своих детей у неё не было. Лери с раннего детства привязалась к ней. Она гордилась своей тётей и была уверена, что такой больше ни у кого нет.

Валентина была умелицей на все руки, но больше всего она любила готовить. И петь. Пела тётушка звонким чистым голосом, приятным для слуха и души. После сорока дней со смерти мужа она пришла на панихиду и там от умиления начала подпевать церковному хору воодушевленным голосом. Так что затмила всех поющих и заставила плакать всех скорбящих.

После службы к Валентине подбежала регентша с предложением вступить в хор. Тётушка сразу же согласилась и уже на вечернем богослужении стояла на клиросе. Церковный хор в нужное время спас её от уныния. Он стал для бедной вдовы тихой гаванью, в которую причалил её корабль после сурового шторма.

Своё воодушевление Валентина переносила из церкви в дом и из дома в церковь. У неё никогда не заканчивался поток песен изнутри. Она распевала на полную громкость во время хозяйских дел, тихонько мурлыкала себе под нос, когда ходила по магазинам. Пусть и давала голосовым связкам отдохнуть, в душе всё равно звучала мелодия или слова песни. Даже говорила она, будто пела по нотам своего сердца.

Вот так тётушка шла с песней по жизни, хоть та жизнь, которую она себе планировала изначально, не задалась. Пять дней…пять счастливых дней Валентина побыла женой, а потом в один миг превратилась в молодую вдову. Ей не хотелось кого-то искать, знакомиться, пытаться заново что-то построить – всё нужное уже и так было у неё.

Из-за неимения своих детей Валентина трепетно относилась к маленьким человечкам других. Когда она смотрела с высоты клироса на прихожан с детьми и видела, что родители одёргивают своих чад, злятся на них, а те дуются и чуть ли не плачут, чувствовала жалость и беспокойство за детей. На перерыве она спускалась вниз, отыскивала этих родителей и пыталась очень мягко объяснить, что в храме не следует раздражаться на деток – наоборот, они должны ощущать, что это место, где все друг друга любят. Чаще всего недовольные мамаши или бабушки  грубо прерывали её словами «Это не ваше дело», хватали ребёнка за руку и волокли к Причастию. Да, конечно, это совсем не её дело. Она же не живёт с людьми и не молится вместе с ними. Она никому не нужная вдова… Валентина сначала обижалась, потом привыкла и попыток вразумить неправильно поступающих, по её мнению, родителей не теряла.

Самое главное – пела. Её отрада, её успокоение, её благодать – песня.

                ***

На этот раз Филька предупредил маму, что будет гулять с Лери. Оксана преспокойно ждала его, отдыхая после рабочей недели, но тут довольно настырно позвонили в дверной звонок. Сын звонит кратко и терпеливо ждёт – значит, это не он. Подправив растрепанные волосы, она спросила:

- Кто там?

- Это мы, открывай, - послышался голос Фильки.

«Мы?»

Сын, смешная девочка с кленовым листиком и женщина с пакетом в руке. «Какое знакомое у неё лицо. Где я могла её видеть?» - проскользнула мысль у Оксаны.

- Проходите, - сказал мальчик, потому что мама молчала и не оказывала никакой гостеприимности.

- Здравствуйте, я Валентина, тётя Валерии.

Хозяйка пожала протянутую руку.

- Я Оксана, - представилась мама Фильки и сразу же перешла к делу: - А вы по какому поводу? Филипп что-то натворил?

- Нет, ну что вы! Он чудесный ребёнок, и, я думаю, уже стал хорошим другом для Леры. А друзья моей племянницы – это и мои друзья: я хочу им помогать.

Все трое разулись и сняли холодные куртки. Оксана наблюдала за ними в недоумении и желала поскорее разобраться, в чём дело. Валентина подняла с пола пакет и направилась на кухню, будто вернулась из магазина в собственный дом.

- Вы куда? – воскликнула Оксана. – И что это за пакет?

- Пакет с продуктами для выпечки. Только яиц не хватает. Надеюсь, две штучки у вас найдется.

- Не надо ничего готовить! – начала злиться хозяйка. – Если хотите угостить Филю, угощайте у себя дома. А на моей кухне ничего и никогда…
- Вы будете не одна – я помогу, научу вас.

Оксана чуть ли не задохнулась от такой наглости. Ворвалась в дом, собирается тут готовить, даже не спросив разрешения, хочет показать своё превосходство! «Я вас научу»! Тактичности бы поучилась!

Валентина, не обращая внимания на гневное выражение лица хозяйки, продолжала:

- Дети должны есть то, чего касались руки близкого человека. Лично я против каш в пакетиках, и готовых пюре, и даже покупных сладостей, хоть иногда приходится ими воспользоваться.

- Не все же так здорово умеют печь как вы, - завистливо огрызнулась Оксана, вспомнив мягкое тесто и аромат яблок с корицей, а затем запах гари и чёрную корку.

- Да, каждому своё умение, - не спорила Валентина. – Я, например, не очень-то люблю шить: пока нитку в иголку вставлю, уже устану. Но добавлю песню – а в песне и любовь найдется.
Валентина попыталась улыбнуться, глядя во всё ещё негодующее лицо Оксаны. А та её почти не слушала – вспоминала, где она встречалась с этой наглой, властолюбивой женщиной.

- Для детей тем более всё надо творить с любовью.

- Вспомнила!

Да, точно, это та самая, из церкви, что подошла и начала учить её, как правильно обращаться с детьми. Фильке тогда шесть лет было, и с того раза Оксана больше в церковь с ним не ходила: не хотела, чтоб снова её поучали.

- Что?

- Где мы встречались.

Валентина начала пристально изучать лицо хозяйки, тоже кое-что припоминая.

- Да-да, что-то знакомое в вас есть. И где же? Не подскажете? У меня плохая память на лица.

- Зато у меня очень хорошая! Да я ваше личико столько раз вспоминала! Вы, вы! Наставница великая! Как будто я не знаю, как воспитывать собственного ребёнка.

- Простите, но ребёнок не ваша собственность, - Валентина спокойно остудила злость холодными словами.

- Да как вы посмели снова начать свои нравоучения, да ещё и в моём доме! Вы издеваетесь надо мной, да? Запомнили Филю и использовали его знакомство с племянницей, чтобы унизить меня?! – Оксана перестала кричать из-за резкой боли в горле и голове.

Валентина, ничего не отвечая, принялась доставать продукты из пакета: полкилограмма муки, полкилограмма сахара, баночка тыквенного пюре, пачка сливочного масла. Затем по-хозяйски открыла холодильник и достала два яйца.

- Нам нужны две миски: большая и средняя – и все остальные принадлежности для выпечки.

Оксана посмотрела на неё как на негра эскимос: она не знала, что ей делать: порвать эту женщину на куски, убежать в спальню и закрыться там, или подружиться. Последний вариант показался далёким от реальности, но Оксана почувствовала, что хочет именно этого. И в то же время ей казалось, будто она обязана протестовать против наглости и властолюбия.

Пока хозяйка обдумывала план действий, проворная гостья уже успела отыскать всё необходимое и сыпала первый стакан муки. Стук мерного стакана о миску вернул Оксану из раздумий.

- Не присоединитесь? – предложила Валентина. – Давайте, тут всё легко: просто всыпать нужное количество муки в миску.

Оксаной после таких слов овладело приятное ощущение: можно положиться на того, кто не просто хорошо умеет, а делает это с любовью, и у кого всегда вкусно получается (в этом она не сомневалась) готовить. Давно уже она так себя не ощущала, с тех пор, как мать перестала учить её чему-то дельному. Сейчас Оксана готова была вновь стать неумелой девочкой-подростком, беспрекословно выполнять все указания, делать ошибки и слушать замечания от женщины с певучим голосом.

- Но…это же моя кухня. Почему вы не спросили разрешения? – уже без злости Оксана вытащила наружу остатки упрямства.

- Для того чтобы помочь, разрешения спрашивать не надо. Я так считаю. Второй стакан ваш. Сто пятьдесят грамм ровно – измерение очень важно, - предупредил знаток любимого дела. – Дайте посмотрю. Нет, чуточку меньше.
Оксана отсыпала немного муки в пакет.

- Теперь не хватает.

Оксана добавила.

- Вот, идеально. Вы хоть настроились?

- На что?

- На песню.

- Я не знаю никаких песен.

- Знаете.

- Нет.

- А вот и да. Чем вы таким занимались в последний раз, увлекшим вас настолько, что вы забыли про всё на свете?

- Не помню. Давно такого не было. Я постоянно думаю о том, чего у меня не получилось и что снова ничего хорошего не выйдет, - призналась Оксана.

- Попытайтесь вспомнить. Может быть, даже незначительное на первый взгляд.
Оксана напряглась в поисках нужного момента.

- Когда поливала цветы в саду у мамы летом… Я забыла про всё плохое: про солнце, пекущее в голову, про жажду, про старушку, которая забыла моё имя. Остались только я, цветы и вода. Мне было так хорошо!..

- Вы не думаете, что душа в тот момент пела?

- Было ли это так, не уверена.

- А что тогда было?

Две женщины так и стояли около столешницы. У Оксаны в руке стакан муки, у Валентины – масло. Они полностью погрузились в свой разговор, который наконец наступил на дружественную ноту. А Филька и Лери сидели в детской и с огромным интересом слушали взрослых, отложив все свои дела на потом.
Оксана высыпала муку в миску, отряхнула прилипшие остатки, призадумалась.

- Цветы… В душе распустились цветы.

- Замечательно! Это именно то, что я чувствую, когда пою в хоре. Вы на правильном пути.

В тот момент поливки цветов, которые Оксана насадила специально для матери, её ум очистился от всех мыслей. Вместо суетных раздумий появился напев в такт мелодии души. Казалось, будто эту мелодию принёс некто из рая и щедро разлил по всему внутреннему миру, не пропустив ни один потаенный уголок, ни одну незаметную щель.
 
Женщина вскоре забыла про мгновения благодати. Вернувшись в дом, она нашла свою мать в приступе паранойи: та накричала и выгнала её с участка. Благостное состояние больше не возвращалось, даже в памяти, но сердцу удалось сохранить несколько ноток райской мелодии. И цветы тоже снискали для себя пользу: таким буйством красок расцвели они после той поливки и держались до последнего, несмотря на продолжительную жару. Старушка очень радовалась от богатого цветами сада. Только она не помнила, кто его засадил, думала, что сами так разрослись.
 
Оксана никак не могла привыкнуть к вопросу «Ты кто?» от родной матери. Эти два слова первые встречали её у порога дома детства. Приправленные подозрительностью и недоверием, они подавались бедной Оксане дюжинными порциями на протяжении уже двух лет. Но она всё равно каждый раз морщилась от отвратительного ощущения внутри, и горькое послевкусие оставалось в ней на несколько дней после отъезда.

- Заметила, что вашим цветам нужна поливка, когда мимо проходила. Думаю, могу помочь с этим делом, – через силу отвечала Оксана, которой так и хотелось крикнуть: «Я твоя дочь!»

- Я работников не нанимала, - сурово говорила мать.

- А я за бесплатно.

- Благотворительность, значит?

- Для матери не жалко.

- Для кого-кого? – из-за глуховатости переспрашивала старушка.

- Для вас, для вас.

- Раз так, то проходи, - всё ещё что-то подозревая, старушка открывала калитку для Оксаны.

 Бывали дни, когда мать отказывала впускать в дом незнакомую, как ей казалось, женщину. Называла её воровкой, убийцей, преступницей и собиралась вызывать полицию. Дочь уходила обратно на остановку с поникшей головой и намерением больше никогда сюда не приходить, но через некоторое время возвращалась обратно.

***

Филька не первый раз слышал, как поёт тётушка. Высокий голос льющейся песней проник в детскую комнату и напомнил мальчику о том месте, где хоровое пение летит с небесной высоты, проникая в душу, открытую для него. Вспомнился аромат ладана, жёлтый воск многочисленных свечей и крестящиеся люди… Но эти чудесные картины прервало шипение мамы: «Перестань вертеться! Смотри вперёд!» Она была недовольна тем, что сын, желая удовлетворить детское любопытство (интересно же, кто поёт!), запрокидывал голову наверх.

Когда мама отвлеклась на передачу свечки, Филька посмотрел на клирос и увидел загадочное существо в сияющем белом одеянии. Оно улыбнулось ему и едва заметно помахало рукой. Мальчик принял его за ангела и был очень обрадован необычной встречей. «Всё понятно: ангелочки спускаются с Небес и поют здесь, но людям нельзя на них смотреть – вот почему мама злится», - после такой мысли Филька послушно повернулся. Однако ему всё же очень хотелось хотя бы ещё разочек увидеть «ангела». Мальчик пытался сдержать себя: «А вдруг они испугаются и улетят? Вдруг ангел что-то нарушил, когда улыбнулся мне? Надо послушаться маму и спокойно стоять. Но та девочка только на них и смотрит. Почему ей можно, а мне нельзя? Я тоже хочу!» Филька начал медленно поворачиваться.

- Крестись! – приказала мама.

Сын подчинился.

- Стой спокойно. Не шевелись. Просто стой.

Но не может он так – ему нужны ангелы!

- Мама, а мне можно на них смотреть?

- На кого на них?

- Ты же знаешь, на кого.

- Нет, не знаю.

- На ан-ге-лов, - прикрывшись ладошкой, прошептал Филька.

- Ты можешь на них смотреть, но не можешь видеть. Так, молчи.
Понятно, значит, она разрешила. Мальчик со спокойной совестью посмотрел наверх.

- Куда? Вперед смотри!

- Но ты же разреш…

- Да когда такое было, врун несчастный!

За сценой внизу с сожалением к мальчику и осуждением к его маме наблюдала женщина, одетая во всё белое. «Надо бы помочь этому чудному ребёнку», - подумала она. У неё были свои способы оказания помощи: она действовала целенаправленно, решительно, но опрометчиво, совсем не думая о последствиях.
Женщина в белом, дождавшись перерыва, спустилась с клироса и вышла на улицу. Там на лавочке, ничего не подозревая, отдыхала Оксана. Женщина присела рядом.
- Мне так нравится наблюдать за детьми в церкви!

Оксана и не подумала, что это было сказано ей. Женщина продолжала:

- Несмотря на шалости и мелкие капризы, они выглядят как ангелочки среди понурых людей. Поверьте, с клироса всё очень хорошо видно.

- Вы это мне? – удивилась Оксана.

- А кому же ещё, дорогая? Разве не вы сына одёргивали всю службу? Так неправильно: всё, чем ему запомнилось богослужение – это ваши раздражительные указы. С детьми надо бы помягче, - доброжелательно посоветовала женщина в белом и добавила: - А то вы и себе, и ему навредили.
 
- Что я могла сделать, если он постоянно вертится? - начала оправдываться Оксана.

- Понятное дело! Он же ребёнок: ему всё интересно. Если ему нравится смотреть на хор, то пускай смотрит. Я так считаю.
Она так считает! Оксана вспомнила, сколько раз люди говорили обратное: «Поверните своего ребёнка», «Вы что, не видите, куда он смотрит?», «Мальчик, так стоять нельзя!» и т.д.

- И кого в этой церкви слушать?

Женщина в белом лишь загадочно улыбнулась:

- Себя.

«Да кто она такая, чтобы мне указывать?!» - Оксану начали давить слёзы обиды и злости. Захотелось скорей уйти отсюда. Но муж и сын ждут её. Нет, она не может идти к ним в таком жалком состоянии! Скажет, что стало плохо – и не соврёт – поэтому она раньше ушла домой.

Женщине надо было возвращаться к хору. Она, ничего не говоря, встала и ушла. Оксана проводила её взглядом, полным жгучей обиды. А потом ушла сама. Точнее убежала, пытаясь остановить слёзы. И больше не возвращалась.

***

 Валентина пела чисто и весело. Лери закрыла глаза от удовольствия и вслушивалась в любимое пение.

Филька уставился в стену. Яркое воспоминание сложилось само собой в его голове, словно мозаика на разноцветном листике. Вот где-то там, наверху, стоит ангел в белоснежном одеянии. Из окна льётся луч, в котором витают сотни крошечных бриллиантов, и освещает небесное существо солнечным светом. Он поёт. Сто второй псалом: «Благослови, душа моя, Господа…»

- Эй, эй! - Лери подёргала Фильку за плечо. – Ты чего такой?

- Лери! Твоя тётя… она…

- Что, понравилась песня для теста? Ах, от такого пения что угодно сделается вкусным! Ты настолько удивился способностям тётушки?

- Да, но она же… ой, наверное, вслух говорить нельзя.

Мальчик прошептал Лери на ухо:

- Она ангел?

Филька думал, что подруга подмигнет, заговорщицким шепотом прикажет никому не открывать секрета, доверит ему ещё некую тайну, но эта девчонка… засмеялась.

- Ой, не могу, ты такой забавный!

Лерин хохот заглушил пение Валентины. Тётушка замолчала, и они с Оксаной остановили свою работу.

- Тётя! Тётя! Этот Филька сведёт меня с ума! – сквозь смех воскликнула Лери.

- Валерия, успокойся.

- Вы тоже будете смеяться! Он сказал… ха-ха-ха… что ты… хи-хи-хи… ангел!
Филька сидел в комнате, не понимая смеха Лери. Ещё больше он растерялся тогда, когда услышал, что мама и тётушка тоже засмеялись.

- Чудный! Чудный ребёнок!

- Это… это он тебя увидел – точно! Я-то думала, чего он у меня про ангелов спрашивает! Ты просто слишком белая, - Оксана снова засмеялась. – Сынок, иди сюда.

- Не хочу, - послышалось из комнаты.

- Чего это? – спросила Лери.

- Вы смеетесь с меня, - надулся Филька.

- Мы по-доброму. Филька, прости, но ты ошибся, – Валентина зашла к мальчику в комнату. – Я простой человек. Всего-то надеваю белый наряд в церковь.

- Так может, это были не вы! – с надеждой сказал Филька, на несколько секунд поколебался, а затем прошептал: - Что, если я правда увидел ангела?!

Смешинка мигом испарилась с лица Валентины.

- Да, может, ты и прав, - серьёзно кивнула тётушка.
 
Общий смех стал закрепляющим элементом дружественных отношений между Оксаной и Валентиной. Мама Фильки запомнила почти всю песню и теперь вполголоса подпевала тётушке, пока укладывала яблочные ломтики поверх теста, не сомневаясь в том, что оно такое, какое нужно.

Хлопок входной двери прозвучал вместе со звоном таймера, поэтому никто и не заметил, что вернулся Андрей.

- Отойдите, детки, горячо-о-о! – предостерегла Валентина и открыла духовку.
«Ну и запах! Когда у нас в последний раз витал такой аромат в квартире?» - Андрей жадно вдохнул.

- Теперь проверка.

- Ула, пловелка! – восторженно крикнула Лери.

- А что значит проверка?

- Пловеляем, готово ли тесто.

Филька застыдился спрашивать, как это делается, решил, что всё равно сейчас увидит. А его папа тем временем гадал, чьи это могут быть незнакомые голоса, и пока на кухню не шёл, отогревался в коридоре ароматом осенней выпечки.

- Видишь, на вилке ничего нету – значит, готово! – торжественно провозгласила Лери и запрыгала от радости. – Сколо можно будет поплобовать!

- Скоро – это когда? – наконец заглянул на кухню Андрей.

- Через час минимум, - строго ответила Валентина.

- Не терпится попробовать то, что испекла мама, - тихонько сказал Филька.
- Вряд ли она это, - Андрей указал пальцем на рыжий от тыквы пирог с золотистыми яблочками, - сделала сама.

- Да, мне помогла Валя, - согласилась Оксана, а затем поспешила познакомить гостей с мужем.

- Здлавствуйте, меня зовут Ходкевич Валелия А…А… - девочка растерянно посмотрела на Валентину и прошептала: - Тёть, а какое у меня отчество?

- Адамовна.

- Валелия Адамовна, - продолжила знакомство Лери. – Мне семь лет. Я учусь во втолом классе следней школы номел четылнадцать. Я люблю…

- Лерочка, хватит, дядя Андрей понял, - остановила её Валентина.

Пока они разговаривали, за окном тёплой квартиры сгустился осенний вечер. Изредка вздрагивала нотка дождя. Пирог остывал на прохладном балконе, ждал момента, когда сможет  доставить тепло женских рук в души детей и усталого Андрея.

Засвистел чайник.

- Можно мне какао? – без стеснения попросила Лери.

- Мы не пьём какао, - покачала головой Оксана.

Девочка с тётушкой вспомнили, как Филька с удовольствием попивал этот напиток у них в гостях.

- А Филька его любит, - укорительно сказала Валентина.

- Снова начинаешь?

- Я помогаю.

- Кштати, пешня дейштвительно помогает, - с полным ртом похвалил выпечку Андрей.

- Ты когда успел пирог порезать? – удивилась Оксана.

- Да пока вы тут болтали, у меня живот свело, - прожевав, пожаловался муж.

- Я тоже хочу кусок!

- И я.

- Не забудьте про молитву.

- Может, споёшь? – предложила Оксана.

- С радостью.

Валентина запела. Все остальные внимательно слушали (Андрей даже есть перестал). После окончания молитвы Филька, как зачарованный, сказал:

- Ну точно ангел!

- Где? – смешливо спросила Лери.

- В песне.